65

{*65} Среди работ по вопросу о стратегическом плане на начало 1812 г. необходимо упоминутъ некоторые.

Автор одной из них (Омельянович. План Пфуля. Этюд из истории Отечественной войны. СПб., 1898) всерьез утверждает, что причиной "неповиновения" Багратиона в отношении Минска было их с Александром I различное понимание слов "соединение армий". Багратион понимал его как "непосредственное соединение", а Александр, который общался с генералами будто бы только через переводчика, понимал "соединение" как "сближение", ибо был слепой последователь Пфуля. По мнению автора, русские исполняли план Пфуля и по оставлении лагеря (ибо они весьма тупы — поголовно все — и неспособны самостоятельно мыслить). Поскольку сей автор не различает обеспечение собственных флангов на сложном марше от угрозы флангам неприятельской армии, то вся работа приобретает оттенок курьеза. Но безусловной заслугой Омельяновича было то, что он назвал Александра Первого главнокомандующим в то время, когда ученые историки мучительно решали вопрос, кто возглавлял русские армии, и писали о том, как Александр мешал Барклаю и Багратиону командовать.

Другой историк, генерал В. И. Харкевич, хотя и не занимался планом Пфуля специально, но был первым, кто обратил внимание на странное "совещание" в Видзах с участием князя П. М. Волконского, Аракчеева, Пфуля, Толя, Орлова и Клаузевица. Правда, Харкевич никак не предполагал, что это всего лишь одна из сцен спектакля с "планом Пфуля", разыгранного для французов русским командованием. Но главное, на что обратил внимание первый издатель "Записок Бенкендорфа", это стратегический "глазомер" (суворовский термин) Александра Первого. Жаль, что Харкевич не занялся проблемой русского стратегического плана глубже. Впрочем, для историка боевых действий и этого достаточно. Он пишет так: "Представляет интерес, что в то время, как Император Александр, разделяя воззрения Фуля (употребительный вариант фамилии ученого немца. — П.Г.) относительно действий 2 армии на сообщения Наполеона, в своих соображениях стремится ее поставить на операционное направление Минск-Смоленск". (В. Харкевич. Война 1812 года. От Немана до Смоленска. Вильна, 1901, с. 138.) В ряду лучших — работа "советского периода" — статья В. В. Пугачева "О форме выработки русского стратегического плана Отечественной войны 1812 года" (Ученые записки Горьковского государственного университета, вып. 78, 1966, с. 625–646). Статья ценна широким анализом историографии и мемуарных источников по данной проблеме. Автор едва ли не первый в недавнюю эпоху писал об исключительной роли Александра I в военном руководстве России и в деле выработки плана, о его статусе главнокомандующего армиями. Главное достижение автора заключается в следующем. В. В. Пугачев пишет: "Что касается уже выработанных планов, то об этом имеется уже довольно много сведений. Однако, следует отметить, что в числе документов нет плана, который был бы утвержден Александром I в качестве официального плана. О его содержании можно узнать из инструкций Барклаю, Багратиону, Тормасову и командирам корпусов о военных действиях". Причина, по мнению автора, опять-таки заключается в том, что при тогдашней форме выработки плана колоссальную роль играл устный элемент и поэтому "письменного плана, с которого списывались бы инструкции Багратиону и т. д., составлено не было" (с. 645). Автор приходит к выводу, что в реальности исполнялся так называемый "план Барклая", но выводы неизбежно будут ошибочны, если не принимать во внимание соблюдение строжайших условий военной тайны ввиду активности разведки противника, а также не включать в круг источников такие мемуары, как "Записки Бенкендорфа".