Третья мировая война

Почти год я не видел Кобу и свою семью, работая в «шарашке».

Ничего записывать не мог. Не сомневался: когда иду на прогулку, комната обыскивается. Так что особых подробностей не сохранил.

«Устройство» было готово ранней осенью 1952 года. И тогда я вновь приехал на Ближнюю — наблюдать, как его монтируют. И встретил, наконец, своего друга Кобу.

Как обычно, не поздоровавшись, Коба заговорил, будто мы расстались вчера.

На его столе лежали сводки с корейского фронта.

(В это время мой друг втянул американцев в бесконечную войну в Северной Корее. Коммунистическая Северная Корея попыталась захватить Южную, американцы, естественно, вступились за своих союзников. Уже вскоре им пришлось понять, что сражаются они на корейской земле не только и не столько с корейцами, сколько с бесчисленной китайской армией. В воздухе их сбивали наши летчики — истинные асы, прошедшую самую страшную из войн.)

— Никто не понимает масштабов события… — усмехнулся Коба. — Никому не говори, Фудзи… но Третья мировая уже началась. Ильич сейчас потирал бы руки. Уверяю тебя: и Троцкий, и Зиновьев, и Бухарчик радовались бы вместе со мной. Надеюсь, как истинные революционеры, они поняли бы, почему им следовало уйти. — (Эта мысль: «они одобрили бы свою смерть» — его преследовала.) — Для революционеров жизнь — это идея. Идея — все, жизнь — ничто. А теперь почитай…

Он показал мне последнее донесение нашего агента М. Он сообщал секретные американские данные: «Потенциал ядерного вооружения США недостаточен сейчас ни для ведения войны с Советским Союзом… ни для эффективной обороны. Раньше 1955 года преимущество над Советами не может быть достигнуто…»

Он заходил по кабинету. Как всегда, забыв обо мне, заговорил сам с собой:

— Раньше пятьдесят пятого года… Мингрел обещает… уже в следующем — пятьдесят третьем. Карты ложатся удачно… — Он говорил о новой водородной бомбе. Насмешливо посмотрел на меня: — Боишься? Эх ты! Капитулянт!