ДИТЯ КАРНАВАЛА1

ДИТЯ КАРНАВАЛА¹

Набирает правда силу! Вся надеждами полна Протрезвевшая Россия, Ясноглазая страна!

А.ВОЗНЕСЕНСКИЙ, газета «Правда»

1

Как ни в чем не бывало, а бывало в говне, мы живем как попало.

Не отмыться и мне.

Мы живем как попало.

Нам попало вдвойне и на лесоповале, и на финской войне.

На афганской, гражданской, на германской войне, и на американской, что грядет в тишине.

Как не стыдно стиляге, как же он не поймет, что медаль «За отвагу» ватник честно несет.

О, дитя карнавала с леденцом-петушком, где-то там, на Ямале, на Таймыре пустом,

где-то там, на Байкале, на Памире крутом, мы с тобой приторчали, нас не сыщешь с огнем.

О, дитя карнавала, о, воскресника сын, что глядишь ты устало из народных глубин?

Из экранов, из окон,

из витрин, из зеркал,

от Колхиды далекой

до Финляндии скал.

3

Идут белые снеги.

Тишина и простор.

Набегут печенеги и получат отпор.

Набегут крестоносцы — хрустнет лед, и хана. Михаил Ломоносов взглянет в бездну без дна.

О, дитя карнавала, что ты там увидал,

что раззявил хлебало на родимую даль?

За твоими глазами то ли гной, то ли лед...

А по третьей программе дева песню поет.

4

Ой, погано, погано в голове и в стране.

Что ж ты, меццо-сопрано, лезешь в душу ко мне?

Ты не лезь туда лучше — тьма там только и муть. Самому в эту бучу страшно мне заглянуть.

Что ж ты ручкою белой гладишь медный мой лоб, на паршивое тело льешь елей да сироп?

Что ж ты, божия птица, мучишь нас и зовешь? Улетай в свою Ниццу, а не то пропадешь.

5

Фронт закрыт повсеместно. Все уходят в райком.

Лишь жених да невеста перед Вечным Огнем.

Парень в финском костюме (Маннергейм, извини).

Средь столичного шума молча встали они.

И девчонка, вся в белом, возложила цветы тем, кто жертвовал телом, кто глядит с высоты,

тем невинным, невидным,

кто погиб за мечты...

Что ж ты смотришь ехидно? Что осклабился ты?

Что ж ты тонкие губы в злой усмешке скривил? Хочешь, дам тебе в зубы у священных могил?

Ну куда ты, стиляга?

Я ведь так, пошутил.

Лишь медаль «За отвагу» не стебай, пощади.

Ты не умничай, милый, над моею страной.

В этой братской могиле сам ты будешь, дурной.

6

О, дитя карнавала, о, воскресника сын, выблядок фестиваля, большеротый кретин,

мой близнец ненаглядный, Каин глухонемой,

Авель в форме парадной что нам делать, родной?

Где-то там, на Ямале, я лежу в тишине.

О, дитя карнавала, как же холодно мне.

7

Идут белые снеги.

Тишина и простор.

Где-то в устье Онеги глохнет бедный мотор.

Где-то в центре районном вечер танцев идет, где-то в тьме заоконной бьет стилягу урод.

И девчонка, вся в белом, зачала в этот час — парню очень хотелось с пьяных маленьких глаз.

Я не сплю в эту полночь. Я смотрю на луну.

Полно, Господи, полно мучить эту страну!

Нам попало немало и хватило вполне где-то в самом начале, на гражданской войне.

Нам попало немало наяву и во сне.

Так пускай комиссары наклонятся ко мне,

в пыльных шлемах склонятся, и клинок занесут, и убьют, может статься, да и сами умрут.

Где-то в самом начале, как на грех, как на смех, всем гуртом мы напали, да, видать, не на тех.

8

Где-то в знойном Непале (он ведь рядом, Непал) мы с тобой не бывали.

Лишь Сенкевич бывал.

Где-то в Умбрии нежной, в Корнуэлле седом, в Дании безмятежной, в Бенилюксе смешном,

где-то в синей Тоскане, в Аттике золотой...

Спой мне, меццо-сопрано, птичка божия, спой!

Чтобы было мне пусто, повылазило чтоб, чтоб от счастья и грусти треснул медный мой лоб!

Чтобы стало мне стыдно, чтобы стало грешно, и завидно, обидно за родное говно.

Чтобы Родину нашу сделал я, зарыдав, и милее и краше всех соседних держав!

Чтоб жених да невеста, взявшись за руки, шли, а за ними все вместе все народы земли!

Чтоб счастливый стиляга, улыбаясь, в слезах, поднял тост: «За отвагу!», встал под общий наш стяг!

Чтоб сады расцветали белым вешним огнем как ни в чем не бывало на Таймыре пустом,

там, в заснеженных далях, за полночным окном, где-то там, на Ямале, где-то в сердце моем...

О, дитя карнавала с леденцом-петушком.