Друзья

Друзья

Свалившиеся на Рому заботы, по-видимому, сказались на ее собственном здоровье. В январе 1975 года, когда она навещала вдову Льва Абрамовича Кассиля, свою близкую знакомую Светлану Леонидовну Собинову, у нее случился тяжелый инсульт. Лишь благодаря сыну писателя, замечательному человеку и врачу Владимиру Львовичу Кассилю, тут же примчавшемуся, удалось сохранить ей жизнь. И впоследствии благодаря неустанным заботам Аркадия Исааковича и детей, а главное, собственной воле она восстановила, хотя и не полностью, подвижность. Несмотря на все старания, ограниченной осталась и речь.

Тогда, в 1975-м, было очень страшно. Через четыре дня после случившегося несчастья театр должен был на месяц уехать на гастроли в Польшу. В. Л. Кассиль решительно настаивал на этой поездке, справедливо полагая, что работа будет спасительной для Аркадия Исааковича. С ним поехала и дочь, ей пришлось срочно заменить Рому в спектакле. Ежедневные телефонные звонки в Москву, где оставался Костя, давали надежду. Когда вернулись, Рома уже была в Институте неврологии, где ее постепенно ставили на ноги.

Лечение продолжалось и дома. Логопед, массажист, физкультурница — всё это требовало внимания и расходов. Радовали успехи детей: большие роли в спектаклях, кинофильмах. Екатерина Аркадьевна вспоминает, что Костя, снявшись в двухсерийной картине «Труффальдино из Бергамо», на полученный гонорар купил родителям большой цветной телевизор. Аркадий Исаакович был очень тронут. Он лег на диван перед включенным ящиком и довольно скоро тихо задремал. А когда через какое-то время открыл глаза, то смущенно заметил: «Оказывается, под цветной телевизор очень хорошо спится! И снятся цветные сны!»

Любимцем Аркадия Исааковича стал внук — родившийся в 1961 году Алеша Яковлев. К сожалению, Аркадий Исаакович не успел увидеть свою внучку. Полина, дочь Константина Райкина, появилась на свет через год после смерти деда.

С возрастом, как и у большинства людей, круг друзей Райкина менялся, сужался. Аркадий Исаакович старался не участвовать в шумных застольях, алкоголя не любил, ограничиваясь рюмкой-другой коньяку. В жизни, как и на сцене, он любил шутку, смех, розыгрыши; посещал традиционные веселые посиделки, проводившиеся в Центральном доме работников искусств 13 января, — встречи старого Нового года.

В свое время, за короткий промежуток между Всесоюзным конкурсом в декабре 1939 года и июнем 1941-го, к ленинградским друзьям добавилось множество московских. Весело и дружно коротал молодой Райкин поздние вечера и ночи с поэтом Михаилом Светловым, с выдающимся рассказчиком и литературоведом Ираклием Андрониковым. Добрые отношения у них сохранялись до конца жизни, хотя встречи стали редкими. В одном из куплетов Михаила Светлова к пятнадцатилетнему юбилею Ленинградского театра миниатюр (1954) пелось:

Учтите, бога ради,

Что стал уже Аркадий,

Нам кажется, немного староват.

Но время беспощадно,

Идет себе — и ладно,

И в этом он ничуть не виноват.

Насчет «староват» поэт, конечно, несколько перехватил (возможно, для рифмы) —Райкину в то время исполнилось 43 года, он находился в расцвете творческих сил.

Война и связанные с ней фронтовые впечатления изменили его взгляд на окружающее, юношеское легкомыслие уступило место трезвым оценкам. Сравнительно недолгой была дружба Райкина с Константином Симоновым, оставившая, однако, ряд ярких впечатлений. В своих «Воспоминаниях» он рассказал о романе Симонова с актрисой Валентиной Серовой, их свадьбе, о первом послевоенном лете, проведенном вместе с Ромой на даче Симонова в Гульрипше, в Абхазии: о работе писателя над военными дневниками, посещении базаров, пышных кавказских застольях. Замечу, что, расставаясь по тем или иным причинам с друзьями — тем же К. Симоновым, Р. Славским, В. Поляковым, — Райкин к ним уже не возвращался, общение в лучшем случае оставалось чисто внешним.

Рад небольших очерков в «Воспоминаниях» Аркадия Исааковича посвящен авторам, с которыми складывались, а иногда не складывались дружеские отношения. Мешала не только разница в возрасте, но и то глубокое уважение, которое Райкин питал к творчеству тех, у кого он учился: Евгений Шварц, Михаил Зощенко были для него мэтрами. И в самом деле, Зощенко был всенародно известным писателем уже в 1920-х годах, когда с эстрады звучали его рассказы в исполнении Владимира Хенкина, Леонида Утесова. Евгений Шварц, в молодости остроумный выдумщик и шутник, сотрудничал с Даниилом Хармсом, Николаем Олейниковым в известной тогда детской редакции Госиздата, работавшей в Ленинграде под руководством Самуила Яковлевича Маршака. И хотя в 1930-х по театрам страны уже шли его пьесы «Красная Шапочка», «Снежная королева», он (очевидно, из-за своих связей с репрессированными писателями) числился неблагонадежным. Его пьеса «Тень», один из выдающихся спектаклей Н. П. Акимова, была запрещена сразу после премьеры. Подобная же судьба ожидала и сатирическую пьесу «Дракон», разрешенную к постановке только в 1962 году, когда Шварца уже не было на свете. Любимая лирическая пьеса «Обыкновенное чудо», начатая Евгением Львовичем в 1944 году, создавалась более десяти лет и была закончена незадолго до его смерти. В жанре театральной сказки Евгений Шварц создавал свой собственный мир, в котором тем не менее легко просматривались вполне современные конфликты и персонажи. «Я пишу жизнь, сказочник — это ты», — говорил он своему другу и соседу по дому писателю, автору сценария фильма «Доктор Калюжный» Юрию Павловичу Герману, тоже ставшему одним из близких знакомых Райкина. Молодой артист любил наблюдать за спорами двух столь разных писателей.

Позднее круг общения Райкина расширялся за счет поездок в Переделкино и другие подмосковные и ленинградские дома творчества. Кстати, в Переделкине была дача его ближайшего друга, писателя Льва Абрамовича Кассиля.

Большинство друзей Аркадия Райкина были старше его по возрасту — тот же Кассиль (родился в 1905 году), Назым Хикмет (1902). Л. О. Утесов был старше его на 16 лет. Райкин неукоснительно обращался к нему на «вы», хотя Утесов всегда, еще со времени Первого Всесоюзного конкурса артистов эстрады, говорил ему «ты». Эти трое, названные Аркадием Исааковичем его ближайшими друзьями, были очень разными и по характеру, и по воспитанию, и по интересам. Они как бы дополняли друг друга, составляя единое, дорогое ему целое. Что касается самого Утесова, то его очень огорчало отсутствие собственных внуков, которое он возмещал общением с детьми своих друзей: Костей Райкиным, Андрюшей Мироновым. Когда Косте было два года, Леонид Осипович предоставил в распоряжение Райкиных свою дачу в поселке Внуково, которую, кстати, очень не любил, как и вообще дачную жизнь. Много внимания уделял он Косте в периоды совместного пребывания с Райкиными в Кисловодске. Однажды ради Кости он завязал знакомство со строгим старичком-мусорщиком, вывозившим по утрам из санатория-мусор на повозке с запряженной старой лошадью. Костя, старавшийся хотя бы украдкой погладить лошадь, когда ее хозяин на минуту отлучался, благодаря переговорам Утесова был посажен на козлы и, безмерно счастливый, проехал целый круг. Все оставшиеся до отъезда дни продолжалась дружба Кости и Утесова с мусорщиком и его лошадью. «О чем вы разговаривали с мусорщиком?» — поинтересовался Райкин. «О Бернарде Шоу, — не моргнув глазом ответил Леонид Осипович, — и о старом мусорщике по имени Альфред Дулитл (персонаж пьесы Б. Шоу «Пигмалион». — Е. У.)».

Однажды они оказались вместе на эстраде не по долгу службы и не на каком-нибудь юбилее, а на обычном гастрольном концерте Леонида Утесова, проходившем в его родной Одессе. Случилось так, что самолет, на котором Райкин летел из Кишинева, сделал непредусмотренную посадку в Одессе. В его распоряжении было часа четыре, и он решил прогуляться по городу. Конечно, вспоминал Утесова. И вдруг он увидел афишу, сообщавшую, что Утесов гастролирует в Зеленом театре. Времени оставалось достаточно, и Аркадий Исаакович решил навестить друга. Тот обрадовался и сразу же предложил Райкину принять участие в концерте: он незаметно сядет в ложу, а Утесов объявит, что у них в гостях Райкин, и вызовет его на сцену. Как ни отказывался Аркадий Исаакович, ссылаясь на усталость, неготовность к выступлению (непонятно, что они вдвоем будут делать на сцене), спорить с Утесовым было невозможно, он настоял на своем. Райкин признавался, что впоследствии никогда не жалел об этом неожиданном выступлении: друзья легко и свободно импровизировали на различные житейские темы, будто находились в столовой кисловодского санатория. Публика долго их не отпускала.

В архиве Утесова хранятся письма Райкина и Ромы, исполненные любви и уважения к его таланту. Приведу одно из них, написанное 12 июня 1954 года после премьеры в «Эрмитаже» спектакля «Серебряная свадьба»:

«Дорогой Леонид Осипович! Я видел Щукина, Михаила Чехова, Певцова, Москвина, Качалова и думал, что после этих актеров никто меня не взволнует с такой же силой, потому что в последние годы в результате отсутствия пьес или вследствие других каких-нибудь причин искусство наше потускнело, посерело, как прибитое пылью. Сегодня, присутствуя при таком взлете Вашего таланта, понял я, что Вы стоите в одном ряду с этими уникальными актерами. Некоторые снобы не признают подобных сравнений, считая наш жанр низким, но большие таланты делают его высоким. Спасибо, дорогой Леонид Осипович! Вчера со сцены повеяло весенней свежестью. Спасибо Вам за урок высокого мастерства и за то, что Вы нам дали почувствовать трепетное дыхание искусства. Кланяюсь Вам низко и желаю здоровья и радостей.

Крепко любящий Вас

Аркадий».

Восторженное письмо отправила и Рома. Дружба с Утесовым продолжалась до последних дней жизни певца. О смерти Леонида Осиповича (1982) Райкину некоторое время не говорили, боясь, что он тяжело перенесет это известие.

Яркой, будто появившейся из другой галактики личностью был Назым Хикмет — коммунист, сумевший убежать из турецкой тюрьмы, где он провел 13 (по другим сведениям — 17) лет. В «Воспоминаниях» Аркадий Райкин пересказывает исполненную драматизма историю его побега. Выйдя в море на лодке, гребя из последних сил, уже в нейтральных водах он встретил советский торговый пароход и, назвав себя, стал просить взять его на борт. Имя Хикмета в нашей стране тогда было широко известно, о нем много рассказывали и писали. Но капитану потребовалось несколько часов, чтобы получить разрешение поднять беглеца на корабль. В каюте капитана он потом увидел плакат «Свободу Назыму Хикмету!».

Человек долга, бесстрашный, он свято верил в грядущую победу всемирного братства. Его дача в Переделкине получила шутливое название «штаб-квартира прогрессивного человечества». Здесь встречались коммунисты из Латинской Америки, поэты и художники из социалистических стран — чилиец Пабло Неруда, чех Витезслав Незвал и многие другие. Но в этом разноликом и разноязыком круге людей возникало ощущение братства. Аркадий Райкин рассказывает, что в трудное для театра время — в конце 1940-х годов — Назым Хикмет поддержал его своим авторитетом: стал членом художественного совета театра, заботился о приглашении молодых авторов. После долгих уговоров он обещал сам написать миниатюру... но получилась большая, на 60 страниц, пьеса «А был ли Иван Иванович?». Уже говорилось, что спектакль, поставленный в Театре сатиры, несмотря на авторитет автора, был запрещен как очень «острый». К сожалению, «брат Назым», как называл его Аркадий Исаакович, ушел из жизни, когда ему не было и шестидесяти. Миниатюра для Райкина так и не была написана.

С другим известным писателем, одним из основоположников детской литературы, автором повести «Кондуит и Швамбрания» и многих других произведений для детей, Львом Абрамовичем Кассилем Аркадий Райкин познакомился летом 1953 года, живя на утесовской даче. Рядом жил Кассиль со своим семейством — женой Светланой Леонидовной, дочерью знаменитого русского опорного тенора Л. В. Собинова, и детьми (именно его сын от первого брака Владимир Кассиль, ставший известным врачом-реаниматологом, в критическую минуту в буквальном смысле спасет Рому). Лев Кассиль, родившийся в Покровской слободе (ныне город Энгельс) Саратовской губернии в семье врачей, с 1923 года жил в Москве, окончил три курса физико-математического факультета МГУ (1927), но увлекся литературой. По рекомендации Маяковского он работал в «Новом ЛЕФе»[19], в 1929-м написал автобиографическую повесть «Кондуит», через два года — «Швамбранию»; вместе они образовали любимую многими поколениями детей повесть об их сверстниках, о воображаемом мире придуманной ими страны и суровой действительности революционных лет. Наряду с К. Чуковским, С. Маршаком, Б. Житковым Кассиль стал основоположником детской литературы, был избран членом-корреспондентом Академии педагогических наук. Он обладал разносторонними знаниями и интересами — был заядлым путешественником, самозабвенным любителем спорта, особенно футбола. С первых встреч в дачном поселке он оказался среди ближайших друзей Аркадия Райкина, привлекая его своим редкостным доброжелательством, широтой интересов и познаний, а также присущим ему чувством юмора, не уступавшим утесовскому. Но при этом дружбы с Утесовым у Кассиля не сложилось, отношения оставались исключительно соседскими. Очевидно, сказывалась не только разница характеров, но и юмора: темпераментный одесский юмор Утесова заметно отличался от спокойного, тихого, какого-то вдумчивого юмора волжанина Кассиля.

Райкин часто проверял на нем («подопытном кролике», как в таких случаях называл себя Кассиль) свои новые вещи и по его реакции судил, насколько они удачны. Аркадий Исаакович советовался с ним и в тех ситуациях, когда надо было принимать какие-то серьезные решения, когда он нуждался в моральной поддержке. Общение с Львом Абрамовичем стало необходимостью для Райкина, и при длительных разлуках (гастроли одного, путешествия другого, наконец, жизнь в разных городах — Райкина в Ленинграде, Кассиля в Москве) оба чувствовали настоятельную потребность в разговорах хотя бы по телефону.

Однажды в середине 1960-х годов в Переделкине на следующий день после встречи Нового года вся компания с участием Райкиных собралась после обеда у телевизора смотреть фильмы Чаплина. Лев Кассиль записал в дневнике: «Приятно было смотреть вместе с Аркашей, который так и впивался в экран и упивался и хохотал тихо, обмирая от наслаждения. Как хорошо, что этот бесконечно талантливый человек, вне сомнения, один из лучших артистов современности, сохранил способность всем существом радоваться таланту других! Вспомнить только, как он недавно примчался к нам с концерта танцора Эсамбаева и без конца, снова... всё рассказывал, и показывал, и радовался. Радостно и мне, что среди наших друзей один из самых близких и дорогих — Райкин». «Не боюсь сличений, — продолжал он, — но лишь с Маяковским, да разве еще с Прокофьевым, испытывал я это радостное ошеломление в личном контакте и безоговорочное ощущение того, что нет ему равного, что он общая наша радость, наша гордость и богатство».

Л. А. Кассиль ушел из жизни в 1970-м, в том самом роковом для Райкина году, когда он особенно нуждался в умных и добрых советах друга, не говоря уже о моральной поддержке.

При жизни Льва Абрамовича в бывшей собиновской квартире в проезде Художественного театра на большие застолья у Кассилей собиралось множество гостей самых различных профессий, среди которых были академик Н. Н. Семенов, легендарный футболист А. П. Старостин, художник М. В. Куприянов (один из Кукрыниксов), известные артисты, режиссеры, архитекторы, журналисты. С некоторыми из них подружились Аркадий Райкин и его жена, в том числе с известной журналисткой Татьяной Николаевной Тэсс (Сосюрой), многолетней сотрудницей «Известий», и ее мужем архитектором Юрием Владимировичем Локшиным. Близкой подругой Ромы и во времена ее болезни оставалась Светлана Леонидовна Собинова.

В 1960-х, когда Райкины получили квартиру в Благовещенском переулке, посиделки бывали и у них. Раскладывался большой круглый стол, сервированный красивой посудой. Звонки в дверь следовали один за другим, приходили гости званые и незваные. Друг дома Л. Михайлова рассказывает: «Неумолкающий телефон, хоровод лиц, накал споров, взрывы смеха или гнева, горькое и смешное вперемежку». Возглавляла эти посиделки Рома, остроумная, веселая, талантливая рассказчица. Сам Аркадий Исаакович был молчаливым, порой скучноватым, но всё подмечал, складывал в свою внутреннюю копилку.

По воспоминаниям Е. А. Райкиной, среди друзей и близких знакомых в их доме бывали артист Зиновий Гердт, писатель Леонид Лиходеев, театровед и драматург Александр Борщаговский, комедиографы Владимир Дыховичный и Морис Слободской, Виктор Ардов, Михаил Червинский и Владимир Масс, заместитель главного редактора журнала «Новый мир» Александр Кривицкий, объехавшие весь мир артисты оригинального жанра, акробаты Леонид Маслюков и Тамара Птицына, артистка Виктория Горшенина и ее муж известный кинорежиссер Ян Фрид и многие другие знаменитости, которых в разное время судьба сводила с семьей Райкиных.

В 1970-х годах болезни Аркадия Исааковича и тяжелое заболевание Ромы ограничили круг их общения. К тому же один за другим уходили из жизни старые друзья. К счастью, оставались заботливые дети, радовавшие успехами, любимый внук Алеша Яковлев вырос, поступил в театральное училище, а после его окончания (1983) стал актером Театра им. М. Н. Ермоловой. Безучастное время, о котором Райкин так много думал, совершало свой оборот. Как в исполнявшейся им сценке: «Мы будем смотреть на наших внуков и радоваться... И потихоньку уходить!»

Данный текст является ознакомительным фрагментом.