Глава 10 Траурные дни в Каире

Глава 10

Траурные дни в Каире

Вечером 28 сентября в соседних зданиях, заселенных арабами, раздались громкие крики. Мы с женой вышли на балкон и с восьмого этажа пытались рассмотреть, что там происходит. По громким крикам и освещенным окнам нельзя было догадаться, чем так возбуждены люди. Жена высказала предположение, что кто-то умер.

— Если бы кто-то умер, то плач был бы в одной квартире или в одном доме, — возразил я. — Смотри, во всех домах открыты окна и во всех квартирах переполох. Может, несколько свадеб одновременно затеяли?

— На свадьбу не похоже, — ответила жена, иллюминаций нет, да и не кричат так на свадьбах. Помнишь, на крыше дома напротив была свадьба? Совсем тихо было.

Действительно, нам довелось увидеть свадьбу на крыше 10-этажного дома. Часть крыши была украшена гирляндами электролампочек. Нам хорошо были видны ходившие там люди, доносилась музыка и песни. Теперь же свет был только в окнах двух десятков 10-этажных зданий, составляющих «городок» Победы или по-арабски мединат Наср.

— Может, праздник какой, — высказал я предположение, — мусульмане свой обряд совершают.

Так мы и не поняли в тот вечер, что происходило в соседних домах.

Утром следующего дня выехал я на полигон. Путь наш лежал через весь город с востока на запад.

В центре города стали встречаться небольшие, но шумные демонстрации молодежи. Многие несли портреты Г. А. Насера, вырезанные из газет и наклеенные на картон. Обычно один из демонстрантов сидел на плечах товарищей лицом к колонне и что-то выкрикивал. В ответ ему дружно неслись возгласы, видимо, выражавшие одобрение.

Наше недоумение разъяснилось, когда мы по пути взяли переводчика Альфонса. Новость ошеломила нас: Умер Г. А. Насер!

Мы знали, что за несколько дней до этого в Каир прибыли главы арабских государств для обсуждения событий в Иордании, где произошли кровавые столкновения между армией Иордании и палестинскими партизанами. При этих столкновениях обе стороны потеряли людей и техники значительно больше, чем за все время войны с Израилем, не говоря уж о разрушениях в городах и жертвах среди гражданского населения Иордании.

На переговорах было достигнуто соглашение о мирном разрешении конфликта. Г. А. Насер, довольный успехом совещания, провожал на Каирском аэродроме высоких гостей. Неожиданно почувствовал себя плохо, был увезен в госпиталь и через три часа после первого приступа в 18 часов 45 минут скончался от инфаркта миокарда в возрасте 54 лет.

Неожиданная смерть Гамалъ Абдель Насера потрясла всех арабов. Вечером, когда мы возвращались с полигона, улицы города были полны народа. Многочисленные колонны, преимущественно мужской части населения, с портретами Г. А. Насера шествовали по улицам, громко скандируя лозунги и призывы: «Мы верны тебе, Насер!», «Насер — любимец бога!», «Выполним заветы Насера!» и т. д.

Наш автобус медленно двигался вместе с толпами демонстрантов, лавируя, объезжал по узким улочкам пробки. Переводчик Альфонс комментировал происходившее.

Мы обратили внимание на одну немногочисленную колонну. Она отличалась от других тем, что люди в ней шли молча. Оказалось это были христиане. Их обычай требует скорбного молчания в дни траура.

Демонстрации продолжались до поздней ночи. Правительство объявило всенародный траур на три дня. И все три дня на улицах Каира было столпотворение. Но кульминационным был день похорон. 1 октября 1970 года по сообщениям газет, на улицы Каира вышло примерно пять миллионов человек. Много приехало из других городов, сел и деревень. В армии была объявлена повышенная готовность и запрещены отпуска.

Нам в этот день приказали на полигон не выезжать. Да и невозможно было проехать. Улицы не вмещали людской поток. Балконы, заборы, карнизы, деревья, столбы — все было увешано и забито людьми, и все исступленно кричали хриплыми, сорванными голосами. Наряды полиции с большим трудом удерживали стихию людских потоков. Вертолет с телом Гамаль Абдель Насера сделал три круга над городом, после чего гроб установили на лафет. Траурный кортеж проделал свой скорбный путь от резиденции Гамаль Абдель Насера с острова на Ниле через мост Тахрир (Освобождения), по набережной Нила, по улице Рамзеса II к мечети, где было подготовлено место для захоронения.

Мы смотрели это по телевидению и то, что мы видели, трудно описать. Впоследствии стало известно, что пострадало примерно 500 человек. Многие деревья не выдержали тяжести людей и обламывались. Люди падали на головы демонстрантов. Миллионы рук тянулись к гробу Г. А. Насера. Три раза срывали флаг с его гроба. Жаркий, душный день способствовал обморокам, истерикам. Положение усугублялось тем, что Г. А. Насер умер в день, который мусульмане отмечают, как день вознесения пророка Магомета к Аллаху. Мусульмане верят, что аллах призвал в этот день Г. А. Насера, как и Магомета в 1270 году, к себе. Поэтому трудно было избавиться от впечатления, что были крики, не только выражающие горе, но и радость, что Г. А. Насер оказался любимцем бога, что это святой человек, а, значит, прикосновение к его гробу должно принести радость и облегчение в жизни.

На небольшом возвышении находились иностранные делегации, в том числе и наша во главе с А. Н. Косыгиным. Полиция не смогла удержать толпу народа и пришлось ей французского премьера буквально вытаскивать из людского водоворота.

Горе египтян было неподдельным. Чувствительные и сентиментальные арабы захлебывались слезами. Люди плакали при одном упоминании имени Г. А. Насера. Были закрыты все увеселительные заведения: кино, театры, ночные клубы, а также магазины.

2 октября мы выехали на полигон. На улицах по-прежнему проходили демонстрации в поддержку политического курса Г. А. Насера. Демонстрации были уже не столь бурными и многочисленными.

На полигоне офицеры и солдаты собирались группами и подолгу молчали, переживая случившееся. Ни о каких занятиях или стрельбах не было и речи. Потребовалось немало времени, чтобы вернуться в прежний ритм жизни. Только через двадцать дней отстрелялись батареи первой очереди вместо запланированных десяти дней.

Служа за рубежом…

Служа за рубежом Отчизны милой,

Я полюбил ее вдвойне.

И пусть прекрасны пальмы в дельте Нила,

Они березок не заменят мне.

Ни пирамид великое молчанье,

Ни Сфинкс, задумчивый в тиши,

Не всколыхнут воспоминаньем

Моей тоскующей души.

Ничто в Египте не сравнимо

С Россией, милой стороной,

Которой так необходимо,

Чтоб я служил стране другой.

И здесь совсем не для аллаха,

Вдали от близких и друзей,

Я защищаю жизнь феллаха[17],

Не беспокоясь о своей.

Быть может, на исходе века,

Когда забудут люди страх

И за меня — за человека,

В молитве склонится феллах.