Глава седьмая Новый фронт

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава седьмая

Новый фронт

В начале августа я находился в районе Соловьевской переправы. Необходимо было усилить оборону переправы от все более усиливающегося нажима врага, и прежде всего наладить прикрытие зенитными средствами от мощных ударов с воздуха и организовать наземное прикрытие. Очень важно было также добиться высокой четкости в функционировании самих переправ. Противник изо всех сил стремился не допустить выхода наших войск за реку, и поэтому переправы все время подвергались ударам наземных войск и авиации противника. Нормальная работа переправы была крайне необходима, так как выход из окружения соединений 20-й и 16-й армий еще не закончился. Решительной контратакой наших войск противник, подошедший вплотную к переправе, был отброшен. Когда связь с частями, выходящими из окружения, восстановилась, а переправы начали действовать нормально, я получил вызов явиться в штаб фронта, находившийся тогда в Касне, в 20 км севернее Вязьмы. Здесь маршал Тимошенко сообщил, что меня вызывают в Ставку Верховного Главнокомандования для нового назначения и что на Западный фронт я больше не вернусь.

Оказавшись вне ожесточенного сражения, которое еще кипело где-то позади, я долго не мог избавиться от мыслей и чувств, которыми жил все эти дни и которые сосредоточивались вокруг одного стремления — остановить бешеный натиск врага, добиться хотя бы небольшого перелома в развитии событий в нашу пользу. Мне, откровенно говоря, был весьма неприятен вызов в Ставку, лишивший меня возможности действовать там, где я уже более или менее знал обстановку. Нелегко было преодолеть и скрытое беспокойство по поводу оценки моей деятельности Сталиным. Причиной этого были известные мне случаи крутой расправы со многими военными работниками по обвинениям, которым трудно было поверить. Я не раз смотрел в лицо смертельной опасности в открытом бою, но с чем может сравниться пятно позора перед народом и партией, которым отдана вся жизнь.

Поглощенный своими мыслями, я не заметил, как мы въехали в Москву. В тщательно замаскированной столице было так же темно, как и в подмосковных лесах. Отвлекли меня от размышлений гул самолетов, тяжелые разрывы авиабомб, стрельба зенитных орудий. Заканчивался очередной налет врага на нашу столицу.

В Ставке я был принят Сталиным в присутствии других членов Государственного Комитета Обороны и начальника Генерального штаба Маршала Советского Союза Б. М. Шапошникова.

Вместе со мной вошел в кабинет и бывший командующий Северо-Западным фронтом генерал-полковник Ф. И. Кузнецов.

После того, как мы представились присутствующим, Маршал Советского Союза Шапошников сделал краткий обзор положения на фронтах. В ближайшее время, по его словам, ожидались удары противника на юге на Крым, а на Центральном участке фронта из района Могилев, Гомель на Брянск, а в дальнейшем на Орел и Москву.

После доклада Шапошникова Сталин показал нам с Кузнецовым направления главных ударов врага на своей карте. Он повторил некоторые положения, высказанные Шапошниковым, и подчеркнул, что нужно остановить продвижение противника как на Брянском направлении, так и в Крыму. Затем он сказал, что именно для этой цели создаются Брянский фронт и Отдельная армия на правах фронта в Крыму. Закончил Сталин неожиданным вопросом, обращенным ко мне:

— Куда бы вы желали поехать, товарищ Еременко, на Брянский фронт или в Крым?

Я ответил, что готов ехать туда, куда Ставка Верховного Главнокомандования сочтет нужным меня направить. Сталин пристально взглянул на меня, и в выражении его лица мелькнула неудовлетворенность. Стремясь получить более конкретный ответ, он спросил кратко:

— А все-таки?

— Туда, — не раздумывая, сказал я, — где обстановка будет наиболее тяжелой.

— Она одинакова сложна и трудна и в Крыму, и под Брянском, — последовал ответ.

Стремясь выйти из этого своеобразного тупика, я сказал.

— Пошлите меня туда, где противник будет применять мотомехчасти, мне кажется, там я сумею принести больше пользы, так как сам командовал механизированными войсками и знаю тактику их действий.

— Ну хорошо! — сказал Сталин удовлетворенно. И тут же обратился к Кузнецову, спрашивая о его намерениях. Кузнецов ответил весьма кратко:

— Я солдат, товарищ Сталин, буду воевать там, куда меня направят.

— Солдат-то солдат, — несколько растянуто проговорил Сталин, — но у вас есть же какое-то свое мнение? Кузнецов повторил:

— Я солдат, товарищ Сталин, и всегда готов служить и работать в любом месте, куда меня пошлют.

Тогда, обращаясь снова ко мне, Сталин объявил:

— Вы, товарищ Еременко, назначаетесь командующим Брянским фронтом. Завтра же выезжайте на место и немедленно организуйте фронт. На Брянском направлении действует танковая группа Гудериана, там будут происходить тяжелые бои. Так что ваши желания исполняются. Встретите там механизированные войска вашего старого приятеля Гудериана, повадки которого должны быть вам знакомы по Западному фронту.

Заканчивая со мной разговор, Сталин приказал мне зайти к начальнику Главного политуправления Красной Армии и решить вопрос о кандидатуре члена Военного совета фронта.

Ф. И. Кузнецову было объявлено, что он назначен командующим Отдельной Приморской армией.

Приказы по этим решениям были написаны тут же.

В заключение нашей беседы Сталин, подойдя вплотную ко мне, сказал: На Брянский фронт мы возлагаем очень ответственную задачу, главная ваша цель прикрыть Московский стратегический район с юго-запада и не допустить прорыва танковой группы Гудериана через Брянский фронт к Москве. После этого Сталин сделал паузу и пристально посмотрел на меня, по-видимому, ждал ответа. Я, не торопясь, отчетливо ответил: Задача ясна, постараюсь выполнить ее.

Новый фронт приходилось создавать при неблагоприятной обстановке, ведя бои с многочисленными и хорошо технически оснащенными войсками противника. Главное было в том, чтобы возможно быстрее сколотить войска и штабы, хотя бы вчерне соорудить оборонительные полосы, организовать тылы.

Брянскому фронту предстояло отразить удары танковых и моторизованных сил врага, остановить значительно превосходящие нас, особенно в танках, войска противника, измотать и истощить их, а затем нанести им ответный удар.

Прежде чем говорить о создании нового фронта, необходимо рассказать о той весьма сложной и противоречивой обстановке, которая складывалась в полосе его будущих действий. В стане врага в связи с первыми ощутимыми ударами наших войск шли мучительные поиски новых решений. Они были приняты Гитлером почти одновременно с созданием Брянского фронта. К сожалению, советское командование не смогло своевременно разгадать их. Это наложило отпечаток на все последующее развитие событий на советско-германском фронте.

По свидетельству Гудериана, 4 августа в штабе группы армий Центр, размещавшемся в Борисове, Гитлер созвал совещание высшего командного состава вермахта. Все присутствовавшие на совещании генералы единодушно заявили о необходимости развивать наступление на Москву. Наиболее рьяным сторонником этого плана был сам Гудериан.

Гитлер колебался. Ему хотелось заполучить богатства Украины и занять Крым, который он считал естественным авианосцем Красной Армии в ее борьбе против использования Германией румынской нефти, и вместе с тем он не прочь был безотлагательно промаршировать и к советской столице.

На этом совещании{1} вопрос о направлениях дальнейших ударов немецко-фашистских войск еще не был окончательно решен. Это дало возможность верхушке фашистской военщины, боявшейся затягивания войны и полагавшей, что захват нашей столицы принесет окончательную победу, изо всех сил приняться за форсирование подготовки удара на Москву как раз из района действий Брянского фронта.

Гудериан писал:

Возвратившись с совещания, я решил на всякий случай приступить к подготовке наступления на Москву, — и далее:…Своему штабу я поставил задачу готовить наступление на Москву с таким расчетом, чтобы танковые корпуса имели возможность действовать на правом фланге, наступая вдоль московского шоссе, а пехотные корпуса наступали бы в центре и на левом фланге.

Я намеревался основной удар нанести своим правым флангом и, прорвав довольно слабый в это время фронт русских на данном участке, двигаться вдоль московского шоссе по направлению на Спас-Деменск и Вязьму, способствуя тем самым продвижению группы Гота, а затем развивать наступление на Москву. Увлеченный этими своими планами, я категорически воспротивился выполнить требование ОКХ, полученное мною 6 августа, которое заключалось в том, чтобы направить свои танковые дивизии для наступления на Рогачев, расположенный у Днепра, далеко позади занимаемой мною линии фронта…{2}

…До настоящего времени (до 11 августа. — А. Е.) все мероприятия, осуществленные моей танковой группой, исходили из нашего представления о том, что как командование группы армии, так и ОКХ считают наступление на Москву наиболее решающей операцией. Я все еще надеялся на то, что, несмотря на результаты совещания в Борисове 4 августа, Гитлер в конце концов все же согласится с этим, как мне казалось, наиболее разумным планом{3}.

До последней декады августа немецко-фашистские генералы пытались склонить Гитлера продолжить осуществление плана по захвату Москвы, подготавливая для этого необходимые условия, в частности, обеспечив правый фланг своей группировки, предназначенной для наступления на Москву в районе Брянска.

18 августа главное командование сухопутных войск (ОКХ){4} сделало еще одну настойчивую попытку склонить Гитлера в пользу безотлагательного удара на Москву. Но она оказалась безуспешной, и Гитлер отдал 21 августа следующий приказ:

Предложение ОКХ от 18 августа о развитии операций в направлении на Москву не соответствует моим планам.

Приказываю:

1. Важнейшей целью до наступления зимы считать не захват Москвы, а захват Крыма, индустриального и угольного района Донбасса и лишения русских доступа к кавказской нефти; на севере важнейшей целью считать блокирование Ленинграда и соединение с финнами.

2. Исключительно благоприятная оперативная обстановка, которая сложилась благодаря достижению нами линии Гомель, Почеп, должна быть использована для того, чтобы немедленно предпринять операцию, которая должна быть осуществлена смежными флангами групп армий «Юг» и «Центр». Целью этой операции должно явиться не простое вытеснение 5-й армии русских за линию Днепра только силами нашей 6-й армии, а полное уничтожение противника до того, как он достигнет линии р. Десна, Конотоп, р. Суда. Это даст возможность группе армий «Юг» занять плацдарм на восточном берегу Днепра в районе среднего течения, а своим левым флангом во взаимодействии с группой армий «Центр» развить наступление на Ростов — Харьков.

3. Группа армий «Центр» должна, не считаясь с дальнейшими планами, выделить для осуществления указанной операции столько сил, сколько потребуется для уничтожения 5-й армии русских, оставляя себе небольшие силы, необходимые для отражения атак противника на центральном участке фронта.

4. Овладеть Крымским полуостровом, который имеет первостепенное значение для беспрепятственного вывоза нами нефти из Румынии…{5}

Во исполнение этого приказа командующий группой армий Центр 24 августа 1941 г. издал свой приказ, в котором повторяется задача, поставленная Гитлером группе армий Центр, и конкретизировал план ее действий. Этот документ важен в том отношении, что он точно показывает, какие силы были использованы гитлеровским командованием для осуществления удара на юг и какие оставлялись на прежних рубежах для отражения наших действий, в частности, в полосе Брянского фронта.

Из этого и других документов противника явствует, что командование группы армий Центр по-своему интерпретировало указание Гитлера об оставлении себе небольших сил и фактически оставило на том участке, где прежде действовала 2-я танковая группа и 2-я полевая армия, 4-ю полевую армию почти полного состава и 47-й танковый корпус из состава группы Гудериана. Эти силы продолжали активные действия на участке Брянского фронта в то время, когда Гудериан и его пехотное обеспечение двигались на юг.

Таким образом, перед Брянским фронтом отнюдь не образовалось какой-либо бреши после поворота части сил группы армий Центр на юг, и действовать ему в связи с этим пришлось не по флангу и тылам вражеских войск, изменивших направление главного удара, как это иногда представляется при поверхностном ознакомлении с тогдашней обстановкой на этом участке советско-германского фронта, а против войск, имевших специальную задачу активно противодействовать усилиям наших войск в этом районе.

Приведем здесь приказ командующего группой армий Центр фон Бока от 24 августа 1941 г.:

Штаб группы армий Центр

Оперативный отдел № 900/41.

Совершенно секретно 24.8.1941 г.

(Изготовлено в 35 экземплярах)

Приказ на дальнейшее ведение операций

1. Задачей, поставленной верховным командованием, является уничтожение 5-й советской армии до того, как ей удастся отойти за линию Сула, Конотоп, р. Десна, посредством удара смежными флангами групп армий Центр и Юг. С выполнением этой задачи надлежит закрепиться в районе восточнее среднего течения р. Днепр и продолжить операцию в направлении Харькова.

2. Для выполнения этой задачи группа армий Центр наступает через линию Речица, Стародуб в южном направлении: а) 2-я армия — в составе 13 и 43-го армейских корпусов и 35-го временного соединения, всего семью пехотными дивизиями и одной кавалерийской дивизией наступает правым флангом на Чернигов; б) 2-я танковая группа (непосредственно подчиняется командующему группы армий) действует в составе 24 и 47-го танковых корпусов, поскольку эти корпуса будут боеспособны.

Ближайшей задачей 2-й армии и 2-й танковой группы является захват предмостных плацдармов между Черниговом и Новгород-Северским, чтобы оттуда, в зависимости от развития обстановки, наступать дальше на юг или юго-восток.

3. Группа армий Юг форсирует 6-й армией р. Днепр и р. Десна. Ее северный фланг уже форсировал р. Десна у Остра. Армии отдан приказ — продолжать наступление на Нежин, а частью сил начать наступление с юга на Чернигов.

4. 4-я армия расширяет свой оборонительный фронт на юг и принимает на себя охранение в районе между Почепом и прежним южным флангом 4-й армии, который до сих пор занимался 2-й танковой группой. Для этой цели ей из 2-й армии передается 12-й армейский корпус (31, 34, 167, 258-я дивизии). Части охранения 2-й танковой группы должны быть как можно быстрее сменены. Главными районами обороны должны явиться северный участок фронта армии и важнейшие шоссе. Одна из дивизий 12-го армейского корпуса должна находиться в готовности в районе Мглина, в резерве командующего группой армий.

Кроме того, командующему 4-й армией подчиняются следующие соединения, являющиеся резервом командования группы армий:

46-й армейский корпус — в составе 10-й танковой дивизии, дивизии СС Райх, мотополка СС Великая Германия и прежних корпусных частей 46-го армейского корпуса.

Эти части и соединения продолжают оставаться в тех районах, где они теперь размещены…

53-й армейский корпус — в составе 52, 252, 255 и 267-й дивизий с момента, как только корпус перейдет из армейского района 2-й армии в район 4-й армии.

О времени принятия корпуса будет отдан отдельный приказ. Корпус сосредоточить в районе Кричев, Костюковичи, Рославль, Кисловичи, Мстиславль.

Две трети 7-й дивизии и 162-я дивизия остаются в резерве командующего группой армий. 162-я дивизия сосредоточивается у Смоленска и южнее его; дивизии двигаться в район сосредоточения обычным маршем.

5. Разграничительные линии: а) между 2-й армией и 2-й танковой группой Сураж, Клинцы, Климове, Чуровичи, Сосница (населенные пункты входят в район 2-й танковой группы); на перекрестках дорог право преимущественного прохода имеют части танковой группы; б) между 2-й танковой группой и 4-й армией линия железной дороги от Кричев через Унечу до Почепа, дальше линия Почеп, Брасово (линия железной дороги и населенные пункты входят в армейский район 4-й армии); в) армейский район 2-й армии простирается южнее и западнее линии Березино, Головчин, Могилев, Чаусы, Кричев (населенные пункты входят в армейский район 2-й армии), дальше граница армейского района та же, что и разгранлиния между 2-й танковой группой и 4-й армией.

фон Бок{6}.

В телеграмме от 7 сентября штаб группы армий Центр, уточняя задачи войскам, указал, что 47-й танковый корпус остается на рубеже рек Десна, Судость, т. е. в полосе действий Брянского фронта. Приведем и эту телеграмму:

Совершенно секретно 7.9.1941. 23.30

Штаб группы армий «Центр»

На основании имеющей решающее значение новой директивы главного командования сухопутных сил приказываю:

1. Главные силы 2-й армии наступают на линию Нежин, Борзна. Быстрое занятие Борзны имеет значение для облегчения действий 2-й танковой группы. Часть сил овладевает районом (перешейком) между р. Десна юго-западнее Чернигова и озером Галчин. Район между р. Днепр и р. Десна очищается действующими там силами правого фланга армии.

2. 2-я танковая группа наступает сильным левым флангом на Ромны и овладевает там переправами, которые должны удерживаться. Основные переправы на реках Борзенка, Б. Ромен, между Бахмачем и Ромнами, должны быть обеспечены от отступающих с запада русских сил. Борзна должна удерживаться до подхода левого фланга 2-й армии.

3. 47-й танковый корпус, в составе 18-й танковой дивизии и 29-й моторизованной дивизии, оставляется для обеспечения рубежа рек Десна и Судостъ на участке Новгород-Северский и впадения р. Рог{7},

Как явствует из этих документов, командование группы армий Центр фактически не ослабило свою группировку, действовавшую в районе Брянского фронта, а если говорить о том моменте, когда совершался сам поворот, значительно усилило ее, ибо изменявшие направления своего удара войска некоторое время продолжали еще действовать на этом же участке.

Войскам Брянского фронта предстояло сражаться в районе, где вражеские войска оказались особенно многочисленными.

Таковы были намерения и силы противника. К сожалению, в полном объеме эти данные стали известны лишь много позднее.

16 августа я и член Военного совета фронта дивизионный комиссар П. И. Мазепов{8} прибыли в Брянск и заняли КП в 14 км юго-восточнее города в лесистом районе. Наиболее важные отделы штаба фронта расположились в довольно ветхом одноэтажном здании; второе здание меньших размеров заняло политуправление, а все остальные службы разместились в палатках и землянках. Начальником штаба фронта был назначен генерал-майор Г. Ф. Захаров, начальником политического управления — дивизионный комиссар А. П. Пигурнов, моим заместителем — генерал-майор А. П. Ермаков{9}, командующим ВВС фронта генерал-майор авиации Ф. П. Полынин{10}. Комиссар ВВС — полковой комиссар С. Н. Ромазанов. Штаб фронта формировался на базе штабов 20-го стрелкового и 25-го механизированного корпусов, оказавшихся к этому времени без войск.

Первоначально по приказу о создании Брянского фронта в него включались всего две армии — 50-я и 13-я.

50-я армия развертывалась из двух корпусов в составе восьми стрелковых (217, 279, 258, 260, 290, 278, 269, 280-й) и одной кавалерийской (55-й) дивизий.

Управление армии формировалось на базе управления 2-го стрелкового корпуса. Штаб армии разместился в районе Выгоничей. Командующим армией был назначен генерал-майор М. П. Петров, членом Военного совета — бригадный комиссар Н. А. Шляпин, начальником штаба — полковник Л. А. Пэрн.

13-я армия состояла из восьми стрелковых (137, 121, 143, 132, 6, 155, 307, 285-й) и двух кавалерийских (21-й и 52-й) дивизий, а также 50-й танковой дивизии. В 13-й армии только числилось много соединений, людей же и техники в этих соединениях было крайне мало. Из главы IV о боях под Могилевом читателю известно, какой тернистый путь прошла эта армия. Штаб армии до нашего прибытия располагался в районе Костю-ковичей, но еще 14 августа этот пункт занял неприятель. Войска армии отходили с боями к востоку на Унечу. Пришлось затратить немало усилий, чтобы они закрепились на оборонительных позициях.

Командовал 13-й армией в это время генерал-майор К. Д. Голубев, членом Военного совета по-прежнему был бригадный комиссар П. С. Фуртенко, а начальником штаба — полковник А. В. Петрушевский.

При формировании ВВС фронта в их состав вошла лишь 11-я смешанная авиадивизия, перешедшая из отходящих войск Центрального фронта. Она имела материальную часть и обстрелянный летный состав. Остальные формирования имели только номера. На аэродроме Брянск собралось более сотни летчиков без матчасти. Только в конце августа начали прибывать авиационные части из тыла. Большинство летчиков были переучены на новой материальной части (Пе-2, Як-1). Наряду с этими самолетами были в строю морально устаревшие, такие, как И-15, И-16, Р-5, СБ, производство которых было уже прекращено. Пополнение техникой шло крайне медленно. Нередко летчики находились на заводах и перегоняли на фронт по два-три самолета, а иногда и по одному. На каждый исправный самолет имелось два-три летчика. Второй летчик ждал возвращения напарника с боевого задания с парашютом в руках. Какое было огорчение, когда самолет возвращался поврежденным или вообще не возвращался.

За день исправные самолеты совершали до 10 боевых вылетов. Поэтому большая часть самолетов постоянно находилась в ремонте. В 20-м истребительном авиационном полку из 15 самолетов — 7–8 были, как правило, неисправны. Так было и в других частях. В этих условиях большое внимание обращалось на ремонт поврежденных самолетов, ночами готовили самолеты к очередному вылету. Инженеры и механики эваккоманды и офицеры подвижной авиационной мастерской собирали самолетный лом. Искали на станциях платформы с грузом самолетного лома, который умелыми руками мастеров превращался в боевые самолеты.

Полоса действий Брянского фронта достигала в ширину 230 км. Справа действовали войска Резервного фронта. Левым соседом был Центральный фронт.

Местность в этом районе была в основном лесисто-болотистой со значительным количеством рек. Среди них были и большие реки — Днепр, Сож, Десна и их многочисленные притоки — Беседь, Ипуть, Судость, Болва и др. Наиболее свободным от лесов и болот являлся треугольник Брянск — Мглин — Почеп.

На территории фронта находился район Унечи, где в 1918 г. легендарный Щорс формировал свой славный Богунский полк и бил немецких интервентов.

Боевой участок фронта пересекало несколько рокадных{12} железных дорог: с юга на север — Дмитриев-Льговский — Брянск — Зикеево; с юго-запада на северо-восток — Клинцы — Почеп — Брянск; с востока на запад — Киров — Рославль — Могилев. Кроме этого, имелись две магистрали, проходившие почти параллельно друг другу по всей территории фронта с юго-востока на северо-запад: Орел Смоленск и Унеча — Орша. Имелось и несколько шоссейных дорог, в том числе Орел — Брянск — Смоленск, Славгород (Пропойск) — Могилев — Витебск и Смоленск Витебск.

Наиболее крупными населенными пунктами на территории фронта были Брянск, Дятьково, Людиново, Карачев, Кромы, Фатеж, Дмитриев-Льговский, Дмитровск-Орловский, Севск. Льгов, Рыльск, Новгород-Северский, Трубчевск, Рославль, Почеп, Мглин, Стародуб, Унеча. Это была древняя русская земля, на которой еще несколько столетий назад происходила борьба русских с иноземными захватчиками.

Промышленность, в том числе и заводы оборонного значения, имелась главным образом в районе Брянск — Бежица. Заводы и склады готовились к эвакуации. Населению прифронтовой полосы также было рекомендовано выехать. Движение гражданского населения происходило главным образом по шоссе Брянск — Орел. Урожай с полей был в основном убран. В Брянске, несмотря на бомбардировки врага, продолжалась нормальная жизнь.

Командованию фронта удалось наладить работу двух хлебозаводов, остановившихся в связи с эвакуацией рабочих. Продовольствием войска фронта снабжались удовлетворительно.

К 16 августа группировка противника, ожидаемая в полосе фронта, еще не была установлена. Не исключалась возможность появления врага перед фронтом 50-й армии в случае, если бы он предпринял попытку развивать успех после овладения Рославлем с целью продвижения на Брянск. Однако это предположение не оправдалось: 24-й танковый корпус врага повернул на юг, на Унечу. Перед фронтом 13-й армии были замечены 258-я, части 34-й пехотных, 3-я, 4-я и части 17-й танковых дивизий. Эти соединения противника 13-я армия сдерживала до 9 августа, затем гитлеровцам удалось прорваться на правом фланге армии.

Атаки противника носили по-прежнему ярко выраженный авантюристический характер. Прорвавшись на каком-либо участке фронта, гитлеровцы всеми средствами пытались создать видимость полного окружения наших частей. Мчавшиеся по дорогам мотоциклисты и танки вели беспорядочную стрельбу. За танками, как правило, на машинах двигалась пехота. Война в этом районе шла по дорогам и вдоль дорог. Лесов и болот враг избегал. Мотоциклисты и танки прочесывали огнем лежащие на их пути леса, не нанося этим огнем нашим частям существенного урона.

Ночных боевых действий гитлеровская армия также боялась. На некоторых участках неприятель отводил на ночь свои части от переднего края, оставляя на нем лишь сторожевые посты боевого охранения.

Враг стремился путем охвата и обхода любыми, хотя бы незначительными силами, идущими по дорогам, отрезать наши части, которые в некоторых случаях, оказавшись обойденными противником, смешивали свои боевые порядки и начинали лесами выбираться из окружения. Так, в эти дни из окружения вышла большая группа солдат и офицеров под командованием командира 132-й стрелковой дивизии генерал-майора С. С. Бирюзова, в многодневных боях нанесшая большой урон врагу{13}.

В день нашего с Мазеповым прибытия было созвано совещание офицеров корпусных штабов, на базе которых создавался штаб фронта. На этом совещании были поставлены не только вопросы, непосредственно связанные с задачами, которые предстояло решать войскам фронта, но также вопросы повышения боеспособности войск и организации целеустремленной боевой подготовки, что нашло затем отражение в приказе от 24 августа:

1. Опыт боевых действий показал ряд слабых сторон войск противника. К ним относятся: а) неумение драться ночью; б) неумение вести ближний бой мелкими подразделениями; в) пехота без танков, как правило, в атаку не идет; г) противник не принимает штыковых атак и боится крика «Ура!».

2. Задача всех командиров подразделений, частей и соединений использовать слабые стороны противника.

С этой целью необходимо продолжать боевую подготовку войск, используя каждую минуту.

Приказываю: а) разъяснить всему личному составу, что танки для хорошо организованных, стойких и дисциплинированных частей, особенно для пехоты, — не страшны; во всех частях под ответственность командиров частей провести показные занятия по отражению атаки танков противника, для чего использовать имеющиеся в соединениях технические средства (танк, трактор) показать, как пехота, укрывшаяся в щелях, пропускает танки противника, поражая их гранатами и бутылками «КС» с последующим отрезанием пехоты от танков и окружением последней; б) научить всех бойцов и командиров бросать связки гранат и бутылки «КС»; в) всему личному составу привить упорство в бою, способность вести бой в окружении с превосходящими силами противника, доводя бой до штыкового удара; г) научить артиллеристов умело бороться с танками противника, для чего, как правило, в обороне требовать, чтобы на каждое орудие и батарею, кроме основных огневых позиций, они имели бы запасные, пригодные для стрельбы по танкам прямой наводкой. Стрельбу по танкам, как правило, производить косоприцельным и фланговым огнем с дистанцией 500–800 метров; д) старшему и среднему начсоставу артиллерии непосредственно на поле боя совершенствовать вопросы управления огнем батареи, дивизиона и группы во взаимодействии с огнем пехоты и танками. Полностью овладеть методами создания массированного огня; е) научить весь личный состав отрывать окопы одиночные и на отделение, отрывать щели, противотанковые ловушки и препятствия и уметь маскировать; ж) научить весь личный состав пользоваться индивидуальными и коллективными средствами химзащиты; з) в каждой роте, батальоне и полку организовать штатные подразделения минометчиков, с которыми тщательно изучить материальную часть соответствующих систем минометов и, главное, практические приемы стрельбы; к) произвести технический осмотр всему стрелковому оружию, неисправности устранить;

к) всю боевую подготовку в подразделениях, частях и соединениях проводить непосредственно на поле боя, исходя из боевой готовности войск. Повседневно и настойчиво вести работу по укреплению воинской дисциплины и разъяснению сущности приказа НКО № 270.

Командующий войсками Член Военного совета Брянского фронта Брянского фронта генерал-лейтенант Еременко

Дивизионный комиссар Мазепов

Начальник штаба фронта генерал-майор Захаров{14}.

В первые же дни после организации новый фронт столкнулся с большой активностью врага, стремящегося разгромить брянскую группировку наших войск и в первую очередь окружить и разгромить 13-ю армию.

17 августа противник танками и мотопехотой, прорвав фронт 13-й армии и выйдя в ее тылы, перерезал железную дорогу Брянск — Гомель и занял Унечу. 13-я армия оказалась в чрезвычайно тяжелом положении, но дралась упорно, нанося противнику немалый урон.

С 18 августа немецко-фашистские войска продолжали развивать успех в направлении на Стародуб, Новгород-Северский и в восточном направлении на Почеп. Сухая погода и хорошее состояние дорог благоприятствовали действиям танков и мотомехчастей противника. 18 августа танковые части неприятеля заняли Стародуб, а 21 августа сильной атакой танков с мотопехотой — Почеп. Массированными ударами танков гитлеровцы стремились с ходу прорвать нашу оборону, а затем ввести в прорыв крупные мотомеханизированные силы для быстрого продвижения вперед.

В процессе развертывания боевых действий продолжалась напряженная работа по организации и формированию штаба фронта, по подтягиванию и сосредоточению резервов, формированию штаба 50-й армии. Из Москвы прибывали командиры и политработники для замещения должностей в штабе фронта и в других штабах.

19 августа был отдан боевой приказ уничтожить противника, прорвавшегося в районе Унечи и перерезавшего магистраль Брянск — Гомель{15}.

Для уничтожения врага, прорвавшегося в район Унечи, привлекались 13-я армия и 55-я кавалерийская дивизия 50-й армии. Они должны были нанести удар в направлении Мглин — Унеча — Клинцы.

Остальным соединениям 50-й армии было приказано продолжать выполнение прежней задачи по сосредоточению частей и обороне фронта Жуковка, Почеп.

13-й армии приказывалось во взаимодействии с 55-й кавалерийской дивизией уничтожить противника, прорвавшегося в район Унечи, закрепиться на рубеже Шелудьки, ст. Песчаники, Клинцы, Ущерпье и прочно его удерживать.

ВВС фронта{16} во взаимодействии с 50-й и 13-й армиями должны были уничтожить противника, прорвавшегося в район Унечи, нанеся 19 августа в 13.40 удар по колоннам и сосредоточениям противника в районе Мглин, Унеча, Стародуб, имея в виду, что наши части западнее Мглин, Унеча получили задачу наступать на Мглин — Унеча с запада.

Всем командирам и штабам приказывалось вести разведку для установления группировки противника.

Задача, поставленная армиям, полностью выполнена не была. Штаб 13-й армии, к сожалению, не всегда имел связь с частями, и командование не смогло в достаточной степени влиять на ход операции.

Побывав в войсках 13-й армии, я с сожалением вынужден был констатировать неорганизованность со стороны штаба армии и особенно командарма генерала Голубева. Оказалось, что многим дивизиям не были поставлены конкретные задачи.

Опыт учит, что при вынужденном отходе, когда обстановка резко и часто меняется, от командарма и его штаба требуется гибкое и весьма конкретное руководство. В это время у нас уже не было корпусного звена, и командарм должен был быть как можно ближе к своим дивизиям, иначе всякое управление войсками нарушалось. Генерал Голубев и начальник штаба армии Петрушевский в дивизиях не бывали, истинного положения вещей не знали, отсюда и проистекали многие беды. Командный пункт армии находился в 50 км от дивизий. При мобильности действий и быстроте развития обстановки начального периода войны управлять войсками при такой дистанции между командованием объединения и подчиненными ему соединениями и частями было попросту невозможно.

Такое положение в войсках было нетерпимым, оно приводило к гибели людей, было чревато тяжелыми последствиями для всего фронта. Я принял на месте все необходимые меры к исправлению положения и одновременно доложил в Ставку о непорядках в армии и их причинах. В результате генерал Голубев был снят с должности командарма. В этих тяжелых условиях отхода 13-й армии командованием фронта было принято решение оказать ей помощь рейдом 55-й кавалерийской дивизии по тылам противника с целью замедлить его продвижение и нанести урон, дезорганизовать управление и снабжение.

В то время во фронте наступающего противника было очень много дыр, а лесные массивы тем более часто оставались свободными от врага. Учитывая конкретную обстановку на нашем направлении, в том числе и местность, которая способствовала скрытым действиям, а также тяжелое положение 13-й армии, значительно ослабленной в предыдущих боях, нам нужно было выиграть время, хотя бы 5–6 дней, чтобы привести 13-ю армию в порядок. Решение было правильным по замыслу, оно соответствовало времени и местности и, казалось, сулило успех. На деле же все получилось иначе.

В действиях 55-й кавалерийской дивизии сказались два недостатка. С одной стороны, командование дивизии не проявило достаточной инициативы и решительности, сверху же тоже не было контроля и конкретного руководства.

Командир дивизии искусно вывел соединение на 60 км в глубину боевых порядков Гудериана и сосредоточил его в лесах севернее Мглина. Получив эти данные, мы радовались первому успеху. Я доложил о нем не без гордости начальнику Генерального штаба Б. М. Шапошникову.

Выйдя в указанный район, командование дивизии организовало разведку. Несколько переодетых в гражданское платье командиров были посланы в разных направлениях. В районе Мглина вел разведку помощник начальника политотдела дивизии по комсомолу. Он подробно докладывал о движении танков и мотопехоты противника. Ему довелось наблюдать и полную беспечность со стороны фашистов, их штабы, автоколонны и обозы проходили в 2–3 км от дивизии, следуя иногда и без охранения и наблюдения.

Командование дивизии посылало донесения в штаб армии, большинство из которых по разным причинам не доходило (связь по радио часто прерывалась), и ожидало указаний свыше. Командиру дивизии казалось, что нужно подождать еще более удачных моментов для ударов и при этом иметь гарантии параллельных действий пехотных частей и авиации. Конечно, взаимодействие — это очень важный фактор успеха. Но в тех условиях, когда инициатива была в руках врага, трудно было рассчитывать на то, чтобы все делалось в соответствии с приказами вышестоящего командования. Пробыв около недели в тылу врага, дивизия бесславно возвратилась и соединилась со своими частями, не выполнив поставленной перед ней задачи. Я тяжело переживал эту неудачу конников, так как всю гражданскую войну служил в коннице и в мирные годы тоже оставался в кавалерии до перехода в танковые войска. Нельзя было без возмущения видеть, что командиром кавалерийской дивизии оказался человек нерешительный, безынициативный. Соединение было свежим, люди буквально рвались в бой. Мы освободили Калмыкова от должности за бездействие и невыполнение приказа и отправили в Москву в назидание тем, кто не желал вдумчиво относиться к подбору командных кадров.

19 августа противник продолжал активное выдвижение танков и моторизованных колонн в направлении Мглин — Унеча — Стародуб. Вслед за 24-м танковым корпусом, продолжавшим наступление в этом направлении, уступом наступал 47-й танковый корпус в направлении Почеп, Погар. К исходу 20 августа гитлеровцы вышли на линию Пеклин — Стародуб — Почеп. С занятием района Мглин, Унеча, Стародуб создавалась угроза полного окружения 13-й армии в районе Высокое, Стародуб, Унеча. Кроме того, гитлеровцы развернули наступление на Почеп. В создавшейся обстановке мы вынуждены были выдвинуть на рубеж р. Десна только что прибывшие части 307 и 282-й стрелковых дивизий для обеспечения сосредоточения остальных прибывающих войск, предназначенных для формирования 3-й армии. Предполагалось через 5–6 дней перейти в общее наступление, нанося главный удар с фронта Жуковка — Почеп в направлении Сураж — Гомель силами 10 стрелковых, одной кавалерийской и двух танковых дивизий, а вспомогательный удар — на Стародуб силами пяти — шести дивизий.

Однако наступательная операция, как я и доложил в Генеральный штаб, могла быть успешной лишь при условии тесного взаимодействия с Резервным фронтом, которому, по моему мнению, надлежало выступить на один — два дня раньше Брянского фронта при поддержке всей авиации Западного и Брянского фронтов, после чего вся авиация переключилась бы на Брянский фронт. Центральный фронт в период наступления Резервного и Брянского фронтов должен был обороняться.

В основу этого предложения была положена идея массированного использования авиации. Дело в том, что в это время у нас было очень мало авиации. Мы еще не оправились от понесенных потерь в первые дни войны. Имевшиеся у нас небольшие силы были распылены.

В этот период войны было уже совершенно ясно, что только массированное применение авиации по наземным войскам, по аэродромам и другим объектам и целям может дать хорошие и эффективные результаты. Мы учитывали при этом не только материальные потери врага, хотя это главное, важен был и моральный перевес на поле боя, который создался бы в результате массированного воздействия авиации и деморализовал бы вражеские войска…

Этими соображениями я и обосновал свою просьбу. Начальник Генерального штаба Б. М. Шапошников очень тактично ответил мне, что не разделяет подобную идею и поэтому не может нашу просьбу поддержать. Может быть, Борис Михайлович считал, что действия авиации одного фронта в полосе другого потребуют перебазирования авиации, что связано с потерей времени и с определенными трудностями управления и обеспечения. На самом деле этого перебазирования не требовалось, так как аэродромы Резервного и Брянского фронтов вполне обеспечивали действия авиации в любом направлении наших фронтов без перебазирования, но некоторые вопросы управления нужно было доработать.

Горький опыт начального периода войны еще и еще раз убеждал нас в том, что авиация как самый подвижный и наиболее маневренный род войск может быстрее нанести массированный удар, действуя с разных направлений. Нам ясно было, что серьезный успех при контрударах возможен лишь при поддержке пехоты массированным ударом авиации.

Разговор с Б. М. Шапошниковым, конечно, не удовлетворил меня, и поэтому наше мнение о массированном применении авиации против войск Гудериана я еще раз доложил Верховному Главнокомандованию и получил обнадеживающий ответ. Это обещание в дальнейшем было выполнено.

21 августа противник продолжал активизировать свои действия. На направлении Жуковка — Почеп сосредоточивались части 47-го танкового корпуса противника (18-я и 17-я танковые и 29-я механизированная дивизии). В то же время гитлеровцы сильной группировкой танков и двух полков мотопехоты из 24-го танкового корпуса повели наступление на Почеп и к исходу дня овладели им. Положение на правом крыле фронта и в центре становилось все более угрожающим.

23 августа войскам фронта был отдан приказ, предписывавший 50-й армии прочно оборонять занимаемый ею рубеж западнее Брянска, а 13-й армии удерживать рубеж Почеп, восточный берег реки Судость, Погар, Борщево, Лужки, захватить Стародуб и иметь в нем не менее усиленного стрелкового полка{17}.

Разгорелись упорные бои в районе Погар, Стародуб. Прорвавшийся противник был выбит из Почепа и отброшен на рубеж Красный Рог, Пьяный Рог. Гитлеровцы понесли при этом большие потери. Но 13-й армии не удалось овладеть Старо дубом и Унечей, так как гитлеровцы имели там значительные силы и занимали выгодные позиции по р. Судость.

Во время этих боев хорошо действовали наши летчики. Так, при налете нашей авиации на колонны противника один самолет СБ был подожжен зенитной артиллерией противника.

Тогда летчик направил горящий самолет в скопление вражеских бронеавтомашин и, врезавшись в него, уничтожил несколько машин. Командир этого самолета сержант Сковородни, летчик-наблюдатель лейтенант Ветлужский и стрелок-радист младший сержант Черкашин погибли смертью героев. Всем им было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Захваченные в боях 23 августа пленные показали, что 3-я танковая дивизия, занявшая Стародуб, имеет задачу наступать на юг. 4-я танковая дивизия, судя по тем же показаниям, должна была наступать правее, параллельно 3-й танковой дивизии.

Эти показания пленных подтвердились 25 августа данными авиационной разведки, которая обнаружила мотомеханизированную колонну противника (более 500 машин), двигавшуюся по шоссе Унеча — Стародуб и далее на юг. Об этом на следующий же день была передана исчерпывающая информация Верховному Главнокомандующему при переговорах с ним по прямому проводу.

Одновременно с движением на юг противник активно действовал в районе Почеп. Гитлеровцы сильной атакой танков и мотопехоты потеснили левофланговые части 260-й стрелковой дивизии. Здесь было обнаружено не менее 100 танков и машин с мотопехотой.

На основании этих фактов я пришел к выводу, что противник сильными передовыми частями, поддержанными мощными танковыми средствами, ведет активную разведку, имея, возможно, целью в ближайшее время нанести удар на Брянск. Однако гитлеровцы не нанесли этого удара. Тогда мы полагали, что они узнали о создании нами на подступах к Брянску обороны, состоявшей из трех оборонительных полос, усиленных противотанковыми рвами. В действительности же 47-й танковый корпус, удара которого на Брянск мы опасались, имел задачу обеспечения 24-го танкового корпуса, наносившего удар на юг в соответствии с приказом Гитлера. С этой целью 47-й корпус ударил на Трубчевск, обеспечивая тем самым удар того же 24-го танкового корпуса на Новгород-Северский. Лишь в дальнейшем выяснилось, что это было обеспечение гораздо более глубокого удара на юг.

Ставка Верховного Главнокомандования, не раскрыв этого стратегического маневра противника, ориентировала нас на то, что главная группировка Гудериана нацелена против правого (северного) крыла Брянского фронта, т. е. против 217-й и 279-й стрелковых дивизий 50-й армии. В разговоре со мной 24 августа, т. е. как раз тогда, когда началось осуществление приказа вражеского командования о повороте на юг, Б. М. Шапошников предупредил, что удар по правому крылу фронта нужно ждать уже завтра или послезавтра, и указал на необходимость принять срочные меры по усилению этого участка.

Таким образом, отрывочные разведданные о движении отдельных частей на юг ни командованием фронта, ни Ставкой, которая была поставлена об этом в известность, не были своевременно оценены как поворот на юг 2-й полевой армии и 2-й танковой группы. В ходе переговоров нам сообщили о том, что фронт будет усилен самолетами По-2, ТБ-3 и Пе-2, а также двумя бригадами и двумя батальонами танков. Это было очень ободряющее сообщение.

Главной темой переговоров был вопрос о расформировании Центрального фронта. Ставка сообщила, что в связи с расформированием этого фронта войска 21-й и 3-й армий объединяются управлением 21-й армии (командующим назначался генерал-лейтенант В. И. Кузнецов). Эта армия передавалась в состав Брянского фронта, причем Ставка обещала послать пополнение для 21-й армии в количестве 27 тыс. человек. Бывший командующий Центральным фронтом генерал-майор Ефремов назначался моим заместителем.

Мы согласились со всеми предложениями Ставки, хотя управление 21-й армией было крайне затруднено в связи с ее большой удаленностью. Одновременно мы просили, чтобы управление 3-й армии, оставшейся без войска, было также передано Брянскому фронту для формируемой новой армии. Эту армию мы поставили на участке между 50-й и 13-й армиями, подчинив ей по две фланговые дивизии от каждой из этих армий. Мы просили также ускорить назначение командующим 13-й армией генерал-майора А. М. Городнянского{18} (командира 129-й стрелковой дивизии на Западном фронте), а командующим 3-й армией генерал-майора Я Г. Крейзера{19} (командира 1-й Московской мотострелковой дивизии). Свою просьбу мы мотивировали тем, что оба генерала проверены в боях на Западном фронте и показали себя волевыми военачальниками. Ставка с нами согласилась.

В заключение переговоров я дал высокую оценку действий штурмовиков Ил-2, недавно поступивших в наше распоряжение, но уже отлично проявивших себя, и заверил Ставку, что фронтом будет предпринято все возможное, чтобы нанести серьезное поражение войскам Гудериана.