ВИЛЬФЛИНГЕН, 1 НОЯБРЯ 1970 ГОДА

ВИЛЬФЛИНГЕН, 1 НОЯБРЯ 1970 ГОДА

Первое ноября; желтые листья липы на той стороне опадают, хотя царит полное безветрие. Семена с коричневыми крыльями держатся дольше; гобелен становится одновременно прозрачнее и темнее: сгущенная субстанция. Я рассматриваю ее через гибискус, цветущий на подоконнике. В саду лопата выкапывала луковицы крокуса. Они заготовили на весну маленькие рожки.

Аманда спит в кресле рядом со мной. Она потягивается — это напоминает те пять минут, которые позволяешь себе перед подъемом. Тогда образы становятся особенно сильными.

Настроение передается; дикий кабан рядом со мной глядит из окна; он поставил на карниз передние лапы. Клыки поблескивают; покров серебристо-серый. Старый малый; могучая грудная клетка благодаря шерсти кажется еще крупнее. Он как клин уменьшается к заду. Я спрашиваю Аманду: «Ты что, собираешься целый день держать его в комнате, да еще и оставить на ночь?»

Она говорит, что снаружи он только бездельно валялся бы в лужах. Это, наверно, правильно, однако она должна все - таки позволить ему немного спустить пар, иначе он станет слишком сильным.

В саду корова объедает акацию. Она невероятно худая и складками брюшины запуталась в ветвях. Она там, наверно, зачахнет, поскольку на дереве растет больше шипов, чем листвы. Этого не хватит на то, чтобы туго набить брюхо, поэтому она расстается с переплетением сучьев и падает вниз.

Черепахи уже защищены; они спят в погребе, однако одна, похоже, освободилась. Как она смогла забраться на письменный стол? Голову закрывает маска — она напоминает коробочку лотоса, какие видишь в качестве надгробного украшения. Только она желтая и очень маленькая, как крышка солонки. На животном намордник — видимо, потому, что оно уже укусило какого-то гостя. Аманда пугает его, трогая его головку. Мне приходится показать ей, как гладят черепаху: сначала прикасаешься к одной из ног до тех пор, пока она не почувствует тепло. Тогда она вытягивает из панциря голову и позволяет тихонько почесывать ее морщинистую шею. Кроме того она вытягивает из щелей ноги и начинает равномерно размахивать ими: древняя кума снова становится молодой.