Зинаида Гиппиус

Зинаида Гиппиус

ДЕКАДЕНТСКАЯ МАДОННА

…Современники называли ее «сильфидой», «ведьмой» и «сатанессой», прославляли ее литературный талант и «боттичеллиевскую» красоту, боялись ее и поклонялись ей, оскорбляли и воспевали. Она всю жизнь старалась держаться в тени великого мужа – но ее считали единственной настоящей женщиной-писателем в России, умнейшей женщиной империи. Ее мнение в литературном мире значило чрезвычайно много; а последние годы своей жизни она прожила практически в полной изоляции. Она – Зинаида Николаевна Гиппиус.

Род Гиппиусов ведет свое происхождение от некоего Адольфуса фон Гингста, который в XVI веке переселился из Мекленбурга в Москву, где сменил фамилию на фон Гиппиус и открыл первый в России книжный магазин. Семья оставалась по преимуществу немецкой, хотя случались браки с русскими – в жилах Зинаиды Николаевны русской крови было на три четверти.

Николай Романович Гиппиус познакомился со своей будущей женой, красавицей-сибирячкой Анастасией Степановой, в городе Белеве Тульской губернии, где он служил после окончания юридического факультета. Здесь же 8 ноября 1869 года родилась их дочь, названная Зинаидой. Через полтора месяца после ее рождения Николай Романович был переведен в Тулу – так начались постоянные переезды. После Тулы был Саратов, потом Харьков, потом – Петербург, где Николая Романовича назначили товарищем (то есть заместителем) обер-прокурора Сената. Но этот достаточно высокий пост он в скором времени вынужден был оставить: врачи обнаружили у Николая Романовича туберкулез и посоветовали перебраться на юг. Он перевелся на место председателя суда в городок Нежин Черниговской губернии. Нежин был известен лишь тем, что в нем воспитывался Николай Гоголь.

Зину отдали было в Киевский институт благородных девиц, но уже через полгода забрали обратно: девочка так тосковала по дому, что практически все шесть месяцев провела в институтском лазарете. А поскольку в Нежине не было женской гимназии, Зина училась дома, с преподавателями из местного Гоголевского лицея. Проработав в Нежине три года, Николай Романович сильно простудился и в марте 1881 года умер. На следующий год семья – кроме Зины, были еще три маленьких сестры, бабушка и незамужняя сестра матери – перебралась в Москву.

Здесь Зину отдали в гимназию Фишер. Зине очень нравилось там, но через полгода врачи обнаружили туберкулез и у нее – к ужасу матери, боявшейся наследственности. Была зима. Ей запретили выходить из дому. Гимназию пришлось оставить. А весной мать решила, что семье надо год прожить в Крыму. Таким образом, домашнее обучение стало для Зины единственно возможным путем к самореализации. Она никогда особо не увлекалась науками, но от природы была наделена энергичным умом и стремлением к духовной деятельности. Еще в ранней юности Зина начала вести дневники и писать стихи – сначала шуточные, пародийные, на членов семьи. Да еще и заразила этим остальных – тетку, гувернанток, даже мать. Поездка в Крым не только удовлетворила развившуюся с детства любовь к путешествиям, но и предоставила новые возможности для занятий тем, что интересовало Зину больше всего: верховой ездой и литературой.

После Крыма семья переехала на Кавказ – там жил брат матери, Александр Степанов. Его материальное благосостояние позволило всем провести лето в Боржоме – курортном городке недалеко от Тифлиса. На следующее лето поехали в Манглис, где Александр Степанович скоропостижно скончался от воспаления мозга. Гиппиусы вынуждены были остаться на Кавказе.

Зина покорила тифлисскую молодежь. Высокая, статная красавица с пышной золотисто-рыжей косой ниже колена и изумрудными глазами неудержимо влекла к себе взоры, мысли, чувства всех, кто с нею сталкивался. Ее прозвали «поэтессой» – признавая тем самым ее литературный талант. В кружке, который она собрала вокруг себя, почти все писали стихи, подражая популярнейшему в то время Семену Надсону, недавно умершему от чахотки, – но ее стихи были лучше всех. В Тифлисе Зине попался в руки петербургский журнал «Живописное обозрение» со статьей о Надсоне. Там, помимо прочего, упоминалось имя другого молодого поэта, друга Надсона, – Дмитрия Мережковского, и приводилось одно его стихотворение. Оно Зине не понравилось, но имя почему-то запомнилось…

Весной 1888 года Гиппиусы и Степановы снова едут в Боржом. Туда же приезжает Дмитрий Сергеевич Мережковский, путешествующий по Кавказу после окончания Петербургского университета. К тому времени он уже выпустил свою первую книгу стихов и был достаточно известным поэтом. Как оба считали, их встреча носила мистический характер и была предопределена свыше. Через год, 8 января 1889 года, Зинаида Гиппиус и Дмитрий Мережковский обвенчались в тифлисской церкви Михаила Архангела. Ей было 19 лет, ему – 23.

По обоюдному желанию молодоженов свадьба была очень скромной. Невеста была в темно-стальном костюме и маленькой шляпке на розовой подкладке, а жених в сюртуке и форменной «николаевской» шинели. Не было ни гостей, ни цветов, ни молебна, ни свадебного застолья. Вечером после венчания Мережковский ушел к себе в гостиницу, а Зина осталась у родителей. Утром мать разбудила ее криком: «Вставай! Ты еще спишь, а уж муж пришел!» Только тут Зина вспомнила, что вчера вышла замуж… Так родился семейный союз, которому суждено было сыграть важнейшую роль в истории русской культуры. Они прожили вместе более пятидесяти лет, не расставаясь ни на день.

Дмитрий Мережковский происходил из состоятельной семьи – отец его, Сергей Иванович, служил при дворе Александра II и вышел в отставку в чине генерала. В семье было три дочери и шесть сыновей, Дмитрий – младший, любимец матери. Именно благодаря матери Дмитрий Сергеевич смог добиться от отца, довольно скупого человека, согласия на свадьбу и материальной помощи. Она же сняла и обставила для молодых квартиру в Петербурге – сразу после свадьбы Зинаида и Дмитрий перебрались сюда. Жили так: у каждого отдельная спальня, собственный кабинет – и общая гостиная, где супруги встречались, читали друг другу написанное, обменивались мнениями, принимали гостей.

Мать Дмитрия Сергеевича умерла через два с половиной месяца после его свадьбы, 20 марта. Сергей Иванович, страстно любивший жену и равнодушный к детям, уехал за границу, где увлекся спиритизмом и практически перестал общаться с семьей. Исключение делалось лишь для Дмитрия – как любимца покойной жены. Умер Сергей Иванович в 1908 году – через 19 лет, день в день, после смерти жены.

Современники утверждали, что семейный союз Зинаиды Гиппиус и Дмитрия Мережковского был в первую очередь союзом духовным и никогда не был по-настоящему супружеским. Телесную сторону брака отрицали оба. При этом у обоих случались увлечения, влюбленности (в том числе и однополые), но они лишь укрепляли семью. У Зинаиды Николаевны было много увлечений – ей нравилось очаровывать мужчин и нравилось быть очарованной. Но никогда дело не шло дальше поцелуев. Гиппиус считала, что лишь в поцелуе влюбленные равны, а в том, что должно следовать дальше, кто-нибудь обязательно будет стоять над другим. А этого Зинаида ни в коем случае не могла допустить. Для нее самым важным всегда было равенство и союз душ – но не тел.

Все это позволяло недоброжелателям называть брак Гиппиус и Мережковского «союзом лесбиянки и гомосексуалиста». Мережковскому подбрасывались в квартиру письма: «Отомстила тебе Афродита, послав жену-гермафродита».

Чаще у Гиппиус случались романы с мужчинами. Хотя романами их можно было назвать лишь с некоторой натяжкой. В основном это – общие дела, письма, затянувшиеся на всю ночь разговоры в доме Мережковских, несколько поцелуев – и все. В начале 1890-х годов Зинаида Николаевна близко сходится сразу с двумя – поэтом-символистом Николаем Минским и драматургом и прозаиком Федором Червинским, университетским знакомым Мережковского. Минский любил ее страстно – а Гиппиус лишь, по ее собственным словам, была влюблена «в себя через него». В 1895 году у Зинаиды Николаевны начинается роман с Акимом Флексером (Волынским), известным критиком, идеологом журнала «Северный вестник». Знакомство было давнее. Именно Аким Волынский первым напечатал стихи Гиппиус, которые ни один журнал не хотел брать. Долгое сотрудничество постепенно переросло сначала в дружбу, затем – в любовь. По воспоминаниям современников, чувство Гиппиус к Волынскому было самым сильным чувством в жизни Зинаиды Николаевны. Но и с ним она осталась самой собой: больше всего в Акиме Львовиче ее пленило то, что он, подобно ей, собирался сохранить свою «телесную чистоту»… Как потом написала Гиппиус, расстались они из-за «невозможного русского языка», которым Флексер писал свои критические статьи.

В конце 1890-х – начале 1900-х годов Гиппиус была в близких отношениях с английской баронессой Елизаветой фон Овербек. Происходившая из семьи обрусевших немцев, она как композитор сотрудничала с Мережковским – написала музыку к переведенным им трагедиям Еврипида и Софокла, которые поставили в Александрийском театре. Гиппиус посвятила Елизавете фон Овербек несколько стихотворений. Отношения эти современники называли и чисто деловыми, и откровенно любовными…

Тем не менее брак Гиппиус и Мережковского был поистине уникальным творческим союзом. Существуют различные точки зрения на то, кто же все-таки лидировал в нем, но сходятся в одном: именно Зинаиде принадлежали те идеи, которые развивал потом в своих произведениях Мережковский. Без него все ее идеи остались бы только словами, а он бы без нее замолчал. Бывало, что под фамилией Мережковского публиковались статьи, написанные Зинаидой Николаевной. Был и такой случай: как-то она «подарила» Дмитрию Сергеевичу два стихотворения, которые очень ему понравились. Сопроводив одно из них длинным эпиграфом из Апокалипсиса, Мережковский включил их в собрание своих стихов. Но и Гиппиус, «забыв» о подарке, напечатала эти стихотворения в своем сборнике. И хотя было сразу видно, что стихи написаны не Мережковским – как поэт Гиппиус была гораздо сильнее, – шутка сошла ей с рук. Никто ничего не заметил.

Зинаида довольно быстро заняла в литературной жизни столицы заметное место. Уже с 1888 года она начала печататься – первой ее публикацией были стихи в журнале «Северный вестник», затем рассказ в «Вестнике Европы». Семья жила практически только на гонорары – в основном за критические статьи, которые оба писали в большом количестве. Стихи Зинаиды Гиппиус, как и проза Дмитрия Мережковского, поначалу не находили издателей – так мало они вписывались в принятые тогда рамки «хорошей литературы», унаследованные от либеральной критики 1860-х годов. Однако постепенно с Запада приходит и приживается на русской почве декаданс, и в первую очередь такое литературное явление, как символизм. Зародившийся во Франции, символизм проникает в Россию в начале 1890-х годов и за несколько лет становится ведущим стилем в русской литературе. Гиппиус и Мережковский оказываются у истоков зарождающегося в России символизма – вместе с Николаем Минским, Иннокентием Анненским, Валерием Брюсовым, Федором Сологубом, Константином Бальмонтом они были названы «старшими символистами». Именно они приняли на себя главный удар критики, продолжавшей стоять на отживших позициях народничества. Ведь «шестидесятники» считали, что первая задача литературы – вскрывать язвы общества, учить и служить примером, и любое литературное произведение оценивали не по его художественным достоинствам, а по той идее (в идеале – гражданскообличительной), которую там находили. Символисты же боролись за восстановление эстетического принципа в литературе. И победили. «Младшие символисты» поколения Александра Блока и Андрея Белого пришли на позиции, уже отвоеванные для них старшими собратьями по перу, и лишь углубили и расширили сферу завоеванного.

В начале 1890-х годов Мережковский начинает работу над трилогией «Христос и Антихрист»: сначала над романом «Юлиан Отступник», а затем над «Леонардо да Винчи», самым известным своим романом. Собирая материал для трилогии, Зинаида Николаевна и Дмитрий Сергеевич совершают два путешествия по Европе. Зинаида впервые попадает в Париж – город, который сразу же очаровал ее и где впоследствии Мережковские проведут многие годы. По возвращении они поселяются на углу Литейного проспекта и Пантелеймоновской улицы, в «доме Мурузи» – в доме, который благодаря им стал центром литературно-художественной и религиозно-философской жизни Петербурга. Здесь Зинаида Николаевна устроила известнейший литературный салон, где собирались многие видные деятели культуры того времени.

Культурная среда XIX века во многом складывалась из деятельности разнообразных кружков – домашних, дружеских, университетских, складывавшихся вокруг издательств альманахов, журналов, многие из которых тоже в свое время возникали из кружков. Встречи в редакции журнала «Новый путь», вечера журнала «Мир искусства», «воскресники» писателя и философа Василия Розанова, среды в «башне» Вячеслава Иванова, «пятницы» Николая Минского, «воскресенья» Федора Сологуба – чета Мережковских была непременным участником всех этих – и многих других – собраний. Их дом также был открыт для гостей – поэтов, писателей, художников, религиозных и политических деятелей. «Здесь воистину творили культуру. Все здесь когда-то учились», – писал Андрей Белый, один из постоянных гостей салона. Гиппиус была не просто хозяйкой салона, собирающей в своем доме интересных людей, но вдохновительницей, подстрекательницей и горячей участницей всех случавшихся дискуссий, центром преломления разнородных мнений, суждений, позиций. Влияние Гиппиус на литературный процесс признавалось едва ли не всеми современниками. Ее называли «декадентской мадонной», вокруг нее роились слухи, сплетни, легенды, которые Гиппиус не только с удовольствием собирала, но и деятельно преумножала. Она очень любила мистификации. Например, писала мужу письма разными почерками, будто бы от поклонниц, в которых – в зависимости от ситуации – ругала или хвалила его. Оппоненту могла послать письмо, написанное его же почерком, в котором продолжала ранее начатую дискуссию.

Она активнейшим образом участвовала в литературной и личной жизни своих современников. Постепенно знакомство с Гиппиус, посещения ее салона становятся обязательными для начинающих литераторов символистского – и не только – толка. При ее активном содействии состоялся литературный дебют Александра Блока. Она вывела в люди начинающего Осипа Мандельштама. Ей принадлежит первая рецензия на стихи тогда еще никому не известного Сергея Есенина.

Критиком она была знаменитейшим. Обычно она писала под мужскими псевдонимами, самый известный из которых – Антон Крайний, но все знали, кто скрывается за этими мужскими масками. Проницательная, дерзкая, в иронически-афористичном тоне Гиппиус писала обо всем, что заслуживало хоть малейшего внимания. Ее острого языка боялись, ее многие ненавидели, но к мнению Антона Крайнего прислушивались все.

Стихи, которые она всегда подписывала своим именем, были написаны в основном от мужского лица. В этом была и доля эпатажа, и проявление ее действительно в чем-то мужской натуры (недаром говорили, что в их семье Гиппиус – муж, а Мережковский – жена; она оплодотворяет его, а он вынашивает ее идеи), и игра. Зинаида Николаевна была непоколебимо уверена в собственной исключительности и значимости и всячески пыталась это подчеркнуть. Она позволяла себе все, что запрещалось остальным. Носила мужские наряды – они эффектно подчеркивали ее бесспорную женственность. Именно такой изобразил ее на знаменитом портрете Лев Бакст. Обожала играть людьми, ставить над ними своеобразные эксперименты. Сначала привлекает их выражением глубокой заинтересованности, очаровывает своей несомненной красотой и обаянием, а затем – отталкивает надменностью, насмешливостью, холодным презрением. При ее незаурядном уме это было несложно. Ее любимыми развлечениями было дерзить людям, конфузить их, ставить в неловкое положение и наблюдать за реакцией. Гиппиус могла принять малознакомого человека в спальне, неодетой, а то и вовсе принимая ванну. В историю вошли и знаменитая лорнетка, которой близорукая Зинаида Николаевна пользовалась с вызывающей бесцеремонностью, и ожерелье, сделанное из обручальных колец ее поклонников.

Гиппиус сознательно провоцировала окружающих на отрицательные чувства в свой адрес. Ей нравилось, когда ее называли «ведьмой» – это подтверждало, что тот «демонический» образ, который она усиленно культивировала, успешно работает. Она шила себе платья, на которые в недоумении и ужасе оглядывались прохожие и в Петербурге, и в Париже, до неприличия явно пользовалась косметикой – на нежную белую кожу накладывала толстый слой пудры кирпичного цвета.

Зинаида Гиппиус, Дмитрий Мережковский и Дмитрий Философов

Она пыталась скрыть свое истинное лицо, пытаясь таким образом научиться не страдать. Обладающая ранимой, сверхчувствительной натурой, Гиппиус специально ломала, переделывала себя, чтобы обрести психологическую защиту, обрасти панцирем, охраняющим ее душу от повреждений. А поскольку, как известно, лучший способ защиты – нападение, Зинаида Николаевна и избрала столь вызывающий стиль поведения…

Огромное место в системе ценностей Зинаиды Гиппиус занимали проблемы духа и религии. Именно Гиппиус принадлежала идея знаменитых Религиозно-философских собраний (1901–1903 годы), сыгравших значительную роль в русском религиозном возрождении начала XX века. На этих собраниях творческая интеллигенция вместе с представителями официальной церкви обсуждала вопросы веры. Гиппиус была одним из членов-учредителей и непременной участницей всех заседаний.

На первое собрание она явилась в глухом черном просвечивающем платье на розовой подкладке. При каждом движении создавалось впечатление обнаженного тела. Присутствующие на собрании церковные иерархи смущались и стыдливо отводили глаза…

Во время подготовки Религиозно-философских собраний Мережковский и Гиппиус сближаются с Дмитрием Васильевичем Философовым. Двоюродный брат и ближайший друг (а по некоторым данным, и любовник) известного мецената Сергея Дягилева, он принадлежал к группе «Мир искусства», с которой у Зинаиды Николаевны и Дмитрия Сергеевича были давние дружеские связи. Члены этой группы считались последователями философа Василия Розанова, но Философову оказались ближе идеи Мережковского. Сближение было настолько сильным, что Гиппиус, Мережковский и Философов даже заключили между собой особый «тройственный» союз, напоминающий брачный, для чего был совершен специальный, совместно разработанный обряд. Союз рассматривался как зачаток будущего своего рода религиозного ордена. Принципы его работы были следующие: внешнее разделение церкви с государством и внутренний союз с православием, цель – установление Царства Божьего на земле. Именно деятельность в этом направлении все трое воспринимали как свой долг перед Россией, современниками и последующими поколениями. Зинаида Николаевна всегда называла эту задачу – Главное.

Однако наметившийся вскоре разлад с «Миром искусства» приводит к разрушению этого союза: через год Философов вернулся к Дягилеву, немало сил потратившему на то, чтобы рассорить своего кузена с Мережковскими. Философов сказывается больным, Дягилев прячет его на своей квартире и пресекает все попытки Мережковского выяснить отношения. Из-за этого прекращаются отношения и с Дягилевым. Вскоре он и Философов уезжают за границу.

В 1903 году собрания были запрещены указом Святейшего синода.

В том же году умерла мать Зинаиды Николаевны. И она, и сестры очень переживали ее смерть. В это время рядом с нею был Дмитрий Сергеевич и вернувшийся из-за границы Философов. Они снова сблизились. И с тех пор не разлучались в течение пятнадцати лет.

Дмитрий Васильевич был очень красивым, изящным, утонченным, высококультурным, широко образованным, по-настоящему религиозным человеком. Зинаида Николаевна была некоторое время увлечена им как мужчиной (именно к нему обращено ее единственное стихотворение, написанное от женского лица), но Философов отверг ее домогательства, сославшись на отвращение к любому плотскому соитию, и предложил взамен духовный и дружеский союз. Некоторые считали, что он предпочел Гиппиус Мережковского. Тем не менее он многие годы был ближайшим другом, соратником и спутником обоих – и Дмитрия Сергеевича, и Зинаиды Николаевны.

В последующие годы они живут вместе. Много времени проводят за границей, особенно в Париже. Однако события 1905 года застали их в Петербурге. Узнав о расстреле мирной демонстрации 9 января – Кровавом воскресенье, – Мережковский, Гиппиус,

Философов, Андрей Белый и еще несколько их знакомых в знак протеста устраивают свою демонстрацию: явившись вечером в Александрийский театр (императорский!), срывают спектакль.

В тот вечер должен был играть известный актер Николай Варламов, уже пожилой. Говорят, он плакал за кулисами: никогда его спектакли не срывались!

С 1906 года Мережковский, Гиппиус и Философов жили в основном за границей, чаще всего в Париже и на Ривьере. Вернулись на родину они уже перед самым началом мировой войны, весной 1914 года. По религиозным мотивам Мережковские сугубо отрицательно относились к любой войне. Гиппиус говорила, что война является осквернением человечества. Свой патриотизм они видели не в том, чтобы, подобно многим тогда, повсюду восхвалять силу русского оружия, а в том, чтоб объяснить обществу, куда может привести бессмысленное кровопролитие. Гиппиус утверждала, что всякая война несет в себе зародыш новой войны, порожденной национальным озлоблением побежденного.

Однако со временем она пришла к мысли, что только «честная революция» может покончить с войной. Подобно другим символистам, Гиппиус видела в революции великое духовное потрясение, способное очистить человека и создать новый мир духовной свободы. Поэтому Февральскую революцию Мережковские приняли с восторгом: самодержавие полностью дискредитировало себя, его ненавидели. Радовались, что теперь в правительстве такие же люди, как они, что там много их знакомых. Но все же понимали, что Временное правительство слишком слабо, чтобы удержать власть. Когда свершился Октябрьский переворот, Зинаида Николаевна была в ужасе: она предвидела, что той России, которую она любила, в которой жила, – больше нет. Ее дневники тех лет полны страха, отвращения, злобы – и умнейших оценок происходящего, интереснейших зарисовок, ценнейших наблюдений. Мережковские с самого начала подчеркивали свое неприятие новой власти. Зинаида Николаевна открыто порвала со всеми, кто стал сотрудничать с новой властью, публично отругала Блока за его поэму «Двенадцать», рассорилась с Белым и Брюсовым. Новая власть и для Гиппиус, и для Мережковского была воплощением «царства Дьявола». Но решение об отъезде все откладывается и откладывается. Они все еще надеялись на поражение большевиков… А когда же наконец решились и Мережковский попросил разрешения на отъезд за границу на лечение – им категорически запретили отъезд. Однако в конце 1919 года им удается вырваться из страны. Дмитрий Мережковский, Зинаида Гиппиус, Дмитрий Философов и секретарь Гиппиус Владимир Злобин нелегально перешли польскую границу в районе Бобруйска.

Сначала они поселились в Минске, а в начале февраля 1920 года переехали в Варшаву. Здесь они погрузились в активную политическую деятельность среди русских эмигрантов. Смыслом их жизни здесь стала борьба за свободу России от большевизма. Гиппиус вела активную работу в кругах, близких к польскому правительству, против возможного заключения мира с Советской Россией. Она стала редактором литературного отдела газеты «Свобода», где печатала свои политические стихи. Дмитрий Философов был избран членом Русского комитета, стал близко сотрудничать с Борисом Савинковым, бывшим членом террористической «Боевой группы» – он возглавлял антибольшевистское движение в Польше. Гиппиус давно знала Савинкова – они сблизились в 1908–1914 годах во Франции, где Савинков организовывал тогда собрания своей группы. В результате общения с Гиппиус и под ее несомненным влиянием Савинков написал роман «Конь бледный», изданный в 1909 году под псевдонимом В. Ропшин. Гиппиус редактировала роман, придумала ему название, привезла рукопись в Россию и издала в журнале «Русская мысль». В 1917–1918 годах именно на Савинкова, наряду с Керенским, Гиппиус возлагала особые надежды как на выразителя новых идей и спасителя России.

Теперь такого спасителя Мережковский и Гиппиус увидели в маршале Юзефе Пилсудском, главе польского правительства. Они надеялись, что он, сплотив вокруг Польши все антибольшевистские силы, избавит мир от большевизма. Однако 12 октября 1920 года Польша и Россия подписали перемирие. Было официально объявлено, что русским людям в Польше под страхом высылки из страны запрещается критиковать власть большевиков.

Через неделю Гиппиус, Мережковский и Злобин выехали в Париж. Философов, попавший под сильнейшее влияние Савинкова, остался в Варшаве, где возглавил отдел пропаганды в Русском национальном комитете Польши.

Обосновавшись в Париже, где у них еще с дореволюционных времен осталась квартира, Мережковские возобновили знакомство с цветом русской эмиграции: Константином Бальмонтом, Николаем Минским, Иваном Буниным, Иваном Шмелевым, Александром Куприным, Николаем Бердяевым и другими. Зинаида Николаевна вновь очутилась в своей стихии. Снова вокруг нее бурлила жизнь, она постоянно печаталась – не только на русском, но и на немецком, французском, нескольких славянских языках. Только все больше горечи в ее словах, все больше тоски, отчаяния и яда в стихах…

В 1926 году Мережковские решили организовать литературное и философское общество «Зеленая лампа» – своего рода продолжение одноименного общества начала XIX века, в котором принимал участие А. С. Пушкин. Президентом общества стал Георгий Иванов, а секретарем – Злобин. Мережковские хотели создать что-то вроде «инкубатора идей», среду для обсуждения важнейших вопросов. Общество сыграло видную роль в интеллектуальной жизни первой эмиграции и в течение ряда лет собирало лучших ее представителей.

Собрания были закрытыми: гости приглашались по списку, с каждого взималась небольшая плата, шедшая на аренду помещения. Постоянными участниками собраний были Иван Бунин, Борис Зайцев, Михаил Алданов, Алексей Ремизов, Надежда Тэффи, Николай Бердяев и многие другие. Прекратилось существование общества только с началом Второй мировой войны в 1939 году.

С годами Гиппиус менялась мало. И вдруг оказалось, что она осталась среди эмигрантских литераторов практически одна: старое поколение, ее бывшие соратники, постепенно сошло с литературной сцены, многие уже умерли, а новому поколению, начавшему свою деятельность уже в эмиграции, она не была близка. И она сама это понимала: в «Сиянии», книге стихов, вышедшей в 1938 году, было очень много горечи, разочарования, одиночества, ощущения потери привычного мира. А новый мир ускользал от нее…

Мережковский в своей ненависти к коммунизму последовательно ставил на всех диктаторов в Европе. В конце 30-х годов он увлекся идеями фашизма, лично встречался с Муссолини. В нем Мережковский видел возможного спасителя Европы от «коммунистической заразы». Зинаида Николаевна не разделяла этого представления – любой тиран был ей отвратителен.

В 1940 году Мережковские переехали в Биарриц. Вскоре Париж был оккупирован немцами, все русские журналы и газеты закрыты. Эмигрантам пришлось оставить литературу и лишь стараться не связываться с оккупантами.

Отношение Гиппиус к фашистской Германии было двойственно. С одной стороны, она, ненавидя большевизм, надеялась, что Гитлер поможет сокрушить большевиков. С другой стороны, для нее был неприемлем любой вид деспотизма, она отрицала войну и насилие. И хотя Зинаида Николаевна страстно хотела видеть Россию свободной от большевизма, она никогда не сотрудничала с гитлеровцами. Она всегда оставалась на стороне России.

Летом 1941 года, вскоре после нападения Германии на СССР, Владимир Злобин вместе со своей немецкой знакомой без ведома Гиппиус привели Мережковского на немецкое радио. Таким образом они хотели облегчить тяжелое материальное положение Дмитрия Сергеевича и Зинаиды Николаевны. Мережковский выступил с речью, где стал сравнивать Гитлера с Жанной д’Арк, призванной спасти мир от власти дьявола, говорил о победе духовных ценностей, которые несут на своих штыках немецкие рыцари-воины… Гиппиус, узнав об этом выступлении, кипела от гнева и возмущения. Однако она не смогла оставить мужа, особенно теперь. Ведь после этой речи от них отвернулись практически все. 7 декабря 1941 года Дмитрий Сергеевич скончался. Проводить его в последний путь пришли лишь несколько человек…

Незадолго перед смертью он совершенно разочаровался в Гитлере.

После смерти мужа Зинаида Николаевна была немного не в себе. Сначала она с трудом восприняла его смерть, даже хотела покончить с собой, выбросившись из окна. Затем вдруг успокоилась, говоря, что Дмитрий Сергеевич жив, даже разговаривала с ним.

Она пережила его на несколько лет. Зинаида Гиппиус умерла 9 сентября 1945 года, ей было 76. Ее смерть вызвала целый взрыв эмоций. Ненавидевшие Гиппиус не верили в ее смерть, приходили и для того, чтобы лично убедиться в том, что она мертва, стучали по гробу палками. Те немногие, кто уважали и ценили ее, видели в ее смерти конец целой эпохи… Иван Бунин, никогда не приходивший на похороны, – он панически боялся смерти и всего, что с ней связано, – практически не отходил от гроба. Ее похоронили на русском кладбище Сен-Женевьев-де-Буа, рядом с мужем Дмитрием Мережковским.

Легенда ушла в небытие. А потомкам остались несколько сборников стихов, драмы, романы, тома критических статей, несколько книг воспоминаний – и память. Память о великой женщине, старавшейся держаться в тени великого мужа и осветившей светом своей души русскую литературу.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.