ЗЕМЛЯ БУНГЕ

Через пару дней мы получили задание выполнить ледовую разведку на север от Новосибирских островов над Ледовитым океаном до широты восемьдесят пять градусов, почти до полюса. Предложенный нам маршрут укладывался в семнадцать–восемнадцать часов полета при средней скорости сто девяносто — двести километров в час. Маршрут начинался в Усть — Янске, куда мы сегодня должны были прилететь.

Аэропортовский катер доставил наш экипаж к «Каталине», стоящей спокойно у «бочки», словно конь на привязи, ожидающий своего хозяина. Бухта успокоилась после шторма, только небольшая рябь пробегала по ровной глади воды от легкого ветра. Насколько хватает глаз — ни одного брёвнышка, путь чист для безопасного взлёта…

— По местам стоять, с якоря сниматься! — подражая морякам, скомандовал я.

Шумский высунулся из носового люка лодки, освободил левый «ус» (трос, соединяющий лодку с «бочкой») и остался так в ожидании запуска мотора, чтобы освободить правый. Я решил начинать запуск двигателей с правого мотора, поскольку прогрев в левой циркуляции (замкнутое движение по кругу) был удобнее, ничто не мешало.

— Запустить правый!

— Запускаю! — услышал ответ Шмандина, священнодействующего на своей «голубятне» — рабочем месте, расположенном в пилоне (это между крылом и корпусом лодки).

Передвинул правый сектор газа немного вперёд, что положено для запуска, невольно посмотрел вправо и встретился взглядом с Мальковым, молчаливо следящим за моими действиями и всегда готовым прийти на помощь, исправить любое неверное движение. Что значит опытный летчик, инструктор!

…Заработал мотор. Убрал газ до малого. Лодка начала двигаться вперёд и влево. Натяжение правого «уса», на котором «Каталина» ещё держалась за «бочку», ослабло, Андреи легко скинул его с кнехта. Мы свободны. «Бочка» медленно проплыла под правым крылом.

Описываю так подробно, чтобы стало понятно: летать на гидросамолёте — значит быть не только летчиком, но ещё и моряком.

— Запустить левый!

— Запускаю!

Пока запускали левый, мы достаточно далеко отошли от «бочки» и могли начинать прогрев моторов.

Небольшой ветер дул с юга, а поэтому направление для взлёта одно: с курсом на мыс Сого, оставляя его немного правее.

— Иван Дмитриевич! Ну, как там? — спрашиваю у бортмеханика.

— Показания приборов нормальные, можно взлетать.

— Ясно. Экипаж, взлетаем!

Двигатели работают на полной мощности. Нос лодки задрался вверх. Придерживаю штурвал немного на себя. Размашистыми движениями штурвалом вправо и влево удерживаю самолет без кренов, но пока скорость ещё мала; чтобы не коснуться крылом воды, страхую поплавки.

Горизонт впереди начинает «подниматься». «Каталина», набирая скорость, начинает выходить на редан; я отпускаю постепенно штурвал от себя. На редане!

— Убрать поплавки!

— Убираю! — громко повторяет механик. Впереди ровная гладь бухты. Несемся, как на буере, по чистому льду, набираем скорость, необходимую для отрыва. Слева «проплыл» остров Бруснева. Справа «смотрят» за взлетающей лодкой корабли, стоящие на рейде. Ничто не предвещает беды. Но что это?! Впереди по курсу виднеется что–то черное, большое, как спина у кита. Кит не кит, нам от этого не легче. Да это же связка брёвен, оставшаяся от плота после вчерашнего шторма. Взгляд на скорость — мала для отрыва. Что же делать?! Ещё несколько секунд, и мы распорем себе днище… И тут я почувствовал, что мой штурвал почему–то поворачивается влево, уходит левая нога, самолет на большой скорости начинает крениться влево, а связка брёвен стала отдаляться вправо и через какое–то мгновение проскочила под правым крылом «Каталины», Я понял, что но время вмешался в управление мой инструктор, показав, с одной стороны, свое искусство в пилотировании гидросамолёта, а с другой — возможности летающей лодки взлетать но кривой.

Я быстро бросил взгляд на Малькова, тот кивнул на штурвал, потом поднял обе руки вверх, дав мне понять — продолжай, мол! Мысленно поблагодарил его за науку, опять бросил быстрый взгляд на скорость — она подошла к отметке отрыва Легкое взятие штурвала на себя — и мы в воздухе

— Штурман! Курс?

— Бери пока сто пять градусов.

— Понято! Подворачиваю!

Довернул на указанный курс. Набираю шестьсот метров высоты.

Погода стояла на редкость хорошая. Обыкновенный перелет Под нами чистая вода губы Буор — Хая. В такую погоду интересно наблюдать, что есть на во- де и что есть под водой. Однажды, вот так наблюдая, я сам испугался да и напугал других членов экипажа.

Это было над Чукотским морем. Ведя ледовую разведку, мы летели курсом на север от мыса Уэлен. Стояла такая же хорошая погода, как и сегодня, и я безразличным взглядом рассматривал проплывающую под нами водную поверхность.

Вдруг — я даже оторопел от неожиданности — вижу на глубине в чистой прозрачной воде два темных длинных тела. Испуганным голосом громко говорю:

— Подводные лодки!

— Где?! — взволнованно спросил сидящий позади меня Павел Макарович Банюшевич, старейшин штурман полярной авиации.

Быстро указываю пальцем на предметы, сделав крен, чтобы лучше было видно.

— Ну, деточка (его любимое обращение), напугал ты меня. Во–первых, подводные лодки в паре под водой не ходят, а во–вторых, это обыкновенные киты!

— Здорово!

Первый раз видел я китов не в кино, а в водах океана. Сделав круг над ними, налюбовавшись вволю, легли на прежний курс, предоставив океанским: исполинам следовать по своим делам.

Сейчас, когда мы летим над чистой водой на летающей лодке, нисколько не волнуешься за работу двигателей — если какая неисправность, то всегда можно сесть, ведь под тобой лодка! А вот в том полете, когда я увидел китов, было совсем другое дело. Летели мы, имея под собой воду, на сухопутном самолете Ли–2. И от сознания, что у твоего самолета колеса, а не редан, внутри рождается не совсем приятное чувство, от одной только мысли о возможности вынужденной посадки пробегает холодок по коже.

Мои рассуждения и опасения не были лишены здравого смысла, так как в арсенале случаев неприятностей в полетах у летчиков полярной авиации были такие два (и надо же совпадение — у одного и того же летчика, Михаила Томилина!), когда сдали оба двигателя у сухопутного самолета над чистой во дои, а у гидросамолёта — над земной поверхностью. В обоих случаях полет закончился, как в кино, благополучно — оба раза бортмеханики в последний момент успевали исправлять свои ошибки, которые могли стать для экипажа роковыми, и моторы начинали петь свою успокоительную песню. В таких случаях говорят: «Повезло…»

…Пересекли береговую черту, в губе Буор — Хая китов и подводных лодок не обнаружили. Под нами тундра. Россыпь многочисленных безымённых озер, змейки речушек без названий. На берегу одной из таких речушек хорошо видны два чума, вокруг которых бегают несколько собак. Из одного чума вышли сразу два человека — видно, услышали шум работающих моторов пролетающего самолета. Приветствуя, машут руками.

Вот и Усть — Янск. Погода хорошая. Небольшая рябь пробегает по акватории от легкого ветерка, создавая идеальные условия для посадки. Не все же штормы, бывает и хорошая погода…

После посадки зарулил в плот, закреплённый у обрывистого восточного берега Яны. Механики остались «ковыряться» на самолете, мы же, схватив свои походные чемоданчики, направились в порт. Поднимались по земляным ступенькам, опираясь на примитивные перила, роль которых выполняла неотесанная жердь, прибитая к двум столбикам. К столбу, расположенному наверху, вдобавок была прикреплена дощечка, надпись на которой гласила: «Гидроаэропорт Усть — Янск». Рядом стоял, приветливо улыбаясь, сам начальник — Александр Алексеевич Седлецкий. Вместе с ним направились к домику, где находились все «службы», вплоть до летной «гостиницы», состоявшей из одной большой комнаты с десятью кроватями, по какими?! Матрацы их были набиты гагачьим пухом! В других аэропортах Арктики подобных не было, и каждый из нас предвкушал отдых.

Пока готовился ужин, всей «бригадой» пошли на берег катать бочки с бензином к краю обрыва для заправки самолета. Бочки лежали рядами в тундре, метрах в ста от берега. Пришлось попотеть: бочка с бензином весит около двухсот пятидесяти килограммов, а катить её нужно по вязкой тундре, для полной же заправки потребовалось перекатить что–то около восемнадцати бочек. Хорошо, в самолете ещё остаток был около одной трети полной ёмкости бензиновых баков. Вот это аппетит у нашего самолета! Но зато и летать можно почти сутки… На деревянных козлах был смонтирован небольшой альвсер, и сила мышц наших рук приводила его в действие, перекачивая бензин из бочек в баки самолета. При этом бензин процеживался через замшу. А так как бочки подвергались взбалтыванию во время перекатывания, то замша постоянно забивалась отставшей от них ржавчиной, следами воды и разным другим мусором, и процесс заправки шел очень медленно. Помучились и устали изрядно.

После хорошего ужина, которым нас угостил коллектив порта, уснули крепким сном праведников, «утонув» в знаменитых перинах…

Земля Бунге — песчаный участок суши, расположенный между островами Котельный и Фаддеевский в архипелаге Новосибирских островов. «При подъеме уровня моря частично заливается водой» — так коротко сказано о ней в энциклопедии… И заправка в Усть — Янске. Какая может быть связь? Да никакой! А вот все ж была…

Держим курс на устье реки Яны. Высота — шестьсот метров. Позади — гостеприимный Усть — Янск, впереди — семнадцать–восемнадцать часов ледовой разведки в высоких широтах Ледовитого океана и посадка в Тикси.

Степан Киселев связался по радио с дизель–электроходом «Индигирка», который продолжал разгружаться. Снизились. Прошли низко над мачтами, покачиванием с крыла на крыло приветствовали моряков. Взяли курс на остров Большой Ляховский. Под нами чистая вода моря Лаптевых. Моторы работают ровно, успокаивающе. Каждый из нас занимается своим делом, настраиваясь на многочасовой полет. Илья Павлович Романов, в то время молодой гидролог, ушел в блистерный отсек, откуда хороший обзор для наблюдения за льдами, которых, правда, сейчас ещё нет, но и чистая вода должна фиксироваться в его рабочей тетради. Кудряшов возился у электроплиты, видно, решил приготовить «дежурный» чай для желающих, а они всегда найдутся. Шмандин сидел в своей «голубятне», контролируя работу моторов, — была его вахта. Степан стучит — собирает погоду у береговых и островных метеорологических станций. Шумский пишет, чертит, что–то подтирает резинкой на своих картах, у него, как всегда, свободного времени почти нет. Мальков внимательно рассматривает на руках ногти, иногда подправляя их лезвием перочинного ножика. Автопилот что–то немного барахлит, веду самолет вручную. Договорились с Володей нести вахту по одному часу. Обстановка вне и внутри самолета спокойная, не предвещающая ничего плохого, но мы всегда начеку…

Идем визуально, то есть при видимости земли (в данном случае воды), ниже нас облаков и тумана нет. Облачность высокая, обледенения не ожидается, внутри самолета тепло, поэтому на показания термометра наружного воздуха никто из нас внимания не обращал…

Справа по курсу и немного впереди на горизонте показалась полукилометровая возвышенность мыса Святой Нос, являющегося как бы юго–западной частью «ворот» пролива Дмитрия Лаптева. А вот впереди, немного левее, показалась и их северная часть, похожая на голову гуся, — полуостров Кигилях, на южной стороне которого расположена зимовка того же названия — попутная цель нашего задания. Нас в Тикси перед отлетом нагрузили газетами и письмами, которые мы успешно сбросили вышедшим встречать зимовщикам. Сделав традиционный приветственный круг над станцией, взяли курс на остров Новая Сибирь. Через пять минут после сброса почты Киселев вручил нам радиограмму, в которой зимовщики Кигиляха благодарили за почту и приглашали погостить.

— Степан! Поблагодари за приглашение и скажи, что при случае постараемся.

— Будет сделано, командир!

Мы продолжали следовать своим курсом…

Вдруг я почувствовал запах дыма, посмотрел в сторону Малькова, встретились взглядами. Показываю пальцем на свой нос, но жест запоздалый, так как струйка дыма уже потянулась к нам в пилотскую кабину. Мальков быстрым жестом показал, чтобы я продолжал вести самолет, сам же соскочил с сиденья и скрылся в бытовом отсеке, откуда к нам проникал дым. Появление в самолете не только дыма, а даже его запаха — явление чрезвычайное, предвестник пожара… От Кигиляха прошли более ста шестидесяти километров: до бухты Темпа, что на острове Котельном, — около двухсот километров. Но зато близко Земля Бунге — где–то около тридцати километров. В случае вынужденной посадки земля все–таки… Прикидываю себе в уме…

Появление рассерженного Володи прервало мои умственные рассуждения. На мой вопрошающий взгляд он продолжает начатый с кем–то разговор, но уже обращаясь ко мне

— Кудрящов не может потерпеть, хотя бы предупредил!

— А что он? — не вытерпел я.

— Что, что! Без курева не может, — продолжал Мальков, садясь на свое мести.

Пронесло. Отделались испугом. Я успокоился. Отдаленно слышу, что Степан продолжает ещё прорабатывать Кудряшова

Передал вахту Володе. Появилось время искать «подводные, лодки» Спустился с пилотского сиденья, пошел размяться во владения штурмана Андрея Шумского.

— Андрей! А все ж, где эта таинственная Земля Бунге, которая могла нас выручить в тяжелую минуту?

— А вот смотри, — кивает Андрей головой на проплывающую панораму в его иллюминаторе.

— О–о–о, какая большая!

— Да нет! Не туда ты смотришь, — смеясь, поправляет Шумский, — это остров Фадеевский, смотри немного назад.

Смотрю и кроме воды и маленького кусочка земли, ничего не вижу.

— Вот это и есть земля? — показываю на кусочек.

— Точно.

— Зе–мля–я, тоже мне, — пренебрежительно протянул я

— Ничего, следующий раз будем пролетать — увидишь землю, — продолжая улыбаться, проговорил Шумский.

— Ну что ж, посмотрим, — недоверчиво согласился я.

Прошел в бытовой отсек. Все тихо, мирно Кудряшов отдыхает на койке, повернувшись к борту, — наверно, обиделся после «проработки», но скорее всего устал после утомительной заправки в Усть — Янске, ему больше всех досталось. Пусть отдыхает. Заглянул в блистерный отсек к Романову — тот сидит созерцает природу с неподвижным карандашом и руке Илья развел руками: мол, писать нечего, кругом чистая вода, льда нет Вернулся на свое место.

Пролив между островами Фаддеевский и Новая Сибирь тоже был чист ото льда. Справа приближался мыс Высокий — северная оконечность острова Новая Сибирь, от которого маршрут был проложен на остров Беннетта.

С этим курсом летим уже двадцать минут. Давно скрылись берега островов, но впереди по курсу что–то забелело, долгожданная ледовая кромка. Но что это?..

Опять запах… но без дыма. Ещё хуже, пахнет бензином, причем все сильнее и сильнее…

— Вот это денёк! — мог только проговорить Володя, соскакивая с сиденья и жестом показывая, чтобы я продолжал вести самолет.

— Штурман! Курс на «обетованную землю», пока курс двести пятьдесят пять градусов, — громко проговорил Андрей, просунув свою голову в проход и так же быстро исчезнув, как и показался

Мне осталось только разворачиваться круто влево и брать указанный мне курс. Хуже всего быть в неведении, но мое дело пока — выполнять, что сказано Появляется Мальков. Садясь на свое место, взволнованно произносит:

— Этого ещё не хватало! У Шмандина вдоль по борту его кабины течет ручьем бензин. Устраняют Ищут! По предположению Шмандина лопнул соединительный шланг от крайних бензобаков, где–то попала водичка Смотри: температура на «улице» минус десять! Это наша заправочка с бочек даёт себя знать! Учти на будущее…

— А–н–дре-й! — не может успокоиться Мальков.

— Слушаю, Васильевич, — отвечает Шумский, по являясь в проходе.

— Куда путь держим?

— В самые населенные места, повернули в бухту Темпа.

— Д-молодец, д-правильно.

Мальков, когда волнуется, начинает в своей речи вставлять букву «д» почти перед каждым словом. Вспоминается курьезный случай, происшедший с ним Эта приставка «д» чуть не лишила его зарплаты А было так. В кассе летного отряда начала работать новая кассирша, которая нас в лицо ещё не знала и при выдаче денег спрашивала у каждого фамилию Дошла очередь и до Малькова

— Фамилия?

Не ожидая этого вопроса, Мальков растерялся и выпалил — Д-Мальков. Минута молчания.

— Вашей фамилии в ведомости нет, товарищ Дмальков.

Володя начинает волноваться больше и громко повторяет:

— Я не Дмальков, а Д-Мальков. Та ещё раз просматривает списки…

— Братцы! — уже обращается Володя к очереди. — Д–как же так, д-я один из старых летчиков, д-меня никто не увольнял. А д-она говорит, нет!

Очередь начинает смеяться, зная, что это недоразумение. Но ему–то не до смеха. Выручил Сырокваша Николай Лукьянович, один из старейших полярных летчиков, остряк отряда. Подойдя к окошку, поясняет кассирше под смех товарищей.

— Девушка, простите его, это его французский дворянский титул подводит. Мальков любит к своей фамилии добавлять приставку «д», его настоящую фамилию смотрите на букву «М», то есть Мальков, и все станет на свои места.

— Так бы сразу и сказали, — подавая ведомость Володе для росписи, произнесла кассирша. — А вас благодарю за помощь, товарищ, как вас величать?

— Сырокваша! — поспешил назвать себя Лукьяныч.

— Продолжаете шутить, товарищ Простокваша

— Да нет, это у меня на самом деле такая фамилия, — под смех очереди оправдывался Лукьяныч.

Но сейчас нам не до шуток. Бензин не перестает течь по борту кабины Шмандина откуда–то сверху. Тот уже вскрыл все, что было можно, но до лопнувшего шланга не добрался.

— Необходимо слить бензин из крайних баков аварийно, другого выхода нет! — передает предложение Шмандина Кудряшов.

— Согласен! Передай Ивану, что без моего разрешения краны не открывать!

— Понял. Передам!

— Андрей!

— Слушаю. — Будем сливать бензин желательно над землей или где–то рядом! Понял? Где мы? — торопливо спросил Мальков.

— Подходим к Бунге.

— Опять Бунге. Далась она вам. Ну ладно, через сколько она будет?

— Минутку, — Андрей считает. — Через десять минут.

Кругом вода. Никаких берегов, никаких островов. А десять минут? За это время! Самолет летит, а время «стоит»…

Бензин льется, Иван выжимает тряпки в ведро. Ведро выливается в блистер. И это все, что можно сделать…

«Д–а–а! Вот ситуация», — думаю про себя. Концентрация бензиновых паров увеличивается, дышать становится труднее, полуоткрытая форточка мало помогает притоку свежего воздуха, начинает болеть голова …

— Подходим к Бунге. — сказал долгожданное слово штурман.

Но никакой земли я не увидел. Правда, впереди темнела узкая полоска коричневой отмели. Как позже показал мне на карте. Андрей, это был мыс Бережных — северная оконечность острова Фаддеевский. От этого мыса до бухты Темпа нам оставалось лететь около ста тридцати километров. А через семьдесят километров должен появиться берег острова Котельный. Так что теперь в любом случае, даже если нам придется слить топливо из одного из главных баков (кроме крайних), бензина до Темпа и Тикси хватит с избытком… а пока под нами водная гладь коричневатого оттенка…

— Ваня! Включай слив крайних! — скомандовал Мальков бортмеханику.

— Включаю.

— В блистерах! Кто там?!

— Я! Кудряшов!

— Пошло топливо?

— Пока нет

— Шмандин! Д-передерни краны ещё раз! Давно не включали, видно, клапаны заржавели или и туда ледок попал! Везёт… — взволнованно рассуждал Мальков.

— Пошло! Пошло-о! — радостно не проговорил, а прокричал Кудряшов. — С обеих сторон идет!

Когда видишь две большие струи, то создается впечатление, будто выливаются все запасы Томительные минуты ожидания.

— Слив прекратился! Немного идет с правого крыла, — докладывает Кудряшов.

Продолжаю держать курс на бухту Темпа. В ожидании «приговора» механиков мы с Володей терпеливо молчали и не «дёргали».

— Пойду к ним посмотрю, что там, — не выдержал Володя. — Продолжай пока с этим курсом.

Я кивнул, но тревога ещё оставалась. Правильно ли определил Шмандин дефект, из каких баков была течь? Не придется ли сливать и из одного из основных баков? Тогда, что тогда? Опять мучительно потекли минуты ожидания

— Саша, ура! Течь прекратилась, — радостно сообщил Мальков — Молодец Шмандин. Определил точно, и решение слить было правильным Что ж, потеряли немногим более двух тысяч литров, но зато устранили течь бензина, пресекли возможность возникновения пожара. Андрей' Топлива ещё осталось, давайте–ка продумайте с гидрологом сокращенный маршрут, часиков на десять, и новый курс.

— Будет сделано'

Настроение поднялось, на наших лицах появились улыбки. Кудряшов добирал по углам, на дне лодки последние капли бензина Шмандин задраивал вскрытую обшивку в своей «голубятне» Дышать стало легче, но форточку пока не закрыл. Продували внутренности самолета по системе «форточка — открытые блистеры» Выполнив сокращенный маршрут, получив ценные данные ледовой обстановки, на обратном пути вышли на мыс Анисий острова Котельного, а от него до Тикси рукой подать.

Так над Землей Бунге нам удалось справиться с экстремальной ситуацией, довольно быстро устранить неисправность. А землю как землю я в этот раз так и не увидел.