63

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

63

{*63} О том впечатлении, какое произвел оставленный Дрисский лагерь на разведку авангарда Великой армии, имеется выразительное свидетельство в воспоминаниях врача вюртембергского 3 — го конно-егерского полка: "…вечером мы приблизились к русскому лагерю у Дриссы и к его окопам. При непрерывном приближении к главным окопам, необычайно высоким и снабженным большим количеством бойниц, у многих, вероятно, сердце забилось удвоенным или утроенным темпом. Чем ближе мы подходили, тем тише становилось все; не слышно было ни звяканья оружия, ни покашливания; ни одна лошадь не заржала; казалось, что и лошади умеют ходить на цыпочках. В любое мгновение мы ждали громового приветствия из этих окопов и из жерл их пушек и тихо подвигались к ним. Вдруг туман, застилавший нам глаза, рассеялся; тишина сменилась шепотом и затем хохотом; за огромными окопами не было ни одной пушки, ни одного солдата. Наверху бродил мужичок, которого раньше приняли за солдата, а посланные патрули скоро принесли известие, что русские на заре покинули свой лагерь и эти окопы". (Г. Роос. С Наполеоном в Россию. Воспоминания врача о походе 1812 г. СПб., 1912, с. 49.)

Рассказ доктора Рооса о действиях конной разведки служит косвенным подтверждением тому, что Наполеон и его штаб принимали Дрисский лагерь, а, следовательно, и весь план Пфуля "всерьез".