4

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

4

Разрыв Гейне с немецкими радикалами начал назревать почти в первый год переезда его в Париж. Гейне понял, что не идеи, а интересы правят обществом. Его наблюдения, естественно, касались не только правящих верхов, но и тех классов и социальных прослоек, которые стали к этой правящей верхушке в непримиримую оппозицию.

Положение промышленного пролетариата при Июльской монархии не могло не привлечь к себе внимание такого острого наблюдателя, как Гейне.

Он встречал рабочих на улицах Парижа, и ему слышался «тихий плач бедноты», а порой нечто похожее «на звук оттачиваемого ножа».

Действительно, как бы ни старалось правительство Луи-Филиппа своими мероприятиями помешать рабочему классу выступать на защиту своих прав, — пролетариат прекрасно сознавал, что ненасытная финансовая буржуазия обязана именно рабочим своей победой над Бурбонами.

Промышленный кризис, начавшийся в 1826 году и продержавшийся до 1835 года, принес неисчислимые бедствия рабочим. Безработные, лишенные всяких пособий, умирали от голода. Немногим лучше жилось тем, кто имел работу. Они получали грошовую оплату за трудовой день, нередко достигавший пятнадцати или шестнадцати часов. Быстрое введение паровой машины в промышленность только содействовало росту нищеты в рабочих массах. Машина выбросила тысячи мелких ремесленников на улицы, и предприниматели стали заменять более дорогой мужской труд женским и даже детским. С развитием промышленности постепенно росли цены на съестные Продукты и жилища, а покупательная способность населения падала. В 1789 году парижское население потребляло в среднем сорок фунтов мяса на человека в год, а в 1 826 году эта цифра соответственно пала до восьми фунтов.

Мрачное и бесконечно вредное для здоровья пребывание на фабриках современники сравнивали с положением негров на плантациях, находя, что французские рабочие могут позавидовать неграм.

Рабочие кварталы Парижа и других промышленных центров Франции были грязны; простейшие гигиенические условия отсутствовали в домах, населенных беднотой. Рабочие ютились в трущобах, кутаясь в лохмотьях, спали на тряпье. Здесь царили вечные спутники нищеты: болезни, пьянство, пороки и проституция. Капиталистическое хозяйство Франции еще недавно вышло на дорогу, но оно уже вело за собой всевозможные социальные бедствия. В 1832 году из дельты Ганга была занесена в Европу холера, с русскими войсками попала эта страшная болезнь на ноля сражения Польши в 1831 году, а весной следующего года появилась в Париже, кося день за днем сотни людей. Денежные тузы и их семьи, богатые торговцы — все, кто располагал деньгами, бежали из зараженного города, и холера, пробравшись в окученные кварталы бедноты, уносила огромные жертвы.

Несмотря на бедственное положение, пролетарская оппозиция была еще слишком слаба для того, чтобы выступить на борьбу за улучшение Своего положения. Французские пролетарии в лучшем случае сорганизовывались на борьбу за сохранение нынешнего своего положения и против ухудшения условий труда. Как-раз то десятилетие, в начале которого Гейне приехал в Париж, было ознаменовано рядом стачек, вспыхивавших то там, то здесь в стране. В августе 1830 года Париж увидел демонстрации голодающих, которые, уже не прося, а требуя, кричали: «работы и хлеба!..»

Весной следующего года происходит первое пролетарское восстание лионских шелкоткачей. В старинном текстильном центре, Лионе, тридцать-сорок тысяч рабочих, возмущенных рабскими условиями труда — оплатой в восемнадцать су за восемнадцатичасовой рабочий день — прекратили работы. Мирная демонстрация ткачей подверглась нападению гренадеров национальной гвардии. Раздались залпы, были убитые. На улицах Лиона возникли баррикады, и массы голодающих ткачей пошли в бой под черными знаменами с мрачным лозунгом «Жить работая — или умереть сражаясь».

Ткачам удалось на время после кровопролитной стычки стать господами города, оттеснив правительственные войска.

Это восстание было по существу голодным бунтом, без твердой политической программы. Но оно сыграло свою роль в истории рабочего движения, потому что здесь впервые выступил с оружием в руках пролетариат, как таковой, для защиты своих интересов. Но правительство Луи-Филиппа не поняло политической роли лионского восстания, оценив его как «простой конфликт между фабрикантами и рабочими».

Однако не все представители буржуазного общества рассуждали: толь примитивно. В кругах. радикальной мелкой буржуазии зрела мысль о необходимости коренной перестройки общественного строя, об улучшении участи «четвертого сословия».

Буржуазные экономисты, констатируя в своих ученых сочинениях тяжелую долю пролетария, эксплоатируамого развивающимся капитализмом, делали различные прогнозы относительно дальнейших путей своего общества.

На почве осознания крупнейших и существеннейших недостатков существующего строя стали возникать те теории переустройства общества, которые вошли в историю под названием «утопического социализма».

Из плеяды великих утопистов, предшественников научного социализма, в первую очередь выделяются Сен-Симон и Фурье. Несмотря на коренное различие в их учениях, общие черты роднят обоих утопистов. И Сен-Симон, и Фурье признают, что Великая французская революция, сокрушив старый феодальный порядок, привела на его место беспорядок, бессистемность капиталистического хозяйства.

Оба утописта стремились создать такой строй, при котором человек не эксплоатировался бы человеком, но они оба отвергали идею насильственного переворота, ожидая осуществления своей мечты путем проведения ее в жизнь властителями и государями.

В этом игнорировании революционных путей обнаруживается вина не столько утопистов, сколько времени, в которое они жили. Пролетариат едва оформлялся как класс, и утопический социализм, целиком связанный с идеями буржуазной демократии, не мог еще видеть исхода в классовой борьбе и победе пролетариата, о которой тот и не мечтал в те времена. Не на баррикадах, не в массовой работе с пролетариями утопические социалисты выковывали свои идеи. Они рождали их абстрактно, теоретически, за письменным столом и на бумаге.

Шарль Фурье родился гораздо раньше Гейне, умер он в Париже когда немецкий поэт уже жил там около шести лет. Фурье по личному опыту знал тяжесть капиталистического гнета, он особенно охотно в своих сочинениях громил основы современного общества: конкуренцию и посредничество в торговле.

Фурье ставит своей целью борьбу всех против всех превратить в помощь всех всем. Между человеческими страстями и побуждениями должна быть гармония для того, чтобы они были благодатью, а не проклятием для человечества.

Фурье с презрением отвращается от капитализма. Основой его идеального общества становится сельское хозяйство. В своих теоретических набросках Фурье расселяет человечество в фаланстерах, земельных общинах, где для каждого работа представляется не обязанностью, а наслаждением, потому что каждый делает только то, к чему он чувствует склонность, что является его призванием.

Вдохновляясь своими проектами, Фурье видит результатом своих. реформ переустройство мира вплоть до изменения физических и климатических свойств земного шара. Освободив свои силы от ненужной борьбы для существования, человечество сделает невероятные успехи в области техники и науки, в сфере покорения природы и подчинения ее себе. Разгоряченная фантазия Фурье видит реконструкцию Северного полюса, согретого жарким южным солнцем, он предвкушает виноградные лозы, зреющие в Тобольске, он предсказывает, что человеческий гений сумеет освободить гигантские количества морской и океанской воды от их соленого привкуса.,

Фурье выступил с резкой критикой буржуазного общества и проектами создания нового, более справедливого строя, как-раз в ту пору, когда социальные контрасты чувствовались особенно резко, когда за счет огромного большинства наживалась кучка привилегированных людей.

Наивно надеясь, что правящие классы должны осознать справедливость его теорий и добровольно осуществить их, Фурье посылал свои сочинения и проекты Карлу X и различным банкирам и финансистам, разумеется, не получая от них никакого ответа.

Несравненно более практичные, чем Фурье, его ученики, возглавляемые Виктором Консидераном, старались всемерно популяризировать учение Фурье среди масс, издавали многочисленные листовки, книги и брошюры, излагавшие принципы фурьеризма.

После смерти Фурье количество его приверженцев значительно возросло; подавляющее большинство фурьеристов принадлежало к мелкой радикальной буржуазии, хотя было и известное количество рабочих, взгляды (которых быстро перерастали умеренность Фурье, чувствовавшего антипатию ко всякому политическому выступлению пролетариата. Так, в той попытке свергнуть режим Луи-Филиппа, которая была сделана в мае 1839 года Барбесом и Бланки, участвовали многие фурьеристы, не побоявшиеся взяться за оружие, вопреки заветам своего учителя.

Гораздо дальше, чем Фурье, пошел в своих выводах другой основоположник утопического социализма, Сен-Симон.

Он происходил из старинного графского рода, но под влиянием изучения философии и литературы французских «просветителей» XVII века Сен-Симон принял участие в борьбе Соединенных Штатов за независимость, испытал бедность, всплывал на некоторое время на поверхность, для того чтобы снова впасть в нищету, и наконец умер в 1825 году в шестидесятмтрехлетием возрасте иждивенцем нескольких друзей и почитателей.

Этого благороднейшего мечтателя мало интересовало настоящее: oн весь жил планами будущего, и в ряде философских сочинений он пытался набросать целую систему политического, хозяйственного, религиозного и нравственного возрождения человечества.

Тщетно стали бы мы искать строгую логичность и последовательность в учении Сен-Симона. Он был своеобразным поэтом, с вулканической силой ума, извергавшим [мысли. Великая французская революция является исходным пунктом учения Сен-Симона. Подобно Фурье он подчеркивал, что существующий порядок вещей глубоко несправедлив, что «беднейшие и многочисленнейшие классы» ничего не приобрели от этой революции. Поэтому Сен-Симон отвратился от революционного пути и, подобно Фурье, искал помощи для преобразования общества последовательно у Наполеона, Карла X и Людовика XVIII.

Ища пути для уничтожения той пропасти, которая увеличивается между пролетариатом и буржуазией, по мере того как буржуазия становится богаче, а пролетариат — многочисленнее, Сен-Симон обращает свои взгляды к прошлому, он хочет учиться у истории.

«В доисторические времена человек боролся с человеком. Затем образовались семьи. Семьи боролись с семьями, пока из определенного количества семей не образовали городскую общину».

«Борьбе городов положило конец образование государств. Ныне же, — возвещал Сен-Симон, — процесс развития достиг того момента, когда нации должны объединиться в союз народов». Учение Сен-Симона было идеалистично: он считал, что все политические, экономические и социальные отношения зависят от определенной степени развития человеческого сознания. Ему казалось, что христианство со своим лозунгом: «Любите и помогайте друг другу», являлось мощной силой, организующей общество. Новые открытия, изобретения, достижения науки поколебали стройное здание христианства, превратившегося в свод мертвых догматов. Лютер нанес сокрушительный удар, и по существу революция являлась для Сен-Симона не чем другим как продолжением реформации.

Однако чем больше Сен-Симон вдумывался в смысл исторических событий, тем больше понимал, какое колоссальное влияние на ход истории имеют экономические потребности, которые определяют социальную жизнь государства. Таким образом он пришел к выводу, что преобразование общественных форм зависит от развития хозяйственной жизни страны. Так, на смену феодальной системы явился опаснейший соперник в виде системы промышленности. Промышленники приобрели благодаря растущему богатству не только социальную силу, но они подчинили своим целям положительное знание и получили, как восходящий класс, и культурный перевес над гибнущими феодалами. Так как революция руководствовалась стремлениями хозяйственного порядка в интересах индустрии, то ее целью было создание экономического и либерального строя соответственно этим интересам.

Революция не достигла этой цели, она оставила лишь одни руины, на которых надо строить новое общество.

Но тут Сен-Симон резко сходит с правильного пути своего мышления; как сын своего времени — он, составляя план нового общества, не понимает исторической роли нарождающегося пролетариата. Он не понимает, что, захватывая в сваи руки политическое господство, буржуазия неизбежно должна была подняться на вершины экономического могущества, а это она могла сделать только путем лишения собственности и пролетаризирования огромной массы наемных рабочих.

Сен-Симон стоит на «надклассовой» точке зрения, свойственной радикальной буржуазии его времени. Он выдвигает сборное понятие национального, индустриального класса, как класса производящего, включая в него и богатейшего предпринимателя и беднейшего наемного рабочего.

Этому классу Сен-Симон противопоставил другой — антинациональный класс паразитов: помещиков и попов.

В том обществе, которое предлагал построить Сен-Симон, должна быть установлена верховная власть мощных двигательных сил новой истории — науки и промышленности, а высшим нравственным законом нового общества должен стать труд, который будет награждаться по принципу: каждому по его способностям и его потребностям..

Человечество и отдельные личности находятся между собой в гармонии, если руководствоваться этими принципами; сенсимонистское общество признает равные права духовного и телесного существа, а не приносит в жертву тело душе, как это делалось по заветам старого христианства.

Именно здесь, в вопросе о «сенсуализме», гармонии чувственной и духовной жизни, противопоставленной христианскому «спиритуализму» (главенству духовной жизни), произошли впоследствии разногласия между последователями Сен-Симона, Базаром и Анфайтеном.

Через пять лет после смерти Сен-Симона, когда революция 1830 года создавала особенно благоприятную атмосферу для всяких надежд на перестройку общества, сенсимонисты создали свою общину, ведя большую пропаганду своих идей и вовлекая в ряды борцов за сенсимонизм многих представителей мелкобуржуазной интеллигенции — художников, врачей, адвокатов, также и фабрикантов, и банкиров, но также и некоторое количество рабочих.

«Верховные отцы» нового учения, Базар и Анфантен, читали проповеди на собраниях общины на улице Тебу, сенсимонистские миссионеры вербовали членов общины для провинциальных отделений, возникших в Тулузе, Лионе, Дижоне и других городах Франции.

Развивая учение сенсимонистов в области социально-экономической, Базар предсказывал близящийся конец «неограниченного периода истории, когда производство зависит от произвола отдельных личностей и вызывает тяжелые промышленные кризисы. Признаком окончания этого периода служит порабощение рабочего класса, а источником этого порабощения является частная собственность, орудие производства, которая должна быть отменена. Государство это единственный и естественный наследник орудий производства, и оно передает их взаимообразно и безвозмездно рабочим через центральный банк, который одновременно распределяет продукты производства по потребностям коллектива.

Анфантен работал главным образом в области религиозно-моральной. Новое севсимонистское общество, по Анфантену, проникнуто духом божьим, который не знает двойственности между телом и душой, ибо бог — это все сущее. Бог во всем живущем, и все есть бог.

Плоть не принадлежит дьяволу, как учил отец церкви Павел, плоть — божья, пренебрежение плотью — безбожно.

Разногласия между «верховными отцами» возникли на той почве, что Анфантен признал в отношениях между полами, на ряду с длительной верностью также и меняющиеся склонности, тогда как Базар видел в этом падение морали.

Большинство членов сенсимонистской общины высказалось за Ан-фантена, — Базар, оскорбленный и разочаровавшийся, вышел из общины.

Этот раскол был началом конца сенсимонизма. Анфантен утверждал равноправие мужчины и женщины, пытался найти на ряду с собой как «верховным отцом», сенсимонистскую жрицу, «верховную мать». Но «верховная мать» не находилась, приток жертвований ослабевал, количество верующих отпадало. В расцвет сенсимонизма их насчитывалось сорок тысяч. Теперь же лишь с сорока приверженцами

Анфантен удалился из Парижа в свое поместье Манильмонтан под Парижем, где продолжал устраивать собрания. Члены общины, в романтическом наряде, голубой рубахе, красном колпаке и белых штанах, пели хоралообразные гимны и слушали проповеди Анфантана.

Эта уже была агония сенсимонизма.

Вначале сенсимонисты отвергали насильственные перевороты, выдвигая лозунгом: «Организация, а не восстание». В дни уличных боев в Париже анфантеновская община распевала свои хоралы в Мениль-монтане. Но впоследствии один из представителей сенсимонизма, Мишель Шеваль, опубликовал статью о «Организаторе», оспаривая право на вооруженное восстание, а орган сенсимонистов «Глоб» назвал существующий строй деспотизмом и анархией. Взамен этого, сенсимонизм обещал создать мир между народами, учредив лишь одно1 общество — человечество и лишь одну родину — землю, и тогда будут развиваться пурпурные знамена радости: «Долой смирение, долой отречение, долой самообуздывание, и да здравствует прекрасное блаженство!»

Правительство банкиров увидело реальную угрозу в этих туманных разглагольствованиях, далеких от революционности, и особенно оно было смущено тем, что сенсимонисты противопоставляют трудящийся класс классу паразитов.

Анфантен и его приверженцы попали на скамью подсудимых.

Прокурор напоминал присяжным заседателям о страшных днях лионского восстания, о брожении на парижских окраинах, запугивая буржуа и подчеркивая необходимость защищать существующий общественный порядок.

В результате сенсимонистская община была закрыта, а Анфантен и еще два главаря были присуждены к одному году тюремного заключения.