Глава седьмая Дорога к храму
Глава седьмая Дорога к храму
Прошло совсем немного времени – и Давид решил провести всеобщую перепись мужского населения страны.
С точки зрения историков и самой логики управления государством, этот шаг выглядит вполне понятным. После пронесшихся над страной бурь, сопровождавшихся как массовой гибелью людей (вспомним, что только в битве у Галаадского леса погибло 20 тысяч человек), так и гражданским неповиновением, было крайне важно восстановить и упорядочить систему налогообложения, призыва в армию и т. д.
Но дело в том, что иудаизм запрещает пересчет евреев по головам, считает само проведение переписей народа нежелательным, а если уж она становится необходимой, то ее следует осуществлять так, как, согласно Пятикнижию, осуществлял Моисей – посредством сбора полушекеля серебра или каким-либо другим косвенным способом. Поэтому проведение Давидом переписи обычным путем Библия объявляет грехом царя, за который неминуемо должно было обрушиться наказание свыше.
"И встал Сатан против Исраэля, и подстрекал Давида исчислить Исраэль, – говорится в "Хрониконе". – И сказал Давид Йоаву и князьям народа: пойдите исчислите Исраэль от Беэр-Шевы до Дана, и представьте мне, и я буду знать число их" (I Хрон. 21:1-2).
Комментаторы спешат отметить, что под "Сатаной" здесь надо понимать не столько известного Ангела-обвинителя, сколько "йецер а-ра" – злое, дурное начало в человеке, толкающее его на нарушение заповедей Творца. Давиду, безусловно, было известно о запрете на проведение переписи, но желание точно знать, какой массой народа он правит (возможно, как предполагают некоторые историки, для увеличения численности армии и новых завоевательных походов), оказалось сильнее.
В этой ситуации Иоав решает выступить в качестве защитника Закона Моисея, хранителя принятой традиции и пытается возразить против проведения переписи:
"И сказал Иоав Давиду: да умножит Господь народ Свой, сколько его есть, во сто крат. Разве, господин мой царь, не все они рабы господина моего? Для чего требует этого господин мой? Зачем ему вводить во грех Исраэль?" (I Хрон. 21:3-4).
Иоав, как видим, открыто напоминает Давиду, что проведение переписи – великий грех, и пытается убедить его, что данная мера излишня – дескать, все израильтяне исправно платят налоги, и никто из них не уклоняется от службы в армии. Но в том-то и дело, что "йецер а-ра" так сильно завладело натурой Давида, что он отказался прислушиваться к голосу разума.
Устное предание утверждает, что спор между Давидом и Иоавом был долгим и горячим и продолжался до тех пор, пока Давид не воскликнул: "Кто здесь военачальник, а кто царь?! Это – приказ царя!" После этого Иоав прекратил спор, так как нарушение приказа царя означает бунт и за него полагается смертная казнь. Во "Второй книге Самуила" эта настойчивость Давида передается фразой: "Но строгим было слово царя Иоаву и начальникам войска" (II Сам. 24:4), а в "Хрониконе", как "Но царское слово превозмогло Иоава" (I Хрон. 21:4).
Все та же "Вторая книга Самуила" позволяет детально проследить маршрут специального отряда подсчетчиков, проводившего перепись в течение девяти месяцев и двадцати дней, а вместе с ним – и границы, в которых жили израильтяне в дни царствования Давида:
"И перешли они Ярден, и остановились в Ароэйре, с правой стороны города, который в долине удела Гадитов, а оттуда прошли к Язэйру. И пришли в Гилад, и в землю Тахтим-Ходши, и пришли в Дан-Яан и в окрестности, и прошли к Цидону. И пришли в крепость Цора и во все города хивийцев и кеннаанеев, и вышли на юг иудеи в Беэр-Шеву. И обошли всю землю, и по истечении девяти месяцев и двадцати дней пришли в Иерушалаим" (II Сам. 2, 24:5-8).
Все перечисленные в этом отрывке места хорошо известны и сегодня. Глядя на карту, видно, что, выйдя из Иерусалима на юго-восток, подсчетчики пересекли Мертвое море и оказались возле самого южного еврейского города Трансиордании Ароэйра. Затем они начали продвигаться на север, обойдя при этом вассальный Аммон, и двигались так вплоть до арамейского Дамаска, возле которого, вероятнее всего, повернули на запад. Оказавшись на западном берегу Иордана, они снова двинулись на юг, прошли через пустыню Негев до Беэр-Шевы и затем через Хеврон вернулись в Иерусалим.
Любопытно, что результаты этой переписи, приводимые во "Второй книге Самуила" и в "Хрониконе", расходятся. В Книге Самуила говорится, что в представленном Иоаве отчете было насчитано 800 тысяч израильтян, "способных обнажать меч", и еще 500 тысяч мужчин в колене Иуды. В "Хрониконе" указано, что общее мужское население десяти колен Израиля (колена Леви и Вениамина не были исчислены, причем вениамитяне, по всей видимости, отказались участвовать в переписи) составило, по данным переписи 1 100 000 человек, воинов колена Иуды – 470 тысяч человек.
Талмуд объясняет разницу между двумя источниками тем, что "Вторая книга Самуила" не учла в числе израильтян 288 тысяч человек, ежегодно служивших в армии (по две тысячи человек в месяц, то есть 24 тысячи человек в год от всех двенадцати колен), а также 12 тысяч (по тысяче от каждого колена) старейшин, входивших в Верховный совет своего колена, – и таким образом и возникла разница в 300 тысяч человек.
Разница же в данных о численности колена Иуды, согласно Абарбанелю, объясняется тем, что "Вторая книга Самуила" включила в число иудеев 30 тысяч жителей Иерусалима и окрестностей, а "Хроникон" – нет.
Однако стоит заметить, что у многих исследователей эти объяснения не вызывают доверия. Во-первых, из них непонятно, почему резервистов того же колена Иуды надо считать вместе с воинами других колен, в то время как мужчины этого колена считаются отдельно. Во-вторых, большинство археологов убеждены, что размеры Иерусалима в X-IX веках до н. э. просто не позволяли вместить 30 тысяч жителей.
Зато в изложении последующих событий обе книги Библии сходятся. Сразу после получения итогов переписи к Давиду приходит осознание, что, проведя ее, он нарушил волю Творца и наказание за это постигнет весь народ. Устное предание утверждает, что Давид получает весть о грядущем наказании в посетившем его ночью пророческом видении, а рано утром в его дворце появляется пророк Гад, которого ночью также осенило точно такое же пророчество. Во время этого пророчества Бог приказал Гаду явиться к Давиду и предложить ему выбрать один из трех вариантов наказания за проведение переписи:
"И пришел Гад к Давиду и сказал ему: так сказал Господь: выбери себе: Или три года – голод, или три месяца уничтожаем будешь врагами твоими, или три дня – меч Господень, и мор в стране, и ангел Господень, поражающий во всех пределах Исраэля" (I Хрон. 21:11-13).
Этот отрывок обычно приводится еврейскими философами как концептуальное выражение монотеизма, согласно которому все, что воспринимается людьми как добро или зло, исходит из одного источника – от Всевышнего. А вот любые попытки представить дело так, будто добро – от Бога, а зло – от дьявола, это уже к монотеизму отношения не имеет. Однако для нас интересно то, что, оказавшись перед трудным выбором между трехлетним голодом, трехмесячной кровопролитной войной и трехдневным мором, Давид выбирает мор. И объясняет Гаду свой выбор следующим образом: "Тяжело мне очень, но лучше попасть мне в руку Господа, ибо велико милосердие Его, только бы не в руку человеческую попасть мне" (I Хрон. 21:13).
Так в стране начинается эпидемия странной болезни, проявляющейся, если верить устному преданию, во внезапно наваливающейся на человека слабости, за которой, спустя несколько часов, следует смерть. В течение двух дней эпидемии ангел смерти унес жизни 70 тысяч человек, и по всей стране в тысячах домах оплакивали в те дни усопших.
В этот момент и срабатывает расчет Давида на милосердие Бога: пожалев людей, Всевышний велит ангелу остановиться и прекратить забирать человеческие жизни. Однако это еще не означает конца эпидемии: Господь ждет от Давида подлинного раскаяния и подчинения Своей воле. А потому Он снова посылает к Давиду пророка Гада с повелением принести жертвоприношение на гумне иевусея Орны (Орнана, Аравны), расположенного рядом со стенами Иерусалима.
Вместе со старейшинами города Давид направляется на указанное ему место и видит над гумном… парящего в небе исполинского ангела с обнаженным мечом, простертым в сторону Иерусалима. Поняв, что еще немного – и мор войдет в стены его столицы, Давид валится на колени. Вместе с ним падают на колени и старейшины. Им было не дано видеть ангела – но, во-первых, они не могли оставаться на ногах в то время, как царь встал на колени, а во-вторых, добавляют комментаторы, они, видимо, все-таки почувствовали исходившую от ангела эманацию и поняли, что являются участниками некоей сакральной мистерии.
Между тем Давид молит Бога о том, чтобы Он перестал наказывать ни в чем не повинный народ и наказал бы вместо этого его самого и его семью:
"И сказал Давид Богу: не я ли велел исчислять народ? Это я согрешил и содеял зло! А эти овцы – что сделали они?! Да будет рука Твоя на мне и на доме отца моего, а народ Свой не поражай!" (I Хрон. 21:17).
Это – та молитва, которую Бог ждал от Давида. Именно она поднимает Давида на уровень таких лидеров нации, какими были Моисей, Иисус Навин, пророк Самуил и в конечном счете Саул – лидеров, для которых судьба их народа всегда значила куда больше их собственной жизни, а порой и жизни их близких.
После этой молитвы Бог окончательно останавливает мор, который в итоге продолжался все-таки чуть меньше обещанных Им трех дней. Одновременно в этот момент Всевышний открывает, наконец, Давиду ту тайну, которая мучила его больше сорока лет: гумно иевусея Орны располагается на той самой горе Мория, где, как говорил ему Самуил во время их последней встречи, должен быть построен постоянный Храм Богу.
Давид тут же решает приобрести это гумно у Орны, а когда тот предлагает просто подарить его царю, категорически отказывается принять это место в дар:
"И обернулся Орнан, и увидел ангела, а четыре сына его, что были с ним, спрятались. А Орнан молотил пшеницу. И пришел Давид к Орнану. И взглянул Орнан, и увидел Давида, и вышел из гумна и поклонился Давиду лицом до земли. И сказал Давид Орнану: дай мне место, что занято гумном, и я построю на нем жертвенник Господу, – за полную цену отдай его мне, и прекратится мор в народе. И сказал Орнан Давиду: возьми его себе, и пусть делает господин мой царь, что угодно ему. Смотри: я отдаю быков для всесожжения и молотила – на дрова, а пшеницу для хлебного приношения. Все отдаю я! И сказал Давид Орнану: нет, ибо только за полную цену хочу купить я, потому что не могу принести Господу то, что принадлежит тебе и во всесожжение – даровое. И дал Давид Орнану за место это шестьсот шекелей золота. И построил там Давид жертвенник Господу, и вознес всесожжения, и жертвы мирные, и призывал Господа, и Он ответил ему огнем с небес на жертвеннике всесожжения. И сказал Господь ангелу, и он вернул меч в ножны свои" (I Хрон. 21:20-27).
Сам факт, что иевусей Орна владел большим гумном под Иерусалимом и, вероятно, жил в этом городе, еще раз свидетельствует о том, что по меньшей мере часть коренного населения Иерусалима не только не была уничтожена при его взятии, но и осталась жить в своих домах, то есть жестокость Давида при взятии городов в Библии явно преувеличена. Причем, вероятно, авторы этих преувеличений считали, что таким образом они способствуют еще большему прославлению Давида. Но из самого текста Библии ясно также, что Орна Иевусеянин – отнюдь не простой, а очень знатный человек. Мидраш даже утверждает, что он – не кто иной, как прежний царь Иерусалима. О богатстве Орны свидетельствует сам факт владения им гумном, а вот о неординарности его натуры – то, что он, как и Давид, видит ангела. Демонстрируя свои верноподданнические чувства, Орна предлагает в дар Давиду гумно, а также своих животных для жертвоприношения, однако Давид платит ему и за то, и за другое полную цену – и для того, чтобы жертвоприношение исходило от него лично и потом никто не мог сказать, что земля, на которой стоит Храм, не принадлежит евреям или досталась им даром.
В "Хрониконе" Давид выплачивает Орне-Аравне 600 шекелей (6,8544 килограмма) чистого золота – астрономическую по тем временам сумму. Любопытно, что во "Второй книге Самуила" названа значительно меньшая сумма этой сделки – всего 50 шекелей серебра. Комментаторы разрешают это противоречие, объясняя, что само гумно, то есть гора Мория, обошлось Давиду в 600 шекелей золота, а 50 шекелей серебра он заплатил Орне за скот, который купил для принесения жертвоприношений.
В момент совершения жертвоприношения Давида охватило поэтическое вдохновение, и он сложил поистине один из своих самых лучших, 24-й [23-й] псалом:
"Давида песня. Господу принадлежит земля и все, что на ней, мир и его обитатели, ибо Он основал ее на морях и утвердил на реках. Кто взойдет на гору Господа и кто предстанет на Его святом месте? Тот, у кого чисты руки и чисто сердце; кто не возносил напрасной клятвы Моим Именем и не клялся ложно… Поднимите, врата, ваши головы и вознеситесь двери вечности – и войдет Славный Царь. Кто этот Славный Царь? Господь – сильный и могучий, Господь, могущественный на поле битвы. Поднимите, врата, ваши головы и вознеситесь двери вечности – войдет Славный Царь. Кто этот Славный Царь? Бог Воинств – Он Славный Царь вовеки…" (Пс. 24 [23]: 1-4, 7-10).
Согласно преданию, стих "Поднимите, врата, ваши головы и вознеситесь двери вечности – войдет Славный Царь. Кто этот Славный Царь? Бог Воинств – Он Славный Царь вовеки" произнес царь Соломон, когда в Святая Святых построенного им Храма вносили Ковчег Завета – без этого Ковчег внести не получалось. Затем этот псалом исполнялся хором левитов в Храме по воскресеньям – дню, с которого евреи начинают отсчет рабочей недели.
Тогда же, согласно традиции, Давид сложил 132-й [131-й] псалом, в котором благодарил Бога за то, что тот открыл ему место, где должен находиться Храм, и объявлял, что теперь он может считать себя свободным от обета не смыкать глаз для сна – ведь обет, согласно этому псалму, звучал так: "Не войду я под крышу своего дома, не взойду на свое ложе, не дам сна своим глазам и векам дремоты, пока не найду места Господу, обители Всесильному Богу Яакова" (Пс. 132 [131]: 3-5). Теперь, когда это место было найдено, он мог считать этот обет выполненным.
* * *
Дж. Фрэзер утверждает, что рассказ Библии о наказании, последовавшем за проведением Давидом переписи населения, основан на распространенном у многих народов, живущих в самых разных уголках планеты, суеверном страхе перед подсчетом людей, животных и т. д. и убеждении, что такой пересчет может привести к их смерти.
"…Принимая во внимание все изложенное, – писал Фрэзер, – мы с большей степенью вероятности можем предположить, что антипатия, которую евреи времен царя Давида питали к переписи населения, коренилась всецело в народном суеверии; возможно, что последнее укрепилось вследствие вспышки чумы, последовавшей тотчас же за переписью" [82].
Впрочем, сейчас уже, согласитесь, не столь важно, какое из объяснений – религиозное или атеистическое, мистическое или рациональное – наиболее правильно объясняет описанные выше события. Все источники сходятся в одном: поняв, где следует строить Храм, и купив это место, Давид в последний год своей жизни уже не мог думать ни о чем другом, кроме Храма и всего, что связано с его возведением и будущей литургией в его стенах.
А между тем в стенах царского дворца разворачивалась беспощадная борьба за то, кто же именно унаследует трон.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.