Глава I. Траектория кочевника
Глава I. Траектория кочевника
2006, СЫКТЫВКАР
— Он свихнулся, да?
— Чего выкаблучиваться-то, распечатал и забыл!
— Да показушник он, вот и все…
Только бухгалтер понял Федора и поднес к глазам лист с цифрами. За спиной шепталось пол-офиса — барин чудит, непробиваемый и упертый, глядит сквозь очочки, отутюженный, вежливый. Чудит и делает вид, что чистюля.
Впрочем, в глаза Федору никто ничего не сказал, связываться с чудаками все боятся, особенно если этот чудак — начальник.
Бухгалтер кивнул, и Федор протянул ему свои ничтожные рубли. Потом расписался в ведомости и забыл шепот за спиной.
Десять минут назад он стоял у принтера, мечущего в лоток раскаленную бумагу со статьей в «Материалы по археологии Европейского Северо-Востока» — «К вопросу об истоках культуры харинского типа»[33]. Собрав рукопись, заполнил бриф, сколько израсходовал чужой бумаги, и направился за нее платить.
Менеджеры, дизайнеры и копирайтеры ржали над ним, потому что бумага была фактически его собственной. Федор управлял агентством, наполовину принадлежавшим его матери, и, видите ли, хотел возместить ей тридцать листов, чернила и пробуждение сомнамбулы-принтера. Идиот. Князь Мышкин.
Федору, впрочем, было наплевать. Он думал, как реализовать идею, которая должна была превратить его из менеджера в кочевника, несущегося по завоеванным территориям.
Единственное, что обижало Федора, — это то, что людям плевать на работодателей, их издержки, амортизацию мощностей — не говоря о доброй традиции выноса с заводов, пароходов и управлений гаек, запчастей, канцтоваров, рулонов, свертков, емкостей и сыпучих субстанций. Плюнуть и растереть, да. Я ничему не хозяин, но все мое.
Правда, Федор сразу вспоминал реку Понью, и вокруг сгущался стыд.
Они сплавлялись по Полярному Уралу. Тундра, горы, покрытые жестким, как наждак, мхом, гребни, плавностью изгиба напоминавшие волны. Группа наткнулась на лагерь хантов-оленеводов. Федор записал в дневник: «Нашли секретное стойбище. Никто нас не ждал здесь. Небольшие домики — срубы, кораль для оленей, много саней, нарт. Я набрал сувениров — ножны, бляшки, охотничий лук».
Разрешил себе чужое — ну да кто об этом думает? Стоя у принтера, Федор размышлял, что, взяв тогда ножны, вторгся в сотворенное чужими руками и растоптал уважение к труду и собственности.
Федор возненавидел внутреннего хама. Он сделал себя отутюженным, чтобы отделиться от лохмотьев, плевков и необязательности мира, хохочущего над щепетильностью.
Федор нуждался в том, чтобы построить свою жизнь заново. Ему не нравилось управлять чужим бизнесом — даже бизнесом матери, — потому что он жаждал свободы и захвата новых территорий, как в его любимую эпоху Великого переселения народов, когда кочевники изменили карту мира. Он мечтал построить компанию, которая выйдет за пределы города и покатится волной по стране.
О том, что для осуществления своего плана Федор хочет обмануть банк и завладеть его деньгами, не знал никто. Единственным человеком, которого Федор посвятил в замысел, был встреченный на детской площадке друг. От прочих он тщательно скрывал, даже от семьи.
Друг также вышел гулять с коляской, в которой спал младенец. Федор задал неосторожный вопрос, тот уточнил, и сцепились. Оппонент изготавливал щиты и баннеры наружной рекламы, чувствовал себя опытным бойцом и жестоко критиковал Федора.
«Даже если банк поведется и даст денег на ремонт твоей дурацкой квартиры, ты все просадишь за два месяца. Посмотри, где мы живем. Это Сыктывкар, а не Питер или Москва. Думаешь, здесь кто-то читает книги? У тебя жена и дочь, а ты авантюрист!» (Младенцы проснулись и заблажили.)
Федор отвечал: «У всех семья, но это ж не повод не рисковать. Книжные магазины — это торговля, сразу формируется денежный поток, так что без копейки не останемся».
Рекламщик вздохнул. Как растолковать Федору, что пока он найдет помещение, мимо которого течет поток покупателей, наймет людей, оговорится с издательствами — кредит растает. «В этом городе никто ничего не читает! И ты никогда не торговал!»
«А я уже нашел помещение, — отбивался Федор. — Кое-какие люди завербованы. Торговать научусь и на поставщиков уже вышел. Рынок недооценен, ниша интеллектуального книжного с художкой и бизнес-литературой пуста. Вон в Кирове больше книжных на душу населения! Спрос на книги не убьешь — человек стремится к саморазвитию».
Рекламщик вздохнул, цинично улыбнулся и откланялся.
Федор не стал рассказывать оппоненту, что его выкладки базируются также на вере. Думая о книжном, он верил в дождь.
У меня есть гипотеза. Она заключается в том, что дождь благоприятно влияет на продажи книг. В дождливую погоду люди больше читают. Я пытаюсь вспомнить самые сильные моменты погружения в книги. Читал в сарае у бабушки на старой раскладушке, когда по крыше барабанил несколько дней дождь. Читал «Бесов» Достоевского из библиотеки деда. Осталась прочная ассоциация «дождь — Достоевский». Читал в геологическом балке[34] «Сто лет одиночества» Маркеса, когда из-за непрекращающегося дождя невозможно было вести разведку. Прочитал кучу книг по маркетингу в августе, когда каждый вечер шел дождь. Погода не отвлекала. Как в тихой библиотеке[35].
Одним солнечным утром Федор поцеловал жену и дочь и направился в банк. Последний месяц он как заведенный читал о книжном бизнесе, изучал стратегию крупнейшего торговца «Топ-Книги» и шпионил, как выкладывают товар конкуренты.
Маячила мечта: он — владелец тонко устроенного магазина, с продавцами-умниками, которые ненавязчиво болтают с клиентом о Коллинзе-Борхесе-Прилепине. В магазине тусуется тоненькая, но знакомая Федору прослойка эрудитов и сидит часами над книгами. Эрудиты играют в буккроссинг, оставляя читаные тома для других игроков.
Когда Федор мечтал, роман Михаила Идова «Кофемолка»[36] еще не был написан — поэтому избавляться от иллюзий Федору пришлось по ходу сражения.
Пока я ехал в Сыктывкар на поезде, думал, с чем ассоциируется этот город. Монструозный бумагоделательный комбинат и — из детства — колонка статистики в «Советском спорте»: хоккей с мячом, «Строитель» опять слил кому-то со счетом 3:7. Более ничего. Снились люди в химзащите, гоняющие плетеный шар по реке.
Сыктывкар оказался не похож на города Русского Севера. Выживший квартал деревянной застройки напоминал скорее о разрухе, чем об архитектурном наследии. Редкие ампирные завитушки зданий в центре, пустая площадь у Дворца правительства и угрюмость циркулирующих по тротуарам горожан не оставляли надежд, что Сыктывкар наделен какими-то скрытыми достоинствами.
Верблюд, пасшийся у косых халуп пригорода Выльгорт (да, хочется выть от такой топонимики), выплыл как призрак и всосался в туман. Что он забыл на заросшем полынью поле, бог весть.
Мой отутюженный герой напоминал столь же неуместное среди лютиков и ромашек существо пустыни.
Федор, впрочем, так не думал. Вот, из блога: «Приятель, менеджер московской компании, повторял: “Что ты забыл, в этом городе с двумя буквами “ы”? Он тебя убьет. Здесь застой, нет развития, в Москву надо ехать”. А мне весело здесь. Москва гордится своим бешеным ритмом, а я не думаю, что мой ритм медленнее».
Во второе посещение Сбербанка Федора пригласили подписать документы и перечислили 400 000 рублей на мнимый ремонт. Прибавить накопленные 190 000 — и вперед!
Он вышел из банка. Улицу мыл дождь. Кредитный комитет неба, похоже, одобрял его тайную теорию успеха.
Вернувшись домой, Федор сел на кухне, расчехлил секретное оружие — ноутбук — и написал пост в блог sila-uma.ru.
Я всегда хотел открыть свой книжный магазин. Я люблю книжные магазины. Это похоже на чувство модницы к бутикам или гурмана к ресторанам. Я долго думал об этом проекте. И в один момент решил, что надо действовать. Это будет новый магазин, в котором будут продаваться те книги, которые я не мог найти в нашем городе.
В этом блоге я напишу обо всех основных моментах, связанных с запуском проекта «Сила ума», — от регистрации в налоговой и заключения договора аренды до поиска персонала и создания сайта. Я не собираюсь ничего скрывать — инвестиции, прибыль… Возможно, это будет самая открытая компания Сыктывкара.
Игра в открытую — самоубийство, но Федор знал, на что идет. Быть максимально прозрачным — значит, привлечь любопытных. Замри, публика — канатоходец без лонжи.
Конечно, все не просто. Прозрачность — защита от нерыночных видов борьбы и административного ресурса. Кто захочет обмануть безумца, который пишет в блоге правду и ничего, кроме правды? Однако существовал и риск: Федор должен был доказать, что он не тривиальный выпендрежник. Провалиться — страшно.
Федор выстрелил по страху клавишей Enter.
Он стартовал в двадцать пять лет — то есть происходил из первого поколения, знавшего, что такое совок, лишь по детским воспоминаниям.
Встретившись с Федором, я решил изучить ярких предпринимателей этого — моего — поколения и разобраться, что они за люди.
Первая черта проступила сразу — идейные предприниматели с младых ногтей стремились быть непохожими на других или изначально были совершенно отдельными от среды. Это было не изгойство, а подчеркнутая непохожесть. Капиталисты по духу, которых расцеловала бы Айн Рэнд, прекрасно получились из неформалов.
Вторая черта — отсутствие боязни работать без лонжи, без страховки, например, в виде родства с влиятельным чиновником. В этом неформалы схожи с перестроечными кооператорами, которые приняли возможность начать дело как великий шанс и ринулись на подвиг.
Итак, шпрехшталмейстер выгнал с манежа клоунов, оркестр замер, темнота, луч. Человек в пятне света и колеблющийся перед ним трос.
1995–1999, СОРОЧИНСК, СЫКТЫВКАР
Мрачное утро, сгорбившиеся фонари. Мокрые качели на детской площадке. Федор бредет в школу по тропинке через грязь.
Впереди скука. Одноклассники малюют каких-то роботов, машины, а он Гендальф. Шьет плащ, строгает меч, разыскивает в городе еще нескольких уроженцев Средиземья. Они бьются, произносят клятвы и делят мир.
С ним учатся сыновья банкиров, директоров, чиновников. Мечты лицеистов трафаретны: юридический-экономический, за хорошее поведение — импортный МВА.
Федор накладывает карту Средиземья на план города. Мордор атакует: орки на «бэхах» прут на красный, назгулы из авто с тремя буквами на капоте сканируют пространство на предмет жертв, горгульи таращатся с портиков парламента. Хрущевки давят, и хочется жить как в играх и книгах.
О, сколько счастливцев панельное домостроение спровоцировало на выламывание из пейзажа, побег, переезд, странствия и обретение себя вне кирзы и бушлата спланированной судьбы. Среди них и Федор; спасибо вам, оттенки серого.
Каникулы. Он едет в город, затерянный в оренбургской степи. Навстречу движется брат. Они встречаются у деда и устраивают штаб-квартиру в сарае. Дед пишет статьи в газету, собирает казачьи песни и былички — внуки-фантазеры ему нравятся.
Братья сговорились играть в индейцев. Федор торчал всю зиму в библиотеке, а его боевой товарищ, у которого в ауле книг не водится, выписывал их почтой. Изучив быт и нравы, они превращаются в араваков и майя.
Следующим летом нарекаются уже пиратами. Вновь библиотека, вой ветра за стеной хибары, летний поезд, тень сарая, мутные бутыли с уайт-спиритом и другими снадобьями, преображение.
Однажды они находят загадочный альбом с фотографиями каких-то глиняных табличек, ржавых монет и черепков со странным орнаментом. Подписи на немецком, хрен разберешь. «Дед, откуда у тебя это?» — «Ездил как-то в Берлин, тогда возили делегациями, спецсотрудник присматривал. Там в музее купил. Археологи Ассирию раскопали и напечатали, видишь, какой альбом».
Воткнулись, изучили ассирийцев. Принялись штамповать свои таблички и рисовать монеты. Мечтали перекопать окрестности и отыскать черепки, по которым можно восстановить быт кочевников, живших в степи, но тут наступила осень.
Федор распрощался с братом. Через десять лет он привезет к деду семью и обнаружит, что бывший аравак стал крутым кришнаитом с паствой и учениками. Правда, слава не несет учителю денег, и он подвизается грузчиком в магазине «Карусель».
Вернувшись, Федор сел пить чай с родителями, проследил, чтобы они оба слушали, и произнес: «Хочу заниматься археологией».
Последовал короткий ожесточенный спор. «Археологи — нищие, обглоданные мошкой маргиналы в сырой палатке». — «Нет, хочу». — «Профессия без будущего, факультет ненужных вещей!» — «Хочу, интересно». — «Посмотри на одноклассников, они готовятся на приличные факульте… что такое, ты съел что-то не то, тебе нехорошо?!» — «Если не археологом, тогда океанологом». — «Ты с ума сошел, ну ладно, я поговорю с одним знакомым, он настоящий археолог, пусть расскажет, как там все на самом деле!»
Знакомый принял Федора. Слушая малосвязные желания, он рассматривал шкета. (Федору всегда давали меньше, чем исполнилось.) Никакого скрежета колес судьбы, как в истории с Эммой Аствацатурян и Асей Еутых, не случилось. Увидев в Гендальфе человека скорее любознательного, чем праздного, знакомый спросил: Вы знаете, что археология — занудная и тягомотная наука? В ней мало романтики и много рутинной работы. Что киваете, готовы? Тогда приходите вот сюда, вам дадут описывать материал, найденный летней экспедицией».
Археолога звали Игорь Васкул, и он едва ли не лучше всех в стране разбирался в железном веке Европейского Севера. Всю зиму Федор проторчал в хранилище, описывая черепки и замеряя пряжки. Тягомотина, да — зато стажеру светила летняя экспедиция.
На третий день этой экспедиции он лежал, слушая зуд насекомых, кружащих в поисках траектории для пикирования на нетронутые части тела, и страдал. Как ни противно было признавать, родители предсказали его беды точно — палатка оказалась промозглой, насекомые свирепыми, быт первобытным, а труд скучным. Коллеги сидели в раскопе, хлестали у костра водку и насиловали мозг хоррором о черном археологе.
Впрочем, Федор не сомневался в своем призвании и терпел.
Васкул взял его в ученики. Федор стал изучать Великое переселение — какая сила сорвала народы с их земли, закружила и разметала по континенту? Существовала гипотеза, что до Коми доползла часть кочевых племен иранского происхождения, родственных скифам, — но что с ними происходило дальше, никто не раскапывал. Федор поступил на истфак Сыктывкарского университета, чтобы разобраться в этом вопросе.
Он подавал документы и в Ленинградский университет, но не добрал там балла. Зато прошвырнулся по клубам, где рвали струны и бились головой о колонку панковские бэнды. В каком-то накуренном подвале ему сунули газету «Лимонка». Он развернул ее и ощутил, как испорченное настроение выправляется. Национал-большевики жгли: гадов перевешать, заводы национализировать, хаос посеять, Евразию возродить.
Бред, конечно. Но, во-первых, реальность вокруг еще абсурднее. В депутатах сидят красные директора, та же разруха, заскорузлость мозга, имбецильная «работа с молодежью», крышевание, нищета. Мордор расцвел? Пора рушить!
А во-вторых, Федору давно хотелось найти единомышленников, он интересовался анархо-социалистическими течениями, читал Герберта Маркузе и Ги Дебора. От слова «революция» кружилась голова. И он написал в штаб примерно так: «Товарищ Лимонов. Вокруг бред и рожи. Я прочел программу и хочу расцеловать вас в десны. То есть мне нравится платформа. Хочу ячейку тоже. Помогите советом, “Лимонкой”, пачкой по возможности толстой».
Лимонов ответил: «Товарищ Федор, необходимо сколотить банду единомышленников, распространять газету, держать связь с центром и быть готовым к акциям. Первую пачку “Лимонки” и партбилеты пришлем такого-то числа в 16.30 с московским поездом. Вагон сообщим позже. Ждите!»
1999–2006, СЫКТЫВКАР
За пазухой баллон с краской, на ногах ботинки со шнуровкой едва не до бедра. Люди с кровавыми партбилетами шагают к пустырю за филармонией. Агитвойна подразумевает захват умов и ловлю душ.
Пустырь кишит разгильдяями, которые орут что-то немелодичное. Вокал похож на дребезжание пластинки, гитара расстроена, а у слушателей в моде пиво с подмешанным димедролом и трава. «Милостивые государи! — восклицает Федор. — Милостивые государи, минуту внимания. Известно ли вам, что Егор Летов вступил в партию? В нашу! Присоединяйтесь». (Менее куртуазно, но смысл такой.)
«Ввва-ау-у!» — выдыхает пустырь. «C нами Че Гевара». — «Йе-е-е-е!» — орут панки. «Духовно», — прибавляет Федор.
Кодла новообращенных шатается по городу, пугая прохожих, и он подписывает партбилеты. Проходя по центральной улице, внезапно бросается к стене дома, выхватывает баллончик и распыляет черное так, чтобы видели все: «Бунт — дело правое!»
Девочки тают. Плюс семь соратников. Товарищ Лимонов в письмах хвалит и дает советы.
Друзья порицают Федора. Приятель по кличке Батя ругает за презрение к власти. В школе они смотрелись эстрадным дуэтом: Федор — невысокий блондин с мягкими чертами лица, а Батя — двухметровая крутоскулая каланча. Затусовались на почве любви к былому. Федор носился с Великим переселением, а каланча торчала на римской истории, знала латынь и читала Марка Аврелия в подлиннике.
Батя манкировал нацболами и звал Федора чертовым карбонарием, который разваливает страну, — несмотря на то, что сам косил под неформала, отрастил хаер и таскал косуху в заклепках.
Порядок нужен и сильная рука, говорил он, а Федор посмеивался — не может быть образованный человек таким червяком. Когда Батя из принципа ушел в армию, Федор не удивился, но понадеялся, что гарнизонный ад намекнет ему — режим прогнил так, что пора демонтировать…
Нацболы гремят в городе. Американцы бомбят славян в Косово, и Федор вызванивает соратников на площадь. Там уныло переминаются с ноги на ногу коммунисты. Федор выхватывает у кого-то мегафон и давит гашетку: «Смерть! Смерть захватчикам!» Соратники льют бензин на звездно-полосатую тряпку и поджигают. «Смерть захватчикам!» — надрывается Федор.
Болото заглатывает крик. Назгулы ставят галочку в личном деле и дремлют дальше, стены крепости Саурона отражают звук. «Вестник Мордора» сокрушается: разболталась наша молодежь.
Федор чувствует, что увяз. Результата нет.
Хуже того: он сознает, что идейных единицы, а массам нравится бузить и мучить гитару. Лимонов внезапно начинает гнать пургу про Сталина-Берию-ГУЛАГ, лепит к евразийству православие — становится ясно, что внятной программы нет.
Федор решает остаться в археологах и не делать политкарьеры. Воодушевлять людей научился — и хватит. Наука занятнее криков в пустоту.
Из письма Лимонову: «Я разочаровался в вашей партии. Вы — арт-проект, а я хочу дела».
Лимонов реагирует без промедления: «Вы предатель, бразды правления отдайте заместителю». Письмо на стандартном бланке, гневная приписка от вождя скачет где-то внизу.
Федор погружается в археологию. Его гипотеза заключается в том, что кочевники, родственные скифам, жили на территории Коми. Что загнало их на север — гунны, поиск лучшей земли, — сказать сложно. Они явились гордыми и воинственными скотоводами, на их украшениях были сцены из кочевой жизни. Но вскоре устали и превратились в охотников, слились с местными, в их предметы вселилась «звериная» культура — изображения животных, которых они промышляли.
Статья о деградантах выходит в «Материалах по археологии Европейского Северо-Востока». Федор — отличник; ему светят красный диплом и аспирантура. Однако научрук решил воспитать его: поработай-ка несколько лет над другой темой — заслужи право изучать Переселение.
Федор оглядывается на жизнь. Желания возглавлять бунтовщиков нет, а научная карьера подразумевает долгий извилистый путь к цели. Где применить себя?
Студентом он подрабатывал как веб-дизайнер и копирайтер в рекламном агентстве, принадлежащем матери. Поэтому когда увидел объявление о наборе в отдел маркетинга гипермаркета «Город мастеров» — отправился туда не раздумывая.
И не ошибся, потому что владелец «Города» Иван Дегтярев — это прототип Федора, селфмейдмен из предыдущего поколения. Дегтярев начал с сети строительных магазинов в Ухте, потом перебрался в Сыктывкар. Построил супермаркет и пригласил возглавить его турка, который управлял первым русским «Рамстором». Затем купил землю в пойме Сысолы и выстроил поселок для богатых.
Когда я спросил Дегтярева, можно ли снять панораму его «рублевки» с верхотуры, он метнулся к старой водонапорной башне. В костюме едва не от Brioni залез по узкой лестнице без перил, посыпая фотографа сухим голубиным пометом, выбрался на хлипкий балкон и с обидой произнес: «Черт, деревья загораживают».
Так вот, Дегтярев сообщил Федору, что они работают прозрачно, без взяток и откатов. Рекламу можешь выдумывать любую, лишь бы действовала.
Федор обрадовался. Работодатель не был похож на денежный мешок, который предлагал вздернуть Лимонов. Дегтярев — неформал от капитализма; а сам капитализм оказался не звероподобным — он давал свободу, каждому по способностям.
Федор нанялся продвигать «Город мастеров». Рисовал плакаты, оттачивал слоганы. Орал матом на продавцов рекламных мест, которые предлагали отстегнуть за размещение плакатов у них. Те обижались, так как по-другому не умели.
Надолго у Дегтярева Федор не задержался. Небольшое рекламное агентство, которым владела его мать, нуждалось в команде, которая займется не дизайном или изготовлением баннера, а станет предоставлять все услуги — придумывать рекламные кампании, фирменный стиль, продюсировать ролики и так далее. «Федор, — спросила мама. — Хочешь стать директором и набрать новых людей?»
Федору жаль было «Город мастеров», но родная мать нарисовала амбициозную задачу, как тут отказаться? Он поступил в «Север», где принялся воспитывать подчиненных, оплачивая каждый лист и амортизацию принтера и вызывая тем самым хохот планктона.
Спустя несколько месяцев Федор понял, что, несмотря на карт-бланш, решения принимают владельцы, а не он — и задумался.
Управление чужим бизнесом — не моя мечта. А что моя мечта? Свобода принятия решений. Свое дело, в котором ты не обязан ни с кем ничего согласовывать.
Стремно отправляться в свободное плавание? Ну, все, что не убьет, сделает нас сильнее. Федора трудно назвать ницшеанцем, но эти слова он произносит как заклинание.
«Мне нравится придумывать штуки, которые полезны для людей и на которых можно заработать, — думал он. — Разбираюсь в Интернете — сделал городской сайт sykt.ru с объявлениями, новостями и форумом; дизайнер всея Руси Артемий Лебедев признал его лучшим в Коми».
О, Интернет. Хорошее слово. Не нужен стартовый капитал — ни копейки у родителей не возьму, — отрасль растет, клевая идея может за год получить астрономический мультипликатор (вложил рубль, получил миллион).
Что делают люди в Интернете? Гм, играют. Федор придумал игру на деньги, но когда изучил особенности электронных платежей, отказался. Мало кто пользовался ими в то время, они были неудобны.
Чего еще хотят люди? Заработать. Например, в сети туча фотографов, которые готовы продавать свои карточки, и есть рекламные агентства и медиа, которым нужны съемки предметов, постановочных сцен и так далее.
Может, фотобанк? Они существуют, но в России их мало. Сделать бы студию плюс принимать фото от пользователей. Круто — но неясная модель монетизации и долгий стартовый период, когда придется жить на заемные деньги. Риск. Мимо.
Этнография! Чистые продукты Коми для иностранцев — туески, шкатулки из бересты, одежда. Производители под рукой. Броское название — mitcha.ru. Митча — на языке коми «красивая».
Впрочем, подсчеты демонстрировали, что денежный поток такой магазин принесет не сразу. А времени ждать у Федора совсем не было. Интернет-торговля требовала вложений в рекламу, что не годилось для стартапера с 5000 долларов в кармане.
Тогда Федор начал искать офлайн-бизнес, который сразу сгенерировал бы cash flow. Тут его и настигла идея магазина умных книжек. Ничего подобного в Сыктывкаре не было, а аудитория, меж тем, существовала. Книжные можно масштабировать, раскинув сеть по стране.
Федор не умел холодно рассматривать возможности и влюбился в идею. Он вспоминал, как целыми днями читал «Библиотеку приключений», чертил на картах пути кораблей, рассматривал черепки в ассирийском альбоме.
Даже когда Федор узнал, что интеллектуальную литературу покупают три процента читателей, это его не остановило. Он впал в транс и не желал ничего, кроме утоления страсти создать бизнес.
Ноги несли его к вывеске «Сбербанк» и менеджеру, который, конечно же, догадывался, что поблескивающий очками ботаник просит кредит вовсе не на обои, а на эксперимент над собой.
Выдержит ли он свободу и публичность? Не станет стирать честные отчеты и комментарии конкурентов из блога? Не предпочтет ли остаться наемником с годовым бонусом? Долго будет гореть?
Как и десять лет назад, Федор шел на лодке по неизвестной местности, отмахиваясь от мошки и гнуса, и знал, что иначе как в свободном плавании жить не хочет.
2007, СЫКТЫВКАР
Наша компания состоит из 16 человек. Я хочу, чтобы мы стали самой сильной командой. Настоящей командой самураев — сплоченной, хорошо организованной, умной. Перед нами стоит реальная цель — выйти за рамки обыденности, добиться сверхрезультата. Нас не устраивает «вторая лига». И для того, чтобы это все было не просто красивыми словами, нужна сверхработа.
Это не просто. Кто-то уйдет от нас. Кому-то не нужны большие цели, и ему комфортно в «третьей лиге». Кто-то не подойдет, не справится, не сможет поддерживать темп или перестроиться. Останутся самые сильные. Именно эти люди создадут компанию.
Людей нельзя покупать. Я ненавижу, когда люди говорят — «это просто работа, я за нее просто получаю деньги, мне не важно, где я работаю». Компания — это больше чем работа.
Так писал Федор в послании менеджерам вскоре после открытия «Силы ума». Сначала адресаты испугались, потому что агитка смахивала на Ницше и гербалайф. Незамысловатое такое зомбирование.
Но потом они разобрались в шефе. Федор был искренен в каждой строчке. Он и правда не понимал, как совесть позволит линять домой, если рабочий день кончился, а задача не выполнена, как можно не хотеть премии за перевыполнение плана.
Придумывая бизнес, он горел в одиночку, а теперь воспламенял все вокруг.
В день открытия он метался по магазину, носил книги продавцам и фотографировал покупателей. Опасался, что на шестой этаж молла, где расположился книжный, мало кто заберется, но выручка превысила план в два раза. Расчет на саморазвивающегося читателя оправдался: рекламщик купил Огилви, маркетолог банка — курс МВА по менеджменту, диджей радио — «Как выступать на публике», студент — Коэльо.
Хвала приходила, откуда не ждали. Федору передали привет от криминального авторитета — понравились магазин и книжка Захер-Мазоха; если проблемы, звони. Малознакомые люди жали руку и желали удачи. Среди прочих пожал заммэра.
Федор не стеснялся и размещал на баннерах девушек, лежащих с книгой во влекущих мужской глаз ракурсах, а на плакат о распродаже поэзии поставил обнаженную в прозрачной простыне с лицом, закрытым томиком Цветаевой. Подумав, приписал внизу: «Весна. Стихи». Sex sells.
Рекламщик задушил в Федоре анархиста-левака, а также человека со вкусом, и он промоутировал Омара Хайяма как «любимого автора Путина».
Они с менеджерами снимали комнату в общежитии, где квартировали деклассированные элементы и перемещаться было опасно, как в Гарлеме 80-х. Денег на инкассацию не тратили, и поэтому Федор испытывал легкое еканье в животе, когда носил выручку в портфеле.
Федор напоминал наркомана в эйфории. Поставщики чувствовали, что перед ними одержимый, и предоставляли отсрочки платежей — они ничего не теряли, им было выгодно привязать к себе будущего владельца нескольких книжных. Пока до Коми не дотянулись метастазы федеральных сетей, Федор имел все шансы.
Спустя месяц ему позвонили от продуктового ритейлера «Ассорти» — хотим стойки с прессой и книгами; ставьте свои и зарабатывайте, у нас в Сыктывкаре двадцать пять магазинов.
Пресса — слишком сложный для новорожденной компании вид товара, к тому же с жутчайшей логистикой. Но вместо отказа Федор завздыхал: «Подождите, я не могу принять решение — у меня тут замы этим занимаются, посоветуюсь с ними». То есть сделал вид, что у него серьезная компания, а не три стола в общежитии и кредит на обои.
Потерпев день, он набрал «Ассорти» и заявил, что готов поставить стойки. «Угу, — отвечала сеть. — Будьте любезны до Нового года».
Оставались считанные дни. Федор разобрался с выкладкой, ассортиментом, заказал товар. Наиболее занудный и выматывающий душу процесс — наклеивание ценников. Поздним вечером 25 декабря продавцы, менеджеры и сам Федор лепили, лепили проклятые стикеры.
Назавтра его дочери исполнялся год. Они с женой Люсей договорились отметить день рождения.
Когда вечер кончился, а ценники нет, к Федору подошел друг, которого он поставил управляющим магазина: «Больше не могу». Федор изумился — ты же мужик! Мужик, отвечал друг, но больше не могу, здоровье дороже твоего бизнеса. Федор проглотил здоровье и умолял помочь. Друг поклеил немного и ушел.
Наутро они расстались по обоюдному согласию.
Днем они опять лепили ценники. Нельзя упускать «Ассорти» — на супермаркетах ты не только зарабатываешь, но и продвигаешь свой магазин. Полусонный Федор забрасывал упаковки в багажник и развозил по всем двадцати пяти точкам. Расставлял, отходил, смотрел — как выглядит стойка. Ехал дальше.
Дома он нарисовался в девятом часу и клевал носом над праздничным тортом.
Его секретное оружие работало на полную мощь. Федор писал в блог, сколько денег вложил, сколько вернулось, каковы выручка и премия. Его посты собрали хор комментаторов — сначала сыктывкарские бизнесмены, затем повалил трафик со всей страны. Отзывы писали стартаперы и те, кто стремился им что-то посоветовать.
Федор превратился в звезду. О нем узнала федеральная пресса, умеющая пользоваться Интернетом, — приехала, задавала умные вопросы о психологических аспектах бизнес-блогинга.
Партнеры также читали дневник. Когда Федор занялся канцтоварами, поставщики предъявили ему претензии — прямо в комментариях. «Бук-Трейд» — так Федор назвал свою фирму — обвинялся в неуплате полумиллиона рублей. Поставщик издевался: «Пользуясь случаем, хочу понять, Федор, ты деньги за отгруженный тебе в прошлом году товар (в т. ч. и ErichKrause) вернешь добровольно или по исполнительному листу? Может, долгами и обусловлен выбор менее сильных торговых марок?»
Федор колебался. Удалить комментарий, чтобы не портил благостную картину, или нет? Блог читали банкиры и поставщики. Кому охота прослыть неплательщиком? «Бук-Трейд» был новичком на канцелярском рынке и нуждался в отсрочках платежей, а не в дурном имени.
Искушение было огромно, а Федор был хозяином блога и, если б удалил комментарий, мог оправдаться перед читателями, что стер ложь. Однако он твердо знал, что фиолетовую корову не перемалюешь в черно-белую голштинскую, и единственный выход — сплясать пого на глазах у стада.
Он ввязался в дискуссию и быстро пожалел. Конкурент прокричал на каждом углу, что «Бук-Трейд» его должник. Федор попал в список неплательщиков на отраслевом канцелярском сайте. Страхи материализовались — поставщики отказывали ему в отсрочках.
Федор написал честную телегу «Как я вижу эту историю со своей стороны». В блоге разыгралась дискуссия с участием враждующих сторон. Поставщики обсуждали войну на федеральном канцелярском форуме.
Открытость срезонировала — Федор отыскал партнеров. Так он получил урок: побеждает тот, кто не боится быть максимально открытым.
Федор не слишком гордился победой над компроматом, потому что уже знал, насколько сложнее победить себя. Он совершенно не умел структурировать время и читал книги по тайм-менеджменту. Затем две недели держался на взятых из них приемах, а потом забивал и снова не успевал многое.
Кроме того, он не мог приучить себя к мысли, что рост его компании — дело лет, а не месяцев. Те же стойки в «Ассорти» приносили мало прибыли и оказались не этапом экспансии, а неэффективной тратой сил и времени — только сортировка продукции и логистика съедали кучу ресурсов.
Также Федор не мог уяснить, почему наемники не горят, как он. Система мотивации с баллами за превышение плана, конвертирующимися в рубли, не действовала на продавцов.
Спустя три года мы будем трепаться по скайпу и Федор скажет: «Я понял, что люди разные и от тех, кому не нужно расти, кому достаточно просто как-нибудь делать работу и получить зарплату, — от них надо требовать выполнения обязанностей и все. Поднимать их дух бесполезно».
А пока он тратил месяцы на изобретение мотиваторов. Людей почему-то не интересовали премии, зато интересовало, чтобы хозяин не трахал мозг. Красивые слова, что выживает та армия, которая готова умереть, на обладателей зарплаты в 10 000 рублей должного впечатления не производили.
Тогда Федор придумал, как считать, сколько процентов посетителей что-то купили. Поставил на входе фотосчетчик и стал наблюдать.
Выяснилось, что показатель болтается где-то между 40 и 50 процентами. Федор назначил премию за превышение 50 процентов и штраф за уход ниже 40 процентов, а также поставил сверхцель — 60 процентов!
Не сработало — доля оставалась в комфортном для продавцов диапазоне 40–50 процентов, когда ты и не напрягаешься, и до штрафа не дотягиваешь.
Надвигались новогодние праздники — пик продаж. Тогда Федор решил повести за собой сотрудников, как солдат. Утром он явился в магазин, собрал продавцов и выстроил их в линию.
Армия молчала.
Я говорил, что все в наших руках. Надо поверить, и мы добьемся результата. Но они не верилии мне. В глазах был великий скепсис. Я чувствовал их мысли: «Все это красивые слова, и ничего нельзя изменить, и ведь это только вам надо, Федор Владимирович…»
Я сказал, что буду работать с ними в зале. Буду обычном продавцом. А потом раздал им в руки по одному подарочному сертификату, чтобы они продали их в течение дня.
Один продавец, который прятал глаза, недовольно спросил: «А что будет, если я не продам?»
Это был голос неверия. Я не собирался никого заставлять продавать, ведь это нужно было (по моей теории) самим продавцам. Я ответил: «Уволю… Шутка». Но продавец не отреагировал на последнее слово, а стал что-то говорить про заявление, что «мне это не надо». В глазах было равнодушие.
Тогда я неожиданно для себя ответил: «Все, вы уволены, теперь это не шутка. Кого еще что-то не устраивает?» Высказался второй продавец. И тоже был сразу же уволен. В тот момент я был готов уволить всех.
Вот так начался день. Надо было делать чертовы 60 процентов. Два продавца выпали.
Когда к вечеру они не добрали всего процент, Федор прыгал от радости. Но завода у механической птицы хватило на два дня — коэффициент стал падать.
«Вы барин! — кричали ему в блоге. — Увольняя напоказ, вы обращаетесь с людьми как с быдлом!» — «Социализм без трудовой этики и гражданского общества порождает Шариковых. Их много, они не хотят работать, но хотят денег», — отвечал Федор.
Впрочем, он больше не выгонял лентяев столь бурно. Разве что продавщицу, которая мухлевала с дисконтными карточками покупателей, фактически присваивая их скидку, а потом врала, улыбаясь и глядя в глаза. (Телекамеры Федор еще не вмонтировал, и продавщица знала, что у него нет доказательств.)
Проблема крылась в том, что Федор привык достигать цели быстро. Письмо Лимонову — назначение главой ячейки НБП. Зима над черепками — едешь в экспедицию. Хочу заниматься эпохой Великого переселения — подайте ее здесь и сейчас.
Теперь Федор хотел раскинуть сеть, но не сознавал, насколько важно уметь терпеть и создавать устойчивый рост. Почти все, чем он занимался в жизни, было слишком быстрой экспансией.
2007–2009, УХТА, ВОРКУТА
Спустя полгода после старта Федору позвонил вежливый голос. Менеджер некого холдинга, допустим телекоммуникационного, предлагал обсудить идею, связанную с книжным бизнесом. Федор согласился.
Менеджер Василий — обладатель МВА, почти ровесник, приятные манеры — обрисовал тему: владельцы холдинга хотят создать сеть книжных магазинов в Коми. Деньги есть, помещения под магазины есть; нет человека, который возглавит этот проект. Не желаете ли, Федор?
Федор отказался — вкалывать на дядю ему не хотелось. Мечту о федеральной сети он не предал — хотя, согласившись, выиграл бы в личном доходе. Василий передал слова акционеров, что им жаль, и стороны распрощались.
Однако ненадолго. Василий позвонил вновь и сказал, что холдинг по-прежнему сожалеет о его отказе, но возникла еще одна идея…
Василий начал издалека. Он рассказал о компании: владельцы — все родственники, у них есть простаивающие помещения, давайте строить сеть книжных вместе. Мы вам — помещения и инвестиции в новые точки, вы нам — долю в 50 процентов.
Забавно, подумал Федор, а вдруг это нормальные партнеры, инвесторы западного типа?
Он чувствовал, что это удача, которую грешно упускать. Все-таки есть у него талант рекламщика — так распылил сведения о себе, что клюнула здоровая рыба. Прошло полгода, месячный оборот «Силы ума» не достиг и полумиллиона рублей, а Василий предлагает, прикинь, инфраструктуру и деньги для желанного захвата территорий.
Система критического отношения зажгла красную лампочку. «Во-первых, отдавать не больше 49 процентов, чтобы власть осталась у меня. Во-вторых, они, похоже, чужие по менталитету люди. Но, конечно, не бандиты и не кидалы. У Василия МВА, значит, люди за цивилизованный бизнес».
Федор колебался. В его телефонной книге нашелся специалист по слияниям-поглощениям — коллега уехал на Урал директором розничной сети и занимался теми же М&А.
Федор исповедовался ему в искушении. Тот рекомендовал не гнать, поискать другие варианты, сравнить, а главное — не отдавать крупную долю. Просто потому, что впоследствии ради привлечения новых инвесторов придется размывать свою.
Он чувствовал, что советчик прав, но мыслями был слишком далеко в будущем. То, как он себе втолковывал неотвратимость сделки, — образец самоубеждения.
Есть кандалы малого бизнеса. Из них очень сложно вырваться. Основная часть компаний остается всю жизнь на одном и том же уровне. Единицы развиваются, выходят на городской уровень, еще меньшая часть — на региональный.
Нужны воля, усилия, благоприятная ситуация на рынке и время, чтобы прыгнуть дальше первого уровня. У «Силы ума» нет столько времени. Нам нужно прыгать сейчас, потом поздно. Я осознаю, что вложение в «Силу ума» является риском, и понимаю желание партнера получить за риски полбизнеса.
Федор метался не просто так. Перед носом маячил раздражитель. Земляки из «Артезианского источника» создали с нуля рынок, накинув сеть киосков, где разливали чистую воду, на Воронеж, Нижний Новгород и Саратов.
Была ли у Федора неожиданная идея, как у «Источника»? Был ли доступ к кредитам или недвижимости? Богатые друзья? Нет.
Федор бы не простил себе отказа от мечты и сгорел, как та звездно-полосатая тряпка на площади. Он не смог упереться и сохранить контроль над бизнесом — отдал половину.
Согласно инвестплану, «Сила ума» открывалась в Эжве, Ухте и Воркуте. Название сети — «Книга за книгой»; магазины для массового потребителя. Плюс к этому в Сыктывкаре была намечена точка, где торгуют прессой, музыкой и видео.
Федор парил в облаках и строил планы. Ему снилось, как он сражается за выгодные места под магазины и расставляет книги по полкам. Сны сбывались.
Кабинет Дегтярева в «Городе мастеров». Иван откинулся в кресле, ждет. Рядом Нихат, турок, приказчик молла.
Федор бежит по коридору мимо помещения, которое ему обещали под магазин, и вдруг замечает человека. Тот блуждает по залу с рулеткой и меряет пространство. Федор догадывается, кто это, и тормозит.
Вчера он позвонил Дегтяреву и услышал: «Федор, либо у тебя развита интуиция, либо тебе везет. Мы завтра должны подписать договор аренды с “Топ-Книгой”».
Разговору предшествовала такая история. Федор предложил бывшему шефу арендовать его площади. А Дегтярев ответил, что они с Нихатом переговариваются с федеральной сетью — страшным, уничтожающим конкурентов врагом.
Федор застыл. Человек с рулеткой был региональным менеджером врага. Федор глядел на него, и тот, видимо, почувствовав взгляд, обернулся и тоже рассматривал оппонента.
«Может, по фото в блоге узнал?» — подумал Федор и рванул по коридору. В висках стучало: никогда, ни за что не пущу, лягу трупом поперек двери, вцеплюсь зубами в стол и отвоюю эти несчастные метры. Это территория «Бук-Трейда», а не федералов.
Позже я спросил Дегтярева: «Почему вы дали площадь Федору, а не “Топ-книге”?» Дегтярев усмехнулся и сказал что-то вроде: «Жалко стало». Затем подумал и добавил: «Мне было трудно отказать, потому что он вцепился в меня, как тонущий в бревно. Хотя, как я потом понял, вовсе не тонул».
Дегтярев выслушал речь о том, что сети зарегулированы, а маленький игрок гибок и изобретателен в привлечении клиентов, и произнес: «Нихат, я хочу, чтобы ты правильно меня понял. Я отказываю федералам и беру Федора не потому, что мы с ним работали, а потому что его предложение мне кажется более выгодным».
Майк Тайсон говорил, что побеждал соперника до боя, давая понять взглядом, что готов натурально убить его на ринге. Федор сыграл с Дегтяревым в Тайсона и отнял шанс у человека с рулеткой.
Потом, опустошенный, вышел в коридор, и вновь ощутил взгляд врага. Тот все-таки опознал его. Федор улыбнулся.
Эта красивая история могла бы закончиться хеппи-эндом, если бы не случился финансовый кризис. Хотя и до кризиса «Бук-Трейд» спотыкался — партнеры в лице Василия увиливали от выполнения инвестплана. Они не вложили столько денег, сколько декларировали. Федор чувствовал, что его обманывают, но пока это ощущение стиралось каруселью из командировок, найма и тренинга персонала.
После тревожной осени диспозиция сменилась. Федор вновь пришел к Дегтяреву с просьбой снизить его магазину аренду. На этот раз Дегтярев отправил его к гордому турку, и тот отказал.
Федор не обиделся: ничего личного, инстинкт бизнесмена. Он закрыл точку — денег у покупателей убавилось, а чтобы работать в минус и ждать спроса, требовался запас прочности.
Партнеры, между тем, инвестировали все меньше. Удобная отговорка — кризис.
Последние надежды, что холдинг на его стороне, растаяли, когда партнеры тупо обманули. Василий умолял вынуть из оборота два миллиона рублей, чтобы погасить кредит перед некоей компанией. Как не выручить партнера? Федор вынул деньги, хотя на «Бук-Трейде» тоже висел кредит.
Когда пришло время платить, Василий посетовал, что денег нет. Федор пытался нажать, но был вежливо послан. Пришло время отдавать два миллиона — и тут выяснилось, что кредитор Василия аффилирован с его партнерами. Федору позвонил главный акционер, «папа», и начал давить — где деньги, ты нас подводишь.
Встретились в ресторане. «Папа» заговорил с Федором как с подчиненным, но тот отрезал: «Если будете продолжать в таком тоне, я разговаривать с вами не буду. Стройте своих менеджеров, а я ваш партнер». Оппонент умолк, и тогда в разговор вступил юрист. Федора обвинили в том, что он развалил бизнес: «Где наши деньги?» Федор отвечал: я соблюдаю договоренности, а вы нет — и рассказал историю с Василием и его двойной игрой.
«Кого я обвиняю, — думал он. — Что я, не видел, кого беру в партнеры? Люди сделали деньги, присосавшись к телекому и эксплуатируя знакомства. Василий, хоть и с МВА, все равно применять административный ресурс научился, а развивать бизнес нет. “Крестный отец” такой же — не умеет договариваться, умеет тупо давить».
Оппонент, меж тем, растерялся — оказалось, он не знал о махинации Василия. Обманщик глядел на Федора волком. В этой сцене каждый чувствовал себя идиотом.
Федор думал: «Лох я педальный, а еще писал в своем уютном дневничке: “Мы залезли на гору, на новый уровень, но здесь еще надо удержаться. Иногда я смотрю вниз и сам удивляюсь — как же это произошло?”»
Тьфу.
Скандал в ресторане перерос в конфликт. Василий инициировал бухгалтерские проверки, хотел поставить — и в итоге поставил — своего финдиректора. Спрос на книги падал — пришлось закрыть магазин в Воркуте. У «Бук-Трейда» начались кассовые разрывы.
Федор бился уже за жизнь, а не за экспансию. Его спас супермаркет канцелярских товаров «Карандаш», который он открыл на бывшем складе. Федор манипулировал ассортиментом — продавал офисную бумагу по себестоимости, зато генерировал поток из тех, кто ее покупает, и продавал им другую «канцелярку».
У него появился третий партнер — знакомый рекламщик. Он не боялся проблем с недобросовестными совладельцами. Федор отдал ему половину своей доли и выдохнул в Twitter: «Решив продать часть бизнеса, я продал душу дьяволу».
Беды открыли его слабые места — желание получить все сразу, искажающее трезвый взгляд на вещи. Федор записал в блог:
Я ненавижу капитализм ради «бабла». Да, цель бизнеса — это прибыль. Но прибыль — это не просто деньги, это победа, достижение, энергия, реализация. Я ненавижу бессмысленный «русский» капитализм ради «мерседеса». Это не мой капитализм. Мне ближе Matsushita, Huawei и скромный Сэм Уолтон[37], чем Роман Абрамович.
Однажды я потерял свой смысл. Я очень устал. Два года мы очень много работали. Я не жалел ни себя, ни людей. Я стремился все сделать на 200 процентов. Но потом я увидел, что у нас нет тех результатов, которых я ждал. Я спросил себя, что мы делали не так? И не нашел ответа. И у меня случился кризис мотивации.
Один из самых больших моих недостатков — нетерпеливость. Я принял то, что нельзя достичь всего и сразу. Дорога к Великой компании очень сложная, она может быть длинной, и надо набраться терпения. Я понял, что настоящих Целей достигает тот, у кого есть терпение и кто готов потратить на это свою жизнь.
Круто. «Цели» с прописной буквы и так далее. Только теперь Федору предстояла долгосрочная каждодневная борьба, в условиях, когда из колес торчат палки.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.