Глава 6 «ЗА РАБОТУ, ТОВАРИЩИ!»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 6

«ЗА РАБОТУ, ТОВАРИЩИ!»

Несмотря на эти хвастливые заявления и шуточки Хрущева, У. Хайленд и Р. Шрайок имели основания утверждать, что «к концу 1961 года самая вопиющая неудача Хрущева была в Берлине». Однако внимание западной пропаганды было переключено на воздвигнутую в Берлине стену и попытки немцев из ГДР преодолеть ее. Сам факт существования берлинской стены не свидетельствовал о победе Запада в Берлине и поражении СССР. В Советской же стране провал попыток добиться капитуляции Запада в Берлине был скрыт усилиями пропаганды. Хотя в советской печати писали о «провокациях» в Берлине, внимание советских людей было умело переключено на темы, не позволявшие думать о вероятности мировой войны. В это время вся политически активная часть советского общества изучала проект новой программы партии, который исходил из того, что в ближайшие 20 лет страна будет занята мирным строительством коммунистического общества.

Новая программа КПСС должна была прийти на смену действующей, которая была принята на VIII съезде партии в 1919 году. Еще на XIX съезде было принято решение о создании комиссии во главе с И.В. Сталиным для разработки программы партии. Однако вскоре ее председатель скончался и к XX съезду программа не была готова. А затем большинство из членов комиссии, избранной в 1952 году, было исключено из состава высшего партийного руководства. В 1958 году комиссию по подготовке программы создали вновь, и ее возглавил Б.Н. Пономарев. Работа над созданием программы ускорилась в 1961 году при самом активном участии Хрущева.

Проект программы отвечал представлениям о скором крушении капитализма и победе социализма, которые были тогда характерны для миллионов коммунистов мира и сочувствовавших им людей. Программа открывалась уверенным заявлением о том, что «всемирно-исторический поворот человечества от капитализма к социализму, начатый Октябрьской революцией, – закономерный результат общества». В ней говорилось: «Первая мировая война и Октябрьская революция положили начало общему кризису капитализма… Ныне мировой капитализм вступил в новый, третий этап этого кризиса. Важнейшая особенность этого нового этапа состоит в том, что он развернулся не в связи с мировой войной». Если в 1949 году Г.М. Маленков объявлял «третью мировую войну… могилой… для всего мирового капитализма», то в 1961 году Н.С. Хрущев, будучи одним из авторов программы КПСС, заявлял, что и без третьей мировой войны капитализм уже находится на грани гибели.

В программе утверждалось, что «империализм вступил в период заката и гибели. Неотвратимый процесс разложения охватил капитализм от основания до вершины: его экономический и государственный строй, политику и идеологию. Империализм, бесспорно, утратил власть над большинством человечества. Главное содержание, главное направление и главные особенности исторического развития человечества определяют мировая социалистическая система, силы, борющиеся против империализма, за социалистическое переустройство общество». В перечне стран социалистической системы были перечислены 12 стран «социалистического лагеря». Особняком была упомянута Югославия, о которой было сказано, что она «также встала на путь социализма. Однако югославские руководители своей ревизионистской политикой противопоставили Югославию социалистическому лагерю и международному коммунистическому движению и создали угрозу революционных завоеваний югославского народа».

Две трети программы было уделено «задачам Коммунистической партии Советского Союза по строительству коммунистического общества». Программа провозглашала: «Высшая цель партии – построить коммунистическое общество, на знамени которого начертано: "От каждого – по способностям, каждому – по потребностям". В полной мере воплотится лозунг партии: "Все во имя человека, для блага человека"»… «Построение коммунистического общества» провозглашалось «непосредственной задачей советского народа… Коммунизм выполняет историческую миссию избавления всех людей от социального неравенства, от всех форм угнетения и эксплуатации, от ужасов войны и утверждает Мир, Труд, Свободу, Равенство, Братство и Счастье, всех народов». Шесть ключевых слов стали постоянно использоваться в праздничных плакатах и были запечатлены не раз в настенных панно.

Судя по проекту программы Хрущев исходил из еще более быстрых темпов развития советской экономики, чем те, о которых он говорил в ноябре 1957 года на юбилейной сессии Верховного Совета и в январе 1959 года на XXI съезде партии. Если тогда говорилось лишь о вероятности того, что в 1970 году СССР сможет обогнать США по производству продукции на душу населения, то в программе 1961 года было объявлено без всяких оговорок о том, что «в ближайшее десятилетие (1961—1970 годы) Советский Союз, создавая материально-техническую базу коммунизма, превзойдет по производству продукции на душу населения наиболее мощную и богатую страну капитализма – США». При этом указывалось, что «в течение ближайших 10 лет» следует «увеличить объем промышленного производства… примерно в два с половиной раза и превзойти уровень промышленного производства США».

Предполагалось, что за эти годы «значительно поднимется материальное благосостояние и культурно-технический уровень трудящихся, всем будет обеспечен материальный достаток; все колхозы и совхозы превратятся в высокопроизводительные и высокодоходные хозяйства; в основном будут удовлетворены потребности советских людей в благоустроенных жилищах; исчезнет тяжелый физический труд; СССР станет страной самого короткого рабочего дня».

Утверждалось, что в последующие десять лет (1971—1980 годы) «будет создана материально-техническая база коммунизма, обеспечивающая изобилие материальных и культурных благ для всего населения; советское общество вплотную подойдет к осуществлению принципа распределения по потребностям, произойдет постепенный переход к единой общенародной собственности. Таким образом, в СССР будет в основном построено коммунистическое общество. Полностью построение коммунистического общества завершится в последующий период».

Было объявлено, что «в течение 20 лет» промышленное производство будет увеличено «не менее чем в шесть раз» и «нынешний объем промышленного производства США» будет оставлен «далеко позади». Общий объем сельскохозяйственного производства к 1971 году должен возрасти в два с половиной раза, а в 1980 году – в три с половиной раза. Производство мяса должно было возрасти в 1980 году – в четыре раза. При этом указывалось, что «когда общественное хозяйство колхозов сможет полностью заменить личное хозяйство колхозников, когда колхозники сами убедятся в том, что им невыгодно иметь приусадебное хозяйство, они добровольно откажутся от него».

Проект программы сулил и дальнейший прогресс в социальной области. В нем говорилось: «В течение предстоящих 10 лет осуществится переход на шестичасовой рабочий день – при одном выходном дне в неделю или на 35-часовую рабочую неделю – при двух выходных днях… Во втором десятилетии на базе соответствующего роста производительности труда начнется переход к еще более сокращенной рабочей неделе. Таким образом, Советский Союз станет страной самого короткого в мире и в то же время самого производительного и наиболее высокооплачиваемого рабочего дня. Значительно возрастет свободное время трудящихся, что создаст дополнительные условия для повышения их культурно-технического уровня». Программа обещала также отмену платы за многие виды социальных услуг.

Программа предусматривала рост политической активности советских людей. С этой целью было предусмотрено «систематическое обновление состава руководящих органов». Было установлено, что «руководящие работники общесоюзных, республиканских и местных органов могли бы избираться на свои должности, как правило, не более чем на три срока подряд». Однако тут же следовала оговорка: «В тех случаях, когда личные дарования работника, по общему мнению, делают полезной и необходимой его дальнейшую деятельность в руководящем органе, может допускаться его переизбрание». Правда, бессрочное продление полномочий руководителя допускалось «лишь при условии, если за кандидата будет подано не менее трех четвертей голосов». Поскольку же в советской практике безальтернативных выборов кандидаты, внесенные в список для голосования, обычно получали более 90 процентов голосов избирателей, это условие позволяло бессрочно переизбирать руководителей, чья деятельность была признана «полезной и необходимой».

Точно такие же условия были установлены и для выборов высших органов партии. Требование о «систематическом обновлении руководящих органов» здесь конкретизировалось положением о том, что «на каждых очередных выборах состав Центрального Комитета КПСС и его Президиума обновляется не менее чем на одну четвертую часть». Однако опять-таки указывалось, что «те или иные деятели партии, в силу их признанного авторитета, высоких политических, организаторских и других качеств, могут быть избраны в руководящие органы подряд на более длительный срок». Условием продления полномочий являлись итоги тайного голосования, в результате которого кандидат получал «не менее трех четвертей голосов». Было очевидно, что положение о замене по крайней мере четверти всех членов ЦК и его Президиума новыми людьми вполне отвечало сложившейся при Хрущеве практике. В то же время Хрущев и его союзники могли всегда рассчитывать на то, что у них обнаружат «признанный авторитет, высокие политические, организаторские и другие качества», а потому они останутся у власти бессрочно.

Знаменательно, что программа устанавливала более частую смену кадров на более низком уровне, чем на высшем: «Состав ЦК компартий союзных республик, крайкомов, обкомов обновляется не менее чем на одну треть на каждых очередных выборах, состав окружкомов, горкомов и райкомов партии, парткомов или бюро первичных партийных организаций – наполовину».

Программа исходила из того, что «развитие социалистической государственности постепенно приведет к преобразованию ее в общественное коммунистическое самоуправление, в котором объединятся Советы, профессиональные, кооперативные и другие массовые организации трудящихся. Историческое развитие неизбежно ведет к отмиранию государства». В то же время в проекте программы говорилось: «Партия исходит из того, что, пока сохраняется империализм, – будет оставаться опасность агрессивных войн». Поэтому «Советское государство будет заботиться о том, чтобы его Вооруженные силы были мощными, располагали самыми современными средствами защиты Родины – атомным и термоядерным оружием, ракетами всех радиусов действия, поддерживали на должной высоте все виды военной техники и оружия».

Нововведением программы стал «Моральный кодекс строителя коммунизма», содержавший 12 положений. Впоследствии текст «Морального кодекса строителя коммунизма» был широко растиражирован, в том числе и на ткани. Вымпелы с этим текстом можно было увидеть на стенах многих учреждений и предприятий. Были созданы кружки по изучению этого «кодекса». Знание «кодекса» порой служило условием приема не только в партию, но и в комсомол. Впервые так детально указывалось на то, что не только материальный прогресс, но и моральное самосовершенствование играет важную роль в общественном развитии. В то же время вряд ли содержание кодекса было достаточно продуманным.

Принципы преданности обществу, стране, идеям коммунизма были произвольно перемешаны с вековыми принципами порядочного поведения в обществе. При этом некоторые принципы были собраны в одном положении («честность и правдивость, нравственная чистота, простота и скромность в общественной и личной жизни»), а другие, схожие принципы («любовь к странам социализма»; «братская солидарность с трудящимися всех стран, со всеми народами») были перечислены в различных положениях. Наряду с принципами, которые исходили из «уважения», «любви» и «дружбы» к ближним людям или народам мира, немало принципов открывались словами «нетерпимость» и «непримиримость»: «непримиримость к несправедливости, тунеядству, нечестности, карьеризму, стяжательству»; «нетерпимость к нарушениям общественных интересов»; «нетерпимость к национальной и расовой неприязни»; «непримиримость к врагам коммунизма, дела мира и свободы народов». Авторы «кодекса» явно отдавали предпочтение жестким требованиям морали, построенным на нетерпимости и непримиримости.

Не случайно, обсуждая проект программы КПСС 17 июня 1961 года, Хрущев неожиданно стал возмущаться «мягкими законами» своей страны. Он сказал: «Я вчера читал в газете "Из зала суда". (В «Правде» от 16 июня 1961 года был опубликован приговор по делу Рокотова, Эдлиса, Файбишенко и других, обвиненных в валютных махинациях. Три главных фигуранта получили по 15 лет. – Прим. авт.) Я возмущен, как это можно: дали 15 лет, через 5 лет он будет на свободе!» «Товарищ прокурор, – обратился Хрущев к Руденко, – Вы что, будете политику проводить или будете слушать ЦК?» Руденко: «Мы вносили по вопросу валютчиков специальный проект, не утвердили, установили максимум 15 лет, без смертной казни, мы смертную казнь ввели за хищения в особо крупных размерах». Хрущев: «Да пошли вы к чертовой матери, простите за грубость. Народу стыдно в глаза смотреть, народ возмущается. Грабители грабят, а вы законы пишете. Что такое? Ишь какие либералы стали, чтобы их буржуазия хвалила, что они никого не расстреливают, а эти грабят рабочих и крестьян. Хотите, я общественным обвинителем выступлю с требованием расстрела, не боюсь, а вы боитесь. Я думал, расстреляют этих мерзавцев, читаю -15 лет. Так вы же поощряете других!» «Человек разложился, – продолжал Хрущев, – ничем не занимался, с малых лет начал спекулировать. Ему одно только место – в гробу. Вы его оставили. 15 лет его надо кормить, иметь отдельную камеру, держать солдат для охраны, а что через 15 лет будет? Потом его расстреляют. У крестьян есть поговорка – „худая трава с поля вон“».

Указания Хрущева были выполнены. Вскоре был принят указ об усилении уголовной ответственности за нарушение правил о валютных операциях. Хотя судить уже осужденного по закону, принятому после вынесения приговора, было нельзя, Рокотова снова судили, приговорили к смертной казни и расстреляли. Фактическую отмену наказаний для членов высшей партийной номенклатуры Хрущев осуществил одновременно с усилением наказаний для остальных граждан страны. Никогда в стране не было так много законов, по которым человека можно было казнить, как при «либеральном» Хрущеве. Было очевидно, что таких, как Рокотов, Хрущев не собирался пускать в коммунистическое общество.

Программа завершалась словами: «Под испытанным руководством Коммунистической Партии, под знаменем марксизма-ленинизма советский народ построил социализм. Под руководством партии, под знаменем марксизма-ленинизма советский народ построит коммунистическое общество. Партия торжественно провозглашает: нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!»

Опубликованный в конце июля 1961 года проект программы КПСС произвел огромное впечатление на весь мир. Правда, за пределами СССР было немало сомневающихся в реальности создания общества, в котором будет осуществлен принцип: «От каждого – по способностям, каждому – по потребностям». Обращали внимание на то, что СССР еще отстает от многих развитых стран мира по производству на душу населения и по потреблению различных потребительских товаров. Однако быстрые темпы развития СССР с конца 1920-х годов, запуск первого советского спутника, полеты Гагарина и Титова, а также другие успехи советской науки и техники последних лет в самых разных отраслях, заставляли многих друзей СССР верить в исполнимость намеченных планов.

Еще меньше было сомневавшихся в СССР. Следует учесть, что мечта о построении коммунизма овладела сознанием миллионов людей в нашей стране еще в 1917 году. Уже в первые годы Советской власти ее руководители не раз заявляли о возможности построить коммунизм в ближайшие 10—15 лет. Хотя впоследствии сроки построения коммунизма перестали называть, в марте 1939 года на XVIII съезде партии И.В. Сталин объявил о том, что «мы идем дальше, вперед, к коммунизму». В конце 1940-х годов в стране новые гидротехнические сооружения в СССР были объявлены «великими стройками коммунизма».

К 1961 году в сознании советских людей был накоплен кредит доверия к планам и прогнозам развития Советской страны. Требование Сталина 1931 года – «пробежать за десять лет то расстояние, которое передовые капиталистические страны преодолели за 50-100 лет, иначе нас сомнут» – было в основном выполнено. К 1941 году страна достигла такого уровня развития, что страна не была «смята» гитлеровскими захватчиками. Кредит доверия возрос в годы Великой Отечественной войны, когда призыв, провозглашенный Молотовым 22 июня 1941 года, а затем повторенный Сталиным 3 июля: «Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами!» – оказался реализованным. Программа восстановления разоренной страны, намеченная в 1946 году, была выполнена. А к 1961 году СССР добился выполнения тех задач в производстве стали, чугуна, нефти, угля, зерна, которые Сталин выдвигал в 1946 году на ближайшие 15 лет для того, чтобы «избежать всяких случайностей». Не было сомнений, что теперь СССР обладал таким хозяйственным и оборонным потенциалом, который обеспечивал безопасность ему и его союзникам.

Хотя Хрущев уже серьезно истощил кредит доверия, накопленный при Сталине, все же вера в выполнимость государственных планов развития поддерживалась благодаря трудовым усилиям миллионов советских людей и после 1953 года. Как указывалось выше, многие задания по увеличению промышленного производства в течение 15 лет, выдвинутые Хрущевым в 1957 году, успешно выполнялись и были выполнены в 1972 году. Невыполнение же своих обещаний Хрущев обычно скрывал под дымовой завесой новых, еще более широковещательных обещаний. Видимо, он не желал думать о том, что партии через 10 или 20 лет потребуется держать ответ за необоснованные обещания Хрущева.

Очередной XXII съезд партии Хрущев открыл в только что построенном в Кремле Дворце съездов. Не ограничившись зачтением отчетного доклада, Хрущев выступил и с докладом о новой программе партии, в котором он перечислил много показателей экономического производства на 1970 и 1980 годы. Сравнивая задачи, выдвинутые Хрущевым в его «предварительном прогнозе» 1957 года, с задачами, поставленными им в 1961 году, можно увидеть, что он значительно их завысил. Если в 1957 году производство электроэнергии должно было составить 800—900 миллиардов киловатт-часов в 1972 году и эта задача была в основном выполнена, то в докладе Хрущева на XXII съезде было намечено произвести 900-1000 миллиардов киловатт-часов электроэнергии уже в 1970 году. На самом деле в 1970 году было произведено 740 миллиардов киловатт-часов. Аналогичным образом были завышены задания по производству других видов промышленной продукции, что сделало их невыполнимыми.

Из этого видно, что за четыре года Хрущев утратил чувство реальности. Его планы стали заведомо невыполнимыми. Еще больше был разрыв между поставленными задачами в производстве селъско-хозяйственной продукции и реальными достижениями советской экономики в 1970 году:

Разрыв между заданиями на 1980 год и реальными экономическими показателями был еще более значительным. Хрущев же возмущался сомнениями западных аналитиков в исполнимости намеченных планов. Он заявлял: «У нас в Программе обосновано каждое положение. У них только крикливые заявления. У нас рассчитана и доказана каждая цифра. У нас дан точный научный анализ тенденций исторического развития. У них кликушеские заклинания, бесплодные гадания на кофейной гуще».

Ошибочные расчеты Хрущева на то, что СССР существенно обгонит США к 1980 году, усугублялись тем, что он занижал возможности США и других стран капитализма. Он не учел того, что научно-технический прогресс за 20 лет существенно изменит структуру современной экономики. Намеченные же им планы не настраивали на такие перемены.

Эту опасность почувствовал Микоян. Он вспоминал: «Когда речь зашла у нас о новой Программе партии и туда предложили включить цифры, я протестовал. Цифры не для программы. В программах, принятых раньше, только одна цифра – 8-часовой рабочий день… А тут записали 240 миллионов тонн стали. Зачем? Кому известно, что понадобится столько?… Но Хрущев не отступал: "Это же не скоро, только к 1980 году". Я так понял его, что он не рассчитывал дожить до конца периода "строительства коммунизма" и ему не так важно, реальные это цифры или нет… Ему же был нужен эффект для народа». Вероятно, главным для Хрущева был «эффект» и не только для советского народа. Он исходил из того, что надо «дискредитировать Америку» и использовать пример СССР исключительно в пропагандистских целях. Однако все свои возражения против внесения в программу плановых заданий на последующие 20 лет Микоян сохранил при себе и на съезде поддержал проект программы.

Иным образом поступил В.М. Молотов. Из Вены, где он в это время занимал пост представителя СССР в МАГАТЭ, Молотов направил в Москву развернутые критические замечания по поводу программы, объявив ее антимарксистской и антиленинской. (Вскоре после того, как с его замечаниями ознакомились в Москве, Молотов был освобожден от своих обязанностей в Вене, отправлен на пенсию и исключен из партии.)

Приняли прохладно проект программы КПСС и в Китае. Несмотря на наличие в нем общих слов о «лагере социализма» и «мировой социалистической системе», проект программы исходил из того, что СССР будет существенно опережать по своему развитию другие социалистические страны и первым приступит к построению коммунизма. Объясняя, как выглядел проект хрущевской программы в Китае, Э. Крэнкшоу писал: «Для китайцев программа советской партии содержала простое и однозначное послание: "Мы – передовые; вы – отсталые. Мы – богатые; вы – бедные. У нас достаточно еды; у вас – нет. У нас скоро будет больше, чем в любой другой стране, мира; у вас этого нет. У нас есть водородная бомба; у вас ее нет". Тем, кто сомневается в том, что такой вульгарный тон возможен в наши дни, достаточно прочесть любой отрывок из речей Хрущева».

Несмотря на то что разногласия между руководством КПК и КПСС продолжали усиливаться, Хрущев не решился говорить о них на съезде партии. Объектом нападок было избрано руководство Албании, которому Хрущев не простил нападок на ноябрьском совещании 1960 года. В ответ на критику в адрес Хрущева на IV съезде Албанской партии труда (февраль 1961 г.) советское правительство объявило об отказе в экономической помощи Албании. В мае 1961 года СССР расторг двусторонние соглашения с Албанией по обязательствам по Варшавскому договору и начал вывод своих подводных лодок с албанских баз. С трибуны съезда Хрущев утверждал, что «албанским руководителям не по душе решительное осуждение культа личности Сталина и его вредных последствий». Одновременно он обвинил албанских лидеров Энвера Ходжу и Мехмета Шеху в жестоких репрессиях против всех, кто с ними не согласен. Он выразил надежду, что «наступит такое время, когда албанские коммунисты, албанский народ скажут свое слово, и тогда албанским руководителям придется держать ответ за тот ущерб, который они причинили своей стране, своему народу, делу строительства социализма в Албании». Ни для кого не было секретом, что, когда Хрущев произносил слово «Албания», он имел в виду «Китай».

Однако албанское руководство принимало нападки Хрущева прежде всего на свой счет, не без оснований опасаясь, что изолированная Албания может стать жертвой атаки СССР. Поскольку угрозы Хрущева в адрес Албании звучали одновременно с взрывами на Новой Земле, в этой стране всерьез испугались возможности ядерного нападения. Как и в США, в Албании в эти дни началось массовое строительство бомбоубежищ. Одновременно в стране повсюду убирались, портреты Хрущева и заменялись портретами Сталина. В ответ Хрущев развернул на XXII съезде новую атаку на Сталина.

Новая антисталинская кампания Хрущева объяснялась не только его желанием таким образом критиковать Ходжу и Мао Цзэдуна, но и недовольством сохранявшейся популярности Сталина в СССР. Несмотря на постоянные напоминания о необходимости борьбы против культа личности Сталина, памятники ему, его портреты, картины с его изображением по-прежнему можно было видеть повсюду. Находясь 1 мая 1961 года на гостевой трибуне на Красной площади, я вместе с секретарем парторганизации МГИМО насчитал не меньше двух десятков новеньких полотнищ с изображением Сталина, которые несли демонстранты.

В этот день в Кремле состоялся прием по случаю Первого мая, на котором был мой отец. Вернувшись, он рассказал, что Хрущев с неожиданной яростью стал атаковать Сталина, выкрикивая: «Правление Сталина было царством топора!» И мой отец, и я решили, что это было реакцией Хрущева на появление новых портретов Сталина на первомайской демонстрации. Хрущев увидел в знаменах с портретами Сталина вызов себе. Поскольку украшение праздничных колонн всегда было предметом заблаговременного внимания высших руководителей страны, не исключено, что кто-то на самом верху разрешил появление полотнищ с изображением Сталина. Хрущев мог заподозрить, что кто-то из его коллег вольно или невольно потворствовал появлению сталинских знамен. Учитывая, что Микоян постоянно именовал Козлова «сталинистом», не исключено, что подозрение за появление этих знамен пало на Козлова и атакой на Сталина Хрущев старался приструнить своего первого заместителя, влияние которого неуклонно росло.

Правда, выступая в мае 1961 года в Ереване и Тбилиси по поводу 40-летия установления советской власти в этих республиках, Хрущев с уважением говорил о роли Сталина в руководстве революционной борьбой в Закавказье. Но к XXII съезду Хрущев, видимо, созрел для новой антисталинской кампании. На сей раз Хрущев возложил ответственность за нарушения законности не только на Сталина, но также на Молотова, Кагановича, Маленкова и Ворошилова. (Бывший председатель Президиума Верховного Совета СССР был с опозданием в 4 с лишним года «включен» в состав «антипартийной группы».) Эти обвинения дополнялись выступлениями Подгорного, Спиридонова и других. Каждый из них атаковал того или иного члена «антипартийной группы». Как и на июньском (1957 г.) пленуме ЦК, опять приводились оскорбительные надписи, которые оставили Сталин, Каганович, Молотов, Ворошилов на письмах бывших советских руководителей, приговоренных к смерти. Особенно много об этом говорил председатель КГБ СССР А.Н. Шелепин. Видимо, таким образом руководство страны старалось снять ответственность за репрессии чекистов. После этих обвинений П.Н. Демичев внес предложение: «Исключить из рядов нашей ленинской партии жалких отщепенцев – Молотова, Маленкова, Кагановича». Это предложение было единодушно принято.

Хотя комиссии, созданные на основе письма Шатуновской, не подтвердили ее версию, Хрущев вновь намекал на ответственность Сталина за убийство Кирова. Он говорил: «Начало массовым репрессиям было положено после убийства Кирова. Надо еще приложить немало усилий, чтобы действительно узнать, кто виноват в его гибели… Наш долг тщательно разобраться». Кто-то верил Хрущеву, кто-то нет. Кто-то увидел в этих намеках Хрущева еще один повод поиздеваться над властями и советской историей. Об этом свидетельствовала частушка:

Эх, огурчики-помидорчики,

Сталин Кирова убил

В коридорчике.

Все версии и обвинения в адрес Сталина, высказанные на XXII съезде, уже прозвучали на XX съезде и июньском (1957 г.) пленуме ЦК КПСС. Но на этот раз Хрущев решил прибегнуть к драматическому жесту, который должен был бы вместе с сообщениями о взрыве 57-мегатонной бомбы и провозглашением программы построения коммунизма скрыть его внешнеполитическое поражение в Берлине. Поэтому, ссылаясь на решения собрания Кировского (Путиловского) машиностроительного завода, И.В. Спиридонов внес предложение «о перемещении праха Сталина в другое место. Жизнь и имя великого Ленина могут с полным правом быть названы Справедливостью с большой буквы… Нельзя мириться с тем, чтобы рядом с Владимиром Ильичем Лениным находился человек, запятнавший свое имя большой несправедливостью». Возможно, выбор Спиридонова для этого выступления был обусловлен тем, что он был соратником Козлова и этим Хрущев старался унизить «тайных сталинистов».

Ряд партийных руководителей отказался произнести речи в поддержку выноса тела Сталина из Мавзолея. Среди них был первый секретарь ЦК Компартии Грузии Мжаванадзе, сказавшийся больным, и член Президиума ЦК КПСС Мухитдинов. Последний за это лишился места в Президиуме ЦК. Среди тех, кто выступил в поддержку предложения Спиридонова, была член КПСС с 1902 года 77-летняя ДА. Лазуркина, пробывшая в заключении до середины 1950-х годов. Она заявила: «Вчера я советовалась с Ильичем, будто бы он передо мной как живой стоял и сказал: мне неприятно быть рядом со Сталиным, который столько бед принес партии».

По предложению Н.В. Подгорного, съезд принял резолюцию, в которой признавалось «нецелесообразным дальнейшее сохранение в Мавзолее саркофага с гробом И.В. Сталина, так как серьезные нарушения Сталиным ленинских заветов, злоупотребления властью, массовые репрессии против честных советских людей в период культа личности делают невозможным оставление гроба с его телом в Мавзолее В.И. Ленина».

В.Е. Семичастный вспоминал: «Останки Сталина были похоронены у Кремлевской стены при свете прожекторов. Надпись на фронтоне «Ленин – Сталин» удалили, оставив лишь одно имя – Ленин На утро следующего дня никакой заметной реакции общественности не последовало. Появились только любопытные – посмотреть, как стал выглядеть Мавзолей. Однако нельзя сказать, что на погребение Сталина народ вообще не обратил никакого внимания. Приходили письма от несогласных с решением людей, в них отмечалась огромная роль Сталина в исторической победе над фашистской Германией. Долго никто не хотел брать на себя ответственность за установку давно готового бюста. В течение многих лет могилу Сталина украшали цветы. Каждый день – свежие».

Перезахоронение тела Сталина, последовавшее за этим уничтожение памятников Сталину во всех городах страны, переименование городов, заводов, колхозов, совхозов и ряда учреждений, названных в его честь, ознаменовали низвержение того, кто до XX съезда именовался «великим продолжателем дела Ленина». Все эти заявления и действия под знаменем борьбы против «культа личности Сталина» сопровождались все более шумным возвеличиванием Н.С. Хрущева. В июне 1961 года состоялась премьера документального фильма «Наш дорогой Никита Сергеевич», в котором безмерно восхвалялся Хрущев. На XXII съезде не было ни одного делегата, который бы в своем выступлении не высказался тепло о Хрущеве. При этом почти в каждой речи можно было встретить несколько упоминаний о Хрущеве. Так, Н.В. Подгорный упомянул его 18 раз, а Л.И. Брежнев – 19 раз.

Как правило, в речах звучали восторженные характеристики Н.С. Хрущева и его деятельности. Козлов: «Творческое отношение к теории, связь с жизнью, умение правильно выражать коренные интересы народа характеризуют т. Хрущева как верного ленинца, выдающегося политического деятеля и теоретика марксизма-ленинизма» Брежнев: «Товарища Хрущева отличает великая вера в народ, в силу нашей партии, твердость и непоколебимость в проведении ее линии, непримиримость к врагам коммунизма, смелость и решительность в осуществлении внешней и внутренней политики партии и Советского государства». Подгорный говорил, что для Н.С. Хрущева характерны «неисчерпаемая кипучая энергия, подлинно революционный, ленинский подход к решению сложных вопросов теории и практики, его неразрывная связь с народом, человечность и простота, умение постоянно учиться у масс и учить массы». Все это, по словам Подгорного, являлось «вдохновляющим примером для всей партии, для каждого коммуниста». Рашидов: «Народы Узбекистана от всей души, от всего чистого сердца называют Никиту Сергеевича Хрущева своим самым близким другом, своим дорогим и любимым учителем». Кириленко: «Трудящиеся Среднего Урала, как и все советские люди, приносят слова горячей, искренней любви и сердечной благодарности своему испытанному авангарду – Коммунистической партии, ее Центральному комитету, талантливейшему продолжателю дела Ленина, выдающемуся теоретику и практику коммунистического строительства – нашему дорогому Никите Сергеевичу Хрущеву!» Теперь дорога для провозглашения Хрущева одним из вождей мирового коммунизма, наряду с Марксом, Энгельсом, Лениным, была открыта.

Одновременно на съезде произошло изгнание из Президиума ЦК тех, кто вызывал недоверие Хрущева. В состав избранного после XXII съезда Президиума ЦК вошли все те, кто уже был в его составе к началу съезда, кроме Аристова, Игнатова, Фурцевой и Мухитдинова. Новым членом Президиума стал первый заместитель председателя Бюро ЦК КПСС по РСФСР Г.И. Воронов. Появились новые лица и в составе Секретариата ЦК КПСС. Помимо Хрущева, Козлова, Суслова и Куусинена, секретарями ЦК КПСС стали: П.Н. Демичев, Л.Ф. Ильичев, Б.Н. Пономарев, И.В. Спиридонов, А.Н. Шелепин.

В знак протеста против не избрания их в состав Президиума ЦК Мухидтинов и Фурцева не явились на заключительное заседание съезда. К ним присоединился и муж Фурцевой, заместитель министра иностранных дел СССР Фирюбин, не избранный членом ЦК. Мухидтинов взял у врача бюллетень. У Фурцевой был на самом деле сердечный приступ. В этом болезненном состоянии она вскрыла себе вены, и врачи едва спасли ее.

Вспоминая «историю с Фурцевой», Микоян так оценивал действия Хрущева: «то поднимал ее, как только мог, то наоборот. И все это без предупреждения, без предварительного разговора». Впрочем, так Хрущев поступал не только с Фурцевой. Микоян вспоминал: «Люди узнавали, что они уже не в Президиуме ЦК только тогда, когда оглашался список». На заседании Президиума ЦК Хрущев заявил: «О Фурцевой. Поступок сложный. Огорчение – совпало со съездом, когда не избрали в Президиум. Люди относят как к протесту против партии. По работе ничего не скажу, в острых вопросах – всегда остро держала. По характеру – неважный, я говорил ей: "То с Жуковым, то с Булганиным, то с Молотовым". Поступок нехороший. О Мухитдинове – ошиблись в нем, плохо воспитан как член партии, никчемное руководство оставил в республике. Пережитки байского есть у него, есть претензии к нему: групповщину (узбекскую) поддерживал. Хвастливо докладывал о разговоре с Неру, с Насером. Потеря – молодой, способный человек». Таким образом, с тех пор, как 4 года назад на июньском пленуме ЦК КПСС Хрущев изгнал «антипартийную группу» и составил Президиум ЦК из 14 человек, из них после XXII съезда осталось лишь 7. За четыре года Хрущев обнаружил в половине состава Президиума ЦК различные недостатки, пороки, слабости.

Зато еще больше усилилась роль Ф.Р. Козлова, который, наряду с Н.С. Хрущевым, был докладчиком на XXII съезде (по вопросу об изменениях в Уставе партии). Его роль «второго человека» в руководстве партии и страны явно беспокоила Микояна, который позже писал, что «Козлов видел главного противника во мне». В то же время Микоян утверждал, что «цель Козлова была… – свести Хрущева на чисто показную роль, все решать без него, за его спиной». Таким образом, внутренняя борьба в руководстве страны продолжалась. Однако Хрущев создавал впечатление, что в руководстве царит единодушие и он полностью контролирует положение в партии. Его отчетный доклад был единогласно одобрен, а составленная им программа единогласно принята.

Помимо 4394 делегатов с решающим и 405 с совещательным голосом, представлявших 8,8 миллиона членов партии и 843 тысячи кандидатов в члены партии, заключительные слова Хрущева приветствовали многочисленные гости съезда. Среди них был и 83-летний В.В. Шульгин, некогда призывавший говорить с «красными» только «языком пулеметов». Присутствие в зале заседаний бывшего ярого врага советской власти на съезде, принявшего программу построения коммунизма, казалось бы демонстрировало необратимость грандиозных перемен в советском обществе.

Хрущев закончил XXII съезд партии на бодрой ноте. Он выкрикнул в зал: «Наши цели ясны, задачи определены! За работу, товарищи! За новые победы коммунизма!» Вскоре эти слова были широко растиражированы на плакатах и панно, которыми украсили стены зданий. Вместе с этими словами изображался и сам Хрущев, который жестом призывал следовать за ним вперед к новым победам.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.