Чудесный Вольф Мессинг

Так его звали. (Забавно, после снятия Москвина-Трилиссера нашим иностранным отделом короткое время руководил старый партиец по фамилии… Мессинг, кстати, тоже польский еврей. Излишне говорить, что в 1937 году заботливый Коба его расстрелял.)

Но «мой» Мессинг был его однофамилец.

Вольф Мессинг с легкостью читал мысли людей, как читают газету. Уже в двадцатые годы о нем пошла слава. С ним искали встречи и разговаривали величайшие люди века — Ганди, Эйнштейн, Фрейд… Мессинг иногда ездил по Риге на автомобиле… с завязанными глазами!

Коба, видимо, следил за удивительным магом. Во всяком случае, он оказался отлично осведомлен о всех его подвигах в те годы. И однажды сказал мне:

— Поезжай в Варшаву и разузнай подробнее про товарища. Вдруг он и есть Вечный жид, — прыснул в усы. — И если правда то, что о нем пишут в газетах, привези его к нам.

Перед поездкой я заново просмотрел всю иностранную печать. И нашел то, что так занимало Кобу. В 1937 году, выступая в одном из театров Варшавы, в присутствии тысяч людей этот Мессинг предсказал гибель Гитлера — в 1945 году.

Это предсказание перепечатали все европейские газеты. Гитлер тотчас оценил голову нового еврейского Нострадамуса в двести тысяч марок. Это меня обнадежило — значит, Мессинг должен был бояться за свою жизнь.

Мне очень повезло. Я приехал в Варшаву, когда произошло событие, о котором написали все польские газеты. У князя Чарторыйского пропала бриллиантовая брошь. По оценке ювелиров, она стоила не менее восьмисот тысяч злотых — сумма по тем временам фантастическая.

Но дело было даже не в цене. Как передавала сплетня, предок князя был другом императора Александра I и одновременно любовником красавицы императрицы (к которой наш царь был непонятно холоден). И брошь являлась ее подарком любовнику-князю.

Все попытки отыскать этот дар любви оказались безрезультатны. Никаких подозрений у князя Чарторыйского не было: чужой человек практически не мог пройти в хорошо охраняемый замок. В своей многочисленной прислуге князь был уверен — эти люди работали у него не один десяток лет и очень ценили свое место. Приглашенные частные детективы не смогли распутать дело.

И тогда, как написали газеты, князь вызвал в замок Вольфа Мессинга.

На это своеобразное представление князь пригласил нескольких друзей…

Одним из моих польских агентов был обедневший аристократ, аккуратно сообщавший мне обо всех намерениях правительства. (В Польше я исполнял свою обычную роль грузинского князя Д. И он понятия не имел, что работает на ненавистный СССР. Он был уверен что я, князь Д., организовал в Совдепии монархическое подполье и хочу знать о замыслах польских властей по отношению к большевикам.) Он являлся хорошим знакомым князя Чарторыйского. И я попросил его раздобыть для нас с ним приглашение на удивительное зрелище.

Мы все собрались в огромной зале и ждали знаменитого гипнотизера, когда вошел лакей и объявил:

— Господин Мессинг приехал и просит всех пожаловать вниз.

Мессинг стоял у вешалки, где гости оставляли свои пальто.

Он выглядел очень картинно: иссиня-черные волосы до плеч, бледное лицо, гипнотические глаза-буравчики из-под широкополой черной шляпы, длинный черный плащ.

Когда все спустились, он молча сбросил плащ на руки лакею и остался в черном костюме. Не произнося ни слова, подошел к мраморной лестнице, ведущей на второй этаж в парадные комнаты. Мы последовали за ним…

Внизу у лестницы стояло чучело огромного медведя (ему в лапы гости клали визитки).

Здесь Мессинг остановился, постоял у чучела, будто разглядывая его, и вдруг отрывисто приказал:

— Отрежьте ему голову!

— Но этот медведь был убит моим прадедом на охоте! — вскричал изумленный князь.

— Отрежьте ему голову, — холодно и зло повторил Мессинг.

Князь со вздохом кивнул лакею. Принесли топор, лакей ударом топора срубил голову. Она покатилась по паркету, и из нее, звеня, посыпалось… На пол вывалилась целая куча блестящих предметов — позолоченные чайные ложечки, елочные украшения, кусочки цветного стекла от разбитых бутылок. Была там и драгоценная брошь…

После чего Мессинг назвал несчастного вора. Им оказался слабоумный мальчик, сын одного из слуг. Выяснилось, что так он кормил «голодного» медведя — засовывал ему в пасть найденные блестящие побрякушки.

Вечером в замке было застолье в честь ясновидца. После застолья Мессинг отправился в свою комнату. И вскоре к нему пожаловал я — через окно. Он не испугался. Равнодушно посмотрел на меня.

— Вы знаете, зачем я пришел?

Он усмехнулся, ответил:

— Вы хотите предложить мне уехать в СССР.

— И ваш ответ?

— Сейчас не время, но потом мне придется там жить.

Я с изумлением смотрел на него.

— Больше я ничего не знаю, — хрипло прошептал он.

Вот тогда мы и договорились, через кого ему связаться со мной, если он решит приехать к нам.

Вернувшись, я доложил Кобе о случившемся. Он помолчал, потом сказал:

— Достань мне этого Вечного жида. Хоть укради.

Но красть не потребовалось. После того как немцы вошли в Польшу, Мессинг, как было условлено, связался с моим агентом. Тот помог ему бежать в Белоруссию на нашу территорию. Уже вскоре я перевез его в Москву.

И вот теперь Коба решил наконец повидать его.

Это случилось в воскресенье. В тот день на даче у Кобы были Берия и я.

Мессинга привезли днем в три часа.

Он вошел и смешно представился:

— Гражданин Мессинг явился по вашему приказанию, товарищ Иосиф Виссарионович Сталин.

Коба молча смотрел на него. Весь прошлый лоск с него сошел. Теперь это был заурядный пожилой еврей в дешевом костюме.

— Ну и что вы можете?

Ответил с забавным акцентом:

— Что вы хотели бы, товарищ Иосиф Виссарионович Сталин?

— Для начала расскажите нам, как вы обнаружили в себе ваши надувательские способности.

— «Надувательские способности» обнаружил рано. Маленьким мальчиком ехал в поезде без билета. Вошел контролер. Я спрятался под лавку. Но он меня нашел. Говорит: «Где твой билет?» Тут мой взгляд упал на грязную бумажку на полу, и я протянул ее ему. И в душе молился, чтобы он не арестовал меня. А он… пробил компостером мою грязную бумажку и пошел дальше.

— Ну и как же вы его надули? — спросил Коба.

— Я не надувал его.

— Понятно. Товарищ Фудзи рассказал, будто вы спокойно вышли из немецкой тюрьмы?

— Так. Но совсем не спокойно, я очень нервничал, когда проходил мимо охраны. Однако меня пропустили.

— Может быть, и отсюда выйдете… мимо охраны, и она вас пропустит?

— Так. Но когда выйду, что мне делать, товарищ Иосиф Виссарионович Сталин?

— Подождете у ворот, — сказал Коба.

— До свидания, товарищ Иосиф Виссарионович Сталин.

— Прощай, так точнее, — улыбнулся Берия.

Коба промолчал.

Мессинг вышел. Берия тотчас снял трубку и позвонил в охрану.

— Сейчас от нас вышел человек. Когда пойдет мимо тебя, задержи его. И доложи об исполнении. Не надо его к нам возвращать. Передашь его моему Саркисову, и пусть отвезет его ко мне на Лубянку.

Коба все так же молча следил за происходящим. Я попытался протестовать.

— Что делать, — вздохнул он. — Они хотят немного поработать с твоим паном предсказателем.

Прошло несколько минут.

— Что-то не звонят, — насмешливо сказал Коба.

— Сейчас позвонят, — заверил Берия.

Прошло еще минут пять.

— Что-то не звонят, — заметил уже я.

Коба мрачно смотрел на Берию. Тот опять снял трубку телефона.

— Включи нам громкую связь, — приказал Коба.

— Алло, — раздался голос охранника.

— Родионов… где он? — спросил Берия.

— Кто? — изумился тот.

— Как кто? Человек, который пошел к тебе.

— Никто не приходил, товарищ Берия.

— Как не приходил? Не мог не приходить!

— Никто не приходил, товарищ Берия, — убежденно ответил Родионов.

— Позвони на проходную, — велел Коба.

Берия позвонил.

— Кузнецов? Там человек должен был пройти.

— Он прошел, Лаврентий Павлович.

— Как это прошел? А пропуск?

— Он сдал пропуск и прошел, Лаврентий Павлович.

— Какой пропуск?! Посмотри, что написано на пропуске?

— Простите, Лаврентий Павлович… но пропуск куда-то делся… Я сейчас найду… — ответил растерянный, испуганный голос.

Коба взял трубку.

— Не надо искать. Выйдите из дачи. Если там стоит товарищ по фамилии Мессинг, приведите его к нам. Только вежливо. Понятно?

Мы сидели и… молчали. Охранник ввел Мессинга.

— Ну и как вам это удалось? — спросил Коба.

— Что, товарищ Иосиф Виссарионович Сталин?

— Как — что?! Пройти незамеченным мимо Родионова и предъявить пропуск, которого не было! — вскипел Берия.

— Просто я захотел, чтоб первый товарищ меня не увидел, а второй товарищ, который отмечает пропуска, наоборот, меня увидел… но с пропуском.

— Как ты это сделал? Ты что, вопросов не понимаешь? — ярился Берия.

— Я не могу объяснить. Я всю жизнь пытаюсь. И не могу…

— Оставь его, Лаврентий, — сказал Коба и обратился к Мессингу: — Вы могли бы предсказать, что будет с Гитлером?

— Ничего нового. Все, что я уже предсказал… Кстати, он будет в Москве.

— Как это будет?

— Я не знаю. Знаю, что будет, но неживой. Я могу сообщить точную дату — 1949 год.

Наступила тишина. Коба вызвал своего нового начальника охраны Власика.

— Отвезешь домой товарища Мессинга. Вам создадут, товарищ Мессинг, все условия для вашей нелегкой работы. Но вы будете иногда помогать товарищу Берии в его нелегкой работе…

— И что это было? — спросил Коба Берию, когда Мессинг ушел.

— Обычный гипноз. Внушение психически неустойчивым людям.

— Хорошо, что ты понимаешь, я пока — нет. Но всю наружку поменяй мне завтра. Найди психически устойчивых, — и добавил уже мне: — Если какие просьбы у него возникнут, докладывай сразу. Но его общение с людьми следует ограничить.

— Мы можем совсем ограничить? — поспешил предложить Лаврентий.

— Разве я это сказал? Этот дегенерат Гитлер, говорят, создал целые институты запредельных наук. Мы, товарищи марксисты, смеемся над этим. Но это не значит, что мы должны отставать… Надо создать группу ученых для изучения этого человека.