В БОЛОТЕ

В БОЛОТЕ

Я спрашивал себя, что сталось с другими орудиями, с братом, со всей дивизией? Уничтожены? Рассеяны? Ушли по другой дороге? И что будем делать мы, здесь находящиеся? Сможем ли мы найти дивизию или добраться до наших у Харькова? Ведь на всех дорогах отступающие красные. Как глупо влопались. И все от беспечности, по нашей же вине.

Я дошел до нашего завязшего орудия. Дальше тропы никакой не было. Черная вода, в которой отражались месяц и камыши, которые качались при каждом шаге Дуры. Кругом тишина и соловей.

Где же тропа? Как ее найти? Хоть бы собака залаяла на той стороне, чтобы ориентироваться. Глупо ведь погибнуть в трясине, как давеча тот казак. Дрожь меня пробирала. Вдруг я одумался. Я ведь вовсе не один. Со мной Дура, и она меня выведет. Только ей не мешать. Пусть делает, как знает. Я ее погладил:

— Ты у меня умница, ты найдешь дорогу. Иди осторожно, потихоньку. Там, где прошли другие лошади.

У меня была уверенность, что Дура меня поняла. Я отпустил ей длинный повод, бросил стремена и мысленно повторял: “Ты умница, ты найдешь дорогу”.

Я чувствовал, что она читает мои мысли и они ей помогают.

Дура тихо вошла в черную воду. Сначала вода доходила до колен, потом стала подниматься все выше и выше и дошла до груди. Дура вытянула шею, обнюхала воду со всех сторон и мелкими шажками пошла дальше. А соседние камыши равномерно качались с каждым ее шагом. Она остановилась, снова обнюхала воду, повернула направо и пошла. Потом повернула опять направо, прошла некоторое расстояние, остановилась, пошла налево. Вода как будто стала спадать. Но я боялся еще радоваться. Я все время подбадривал Дуру мысленно:

— Иди осторожно. Ты ведь знаешь, как идти...

Вода стала определенно спадать, и вскоре камыши перестали качаться. Дура пошла уверенней. Она шла по твердому дну и вскоре достигла берега болота.

- Спасибо, милая. Ты очень хорошо это сделала. Сам я никогда из болота не выбрался бы. Хорошо, что мне пришла мысль предоставить тебе искать дорогу.

Тут был маленький хутор, в котором я нашел Шапиловского с нашими людьми и два-три десятка казаков. Это было все. Никто не знал, куда подевались остальные. Из осторожности мы спали на улице, не заходя в хаты, чтобы держаться вместе.

В подобных случаях казаки замечательны. Потомки разбойников, они применяются к обстановке. Никаких разговоров, ни паники, ни растерянности. Мрачно молчат, и только.

Я смог дать Дуре только немного соломы и, конечно, ее не расседлывал. Ночь была довольно холодная. Тут-то я спохватился, что моя шинель, вещи и карабин остались там, на зарядном ящике. У меня на поясе висела карта в кожаном футляре. Я достал карту юга России и завернулся в нее. Лег около Дуры и, несмотря на тревогу, сладко заснул.

Впоследствии иногда мне снилась черная вода с отражением месяца и качание камышей кругом... и дрожь пробирала.