Икона

Икона

Джеффри чувствовал, что мне «нужны» деньги. Но понимал и то, что в целях безопасности мне далеко небезразлично, каким путем я их получу.

Для подтверждения легенды материальной заинтересованности дома мы с женой часто заводили разговор о деньгах. Подсчитывали суммы, которые мы будем иметь до отъезда. Возникали «споры» и «мелочные обвинения» в транжирстве. Был даже подготовлен тщательно аргументированный список с указанием цен и очередности закупок. Внешне он не отличался от списков в других семьях, но в нем была «изюминка» оперативного значения — список по объему закупаемого превосходил в несколько раз наши возможности в расчете на зарплату до отъезда.

Удалось убедиться, что список побывал в руках сотрудников контрразведки.

Закономерен вопрос: а была ли в курсе игры жена? Была, и не возражала. Ознакомлена она была с условиями игры в общих чертах и ровно настолько, сколько требовалось для ее участия. В основном оно сводилось к поддержанию «оперативно значимых разговоров» в нужном месте и в нужное время, что она и делала с успехом.

Конечно, придумывание нужных тем для бесед принадлежало мне, как и инициатива их проведения. Мы никогда не оговаривали сценарий беседы, но супруга активно подключалась в нужное время. По моему взгляду она понимала, что идет разговор для «подслушивающей публики». Мы не позволяли себе расслабляться даже на лоне природы, зная о возможности подслушивания наших разговоров на расстоянии. Только раза два с соблюдением максимальных мер осторожности мы заранее оговорили характер беседы. Один из таких разговоров должен был состояться на квартире Джеффри, куда мы были приглашены в гости.

…Даже когда нашим женам нужно было поговорить о чем-то важном, они терпеливо дожидались возможности сделать это вне дома. А ждали они иногда не один день. Жены привыкли не затрагивать вопросов о жизни наших людей ни дома, ни в автомашине. Сплетни и пересуды могли повредить нашим людям — жены знали об этом. Говорили мы обычно о чем-либо важном в шумном месте на улице.

О тревожной жизни наших жен мы узнавали по невеселым штрихам. Приехав в последний отпуск в Москву, на другой день дома я сказал жене, что еду на работу в управление на Дзержинке. У жены округлились глаза, и она указала на телефон. Через секунду мы заулыбались, но это было не так уж и смешно.

Тревожная жизнь жены разведчика из сплошных ожиданий и неизвестности посеребрила голову моей супруги через короткий срок после рождения третьего ребенка и задолго до возраста, про который о женщине говорят, что она «ягодка опять». А ведь ее мать стала седеть ближе к семидесяти…

Преждевременно ушла из жизни супруга нашего друга, семью которых мы много лет знали. Три командировки в разные полушария земли, сложные климатические условия и вечная нервотрепка от наших дел свели ее в могилу, так и не дав увидеть детей семейными, насладиться внуками…

Предполагалось, что с помощью подслушивающей техники контрразведка знала о «заботах» нашей семьи и должна была скорректировать свои действия с использованием факта «финансовых нужд» и моего упорного стремления найти способ их удовлетворения с максимальной осторожностью.

В наших с женой беседах все чаще фигурировали цифры в 1500–2000 долларов, якобы недостающих «до полного списка». Не называя икону своим именем, обсуждали возможность выручения за нее денег. И рассчитывали на сумму в 2000 долларов.

Когда икона оказалась в квартире в Монреале (а это случилось почти сразу же после нашего возвращения из отпуска), я предпринял меры, чтобы КККП зафиксировала факт ее появления. В начале осени было установлено, что икона спецслужбой обнаружена.

Чтобы понять, копался ли кто-либо в вещах, нужно разработать, как мне представляется, безотказный прием с использованием просто расчески. Обращали ли вы внимание на разнообразие расчесок? Они отличаются не столько цветом, сколько важной для нашего дела частотой зубьев. Расческа с зубьями всегда при вас, как линейка с делениями.

Нужно запомнить ряд простых чисел: 3, 5, 7, 11, 13, 17, 19… Две-три цифры — это своеобразные координаты любого предмета, особенно на плоской поверхности. Углы бумаг или предмета следует зафиксировать с помощью трех чисел. Если расстояния большие, то откладывается длина расчески и прибавляется нужное число зубьев.

Просто, если приложить чуть-чуть усилий, и тогда будет удобно контролировать интерес к вашим вещам и дома, и в гостинице. Можно применить этот прием и во время переговоров, когда вас выводят из помещения под благовидным предлогом, чтобы заглянуть в ваши бумаги. Для грубой прикидки может послужить и ваша ладонь, пальцы которой — те же деления на линейке.

С иконы я сделал слайдовый снимок и в маленьком ателье, на Сант Лоране заказал несколько цветных фотографий.

Теперь нужно было навести контрразведку на мысль, что я ищу пути сбыта иконы. С этой целью я побывал в русской православной церкви Святого Николая, которая, по иронии судьбы, размещалась в здании бывшей синагоги. Не называя себя, я спросил служителя, не нужна ли для церкви икона «Распятие Христа на кресте», написанная в России более ста лет назад? Пояснил, что она в отличном состоянии и ее размер 35 на 40 сантиметров. Служитель попросил показать икону.

Через несколько дней, когда было подозрение о слежке за мной, я снова посетил церковь и показал тому же служителю фотографию. Последний большого интереса к иконе не проявил, но узнав, что я прошу за нее 2000 долларов, с усмешкой предложил приобрести ее долларов за… триста. Для проверки цены иконы посоветовал посетить один из многочисленных антикварных магазинов на Сант Катерине — главной улице торговой части города.

В антикварном магазине, громко именуемом «салон», оценить икону по фотографии отказались. Пришлось показать оригинал. Но вместо просимых 2000 мне предложили 600 долларов. В других магазинах — и того меньше. Сделка не состоялась.

Да и не могла состояться, так как цель «дела с иконой» заключалась в том, чтобы КККП уверовала в мое желание иметь большую сумму, которая равнялась почти полугодовому моему жалованию.

Приближался Новый год. В последних числах декабря, на Рождество, Джеффри неожиданно пригласил меня с семьей на сугубо семейный праздник. Были близкие Джеффри люди и, кроме двоих, все мне знакомые. Из незнакомых — господин средних лет, которого Джеффри представил как своего коллегу по работе. «Коллега» вел себя весьма сдержанно, а Джеффри с ним — настороженно-предупредительно.

Вскоре я заметил, что «Коллега» внимательно наблюдает за мной, моей женой, с которой даже переговорил (позднее она сказала, что этот человек интересовался, не без сожаления ли она покидает Канаду). Из дома «Коллега» отбыл задолго до ухода остальных гостей, не исключено, что он торопился попасть на свой семейный праздник.

Мы предположили, что и неожиданное приглашение меня в контору фирмы на Дроммонде, и эта встреча с «Коллегой» на Рождество были своеобразными смотринами «объекта разработки».

Другое незнакомое лицо, точнее незнакомка, была мать жены брата Джеффри Джейн Твист, о которой так много пришлось слышать. Шестидесятилетняя канадская художница ежегодно проводила по три-четыре месяца среди эскимосов и создала замечательную галерею образов этого народа. Ее открытки и альбомы пользовались в Канаде и США заслуженной популярностью.

Дело есть дело, и присутствие в кругу семьи Джеффри художницы подсказало путь втягивания его в «дело с иконой».

Вскоре после Нового года на одной из встреч я попросил Джеффри помочь мне достать специальный раствор для чистки старых масляных картин. Джеффри живо заинтересовался, с какой целью это мне нужно, точнее — что за картина? Под «давлением» любопытствующего Джеффри мне «пришлось» поделиться своими заботами, связанными с продажей иконы. Упомянул и о визите в церковь, и к антикварам, где предложили слишком малую сумму.

Джеффри немедленно обещал раздобыть необходимый раствор. Однако на очередную встречу его не принес, а попросил саму икону — якобы для подбора наиболее полезного для таких целей раствора. Я же под предлогом, что не хотелось бы вмешивать в это сугубо неофициальное дело лишних людей, отказался ее передать. Когда Джеффри предложил найти на икону покупателя, я передал ему фотографию и сообщил свое желание выручить за нее 2000 долларов.

В феврале Джеффри, побывав в США, сообщил мне, что покупатель нашелся. Им оказался знакомый Джеффри бизнесмен — собиратель русских икон, человек богатый. Он готов был приобрести икону по фотографии и за требуемую сумму.

— Наконец-то! — радостно хлопнул меня по плечу Джеффри. — Вот теперь я вижу человека дела.

Обеими руками он крепко сжал мои руки и вкрадчиво добавил:

— Вы получите гарантии, что об этом никто не узнает. И с не совсем понятной убежденностью и возбужденностью он добавил:

— Вы получите такие гарантии, которые вам даже прийти в голову не могут. Судя по всему, Джеффри готовил меня к встрече с представителями контрразведки. В последующие дни Джеффри с организацией сделки не торопился, явно чего-то выжидал.

По нашему замыслу икону продавать не следовало. Если бы она была продана за сумму 2000 долларов, контрразведке стало бы ясно, что моя потребность в деньгах на данном этапе удовлетворена, а природная осторожность подскажет мне нецелесообразность заниматься еще чем-либо с целью накопительства денег.

С отводом Джеффри от «дела с иконой» помог случай. Как-то он неудачно пошутил:

— А если я расскажу в советском торгпредстве о том, что вы торгуете иконой? Ведь вам не поздоровится?

— Конечно, — кисло ответил я, — но не совсем так. Едва ли вам поверят на слово. — И, хмуро потупившись, сделал вид, что мне такой оборот дела неприятен.

Была ли это случайность или задумка спецслужбы по отводу Джеффри от иконы, но больше я об иконе с Джеффри не разговаривал. Его это тоже устраивало. Однако через некоторое время он спросил меня о ней. В ответ ему было сказано, что она уже продана, хотя и значительно дешевле ожидаемой суммы. Правда, я ехидно добавил, что сделка состоялась без хлопот с американским коллекционером. Джеффри такой ответ вовсе не огорчил. Все говорило о том, что такой оборот его даже радует. «Исчезла» икона и из моей квартиры.

Мы понимали, что Джеффри исполняет в этой работе по заданию контрразведки роль наводчика, а затем разработчика. Можно было предположить с большой степенью уверенности, что рано или поздно он выведет на меня профессиональных контрразведчиков. Но мы понимали и другое: профессионалы должны подойти ко мне под убедительным предлогом и не с пустыми руками.

Вот почему Джеффри не торопился с раствором, не выводил меня на американца — любителя икон. В его задачу входило главное: выявить основу возможного сотрудничества и создать предпосылки к подходу канадской контрразведки.

Для Джеффри и контрразведчиков моя «неудача» с продажей иконы значительно дешевле, чем я якобы предполагал, означала шаг вперед в разработке советского.

Слушающие из спецслужбы могли докладывать, что в преддверии нашего отъезда из страны, в заботах по закупке нужных вещей я «терпел» неудачу — средств для реализации «списка» явно не хватало…