IX. Поколение Александра III

   81/69. Александра Александровна (18/30.08. 1842 г., Царское Село – 16/28.06.1849 г., там же, похоронена в Петропавловском соборе).

   82/69. Николай Александрович (8/20.09. 1843 г., Царское Село – 12/24.04.1865 г., вилла Бермон, Ницца, похоронен в Петропавловском соборе).

   С 1855 г. наследник престола. Генерал-майор Свиты (8.09.1862 г.).

   Как старший сын Александра II, Николай (в семье его звали Никса) должен был после смерти отца занять российский престол. Поэтому его специально готовили к будущему царскому служению. Воспитателем наследника с 1859 года являлся граф Сергей Григорьевич Строганов (1794–1882), человек выдающегося ума и широчайшей образованности, археолог и меценат, основатель знаменитого Строгановского училища в Москве. В обучении цесаревича он применил совершенно новый для императорской фамилии приём. Строганов был убеждён, что самое главное – научить Николая самостоятельно мыслить, анализировать факты, принимать ответственные решения. Поэтому Строганов приглашал читать лекции наследнику преподавателей (а среди них были П.А. Плетнёв, М.М. Стасюлевич, К.Д. Кавелин) с самыми разными, зачастую прямо противоположными убеждениями. Выслушивая различные аргументы и сравнивая их, Николай сам делал для себя необходимые выводы, в результате цесаревич стал личностью думающей и самостоятельной. В то же время Николай унаследовал многие прекрасные качества своих родителей: доброту и мягкость матери, благородство и великодушие отца. Он писал стихи, занимался спортом – в общем, стремился стать всесторонне развитым человеком. Родители души в нём не чаяли и возлагали на него самые радужные надежды. Правда, временами цесаревич мог быть и самолюбивым, и даже капризным, а некоторые замечали в нём даже эгоизм. Однако к людям он старался относиться по-доброму, в общении был учтив и любезен и производил на собеседников самое отрадное впечатление.

   Великий князь Николай Александрович. Художник И. Тюрин

   Обучение, как и положено, закончилось поездкой по России в 1863 году, а затем наследник отправился в Европу. Здесь для него уже «подготовили» прекрасную партию – датскую принцессу Дагмар, которую он по первому имени звал Марией. Молодые люди полюбили друг друга, и официальная помолвка состоялась. Но неожиданно Николай заболел. Его мучили страшные боли в пояснице. Предполагали, что это следствие сильного ушиба во время поединка по классической борьбе с кузеном герцогом Николаем Лейхтенбергским. Тогда цесаревич упал и в течение нескольких минут не мог двигаться. Появились и признаки почечной болезни. Врачи прописали процедуру «закаливания», и в Голландии Николай целый месяц купался в ледяной воде – в результате его состояние только ухудшилось. Наследника повезли в Ниццу, где уже находилась на лечении его мать Мария Александровна. Там у цесаревича обнаружили туберкулёзный менингит. Временами казалось, что цесаревич идёт на поправку, но потом ему становилось хуже. Во Францию спешно выехали отец цесаревича – Александр II и младший брат Александр (Саша). Примчалась на поезде из Дании и Дагмар. У предсмертного ложа Николая Дагмар и Саша встретились. Они несколько часов сидели у постели умирающего, держа несчастного цесаревича за руки. Так его смерть связала их судьбы – потом Саша и Дагмар станут императором Александром III и императрицей Марией Фёдоровной.

   Ф.И. Тютчев, живший в Ницце с осени 1864 до весны 1865 года, откликнулся на болезнь наследника стихотворением:

     Всё решено, и он спокоен,

     Он, претерпевший до конца, —

     Знать, он пред Богом был достоин

     Другого, лучшего венца —

     Другого, лучшего наследства,

     Наследства Бога своего, —

     Он, наша радость с малолетства,

     Он был не наш, он был Его…

     Но между ним и между нами

     Есть связи естества сильней:

     Со всеми русскими сердцами

     Теперь он молится о ней, —

     О ней, чью горечь испытанья

     Поймёт, измерит только та,

     Кто, освятив собой страданьем,

     Стояла, плача, у креста…

   Смерть Николая Александровича потрясла русское общество. Многие надеялись, что он продолжит дело, начатое его отцом. Появилась и начала формироваться легенда о прекрасном принце, который должен был оправдать либеральные чаяния сторонников российских реформ, утверждалось даже, будто его смерть «существенно повлияла на историю России», изменив её ход.

   В память о нём в Ницце был построен русский православный Свято-Николаевский собор (заложен 12/25 апреля 1903 года, освящён 17 декабря 1912 года). С 1900 года попечительницей Строительного комитета этого храма была императрица Мария Фёдоровна, а первым председателем комитета – двоюродный брат цесаревича князь Георгий Максимилианович Романовский, герцог Лейхтенбергский. На месте особняка, где скончался наследник, построена часовня его памяти (освящена в 1868 году), а близлежащие улицы называются «бульвар имени Царевича» и «улица Николая II».

   Литература:

   Плохово А.И. Памятник в Бозе почившему Государю Наследнику Цесаревичу и Великому князю Николаю Александровичу. СПб., 1865.

   Вербицкая Т. Несостоявшийся император. Великий князь Николай Александрович (1843–1865). М., СПб., 2010.

   Зимин И.В. Болезнь и смерть цесаревича Николая Александровича // Вопросы истории. 2001. № 9. С. 140–147.

   83/69. Александр III (Александрович) Миротворец (26.02/10.03.1845 г., СПб. – 20.10/02.11.1894 г., Ливадия, похоронен в Петропавловском соборе).

   Русская церковь Св. Николая в Ницце

   Наследник престола, цесаревич (с 1865 г.), генерал-адъютант (17.04.1868 г.), генерал от инфантерии и генерал от кавалерии (30.08. 1874 г.), участник Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. (30.11.1877 г. награждён орденом Св. Георгия 2-й степени за сражение при Мечке). Император с 1881 г. Коронован 15.05.1883 г. в Успенском соборе Московского Кремля.

   Ж.: 28.10/10.11.1866 г., СПб. – Мария (-София-Фредерика-Дагмар) Фёдоровна, принцесса Датская (14/26.11.1847 г., Копенгаген – 13.10.1928 г., вилла Видёре, близ замка Клампенборг под Копенгагеном, похоронена в датском королевском некрополе собора в Роскилле под Копенгагеном, в 2006 г. останки перезахоронены в Петропавловском соборе в СПб.), дочь короля Дании Кристиана IX (1818–1906) и Луизы (1817–1898), дочери ландграфа Вильгельма Гессенского; сестра короля Греции Георга I (муж № 90). Приняла православие в Зимнем дворце в СПб. 12.10.1866 г. Покровительница Ведомства учреждений императрицы Марии (с 29.05.1880 г.), Российского Общества Красного Креста, Имп. Российского общества спасения на водах и др.

   Император Александр III. Художник Н.Г. Шильдер. Конец 1880-х гг.

   На коронацию Александра III А.А. Фет написал следующее стихотворение:

     Как солнце вешнее, сияя

     В лучах, недаром ты взошёл

     Во дни живительного мая

     На прародительский престол.

     Горит алмаз, блестят короны,

     И вкруг соборов и дворца,

     Как юных листьев миллионы,

     Обращены к тебе сердца.

     О, будь благословен сторицей

     Над миром, Русью и Москвой

     И богоданной багряницей

     От искушений нас укрой!

   А А.Н. Майков так отзывался о царствовании Александра III:

     В том царская его заслуга пред Россией,

     Что, Царь, он верил сам в устои вековые,

     На коих зиждется Российская земля;

     Их громко высказал; и как с высот Кремля

     Иванов колокол ударил, и в мгновенье

     Все сорок сороков в Христово Воскресенье

     О светлом празднике по Руси возвестят, —

     Так слово царское, летя из града в град,

     Откликнулось везде народных сил подъёмом,

     И, как живительным весенним первым

     громом

     Вдруг к жизни призваны, очнутся дол и лес,

     Воскресла духом Русь, сомнений мрак исчез;

     И то, что было в ней лишь чувством

     и преданьем,

     Как кованой бронёй, закреплено сознаньем.

   Оба поэта оказались правы. В правление Александра III престиж России в мире поднялся на недосягаемую прежде высоту, а в самой стране воцарились покой и порядок.

   Однако недоброжелатели – и современники, и потомки – усиленно распространяли о нём множество заведомо ложных слухов, создавая образ ограниченного, недалёкого ретрограда, по отзыву весьма посредственного военного министра П.С. Ванновского, без сердца, без чувств и без разума, перегородившего прогрессивный путь России своими непростительными «контрреформами». Что касается личности императора, то приведу хотя бы такие высказывания об Александре: «честная, правдивая, хрустальная душа» (старший брат Николай); «истинный представитель народа» (В.И. Суриков); «громадный, выдающийся ум сердца» (С.Ю. Витте). Каким же человеком был Александр III?

   Огромное влияние на него в детские годы оказала мать: «Если есть что доброе, хорошее и честное во мне, то этим я обязан единственно дорогой милой Мам'a». Именно она воспитала Александра глубоко верующим человеком с твёрдыми нравственными принципами (с этой точки зрения его поведение было всегда безупречным). Наставником Александра был граф Борис Алексеевич Перовский, ранее возглавлявший Корпус инженеров путей сообщения, строгий, но добрый человек, много сделавший для систематического обучения своего воспитанника. Программа учения отличалась широтой: среди учителей – создатель русской классической орфографии академик Я.К. Грот, директор Публичной библиотеки в Петербурге барон М.А. Корф, прославленный историк профессор С.М. Соловьёв, филолог-славист профессор Ф.И. Буслаев, боевой генерал М.И. Драгомиров, профессор К.П. Победоносцев, будущий обер-прокурор Святейшего Синода, преподававший Александру гражданское право. Не все предметы давались ученику одинаково хорошо, но о своих учителях он вспоминал потом с благодарностью, особенно о С.М. Соловьёве, привившем ему любовь к родной истории. Больше всего Александр любил военное дело, историю и литературу. Русскую словесность знал очень хорошо, любимым своим поэтом считал М.Ю. Лермонтова, а в общении неизменно пользовался только русским языком, хотя хорошо знал немецкий, французский и английский. Благодаря усилиям наставников у Александра сформировались твёрдые традиционалистские взгляды, которые в исторических трудах обычно характеризуются как «консервативные» и «реакционные» – для него исторические традиции, свой, особый, путь России и непререкаемый авторитет самодержавной власти были превыше всего. Этим принципам он следовал постоянно и как человек долга добивался их воплощения в жизнь. Можно спорить о том, плохо это было или хорошо, но то, что Александр остался верен своим убеждениям и олицетворял собой могучую линию русской традиционной государственности, – бесспорно. А для выполнения этой задачи он обладал всеми необходимыми качествами.

   Прежде всего, он был абсолютно искренним человеком. Любая фальшь, ложь, неестественность претили ему. Будучи немногословным, предпочитал дела пустым рассуждениям и работал очень много и напряжённо, заканчивая обычно свой день не ранее двух-трёх часов ночи. Он был прост, скромен и непритязателен в быту, светских разговоров и приёмов не любил. Отличался бережливостью. Никогда не отказывал в просьбах, но всегда давал просителю ровно столько, сколько требовалось, не более того. Именно из-за рачительного отношения к казне ограничил круг Великих князей, получавших пожизненно немалую ренту. Много позже вдова Александра Мария Фёдоровна как-то раз попросила у сына – Николая II выдать одной из дам Романовского семейства на её нужды крупную сумму, на что Николай отказал: «Хотелось бы мне посмотреть, как она выглядела, если бы попыталась даже намекнуть о подобном Пап'a». Александр III неплохо разбирался в людях, ценил не только преданность, но и профессионализм. Человек глубоко религиозный, свято хранил моральные устои и был образцовым семьянином.

   Коронация Александра III и Марии Фёдоровны в Успенском соборе Московского Кремля. Художник Г. Беккер. 1883 г.

   Самой главной заслугой Александра III перед Отечеством является то, что за все годы его царствования Россия практически не вела войн. Кому-то это может показаться несущественным, но все остальные деяния Александра меркнут в сравнении с этим, главным и неоспоримым успехом государя. Тот, кто на своём опыте знает, что такое война, пусть даже самая справедливая и освободительная, с этим согласится. Мир – счастье любого государства, любого человека, независимо от его убеждений. И император, давший России этот мир, за что и получил своё прозвание Миротворец, заслуживает самой светлой памяти у потомков.

   Александр в молодости познал все ужасы войны, когда командовал, и небезуспешно, Рущукским отрядом во время турецкой кампании. Он увидел этот «страшный кошмар» воочию и твёрдо решил – во что бы то ни стало избегать любых войн. Своё обещание он сдержал. А результатом был мощный экономический, демографический и культурный подъём в России на рубеже XIX–XX веков.

   Вряд ли есть сомнения, что, если бы он процарствовал ещё лет 20, Россия не знала бы ни революционных событий 1905 года, ни Русско-японской войны, да и Первая мировая вряд ли бы произошла. Он принял страну в тяжёлом состоянии, когда вовсю бушевал революционный террор (Александр III, кстати, никогда не отмечал дату своего воцарения: «Для меня этот день не является праздником, и я не принимаю никаких поздравлений»), а передал наследнику умиротворённой: радикальное движение заглохло и почти не подавало признаков жизни.

   Император любил говаривать, что у России нет союзников, кроме её армии и флота. Другие державы вовсе не заинтересованы в том, чтобы Россия была могучей страной, и, конечно, готовы сделать всё, чтобы помешать этому. Исполинская фигура Александра III служила гарантом не только безопасности России, но и стабильности в Европе.

   Крушение поезда Александра III между станциями Тарановка и Борки в Харьковской губернии 17 октября 1888 г.

   Как исторический персонаж он был весьма колоритен. Как анекдот рассказывали, что, когда император ловил рыбу в Гатчине, адъютант принёс ему какую-то важную телеграмму из Европы, на что Александр сказал: «Когда русский царь удит рыбу, Европа может и подождать». Он отличался громадной физической силой. Его дочь Ольга Александровна вспоминала: «Отец обладал силой Геркулеса, но он никогда не показывал её в присутствии чужих людей. Он говорил, что может согнуть подкову и связать в узел ложку, но не смеет делать этого, чтобы не вызвать гнев мам'a. Однажды у себя в кабинете он согнул, а затем разогнул железную кочергу. Помню, как он поглядывал на дверь, опасаясь, как бы кто не вошёл!» По легенде, на одном из официальных приёмов, где присутствовали иностранные дипломаты, австрийский посол заявил, что достаточно двух-трёх дивизий, чтобы урегулировать балканский вопрос. Александр III взял со стола ложку и завязал её узлом, сказав: «Вот что я сделаю с вашими дивизиями!» Он мог согнуть серебряный рубль, разорвать пополам колоду карт, а во время трагических событий у станции Борки Змиевского уезда Харьковской губернии 17 октября 1888 года смог помочь семье и другим пострадавшим выбраться из-под обломков. Тогда из-за технических неисправностей в железнодорожных путях императорский поезд сошёл с рельсов. Крушение случилось в тот момент, когда царская семья села обедать, и Александру подавали его любимую гурьевскую кашу. Все они чудом остались в живых, отделавшись лишь ушибами, царапинами и, конечно, шоком. Число погибших составило 21 человека. Царская семья показала себя с самой достойной стороны. Выбравшись из-под обломков и убедившись, что муж и дети живы, императрица Мария Фёдоровна начала помогать раненым. Несмотря на свои синяки и кровавые порезы, она говорила, что с ней всё в порядке, и разрезала своё нижнее белье на бинты. Царская семья согласилась сесть в прибывший вспомогательный поезд только после того, как в него погрузили всех пострадавших. На месте трагедии потом был выстроен прекрасный храм Христа Спасителя в неорусском стиле.

   Михайловский дворец – Русский музей императора Александра III

   Эта катастрофа, по-видимому, сказалась на здоровье государя. Он всё чаще болел и угас в ещё совсем не пожилом возрасте от болезни почек. Уходил из жизни он умиротворённо. «Чувствую конец, будь спокойна, я совершенно спокоен», – последние его слова, обращённые к императрице.

   Советские историки любили смаковать якобы существовавшую страсть Александра к вину и называли его алкоголиком. При этом в качестве единственного примера приводили следующий эпизод: будто бы в отсутствие Марии Фёдоровны Александр доставал из-за голенища сапога спрятанную там плоскую бутылку и распивал её вместе с адъютантом. Однако этот рассказ, дошедший до нас через третьи-четвёртые руки, как показали недавние исследования, не имеет никакого отношения к реальности. Конечно, император не был абсолютным трезвенником. Но что касается алкоголя, то никто из Романовых не злоупотреблял им до такой степени, чтобы спиться и от этого умереть.

   С именем Александра III связано очередное весьма важное изменение в положении об Императорской династии, о котором уже упоминалось. Поскольку к тому времени род Романовых сильно разросся, император решил ограничить круг Великих князей и подписал акт, по которому титул Великого князя могли носить только внуки императора, а для следующих поколений, начиная с правнуков, устанавливался титул Князей крови императорской. Поскольку содержание Императорской Фамилии оплачивалось из государственной казны, то уменьшение числа Великих князей существенно снижало эти расходы. Новая редакция «Учреждения об Императорской фамилии» появилась 2 июля 1886 года. Это положение, конечно, возмутило представителей младших ветвей Императорской фамилии, так как существенно ограничивало их семьи в династических правах и финансовом содержании. Но открыто противоречить Александру III никто не решился.

   Упомянем ещё о том, что император был тонким ценителем искусства, очень хорошо разбирался в живописи и сам собирал картины русских художников, в основном передвижников. По его инициативе в Петербурге был создан Русский музей. Официально он так и назывался «Русский музей императора Александра III». Горячий патриот, царь понимал, как важно развивать отечественную художественную культуру, и, вдохновлённый примером Павла Михайловича Третьякова, передал свою коллекцию, а также собрание русской живописи Императорского Эрмитажа новому музею. Музей разместился в Михайловском дворце, когда-то принадлежавшем брату Николая I Великому князю Михаилу Павловичу и его жене Елене Павловне. С тех пор Русский музей – важнейшее национальное достояние России, сокровищница подлинных шедевров русской живописи, скульптуры, декоративно-прикладного искусства. В честь Александра III был назван также и один из замечательнейших московских музеев – Музей изящных искусств (ныне – Государственный музей изобразительных искусств имени Пушкина), основанный профессором Московского университета Иваном Владимировичем Цветаевым. Чуть ли не вся Императорская Фамилия приняла активное участие в финансировании и организации его строительства. Любил государь и музыку, сам играл на валторне, оказывал поддержку Петру Ильичу Чайковскому. Покровительствовал русской науке. При нём открылся первый университет в Сибири – в Томске, был подготовлен проект создания Русского археологического института в Константинополе, основан знаменитый Исторический музей в Москве. Словом, русская культура и наука в эпоху Александра III переживали стремительный подъём.

   В память Александра III в Петербурге был установлен превосходный памятник работы князя Паоло Трубецкого, а в Москве – памятник перед храмом Христа Спасителя работы А.М. Опекушина, автора московского Пушкина. Оба монумента блестяще передают всю сущность царствования Александра. Перед нами предстаёт могучий богатырь, во всём облике которого сконцентрированы необыкновенная воля и величие. Оба памятника нещадно критиковались либеральной прессой, опекушинское творение обвиняли, в частности, в том, что император сидит «задом» к храму. Мало кто знает, что инициатива в решении вопроса в пользу проекта Трубецкого принадлежала императрице Марии Фёдоровне. Она сама выбрала этот вариант, сказав, что именно таким государь и был в жизни. Шедевр Трубецкого – мощная фигура Александра, держащего под уздцы крепкого коня, – стоял на площади перед Московским вокзалом. После революции он чудом сохранился, его спрятали в запасники Русского музея. А недавно установили вместо ленинского броневика перед Мраморным дворцом, принадлежавшим когда-то Великому князю Константину Константиновичу. Московскому же «собрату» не повезло. Его разрушили одним из первых по пресловутому декрету «о монументальной пропаганде», а через 13 лет настал черёд и самого храма Христа Спасителя.

   В.О. Ключевский после смерти Александра III говорил: «Наука отведёт Императору подобающее место не только в истории России и всей Европы, но и в русской историографии, скажет, что Он одержал победу в области, где всего труднее добиться победы, победил предрассудок народов и этим содействовал их сближению, покорил общественную совесть во имя мира и правды, увеличил количество добра в нравственном обороте человечества, ободрил и приподнял русскую историческую мысль, русское национальное сознание и сделал всё это так тихо и молчаливо, что только теперь, когда Его уже нет, Европа поняла, чем Он был для неё».

   Супруга Александра III Мария Фёдоровна, урождённая датская принцесса, принадлежала к династии Шлезвиг-Гольштейн-Зонденбург-Глюксбург, которая и поныне занимает датский королевский престол. Этот род со столь сложной фамилией представляет собой одну из ветвей всё того же огромного Ольденбургского дома, к которому по мужской линии относятся также и Романовы, начиная с Петра III. Так что Александр III и Мария Фёдоровна доводились друг другу одиннадцатиюродными братом и сестрой. Принцесса Дагмар (или, как её потом называл Александр III, Минни) первоначально предназначалась в невесты старшему сыну Александра II – Николаю Александровичу. Уже состоялась помолвка, и Дагмар вот-вот должна была стать женой русского наследника престола, но Николай скончался от туберкулёза в Ницце. Перед смертью он позвал к себе брата Александра, который теперь становился новым наследником, и попросил его не оставлять бедную Минни. Через некоторое время Александр и Дагмар обручились, а потом сыграли свадьбу. Они верно и искренне любили друг друга всю жизнь. Когда её обожаемый Саша скончался, Минни не могла прийти в себя от охватившего её горя и упала в глубокий обморок у тела супруга. Потом императрица долго не снимала траур и свято хранила память о покойном муже. Эта пара невольно вызывала уважение: огромный богатырь Александр III и рядом с ним маленькая, но удивительно изящная и привлекательная Мария Фёдоровна. Приехав в Россию, она великолепно вписалась в светское общество своей новой Родины, прекрасно умела поддерживать хрупкое равновесие в большом императорском семействе и пользовалась всеобщей любовью. Великий князь Константин Константинович передал своё восхищение ею стихами:

     На балконе, цветущей весною,

     Как запели в садах соловьи,

     Любовался я молча тобою,

     Глядя в кроткие очи твои.

     Тихий голос в ушах раздавался,

     Но твоих я не слушал речей:

     Я как будто мечтой погружался

     В глубину этих мягких очей.

     Всё, что радостно, чисто, прекрасно,

     Что живёт в задушевных мечтах,

     Всё сказалось так просто и ясно

     Мне в чарующих этих очах.

     Не могли бы их тайного смысла

     Никакие слова превозмочь…

     Словно ночь надо мною нависла,

     Светозарная, вешняя ночь!

   Мария Фёдоровна уверенно и достойно выполняла все представительские функции монаршей власти и добилась большой популярности во всех сословиях. Особенно любили её в Финляндии. Внук Марии Фёдоровны Тихон Николаевич Куликовский-Романов рассказывал о таком эпизоде: «Однажды Императрицу Марию Фёдоровну по прибытии в Финляндию спросили, что Она хотела бы услышать в исполнении оркестра при встрече на вокзале. Она задорно ответила – старый финский марш (бывший в то время под запретом из-за чрезмерного местного национализма). Поначалу оркестранты стояли официально, а тут после Её слов ноты и шапки полетели в воздух и музыканты заиграли на память любимую мелодию. Так Она умела завоёвывать сердца Своих подданных».

   Императрица Мария Фёдоровна. Художник В.Е. Маковский. 1912 г.

   Родственными отношениями Мария Фёдоровна связала династию Романовых со многими другими европейскими домами. Так, её родной брат Георг был королём Греции, сестра Александра вышла замуж за сына королевы Виктории Эдуарда VII и стала королевой Великобритании. Сын Эдуарда и Александры – король Георг V приходился Николаю II двоюродным братом. Внешне они были удивительно похожи друг на друга, и их даже часто путали. Николай поддерживал с кузеном тёплые, дружеские отношения, называя его по-семейному Джорджи, что, впрочем, не помешало последнему после революционных событий 1917 г. фактически бросить семью своего родственника на произвол судьбы.

   Мария Фёдоровна серьёзно занималась живописью. Несколько написанных ею картин хранятся в Русском музее в Петербурге и в Петрозаводском музее изобразительных искусств.

   Мария Фёдоровна скептически относилась к политике сына – Николая II – в последние годы перед революцией и недолюбливала свою невестку Александру Фёдоровну. Особенно её возмущал Распутин. После его убийства она сказала: «Слава Богу, Распутин убран с дороги. Но нас ожидают теперь ещё большие несчастья…» Когда же император отказал в коллективной просьбе Романовым, заступившимся за одного из участников заговора Великого князя Дмитрия Павловича, Мария Фёдоровна писала сыну: «Прости, я уверена, что ты отдаёшь себе отчёт, как глубоко ты возмутил всю семью своим резким ответом, бросив им ужасное и полностью необоснованное обвинение (текст обращения Романовых и ответ Николая II см. в статье о Великом князе Дмитрии Павловиче. – Е.П.). Я надеюсь, что смягчишь участь бедного Дмитрия, не отсылая его в Персию… Бедный дядя Павел (отец Дмитрия Павловича. – Е.П.) написал мне в отчаянии, что он не имел возможности даже попрощаться с сыном… Не подобает тебе вести себя таким образом… Это меня очень расстраивает».

   Разница во взглядах с сыном на насущные проблемы привела к тому, что вдовствующая императрица ещё в мае 1916 года покинула Петербург и жила в Киеве. Рядом с ней находилась младшая дочь Ольга, которая всюду сопровождала свою матушку и не расставалась с ней и в изгнании. В Киеве их и застали революционные события. Узнав об отречении сына, императрица бросилась к нему в Ставку, и в Могилёве произошла их последняя встреча. Мария Фёдоровна плакала и словно предчувствовала, что в последний раз видится со своим Ники. Потом она вернулась в Киев и пробыла здесь до конца марта. Временное правительство передало императрице требование уехать в Крым. Родные, и прежде всего зять Великий князь Александр Михайлович, находившийся в Киеве, тоже уговаривали её перебраться в одно из крымских императорских имений, подальше от беспорядков и неурядиц. Сначала Мария Фёдоровна категорически отказывалась ехать, но потом согласилась. Событием, повлиявшим на такое решение, стало посещение императрицей одного из городских госпиталей. По традиции семьи она считала своим долгом посещать раненых и оказывать им посильную помощь. Когда в очередной раз она подошла к дверям больницы, её не пустили внутрь, грубо заявив, что более не нуждаются в её присутствии. После этого императрица начала собираться в путь.

   Весной 1917 года в Крыму собрались многие из Романовых. Мария Фёдоровна с Ольгой и её мужем поселилась в имении Александра Михайловича – Ай-Тодор. Там же находился и сам Александр Михайлович с женой Ксенией и многочисленными детьми. В своё крымское имение Чаир с женой и её двумя детьми от первого брака приехал Великий князь Николай Николаевич младший, а в другом дворце – Дюльбер – обосновался его брат Великий князь Пётр Николаевич с семьёй. Кроме того, в своё крымское поместье Кореиз вернулся и князь Феликс Юсупов с женой и дочкой. Таким образом, Крым сделался временным пристанищем большой части Романовского Дома. Но обстановка там была ничуть не спокойней, чем в Центральной России. Власть Временного правительства почти не ощущалась, да его представителей и не интересовала судьба членов свергнутой династии. Всё в бoльшую силу входили местные революционные Советы, относившиеся к Романовым со скрытой ненавистью.

   В ночь на 26 апреля представители Севастопольского совета ворвались в Ай-Тодор и другие романовские имения, устроили обыск, в том числе в комнате Марии Фёдоровны. Они всё перевернули вверх дном, выворачивали подушки, выбрасывали вещи из шкафов и ящиков, чуть ли не вскрыли пол. В своих воспоминаниях великий князь Александр Михайлович передаёт волнующий рассказ об особенно значимой для императрицы книге. В число отобранных у Романовых вещей попала и любимая Библия императрицы, с которой она приехала в Россию и никогда не расставалась. На все просьбы государыни вернуть ей драгоценную реликвию предводитель этого «десанта» гордо заявил: «Мы не воры, это контрреволюционная книга, и такая почтенная женщина, как вы, не должна отравлять себя подобной чепухой». Наконец они убрались восвояси, почему-то не обратив внимания на шкатулку с драгоценностями, стоявшую прямо на столе. Видимо, думали, что вдовствующая императрица хранит свои сокровища где-нибудь в дальних углах или в тайниках под половицами. На следующий день дочь Ольга спрятала семейные драгоценности в прибрежных скалах и таким образом смогла сохранить их. Позже, уже в эмиграции, Мария Фёдоровна получила посылку от одного датского дипломата. В ней лежала её любимая Библия, которую тот купил в московском букинистическом магазине. С этой книгой императрица и умерла.

   Императрица Мария Фёдоровна среди Великих князей и княжон в Крыму

   Конечно, эта история очень эффектна, но после недавней публикации дневниковых записей императрицы, которые она вела как раз в «крымский» период, стало ясно, что это всего лишь очередная фантазия Великого князя. Такими историями щедро расцвечены страницы его воспоминаний, доверять которым следует с очень большой осторожностью.

   Тучи продолжали сгущаться над августейшим семейством. В Крыму установилась советская власть. В Ай-Тодор снова прибыл представитель Севастопольского совета матрос Задорожный, назначенный начальником охраны царственных пленников. Он когда-то учился в Качинской авиационной школе, созданной Александром Михайловичем в Крыму, и сохранил уважение к Великому князю. В феврале 1918 года Задорожный перевёз всех Романовых в Дюльбер, дворец Великого князя Петра Николаевича, выглядевший как неприступная средневековая крепость. Там сосредоточились и Романовы из Чаира и Кореиза. Все они содержались теперь под арестом. Свой поступок Задорожный объяснил тем, что Дюльбер было легче защищать. Дело в том, что Ялтинский совет принял решение расстрелять всех находившихся в Крыму Романовых, севастопольские же большевики не хотели этого делать без разрешения центральной власти. Поэтому того и гляди могла начаться настоящая война между двумя Советами. Обстановка накалилась до такой степени, что однажды ночью Задорожный явился к Александру Михайловичу и якобы предложил ему совместно разработать план обороны. На крайний случай законопослушный матрос предлагал вооружить всех боеспособных мужчин Романовского семейства. Такое трогательное сотрудничество охранника и его жертвы вызвало искренний восторг жены Александра – Великой княгини Ксении, шутившей, что в один прекрасный момент Задорожный предложит Великому князю самому зарядить ружья, прежде чем отдаст приказ его расстрелять. В одну из ночей Задорожный ожидал нападения и попросил Александра Михайловича не ложиться спать. А наутро раздался телефонный звонок и, вернувшись от аппарата, матрос обратился к Великому князю «Ваше Императорское Высочество». Оказалось, что Ялтинского совета больше нет, Крым заняли немцы – это они позвонили в Дюльбер и сообщили, что немецкое командование направило своего генерала на помощь Романовым. В случае если с пленниками что-нибудь случится, Задорожного обещали повесить. Александр Михайлович не бросил в беде своего подопечного. Когда немцы появились, он попросил оставить Задорожного в качестве охраны и таким образом спас ему жизнь. Романовы и в эмиграции всегда помнили, кому они обязаны своим спасением в Крыму, и в семье потомков Великого князя Петра Николаевича до сих пор хранят фотографию угрюмого великана-матроса, волею судьбы оказавшего династии неоценимую услугу.

   Мария Фёдоровна наотрез отказалась принять немецких посланцев, поскольку Россия и Германия, как она полагала, всё ещё находились в состоянии войны. Германское правительство намеревалось переправить императрицу в Данию, но советский посол в Берлине А.А. Иоффе заявил, что Совнарком против того, чтобы Романовы получили разрешение уехать в европейские страны, поскольку тогда они якобы получат возможность руководить контрреволюционным движением.

   Когда, наконец, узники получили долгожданную свободу, императрица переехала в ещё одно крымское великокняжеское имение – Харакс, принадлежавшее Георгию Михайловичу. Она стойко выдерживала все удары судьбы. Вынужденное заключение и превратности тяжело сказались на состоянии некоторых пленников: от Александра Михайловича осталась одна тень, а его жена Ксения впала в глубокую депрессию. В находившемся в Крыму императорском семействе были даже младенцы: сын Ольги Александровны – Тихон и дочь Надежды Петровны – Ирина.

   Потом немецкие войска сменились вооружёнными силами Антанты. Под давлением матери английский король Георг V отправил для вывоза тётушки дредноут «Мальборо». Но непреклонная Мария Фёдоровна отказалась уезжать, если с ней не возьмут всех тех, кто захочет покинуть страну. Волей-неволей англичанам пришлось забрать немало русских, в числе которых находились почти все родственники императрицы. 13 апреля 1919 года Романовы во главе с Марией Фёдоровной отплыли из Крыма в чужие края. Уезжавший вместе со всеми князь Феликс Юсупов вспоминал: «Тотчас вслед за нами из ялтинского порта отчалил корабль с нашими офицерами, ехавшими присоединиться к Белой армии. “Мальборо” ещё не поднял якорь, и, стоя на носу броненосца, императрица смотрела, как уплывали они. Из глаз у неё текли слёзы. А молодёжь, плывшая на верную смерть, приветствовала свою государыню, замечая за ней высокий силуэт великого князя Николая, их бывшего главнокомандующего». (Даже на борту «Мальборо» Великий князь Николай Николаевич хотел выглядеть безупречно: каждое утро в полной парадной форме он приходил к императрице и отдавал ей честь.) «У Принцевых островов, – продолжает князь Юсупов, – нас обогнали другие корабли с крымскими беженцами, соотечественниками нашими и друзьями. Все они знали, что на “Мальборо” – вдовствующая императрица, и, проплывая мимо нас, встали на палубе на колени и спели “Боже, Царя Храни!”».

   Императрица Мария Фёдоровна среди Великих князей и княжон в Крыму

   Затем семья разделилась, Мария Фёдоровна с Ольгой и Ксенией приехала в Англию. Но там она задержалась недолго и вскоре переселилась в Данию. Её принял племянник, король Кристиан X, и бывшая императрица стала жить во флигеле королевского дворца Амалиенборг в Копенгагене. Отношения с датскими родственниками у неё не складывались. Ей было трудно приспособиться к весьма скромному, если не сказать резче, образу жизни датского королевского двора. С самим королём нередко случались мелкие стычки. Так, один раз он послал к ней с просьбой погасить часть ламп, поскольку приходится слишком дорого платить за электричество. В ответ Мария Фёдоровна позвала своего камердинера и велела зажечь свет по всему флигелю, где только можно. В конечном итоге она перебралась в небольшой дом в Видёре, недалеко от Копенгагена. С ней вместе жила семья младшей дочери Ольги.

   Мария Фёдоровна высоко почиталась русской эмиграцией. Её слово много значило в эмигрантской среде, и потому, когда она отказалась признать императорский титул за Великим князем Кириллом Владимировичем, некоторая часть русских эмигрантов приняла её сторону. Императрица так и не смогла поверить, что её сыновья и внуки зверски убиты большевиками, хотя и не выразила желания встретиться с Анной Андерсон, выдававшей себя за Великую княжну Анастасию Николаевну.

   Похороны императрицы состоялись в датском королевском некрополе в Роскилле. На них съехался весь цвет русской эмиграции – так Российская империя прощалась со своей государыней. В настоящее время дом, в котором жила Мария Фёдоровна, перестроен под больницу.

События эпохи

   29.04.1881 г. – Манифест о незыблемости самодержавия.

   6.06.1881 г. – «Союз трёх императоров» (договор России с Австро-Венгрией и Германией).

   14.08.1881 г. – «Положение о мерах сохранения государственного порядка и общественного спокойствия».

   27.11.1881 г. – Русско-иранская конвенция о разграничении территорий к востоку от Каспийского моря.

   18.05.1882 г. – Учреждение Крестьянского земельного банка.

   1882 г. – Н.Н. Бенардос открыл дуговую электросварку.

   1883 г. – И.И. Мечников открыл явление фагоцитоза.

   25.02.1884 г. – Занятие русскими войсками города Мерв. Окончание присоединения Туркестана к России.

   15.08.1884 г. – Отмена университетской автономии новым университетским уставом.

   1885 г. – Первое издание «Русского правописания» Я.К. Грота, создание академической орфографии русского языка.

   3.06.1885 г. – Учреждение Дворянского земельного банка.

   18.05.1886 г. – Закон «Об отмене подушной подати с податных сословий» с 1887 г.

   22.07.1888 г. – Открытие первого в Сибири Томского университета.

   1890 г. – Начало издания Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона.

   12.06.1890 г. – Новое «Положение о губернских и уездных земских учреждениях».

   8.12.1890 г. – Открытие Императорского института экспериментальной медицины в Петербурге.

   19.05.1891 г. – Закладка Транссибирской железнодорожной магистрали (Великого Сибирского Пути).

   15.08.1893 г. – Открытие в Москве Городской художественной галереи Павла и Сергея Михайловичей Третьяковых (Третьяковской галереи).

   Источники и литература:

   Александр III. Воспоминания, дневники, письма / Сост. В.Г. Чернуха. СПб., 2001.

   Боханов А.Н., Кудрина Ю.В. Император Александр III и императрица Мария Фёдоровна. Переписка. 1884–1894 гг. М., 2001.

   Великий князь Александр Александрович (Александр III): Сборник документов. М., 2002.

   Дневники императрицы Марии Фёдоровны. М., 2005.

   Письма императора Александра III императрице Марии Фёдоровне // Исторический архив. № 3, 1994.

   Письма цесаревича Александра Александровича // Источник. № 1, 1993.

   Боханов А.Н. Император Александр III. М., 1998.

   Барковец О., Крылов-Толстикович А. Неизвестный император Александр III: Очерки о жизни, любви и смерти. М., 2002.

   Рыженко И.Э. Александр III в Гатчине. СПб., 2011.

   Толмачёв Е.П. Александр III и его эпоха. М., 2007.

   Боханов А.Н. Императрица Мария. Историческое жизнеописание. М., 2007.

   Боханов А.Н. Судьба императрицы. М., 2004.

   Датская принцесса Мария-София-Фредерика-Дагмар – российская императрица Мария Фёдоровна. СПб., Петергоф, 2006.

   Енсен Б. Среди цареубийц. Вдовствующая императрица, семья последнего русского царя и Запад. М., 2001.

   Кудрина Ю.В. Императрица Мария Фёдоровна (1847–1928). М., 2000.

   Кудрина Ю.В. Мария Фёдоровна. М., 2009.

   Ящик Т.К. Рядом с императрицей. Воспоминания лейб-казака. СПб., 2004.

   84/69. Владимир Александрович (10/22.04. 1847 г., СПб. – 4/17.02.1909 г., там же, похоронен в Великокняжеской усыпальнице Петропавловского собора).

   Служил в л. – гв. Преображенском полку, полковник (10.04.1867 г.), генерал-майор Свиты (10.08.1868 г.), генерал-адъютант (10.04.1872 г.), генерал-лейтенант (16.08.1874 г.), участник Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. в должности командира 12-го армейского корпуса (награждён орденом Святого Георгия 3-й степени), генерал от инфантерии (30.11.1880 г.), командующий (с 1884 г. – главнокомандующий) войсками гвардии и Петербургского военного округа (2.03.1881 г. – 26.10.1905 г.). Сенатор (с 22.11.1868 г.), член Государственного совета (с 1872 г.), Комитета министров (с 04.01.1892 г.).

   Почётный член СПб. Академии наук (5.12.1875 г.), президент Императорской Академии художеств (с 14.02.1876 г.), попечитель Московского Публичного и Румянцевского музеев (с 29.08.1867 г.), председатель Комитета по сооружению храма Воскресения Христова («Спаса на крови») в СПб. (март 1883–1889 г.), почётный член Казанского, Московского, Петербургского университетов, Императорского Русского Археологического общества, Русского археологического института в Константинополе и др.

   Ж.: 16/28.08.1874 г., СПб. – Мария (-Александрина-Елизавета-Элеонора) Павловна-старшая (2/14.05.1854 г., Людвигслуст, Мекленбург-Шверин – 24.08/06.09.1920 г., Контрексвилль, департамент Вогезы, Франция, похоронена в православной часовне Воскресения Христова в Контрексвилле), дочь Великого герцога Фридриха-Франца II (1823–1883) Мекленбург-Шверинского и его первой жены Августы (1822–1862), дочери князя Генриха LXIII Рёйсс-Кёстриц; правнучка Великой княгини Елены Павловны (№ 60), внучатая племянница императрицы Александры Фёдоровны (жена № 65). Приняла православие 10/23.04.1908 г. Президент Императорской Академии художеств (с 1909 г.).

   Шведский журналист С. Скотт назвал Владимира Александровича «воплощением русского великого князя» и абсолютно преувеличенно «фигурой Возрождения» (разве что если иметь в виду статусных покровителей искусств той эпохи). Всей своей необычайно импозантной внешностью, безукоризненными и величественными манерами, не лишённым практицизма умом, блистательным чувством юмора и твёрдыми идейными убеждениями он вполне мог служить «лицом» императорской династии.

   Как и старший брат, Великий князь Владимир Александрович придерживался традиционных взглядов, за что его столь же сильно недолюбливали либералы. Александр III поручил брату ответственный пост главнокомандующего войсками гвардии и Петербургского военного округа, по сути, военного руководителя столицы, отвечавшего за порядок в городе, и Владимир Александрович на этом посту зарекомендовал себя с самой лучшей стороны. Когда же на престол вступил Николай II, Владимир оказал существенное влияние на формирование основных принципов его политики, своим примером убеждая продолжать ту линию, которую начал Александр III.

   Уйти со своего поста ему пришлось лишь в разгар революционных событий 1905 года, когда, стойкий символ династии, он попал под огонь уничтожающей критики из-за причастности к событиям 9 января – расстрелу демонстрации, шедшей к Зимнему дворцу для вручения петиции государю (т. н. Кровавое воскресенье).

   Великий князь Владимир Александрович. Художник И.Е. Репин

   Владимиру Александровичу не чуждо было честолюбие. Так, он считал, что сам мог бы при соответствующих условиях занять императорский престол и управлять страной ничуть не хуже Александра III и уж тем более Николая II (Владимир Александрович и его жена Мария Павловна возглавляли следующую в порядке старшинства семью, которая после семьи Александра III могла бы получить престол). Эту оппозиционность, едва заметную в его поведении и сквозившую в некоторых высказываниях, Александр III, вероятно, ощущал. Недаром, когда император выбрался из-под обломков вагона в Борках и убедился, что его родные живы, он якобы саркастически заметил: «Как огорчится Владимир, узнав, что все мы спаслись».

   «Ренессансность» Владимира проявлялась в широте его интересов, простиравшихся от охоты и коллекционирования ресторанных меню до серьёзных занятий живописью и покровительства русскому балету, прежде всего такому талантливому его организатору, как С.П. Дягилев. Долгое время Владимир Александрович возглавлял Академию художеств, и после его смерти это дело продолжила вдова. Общество людей искусства привлекало его, со многими он состоял в дружеских отношениях и многим оказывал покровительство. Собрал значительную коллекцию полотен русских художников. Ныне мало кто знает, что картину И.Е. Репина «Бурлаки на Волге» после первой же выставки приобрёл Владимир Александрович. Из его собрания она потом поступила в Русский музей. «Собирал старинные иконы, – вспоминал Великий князь Александр Михайлович, – посещал два раза в год Париж и очень любил давать сложные приёмы в своём изумительном дворце в Царском Селе. Будучи по натуре очень добрым, он, по причине некоторой экстравагантности характера, мог произвести впечатление человека недоступного. Человек, встречавший Великого князя Владимира в первый раз, поразился бы резкости и громкому голосу этого русского grand seigneur’а. Он относился очень презрительно к молодым Великим князьям. С ним нельзя было говорить на другие темы, кроме искусства или тонкостей французской кухни. Его поездки в Париж причиняли массу хлопот и неприятностей тамошним кухонным шефам и метрдотелям. Но после того как он вдоволь отводил душу за критикой обеденного меню, его щедрые чаевые сыпались всем, кто только протягивал руку. Он занимал, сообразно своему происхождению и возрасту, ответственный пост командира Гвардейского корпуса, хотя исполнение этих обязанностей и являлось для него большой помехой в его любви к искусству».

   Жена Владимира Александровича – Мария Павловна (в семье её называли Михень, а официально добавляли к имени «старшая», поскольку в 1890 году в роду Романовых появилась ещё одна Мария Павловна – дочь Великого князя Павла Александровича – «младшая») происходила из Мекленбург-Шверинской династии, уже очень хорошо известной в России. Когда-то мекленбургская герцогиня Анна Леопольдовна даже недолго считалась правительницей России. Марии Павловне казалось, что она тоже может попробовать свои силы, во всяком случае семья Владимира Александровича среди других ветвей рода ближе всего стояла к императорской линии. Недаром, видно, Мария Павловна гордилась тем, что Мекленбургский дом имеет изначально славянское происхождение, она считала себя даже большей «славянкой», чем остальные Романовы. Первоначально Мария Павловна не перешла в православие, а оставалась лютеранкой, однако в 1908 году, после почти 34 лет брака, она крестилась по православному обряду. Вероятно, полагая, что больной цесаревич Алексей долго не проживёт, а Великий князь Михаил Александрович из-за морганатического брака не может считаться наследником, и, таким образом, престол рано или поздно должен перейти к её старшему сыну Кириллу, она решила заранее предупредить все вопросы и сделать происхождение сыновей «безупречным».

   Князь В. Шаховской в своих мемуарах писал: «Заветной мечтой Великой Княгини Марии Павловны являлось видеть одного из своих сыновей на Российском Престоле». По свидетельству В.М. Пуришкевича, «они (т. е. Мария Павловна и её сыновья. – Е.П.) не оставили мысли о том, что Корона России когда-нибудь может перейти к их линии, и не забыть мне рассказа Ивана Григорьевича Щегловитова о том, как в бытность его министром юстиции к нему однажды разлетелся Великий князь Борис Владимирович с целью выяснения вопроса: имеют ли по законам Российской Империи право на престолонаследие они, Владимировичи, а если не имеют, то почему. Щегловитов, ставший после этого разговора с Великим князем Борисом Владимировичем предметом их самой жестокой ненависти и получивший от них кличку Ваньки Каина, разъяснил Великому Князю, что прав у них на престолонаследие нет вследствие того, что Великая Княгиня Мария Павловна, мать их, осталась и после брака своего лютеранкой. Борис уехал, но через некоторое время представил в распоряжение Щегловитова документ, из коего явствовало, что Великая Княгиня Мария Павловна из лютеранки уже обратилась в православную».

   Великий князь Владимир Александрович с супругой Марией Павловной и детьми. 1884 г.

   Салон Марии Павловны славился как очаг всевозможных сплетен и слухов, объектами которых была императорская семья, и прежде всего Александра Фёдоровна. Хозяйка салона устраивала роскошные балы и пыталась играть роль «первой леди» империи. Её драгоценности затмевали украшения других дам царской династии, а на своих приёмах она ввела игру в рулетку, причём приглашала не только лиц аристократического происхождения, но также многочисленную богему и нуворишей (последнее в высшем свете считалось недопустимым).

   «…На завтраке у Великой Княгини, – вспоминал М.В. Родзянко о времени конца 1916 года, – я застал её вместе с её сыновьями, как будто бы они собрались для семейного совета… Наконец, когда все перешли в кабинет и разговор всё ещё шёл в шутливом тоне о том о сём, Кирилл Владимирович обратился к матери и сказал: “Что же Вы не говорите?” Великая княгиня стала говорить о создавшемся внутреннем положении, о бездарности правительства, о Протопопове (министр внутренних дел. – Е.П.) и об Императрице. При упоминании её имени она стала более волноваться. Находила вредным её влияние и вмешательство во все дела, говорила, что она губит страну, что, благодаря ей, создаётся угроза Царю и всей Царской Фамилии, что такое положение дольше терпеть невозможно, что надо изменить, устранить, уничтожить… Желая уяснить себе более точно, что она хочет сказать, я спросил: “То есть как устранить?” – “Да, я не знаю… Надо что-нибудь предпринять, придумать… Вы сами понимаете… Дума должна что-нибудь сделать… Надо её уничтожить…” – “Кого?” – “Императрицу”».

   А В.Н. Воейков так описал действия Марии Павловны в феврале 1917 года: «В этот самый (22 февраля. – Е.П.) и ближайшие дни многие дамы высшего общества, строго судившие в своих салонах Царскую Чету и членов Правительства, стали усиленно выезжать на Кавказ, напоминая крыс, бегущих с корабля перед его гибелью. Великая Княгиня Мария Павловна Старшая, прощаясь перед отъездом в Кисловодск с генералом Б., получившим новое назначение в Крыму, сказала: «Вас я увижу, так как предполагаю вернуться в Петроград через Симферополь; в Петроград же вернусь только тогда, когда всё здесь будет кончено». Осталось тайной, как именно она себе рисовала счастливый конец, который даст ей возможность вернуться в Петроград».

   Февральская революция застала её уже в Кисловодске. Это не спасло Марию Павловну от кратковременного домашнего ареста, после чего 19 марта она послала в адрес председателя Временного правительства князя Г.Е. Львова телеграмму: «Признавая вполне законным Временное правительство России, я имею себе в обязанность вас об этом уведомить». Надо заметить, что среди всех подобного рода телеграмм и обращений, направленных Романовыми новой власти, заявление Марии Павловны выглядит самым сдержанным и осторожным.

   В Кисловодске с матерью находился и сын Андрей, потом приехал другой сын – Борис. Положение там балансировало на грани критического, и некоторое время сыновьям Марии Павловны приходилось скрываться от большевиков в одном из кавказских горных аулов, но потом появились белые войска, и жизнь потихоньку стабилизировалась. Борис оставил мать и брата и уехал в Анапу, а оттуда за границу. Великая княгиня оставалась на родной земле до последнего, надеясь на успешные действия белых и поворот в сторону монархии. Но когда все призрачные надежды рухнули, она в личном поезде отправилась в Новороссийск. Через полтора месяца, в конце февраля 1920 года, Великая княгиня на одном из иностранных кораблей покинула Россию.

   Недолго пробыв на Французской Ривьере, она перебралась в Швейцарию, потом снова во Францию. Вскоре Мария Павловна скончалась в небольшом курортном городке Контрексвилль на юге Франции, похоронили её там же, в специально построенной православной часовне. До сих пор в Контрексвилле существует улица «Rue Grande Duchesse Vladimir» («Улица супруги Великого князя Владимира»), названная в её честь. Любопытно, что семья Владимира Александровича, в отличие от других семей романовского рода, не слишком бедствовала в эмиграции, благодаря драгоценностям Великой княгини, удачно вывезенным из России англичанином Альбертом Стопфордом и разделённым затем на четыре части между Марией Павловной и тремя её сыновьями. Был сохранён от разграбления в первые послереволюционные годы и замечательный дворец Владимира Александровича в стиле итальянского Ренессанса на Дворцовой набережной в Петербурге (ныне Петербургский Дом учёных), поскольку Великая княгиня предусмотрительно оставила его на попечении одного из иностранных посольств.

   Литература:

   Думин С.В. Романовы. Императорский Дом в изгнании. М., 1998.

   Корнева Г. Н., Петрицкий В. А., Чебоксарова Т.Н. Санкт-Петербургский дворец великого князя Владимира Александровича. СПб., 2001.

   Крылов-Толстикович А.Н., Барковец О.И. Великий князь Владимир Александрович. Страницы биографии. СПб., 2010.<

>

   85/69. Алексей Александрович (2/14.01. 1850 г., СПб. – 1/14.11.1908 г., Париж, похоронен в Великокняжеской усыпальнице Петропавловского собора).

   Служил в Гвардейском экипаже, капитан 1-го ранга (22.07.1873 г.), командующий Гвардейским экипажем (с 1873 г.), контр-адмирал (9.06.1877 г.), участник Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. в должности начальника всех морских команд на Дунае (награждён орденом Святого Георгия 4-й степени), генерал-адъютант (19.02.1880 г.), главный начальник флота и Морского ведомства (с 20.05.1881 г.), вице-адмирал (26.02.1882 г.), генерал-адмирал (15.05.1883 г.), адмирал (1.01.1888 г.), в отставке с 2.06.1905 г. Член Государственного совета (с 1.01.1881 г.), Комитета министров (с 4.01.1892 г.). Почётный член Петербургской Академии наук (5.12.1875 г.)

   Великого князя Алексея Александровича с юных лет готовили к военно-морской службе. В день, когда он родился, его зачислили в состав Гвардейского экипажа, а в 7 лет он уже стал мичманом. Воспитателем мальчика был видный российский моряк – будущий адмирал Константин Николаевич Посьет (1819–1899). Прежде всего Алексея знакомили с «живой практической стороной морского дела». В своё первое плавание на яхте «Штандарт» он отправился из Петергофа в 1860 году. В 17 лет исполнял должность вахтенного начальника, к тому времени плавал уже седьмую «кампанию». Вместе с остальными матросами Великий князь делил все трудности военно-морской службы. Проявлял настойчивость, решительность и немалую смелость. В 1868 году фрегат «Александр Невский», на борту которого находился Алексей Александрович, во время плавания по Северному морю попал в кораблекрушение. Великий князь вёл себя в высшей степени достойно. На предложение Посьета первым покинуть тонущий корабль ответил решительным отказом и переправился на берег только после всей команды, оставаясь с Посьетом на борту до последнего.

   Великий князь Алексей Александрович

   В 1871 году в составе эскадры (флагманский корабль – фрегат «Светлана», на борту которого находился и молодой Великий князь Константин Константинович) и в должности лейтенанта Алексей Александрович отправился в дальнее плавание. Побывал в США, где встречался с президентом У. Грантом, посетил Сингапур, Японию, Китай. По отзыву Посьета, Великий князь «хладнокровно и безупречно исполнял свои обязанности на палубе фрегата… и в борьбе с китайским тайфуном при таких приступах урагана, когда размахи фрегата доходили до 40° и мачты угрожали падением». В ходе путешествия он был произведён в капитаны 2-го ранга, а по прибытии в столицу назначен командиром Гвардейского экипажа с чином капитана 1-го ранга. В 1874 году стал командиром «Светланы».

   Великий князь принял самое активное участие в Русско-турецкой войне 1877–1878 годов. Во многом благодаря его стараниям русские моряки успешно действовали при знаменитой переправе русских через Дунай, да и потом обеспечивали стабильное положение войск на этой жизненно важной речной артерии. Государь «за мужество и распорядительность при переводе понтонов из Никополя в Систово мимо неприятельских позиций» наградил сына золотой саблей с надписью «За храбрость», а затем «за неутомимую и успешную распорядительность морскими командами, за принятие всех мер, не допускающих неприятелю вред нашим переправам» и орденом Святого Георгия 4-й степени.

   В 1881 году вместо Константина Николаевича Алексей Александрович возглавил российский флот. Организатором он оказался слабым. «Алексей Александрович, будучи очень милым, честным и благородным, в то же время был человеком в деловом отношении не особенно серьёзным», – считал С.Ю. Витте. А вот как оценил деятельность Великого князя на этом посту прославленный учёный в области кораблестроения А.Н. Крылов: «За 23 года его управления флотом бюджет вырос в среднем чуть ли не в пять раз; было построено множество броненосцев и броненосных крейсеров, но это “множество” являлось только собранием отдельных судов, а не флотом. Так, броненосные крейсера “Владимир Мономах” и “Дмитрий Донской” были заложены одновременно однотипными. По окончании постройки оказалось: один – как бы корвет, другой – фрегат, один – двухвинтовой, другой – одновинтовой и т. п…. Ещё большее разнообразие царило между броненосцами “Александр II” и “Николай I”; хотя они должны были быть совершенно одинаковыми, однако вышли разными… В смысле создания флота деятельность генерал-адмирала Алексея была характерным образцом бесплановой растраты государственных средств, подчёркивая полную непригодность самой организации и системы управления флотом и Морским ведомством».

   Зато внешне Алексей Александрович выглядел очень представительно: высокий, крепкого телосложения, правда, с годами сильно располневший. Он слыл большим любителем весёлой жизни, сытных обедов и красивых дам. Ещё в ранней молодости он увлёкся Александрой Васильевной Жуковской (12.11.1842 г., Дюссельдорф – 26.08.1899 г., Баден-Баден), дочерью великого русского поэта, наставника его отца. Матерью Александры Васильевны была Елизавета Евграфовна Рейтерн (1821–1856), дочь немецкого художника. Впоследствии её родственник М.Х. Рейтерн при Александре III занимал должность министра финансов.

   А.В. Жуковская

   По некоторым сведениям, в 1870 году Алексей Александрович и Александра Васильевна тайно обвенчались в Италии. Но в России брак так и не был признан, поэтому формально Великий князь продолжал считаться холостым. Позже Александра Васильевна вышла замуж за барона Кристиана Генриха фон Ворманна (1849–1932), но от брака с Великим князем у неё остался сын Алексей (14.11.1871 г., Зальцбург, Австрия – 1932 г., Тбилиси, СССР), который вместе с матерью в 1875 г. получил от республики Сан-Марино титул и фамилию баронов Седжиано, а 21 марта 1884 года Александр III пожаловал ему фамилию и титул графа Белёвского (с 1913 г. – граф Белёвский-Жуковский). Если вторая часть фамилии вопросов не вызывает, то появление первой, возможно, следует объяснить следующими обстоятельствами. Дело в том, что дед мальчика – Василий Андреевич Жуковский – на самом деле являлся внебрачным сыном помещика А.И. Бунина и пленной турчанки Сальхи, в православии Е.Д. Турчаниновой (таким образом он приходился дальним родственником другому выдающемуся писателю, Ивану Алексеевичу Бунину). А ветвь рода Буниных, к который принадлежал Жуковский, называлась «белёвской», по названию тех мест, где находились их имения.

   Потом Алексей Александрович влюбился в красавицу Зину – сестру генерала Михаила Дмитриевича Скобелева и жену герцога Евгения Максимилиановича Лейхтенбергского. Герцог смотрел на этот роман сквозь пальцы, и потому во время совместного путешествия по Европе за неразлучной троицей закрепилось прозвище: «la menage Royale a trois».

   Великий князь Александр Михайлович так описал жизнь своего родственника: «Светский человек с головы до ног, Beau Brummell (законодатель мод. – Е.П.) и бонвиван, которого баловали женщины, Алексей Александрович много путешествовал. Одна мысль о возможности провести год вдали от Парижа заставила бы его подать в отставку. Но он состоял на государственной службе и занимал, как это ни странно, должность генерал-адмирала Российского Императорского флота. Трудно было себе представить более скромные познания по морским делам, чем у этого адмирала могущественной державы (тут Александр Михайлович, сам служивший во флоте, явно преувеличивает. – Е.П.). Одно только упоминание о современных преобразованиях в военном флоте вызывало болезненную гримасу на его красивом лице. Не интересуясь ничем, что бы не относилось к женщинам, еде и напиткам, он изобрёл чрезвычайно удобный способ для устройства заседаний Адмиралтейства. Он приглашал его членов к себе во дворец на обед, и после того как наполеоновский коньяк попадал в желудки его гостей, радушный хозяин открывал заседание совета традиционным рассказом об одном случае из истории русского парусного военного флота. Каждый раз, когда я сидел на этих обедах, я слышал из уст великого князя повторение рассказа о гибели фрегата “Александр Невский”, происшедшей много лет тому назад на скалах датского побережья вблизи Скагена. Я выучил наизусть все подробности этого запутанного повествования и всегда из предосторожности отодвигался немного со стулом от стола в тот момент, когда, следуя сценарию, дядя Алексей должен был ударить кулаком по столу и воскликнуть громовым голосом:

   – И только тогда, друзья мои, узнал этот суровый командир очертания скал Скагена».

   А.А. Белёвский-Жуковский

   Между тем морская карьера Алексея Александровича закончилась бесславно. После поражения русского флота в Цусимском сражении во время Русско-японской войны Великому князю пришлось выйти в отставку. Оппозиционеры злорадно называли его «князем Цусимским». Алексей Александрович уехал в свой любимый Париж, где и скончался.

   Великий князь Александр Михайлович язвительно заметил: «В его жизни преобладали вёрткие дамы и неповоротливые корабли».

   Сын Алексея Александровича граф Белёвский-Жуковский после революции остался в Советской России. Жил в Тбилиси. В 1932 году он был расстрелян. Его первая жена, княжна Мария Петровна Трубецкая (1872–1954), по отцу принадлежавшая к известному роду потомков Великого литовского князя Гедимина, а по матери к семье князей Белосельских-Белозерских, потомков Рюриковичей, вместе с тремя детьми уехала за рубеж. В СССР спутницей графа оставалась баронесса Наталия Владимировна Шеппинг (1888–1965), по женской линии правнучка знаменитого генерала Алексея Петровича Ермолова, героя Кавказской войны.

   Дочери графа Белёвского-Жуковского: Елизавета, Александра и Мария – жили во Франции и в США. Их потомки и сейчас проживают в этих странах. А сын граф Сергей Алексеевич Белёвский-Жуковский (8.02.1904 г., Москва – 27.11.1953 г., Лос-Анджелес) в 1926 году в Париже женился на Нине Сергеевне Боткиной (1901–1966), дочери Сергея Дмитриевича Боткина, принадлежавшего к известнейшей московской семье. Начинали Боткины как чаеторговцы, а дядья Сергея Дмитриевича, Михаил Петрович и Сергей Петрович, прославились: первый как художник, академик живописи и собиратель картин, а второй – как крупнейший русский врач. Сын Сергея Петровича, Евгений Сергеевич, служил лейб-медиком Николая II и погиб вместе с императорской семьёй в подвале Ипатьевского дома. Кроме того, в близком и отдалённом свойстве с Боткиными находились и такие известные люди, как П.М. Третьяков, видный политический деятель А.И. Гучков, художники И.С. Остроухов, В.Д. Поленов и Л.С. Бакст, поэт А.А. Фет, меценат С.И. Мамонтов, композитор С.В. Рахманинов, музыкант А.И. Зилоти, философ Г.Г. Шпет и др. Сыновей у графа Сергея Алексеевича Белёвского-Жуковского не было, и этот род с его смертью угас.

   Внебрачным сыном Великого князя считался также сын адмирала Н.И. Скрыдлова – Алексей Николаевич Скрыдлов, композитор-любитель, с 1926 г. живший в эмиграции во Франции и оставивший мемуары «Россия Белая. Россия Красная».

   Литература:

   Белякова З.И. Великие князья Алексей и Павел Александровичи. Дворцы и судьбы. СПб., 1999.

   Коршунов Ю.Л. Августейшие моряки. СПб., 1999. С. 40–54.

   Коршунов Ю.Л. Генерал-адмиралы российского исператорского флота. СПб., 2003.

   Малинина Т.А., Суздалева Т.Э. Дворец великого князя Алексея Александровича. СПб., 1997.

   86/69. Мария Александровна (5/17.10.1853 г., Царское Село – 24.10.1920 г., Цюрих, похоронена в усыпальнице Великих герцогов Саксен-Кобург-Готских в Кобурге).

   М.: 11/23.01.1874 г., СПб. – Альфред-Эрнст-Альберт (25.07/6.08.1844 г., Виндзор – 18/30.07.1900 г., Розенау под Кобургом), герцог Саксен-Кобург-Готский, герцог Эдинбургский, граф Ольстерский и Кентский, сын британской королевы Виктории (1819–1901) и принца Альберта Саксен-Кобург-Готского, герцога Саксонского (1819–1861).

   Дочь Александра II – Мария Александровна (в семье её называли Мари) вышла замуж за одного из сыновей британской королевы Виктории, Альфреда. От этого брака родились сын – Альфред (1874–1899), умерший неженатым, и четыре дочери.

   Старшая – Мария (1875–1938) в 1893 году вышла замуж за племянника румынского короля Кароля I – Фердинанда (1865–1927), который в 1914 году занял румынский престол. (Румынская королевская династия представляет собой ветвь прусско-германской династии Гогенцоллернов – Гогенцоллерн-Зигмаринген.) Королева Мария помогла нескольким своим русским родственникам выбраться из охваченной Гражданской войной страны и предоставила им приют в Румынии. А её дочь, тоже Мария, в свою очередь была женой югославского короля Александра I, также много сделавшего для русской эмиграции (нынешние представители югославской династии – потомки этого брака).

   Принц Альфред с женой Великой княгиней Марией Александровной и перворождённым сыном Альфредом. Фото 1874 г.

   Румынский король Михай I (родившийся в 1921 году), свергнутый в 1947-м, приходится Марии внуком, а значит, правнуком Марии Александровне и праправнуком Александру II.

   Вторая дочь Марии Александровны, Виктория-Мелита (1876–1936), первым браком была за Великим герцогом Гессенским Эрнстом-Людвигом (1868–1937), братом последней русской императрицы Александры Фёдоровны, а вторым – за Великим князем Кириллом Владимировичем. О ней речь впереди.

   Третья дочь, Александра (1878–1942), заключила брак с немецким князем Эрнстом VII Гогенлоэ-Лангенбургским (1863–1950).

   Супругом четвёртой, Беатрисы (1884–1966), стал один из представителей Испанского королевского дома принц Альфонсо (1886–1975). Один из их сыновей, Алонсо (1912–1936), погиб под Мадридом во время Гражданской войны в Испании.

   87/69. Сергей Александрович (29.04/11.05. 1857 г., Царское Село – 4/17.02.1905 г., Сенатская площадь Московского Кремля, похоронен в Алексеевском храме Чудова монастыря в Московском Кремле, 17.09.1995 г. останки перенесены в Новоспасский монастырь в Москве). Назван в память Святого Сергия Радонежского.

   Служил в лейб-гвардии Преображенском полку (его командир с 26.02.1887 г.), полковник (29.04.1878 г.), участник Русско-турецкой войны 1877–1878 гг., генерал-майор (26.02.1887 г.), генерал-адъютант (26.02. 1891 г.), московский генерал-губернатор (26.02.1891 г. – 1.01.1905 г.), член Государственного совета (с 6.12.1894 г.), генерал-лейтенант (14.05.1896 г.), командующий войсками Московского военного округа (с 26.05.1896 г.).

   Основатель и президент Императорского Православного Палестинского общества (с 21.05.1882 г.), почётный член Императорской Академии наук (29.12.1876 г.), Московского археологического общества, Русского археологического института в Константинополе и др., председатель Комитета по устройству Музея изящных искусств им. императора Александра III при Московском университете (ныне – ГМИИ), с 1881 г. почётный председатель Императорского Российского Исторического музея (с 1894 г. имени императора Александра III), августейший покровитель Императорского Русского общества акклиматизации животных и растений, почётный попечитель Московского зоологического сада и мн. др.

   Ж.: 3/15.06.1884 г., СПб. – Елизавета (-Александра-Луиза-Алиса) Фёдоровна, принцесса Гессенская и Рейнская (20.10/1.11.1864 г., Бессунген, под Дармштадтом, Гессен – в ночь с 17 на 18. 07. 1918 г. сброшена в Нижнюю Селимскую шахту под Алапаевском, в 1919 г. останки захоронены в Алапаевском соборе, в апреле 1920 г. перевезены в храм Св. Серафима Саровского в Пекине, 30.01.1921 г. погребены в крипте православной церкви Св. Марии Магдалины в Иерусалиме), дочь Великого герцога Людвига IV (1837–1892) Гессенского и Прирейнского и Аликс (1843–1878), дочери английской королевы Виктории; сестра императрицы Александры Фёдоровны. Приняла православие 13/25.04.1891 г. Основательница и настоятельница (с 9.04.1910 г.) Марфо-Мариинской обители милосердия в Москве. Арестована в Москве 7.05.1918 г., через Пермь и Екатеринбург привезена в Алапаевск 20.05.1918 г., где и погибла. Канонизирована Русской Православной Церковью за границей 1.11.1981 г., а Русской Православной Церковью (Московский патриархат) на Архиерейском соборе в Москве 4.04.1992 г.

   Сергей Александрович – один из самых оклеветанных членов Дома Романовых. Виной тому его твёрдые консервативные убеждения, нежелание ни на йоту уступать реформаторам и всеми силами поддерживать самодержавный порядок. Он был воспитан в строгих религиозных и нравственных традициях. Большое влияние на его формирование оказала мать – Мария Александровна, глубоко верующая женщина. От неё он перенял и гипертрофированное чувство долга, ведь императрица много страдала в последние годы, наблюдая поздний роман мужа и княжны Долгоруковой, но кротко всё перенесла и осталась достойной своего высокого положения. Для Сергея Александровича интересы государства и государя были непререкаемы и священны, и на какой бы пост его ни назначали, всюду он стремился прежде всего честно выполнять свой долг.

   Великий князь Сергей Александрович

   Образование Великого князя отличалось всесторонностью: его обучали и естественным, и техническим, и гуманитарным наукам, нескольким языкам, в том числе латыни, искусствам. Особенную тягу испытывал он к гуманитарным предметам. Языки давались ему сравнительно легко, он даже неплохо изучил итальянский, для того чтобы читать Данте в оригинале. Сергей Александрович хорошо рисовал, играл на фортепиано, превосходно разбирался в литературе и изящных искусствах (подробно изучил все коллекции Императорского Эрмитажа, особенно любил итальянскую школу живописи), очень хорошо знал отечественную и мировую историю. Первым из Императорской фамилии познакомился с творчеством Ф.М. Достоевского и стал горячим почитателем его таланта. Высоко ценил раннее творчество Льва Толстого, в особенности «Севастопольские рассказы» и «Войну и мир». К гражданской позиции писателя относился негативно, но, единственный из высокопоставленных лиц, согласился передать Александру III письмо Толстого с призывом помиловать народовольцев-цареубийц. Историю Великому князю преподавал С.М. Соловьёв, рисование – члены Академии художеств живописцы А.Е. Бейдеман и барон М.П. Клодт, гражданское право – К.П. Победоносцев, будущий обер-прокурор Святейшего Синода. Последний сумел передать воспитаннику свои непоколебимые традиционалистские воззрения. Таким же беззаветно преданным самодержавию и самобытному историческому пути России Сергей Александрович остался до конца дней.

   Служил Великий князь в старейшем и славнейшем лейб-гвардии Преображенском полку. Сергей Александрович был застенчивым и потому малообщительным и неразговорчивым человеком, поначалу ему пришлось трудновато, но чувство долга пересилило все сложности, и вскоре Преображенский полк сделался для него родным домом. Там он чувствовал себя гораздо естественнее и свободнее, чем в официальной обстановке Зимнего дворца. Несмотря на свою требовательность и строгость, он сдружился со многими товарищами по службе, искренне и преданно заботился о них и, когда пришло время оставить преображенцев, очень жалел об этом.

   Его замкнутый образ жизни, неприятие жестокого мира, в котором нет места доброте и милосердию, породили множество нелепых слухов, распространявшихся ненавидевшими Великого князя завистниками. Сергей Александрович писал в 1883 году: «Я всё больше и больше убеждаюсь, что, чем больше иметь сердца здесь, на земле, тем больше приходится страдать и нравственно и физически. Сердце ничего не стоит для людей, и они никогда его не ценят. Чем меньше отдаёшься сердцем делам, тем спокойней может быть».

   Но в это же самое нелёгкое для себя время он обрёл личное счастье. Его избранницей стала дальняя родственница – одна из любимых внучек английской королевы Виктории, гессенская принцесса Елизавета. В семье её называли Эллой. Выросла она в очень простой обстановке, была приучена к выполнению любой домашней работы, любила природу, обожала музыку, неплохо рисовала и вообще отличалась возвышенной и чуткой душой. Своё имя она получила в честь одной из прародительниц Гессенского рода – Святой Елизаветы Тюрингенской, всю свою жизнь посвятившей заботам о ближних, делам милосердия. Красавица с добрым и отзывчивым сердцем, Элла сразу пленила Великого князя. Когда она приехала в Россию, все были буквально очарованы её деликатностью, сдержанностью, кротким, мягким характером. Великий князь Константин Константинович писал:

     Я на тебя гляжу, любуясь ежечасно:

     Ты так невыразимо хороша!

     О, верно под такой наружностью прекрасной

     Такая же прекрасная душа!

     Какой-то кротости и грусти сокровенной

     В твоих очах таится глубина;

     Как ангел, ты тиха, чиста и совершенна;

     Как женщина, стыдлива и нежна.

     Пусть на земле ничто средь зол и скорби

     многой

     Твою не запятнает чистоту,

     И всякий, увидав тебя, прославит Бога,

     Создавшего такую красоту!

   Сергей и Элла были глубоко религиозны. Ещё до женитьбы, во время путешествия по Святой земле Великому князю пришла в голову мысль создать специальное общество, которое бы занималось изучением библейского наследия и ранней историей христианства. Так возникло Императорское Палестинское общество, и Сергей Александрович занял пост его председателя. В задачу общества входило распространение знаний о христианских святынях на Ближнем Востоке и организация паломничеств. Будучи в Иерусалиме, великокняжеская чета посещала многочисленные православные обители, а Елизавету Фёдоровну потрясла удивительная благодать тех мест. Она мечтала быть похороненной на Святой земле, и чудесным образом её желание осуществилось.

   Великий князь Сергей Александрович и Великая княгиня Елизавета Фёдоровна. 1892 г.

   Сергей и Элла, не имевшие детей, взяли на воспитание своих племянников Марию и Дмитрия. Их отец Павел Александрович женился вторично морганатическим браком и жил за рубежом. Дети остались практически сиротами. Сергей Александрович очень любил их, а после его гибели им много помогала Елизавета Фёдоровна. Особенно она привязалась к Дмитрию, к которому относилась как к сыну.

   В 1891 году Александр III назначил брата московским генерал-губернатором. Москва серьёзно беспокоила императора, и необходимо было иметь здесь верного человека, который проводил бы избранный традиционалистский курс. Сергей Александрович как нельзя лучше подходил для этого. Новая должность первоначально испугала его, однако он постарался освоиться на новом, незнакомом месте, вникнуть в суть городских проблем. Исколесил всю Московскую губернию, тщательно ознакомился с самим городом и его структурами, попытался внести в работу городской администрации ясность и чёткость. Педантично входил во все детали городского управления. А чтобы лучше узнать жизнь простых горожан, порой переодевался в неприметный костюм и разгуливал по улицам.

   Сергей Александрович был большим любителем древностей и археологии. После открытия Исторического музея в Москве он возглавил это замечательное учреждение и неоднократно пополнял фонды музея своими щедрыми дарами. Среди них особенно выделялась коллекция русской церковной утвари и шитья XVIII века. После смерти мужа несколько подарков сделала и Елизавета Фёдоровна. Она, в частности, передала музею своё собрание изделий из кости, выполненных мастерами Русского Севера. В 1898 году состоялась закладка ещё одного крупного московского музея – Музея изящных искусств имени императора Александра III. Инициатором создания этого музея был профессор Московского университета Иван Владимирович Цветаев, архитектором – Р.И. Клейн, а большую часть средств на строительство пожертвовал видный промышленник Ю.С. Нечаев-Мальцов. Однако мало известен тот факт, что Нечаев-Мальцов являлся товарищем председателя Комитета по строительству музея, а председателем был Сергей Александрович. К сожалению, ему не пришлось дожить до 1912 года, когда музей распахнул двери для посетителей. Но и он, и другие члены Императорской династии приняли участие в организации строительства и приобретении экспонатов. Когда музей открылся, каждый зал получил имя одного из меценатов. Так, египетский зал носил имя Нечаева-Мальцова, ассиро-вавилонский – Великой княгини Елизаветы Фёдоровны, средневековой скульптуры – цесаревича Алексея Николаевича, были залы имени императриц Марии Фёдоровны и Александры Фёдоровны, Великих князей Владимира, Сергея и Павла Александровичей, греческой королевы Ольги Константиновны. Сегодня это Государственный музей изобразительных искусств имени А.С. Пушкина, которое присвоили музею в 1937 году (хотя Пушкин ни малейшего отношения ни к изящным искусствам, ни тем более к самому музею не имел).

   С началом царствования Николая II наступили тревожные времена. Сергей Александрович убеждал государя твёрдо продолжать политику отца. Но ситуация становилась всё более и более нестабильной. Как бы провозвестницей тяжёлых последующих событий явилась катастрофа на Ходынском поле – гибель людей во время коронации императора. Сергей Александрович долго переживал случившееся, его обвиняли больше всех, и с тех пор он сделался настоящим жупелом для революционеров. А он с отчаянием наблюдал, как рушатся те устои, которым он верно и преданно служил, и в 1901 году писал Николаю: «Признаюсь Тебе, что мне очень трудно; веяния нехорошие, проявления прямо революционные – нужно называть вещи своими именами без иллюзий».

   В 1901 году начался революционный террор. Одним из первых погиб министр народного просвещения Н.П. Боголепов. «Нет сильной направляющей воли, как было у Саши (Александра III. – Е.П.), – сокрушался Сергей Александрович, – и теперь мы шатаемся, как в 70-х годах. Зачем? И даже ответ на вопрос не получишь! При этих условиях служить становится невозможно, и я серьёзно подумываю сойти с административной сцены… один в поле не воин».

   Тяжелое впечатление произвела на него война с Японией. Он считал, что России не следует проводить экспансию на Дальнем Востоке, и вот теперь такие тяжелейшие испытания. А в обществе всё больше и больше распространялось революционное брожение. «Узнал о подробностях земского съезда в Петербурге: вотировали конституцию!! Депутация земцев принята Мирским (министр внутренних дел. – Е.П.), будет принята Государем!! (Принята не была. – Е.П.)...Мне иногда кажется, что я с ума схожу».

   Разрушенная взрывом карета, в которой находился Великий князь Сергей Александрович. Москва, Кремль.1905 г.

   Он остро ощущал свою «несовременность», свою ненужность – всё то, что он отстаивал, теперь теряло всякий смысл. После горьких раздумий Сергей Александрович оставил пост генерал-губернатора Москвы. Но революционеры всё-таки добрались до него. Спустя всего месяц эсер И.П. Каляев бросил бомбу в экипаж, в котором находился Сергей Александрович. Трагедия произошла в Московском Кремле. Взрыв был настолько сильным, что Великого князя буквально разорвало на куски (его сердце обнаружили потом на крыше одного из зданий). Обезумевшая от горя Елизавета Фёдоровна с ужасом собирала останки мужа, и даже во время похорон люди всё ещё приносили отдельные части тела. Здесь же, в кремлёвском Чудовом монастыре, состоялось погребение. Hа месте взрыва по проекту Виктора Михайловича Васнецова установили красивый крест в древнерусском стиле с евангельской надписью: «Отче, отпусти им: не ведят бо, что творят» («Прости им Господи, ибо не ведают, что творят»).

   Во время Первомая в 1918 году новые хозяева Кремля во главе с Лениным этот крест сломали. Позже взорвали Чудов монастырь, и чудом уцелевшие останки Великого князя нашли во время работ в Кремле только в 1995 году. Почему-то их похоронили не в самом Кремле и не в Петропавловской усыпальнице, а в Новоспасском монастыре, который когда-то очень давно служил романовским некрополем.

   Гибель дяди глубоко потрясла Николая II. Елизавета Фёдоровна нашла в себе силы на третий день после смерти горячо любимого Сержа прийти к Каляеву в тюремную камеру, и между ними состоялся долгий разговор. После этого Великая княгиня обратилась к императору с просьбой помиловать убийцу своего мужа, но император отказал, и Каляева повесили в Шлиссельбургской крепости.

   Великая княгиня Елизавета Фёдоровна

   Елизавета Фёдоровна приняла решение посвятить всю оставшуюся жизнь служению Богу и людям. Она на свои средства организовала в Москве уникальную обитель – сестринское братство, которая официально называлась «Марфо-Мариинская обитель крестовых сестёр Любви и Милосердия в Москве». На Ордынке Великая княгиня купила большой участок земли. Здесь по проекту талантливого архитектора А.В. Щусева поднялся чудесный храм в неорусском стиле, который по просьбе самой Елизаветы Фёдоровны расписал чудесными фресками Михаил Васильевич Нестеров. В стенах обители находились, помимо храмов и сестринских палат, больница, детский приют, библиотека. В 1910 году Марфо-Мариинская обитель официально начала свою деятельность, а Елизавета Фёдоровна стала её настоятельницей. При этом она не приняла монашеского пострига, а только обет помощи страждущим. Жизнь в обители протекала, как в обычном монастыре, но главной заботой сестёр был уход за больными в построенной при обители лечебнице.

   Елизавета Фёдоровна жила чрезвычайно скромно, даже аскетично, нередко проводила целые ночи у постели больных, сама делала перевязки и ухаживала за увечными. Спала она иногда не больше трёх-четырёх часов в сутки, строго соблюдала посты, причём в последние годы вообще ограничила свой стол одним блюдом из овощей. Она всё делала сама, не требуя никакой помощи, а щедро даря её ближнему. В госпитале выполняла самые сложные и ответственные дела, нередко ассистировала при операциях, а сами врачи, дежурившие в обители, иной раз просили её помочь им при операциях и в других больницах. Для своих крестовых сестёр Елизавета Фёдоровна организовала медицинские курсы. Её больница стала образцовой, и часто туда направляли наиболее тяжёлых больных из других московских лечебниц.

   Кроме того, при обители функционировала и бесплатная столовая для бедных, выдававшая ежедневно свыше 300 обедов.

   Обычно с одной из сестёр Елизавета Фёдоровна периодически посещала самые глухие трущобы города – прежде всего, печально известную Хитровку, Хитров рынок, где в ужасных условиях жили вконец опустившиеся полууголовники. Великая княгиня свято верила, что в душе даже самого отпетого разбойника сохраняется Божья искра и его можно вернуть к нормальной жизни. Полиция предлагала ей услуги в сопровождении, но Елизавета Фёдоровна, неизменно благодаря, отказывалась. Она говорила, что её жизнь – в руках Бога, и потому она ничего не страшится. Появление сестры государыни в белых светлых одеждах среди бандитских прокуренных и пропитых притонов производило на их обитателей неизгладимое впечатление: они относились к Елизавете Фёдоровне с огромным почтением, и многих ей удалось вырвать из цепких лап нищеты и пороков. Рассказывали, что она однажды обратилась к какому-то уголовнику со словами «Добрый человек…» В ответ услышала: «Да это же последний вор и негодяй». Однако, не обратив на эти слова никакого внимания, Елизавета Фёдоровна указала на тяжёлый мешок, в котором лежали деньги и вещи для раздачи беднякам, и попросила отнести в обитель. Поражённый бродяга встал и тотчас согласился исполнить просьбу, почтительно назвав Великую княгиню «Ваше Высочество». Кругом все зашумели, говоря, что по дороге он украдёт мешок, а деньги пропьёт, но Елизавета Фёдоровна всё равно отдала ему свою ношу. Когда же она сама вернулась домой, оказалось, что всё принесено в целости и сохранности. Бродяга попросил взять его на любую работу при обители, и Елизавета Фёдоровна согласилась.

   Добрая слава о Великой княгине разошлась по всей России, и отделения обители стали возникать в других городах.

   Елизавета Фёдоровна неоднократно совершала дальние паломнические поездки по разным русским монастырям, особенно чтила она Серафима Саровского и потому подолгу гостила в Сарове и Дивееве. (Словно предчувствуя свою судьбу, в одно из паломничеств по Сибири Великая княгиня посетила небольшой заштатный город Алапаевск Верхотурского уезда Пермской губернии.) При её непосредственном участии началось строительство русского православного храма в итальянском городе Бари, где покоятся мощи Святителя Николая Мирликийского. Когда же началась Первая мировая война, царственная настоятельница благословила нескольких сестёр, отправлявшихся на фронт, и сама поехала по полевым госпиталям. Первоначально она обходила не только раненых русских солдат, но навещала и военнопленных, полагая своим христианским долгом оказывать помощь всем, пострадавшим от войны. Потом, под давлением «общественного мнения», ей пришлось отказаться от заботы о немецких и австрийских раненых.

   В то же время Елизавета Фёдоровна следила и за жизнью царской семьи. Она с отвращением относилась к Распутину и с осуждением смотрела на доверчивость императрицы к этому, как считала она, проходимцу. Убеждённая в дурном влиянии Распутина, Елизавета Фёдоровна попыталась убедить сестру в личной беседе. Но из этого ничего не вышло. Александра Фёдоровна резко ответила: «Мы знаем, что святых злословили и раньше» и тем самым прервала разговор. Сёстры расстались с тяжёлыми чувствами, и Великая княгиня сказала императрице: «Помни судьбу Людовика XVI и Марии-Антуанетты». К сожалению, её слова оказались пророческими.

   Когда Елизавета Фёдоровна узнала, что Распутин убит и в этом замешан её любимый воспитанник Дмитрий, она послала две телеграммы – ему и княгине Зинаиде Николаевне Юсуповой, матери другого заговорщика, Феликса Юсупова:

   «Москва. 18 дек. 8. 52 м. Княгине Юсуповой. Кореиз.

   Все мои глубокие и горячие молитвы окружают Вас всех за патриотический акт Вашего дорогого сына. Да хранит Вас Бог! Вернулась из Сарова и Дивеева, где провела в молитвах десять дней. Елизавета».

   Уже после революции она говорила Феликсу: «Ты не мог действовать иначе. Твой поступок был последней попыткой спасти страну и династию. Не твоя вина, что последствия не соответствовали твоим ожиданиям. Это вина тех, кто не захотел понять, в чём состоит их долг. Убивая Распутина, ты не совершил преступления: ты разрушил воплощение сатаны. Но ты не должен и считать заслугой это, поскольку ты был предназначен и руководим, что могло случиться и с другим».

   Наступили тяжёлые «февральские дни». Позже всех остальных Романовых Елизавета Фёдоровна, обеспокоенная судьбой обители, 21 марта отправила Временному правительству сдержанную телеграмму: «Признавая обязательным для всех подчинение Временному правительству, заявляю, что и, с своей стороны, я вполне ему подчиняюсь».

   Между тем обстановка усложнялась. Представители Временного правительства уговаривали её перебраться в Кремль, но Елизавета Фёдоровна чётко отвечала: «Я выехала из Кремля не с тем, чтобы вновь быть загнанной туда революционной силой. Если вам трудно охранять меня, прошу вас отказаться от всякой к этому попытки». А своей казначейше Гордеевой она запретила закрывать ворота обители со словами: «Разве вы забыли, что ни один волос не упадёт с вашей головы, если на то не будет Воля Господня?»

   Она осталась в Москве и после октябрьских событий. Германский император Вильгельм II, который когда-то любил её, дважды – в февральский период и после Октября – предлагал ей уехать из России. Но она отказалась, сославшись на то, что не может и не имеет права бросить обитель, сестёр и то дело, которому посвятила жизнь. Она решила остаться в своей стране, что бы ни произошло: «Я никому ничего дурного не сделала. Буди Воля Господня!» На третий день Пасхи в 1918 году её арестовали.

   В тот день в главном храме обители служил сам патриарх Тихон. Через полчаса после его отъезда нагрянули красноармейцы, давшие Великой княгине всего полчаса на сборы. Кстати, это были латыши, видимо, посылать русских чекисты побоялись. Елизавета Фёдоровна успела лишь собрать сестёр в храме, поблагодарила их за самоотверженную работу и, осенив крестным знамением, попросила не оставлять обитель (окончательно закрыта обитель была только в 1926 году). Вместе с настоятельницей в путь отправились две сестры: Варвара Яковлева и Екатерина Янышева.

   Сначала Елизавету Фёдоровну привезли в Пермь. Там она жила в монастыре, и ей разрешили посещать церковные службы. Затем Великую княгиню переправили в Екатеринбург, куда также перевезли нескольких членов Дома Романовых: Великого князя Сергея Михайловича, князей Иоанна, Константина и Игоря Константиновичей, князя Владимира Палея. Узники жили в очень тяжёлых условиях, почти впроголодь. В конце мая всех переместили в Алапаевск и поселили в здании Напольной школы, на краю города. Романовы, как могли, пытались привести в порядок своё жилище, вычистили школьный двор, разбили клумбы и устроили небольшой огород. С разрешения охраны посещали церковь и гуляли в поле рядом со школой. Постепенно режим их содержания ужесточился. В ночь с 17 на 18 июля, на следующие сутки после убийства в Екатеринбурге царской семьи, Великую княгиню Елизавету Фёдоровну, её келейницу Варвару Яковлеву (вторую сестру отослали раньше, но Варвара категорически отказалась покидать свою Матушку), Великого князя Сергея Михайловича, его камердинера Ф.С. Ремеза, князей Иоанна, Константина, Игоря Константиновичей и князя Владимира Павловича Палея вывезли за пределы города по направлению к Верхне-Синячихинскому заводу. Мучеников привели к одной из шахт – Нижнеселимской – заброшенного железного рудника. Чекисты ударами штыков и прикладов столкнули узников в жерло шахты, а потом бросили вниз гранаты. Великая княгиня громко молилась и, крестясь, повторяла: «Господи, прости им, не ведают, что творят». (18 июля – день празднования памяти преподобного Сергия Радонежского, духовного покровителя её мужа – Сергея Александровича.)

   Церковь Св. Марии Магдалины в Иерусалиме – место упокоения Елизаветы Фёдоровны

   Даже на краю смерти она продолжала оказывать помощь своим родным и близким. В страшной, засыпанной землёй яме, в кромешной темноте она перевязала голову князя Иоанна Константиновича, а местные крестьяне в течение ещё нескольких дней слышали доносившиеся из-под земли церковные песнопения. Жуткая гибель Романовых ужаснула пришедших в Алапаевск белогвардейцев. Тела замученных извлекли на поверхность. Оказалось, что Елизавета Фёдоровна и Иоанн Константинович упали не на самое дно шахты, а на небольшой выступ. Рядом с их телами лежали две неразорвавшиеся гранаты. Пальцы правых рук Елизаветы Фёдоровны, князя Иоанна и Варвары Яковлевой были сложены как для крестного знамения. Белогвардейцы перевезли тела мучеников в Читу, в женский Покровский монастырь. Там гроб Великой княгини открыли, и обнаружилось, что её тело почти не тронуто тлением. Но красные наступали, и тогда отец Серафим, игумен Серафимо-Алексеевского скита Пермской епархии, сопровождавший останки убиенных из Алапаевска в Читу, решил перевезти их в Пекин, на террриторию Русской духовной миссии. По пути, уже у китайской границы, на поезд напала одна из красных банд, которой удалось даже сбросить из вагона гроб с телом Иоанна Константиновича. Но подоспевшие китайские солдаты отбили этот налёт.

   В апреле 1920 года тела алапаевских мучеников прибыли в Пекин. Там их захоронили в склепе при храме Серафима Саровского, а останки Елизаветы Фёдоровны и Варвары Яковлевой, по желанию брата и сестры Великой княгини – Эрнста-Людвига, Великого герцога Гессенского, и маркизы Виктории Милфорд-Хэйвен, – отправились к месту своего упокоения в Иерусалим. В ноябре 1981 года Великая княгиня Елизавета Фёдоровна и Варвара Яковлева были причислены к лику святых Русской Православной Церковью за рубежом, а в апреле 1992 года и Русской Православной Церковью Московского патриархата. Скульптура Великой княгини в ряду других христианских мучеников XX века украшает портал Вестминстерского аббатства в Лондоне.

   Источники и литература:

   Письма великой княгини Елизаветы Фёдоровны к императору Николаю II // Источник. № 4. 1994.

   «Цель моей жизни – окончательно устроить Обитель Милосердия». Духовная Великой княгини Елизаветы Фёдоровны / Публ. Г. Соминич // Источник. № 4, 1998. С. 41–47.

   Авчинников А.Г. Великий князь Сергей Александрович. Екатеринослав, 1915.

   Боханов А.Н. Великий князь Сергей Александрович // Российские консерваторы. М., 1997. С. 323–371.

   Гришин Д.Б. Трагическая судьба великого князя. М., 2006.

   Трутовский В.К. Памяти Е.И. Высочества Великого князя Сергея Александровича. М., 1906.

   Кучмаева И.К. Жизнь и подвиг великой княгини Елизаветы Фёдоровны. М., 2004.

   Миллер Л.П. Святая мученица Российская Великая княгиня Елизавета Феодоровна. М., 1994.

   Хрусталёв В.М. Алапаевск: Жертвы и палачи. М., 2010.

   88/69. Павел Александрович (21.09./3.10. 1860 г., Царское Село – расстрелян 24, или 28, или 30.01.1919 г. вместе с другими Великими князьями в Петропавловской крепости в Петрограде, похоронен там же в общей могиле).

   Полковник (24.09.1888 г.), генерал-майор (30.08.1893 г.), командир л. – гв. Конного полка, командующий Первой гвардейской кавалерийской дивизией, генерал-адъютант (6.05.1897 г.), генерал-лейтенант (25.12.1898 г.), командующий Гвардейским корпусом (25.12. 1898 г. – 14.10.1902 г.), генерал от кавалерии (14.04.1913 г.), командующий Первым Гвардейским корпусом (с 27.05.1916 г.), генерал-инспектор гвардейской кавалерии (с 25.11.1916 г.). Почётный член Петербургской Академии наук (13.12.1886 г.), Московского и Петербургского университетов, действительный член Императорского общества поощрения художеств.

   Ж.: 1. 5/17.06.1889 г., СПб. – Александра Георгиевна, принцесса Греческая (18/30.08.1870 г., Корфу – 12/24.09.1891 г., Ильинское, подмосковное имение Звенигородского уезда, похоронена в Петропавловском соборе, по просьбе греческого правительства в 1939 г. её прах был передан в Грецию), дочь греческого короля Георга I и Ольги Константиновны (№ 90);

   2. 27. 09./10.10.1902 г., Ливорно – Ольга Валерьяновна Карнович (2/14.12.1865 г., СПб. – 2.11.1929 г., Париж, похоронена на кладбище Коломб), получила титулы для себя и потомства: графини Гогенфельзен (29.10.1904 г.) от принца-регента Баварского королевства Луитпольда, княгини Палей (23.07/5.08.1915 г.) от российского императора. Дочь камергера, действительного статского советника Валерьяна Гавриловича Карновича (1833–1891) (его прадед генерал-майор Степан Ефимович был возведён Великим князем Петром Фёдоровичем (будущим Петром III) 22.11.1761 г. в графское достоинство герцогства Шлезвиг-Голштинского) и Ольги Васильевны Месарош (1830–1919) (её мать – Ульяна Егоровна Палей-Гурковская).

   Её первый муж: 30.05/12.06.1884 г., СПб. – Эрик (Эрих-Герхард) Августович фон Пистолькорс (13/25.11.1853 г., Koltzen, Лифляндия – 08.11.1935 г., Рига), сын полковника Августа-Фридриха фон Пистолькорса (1822–1886) и Эмилии (-Наталии) (Ивановны) Гардер (1829–1894). Генерал-майор, штаб-офицер Главного управления государственного коннозаводства. Развод – 12.08.1902 г., СПб.

   Великий князь Павел Александрович. Фото второй пол. XIX в.

   Дядя Павел, как называл его Николай II, был менее заметен, чем старшие братья. Он никогда не стремился к высоким военным или государственным должностям и довольствовался службой в русской кавалерии. Светский донжуан, блестящий танцор, непременный участник всех придворных балов и празднеств, он вызывал большую симпатию у всех, с кем общался. «Он хорошо танцевал, пользовался успехом у женщин и был очень интересен в своём тёмно-зелёном, с серебром, доломане, малиновых рейтузах и ботиках Гродненского гусара. Беззаботная жизнь кавалерийского офицера его вполне удовлетворяла, великий князь Павел никогда не занимал ответственного поста», – язвительно замечал Великий князь Александр Михайлович (относительно последнего он был неправ). А графиня М. Клейнмихель вспоминала: «Он был ловким танцором, талантливым, выдающимся драматическим артистом, и не будь он принцем царской крови, он достиг бы громкой славы». На одном из спектаклей в Эрмитажном театре итальянский трагик Сальвини, увидевший игру Павла Александровича, сказал графине: «Как жаль, что такой большой талант погибает для сцены…» «Все знавшие Великого князя, – продолжает Клейнмихель, – могли убедиться в его благородстве. Это была исключительно гармоничная натура. Чрезвычайно вежливый с окружающими, скромный, доброжелательный, он тем не менее всегда сохранял благородство осанки и, как бы ни был он прост в отношениях с людьми, нельзя было ни на минуту забыть, что перед вами – Великий Князь. Он был большим семьянином, и его любимым занятием было чтение. Вместе со своим братом Сергеем он получил… очень тщательное образование. Преподавателями его были лучшие учёные силы столицы. У него были особенные способности к языкам».

   Страдая слабыми лёгкими, Павел Александрович часто проводил время в Афинах у своей двоюродной сестры греческой королевы Ольги Константиновны. Там он влюбился в её старшую дочь Александру и женился на ней, но она вскоре умерла после очередных родов в подмосковном имении Великого князя Сергея Александровича Ильинском. Потом Павел увлёкся красавицей Ольгой Валерьяновной Пистолькорс, урождённой Карнович, и тайно обвенчался с ней за границей. Из-за этого в 1902 г. Николай II уволил дядю со всех постов и запретил возвращаться в Россию. Павел Александрович жил в Париже с женой и детьми и был совершенно счастлив. Двоих его детей от первого брака взяли на попечение брат Сергей и его жена Элла.

   Ольга Валерьяновна была не только привлекательной внешне, но ещё умной, энергичной и очень волевой женщиной. Она всегда стремилась относиться к людям по-доброму и, когда незадолго перед Первой мировой войной им позволили вернуться в Россию, заняла достойное место в светском обществе. Николай II пожаловал ей титул княгини Палей. Павел с женой и детьми поселился в Царском Селе, его дворец находился напротив Александровского, в котором часто жила императорская семья. Ольга Валерьяновна собрала неплохую коллекцию живописи и фарфора. Небезызвестный «Натюрморт с атрибутами искусств» Ж.-Б.-С. Шардена, который сейчас украшает один из залов Музея изящных искусств в Москве, как раз из её собрания.

   Когда началась война, Великий князь счёл своим долгом вновь поступить на военную службу, но из-за слабого здоровья вскоре был вынужден покинуть армию. Неожиданно в конце 1916 года он оказался в эпицентре политических событий. Узнав, что в убийстве Распутина замешан его сын, Павел Александрович выступил одним из инициаторов шумной, но безрезультатной кампании в его защиту (см. подробнее в разделе о Великом князе Дмитрии Павловиче).

   Великий князь Павел Александрович и его первая жена Александра Георгиевна. 1889 г.

   Во время февральских событий 1917 года Павел Александрович проявил удивительную активность. Он решил спасти династию, предложив свой вариант императорского манифеста о создании нового, «ответственного», правительства, и таким образом пойти на уступки Государственной думе. Этот проект был составлен Павлом и 1 марта скреплён его подписью и подписями Великих князей Кирилла Владимировича и Михаила Александровича, которых ему удалось привлечь на свою сторону. Павел Александрович отправился с этим документом к императрице, но та отнеслась к нему резко отрицательно. Сделать уже всё равно ничего было нельзя – 2 марта Николай II отрёкся в пользу брата Михаила. Это известие вызвало раздражение Павла, почему-то видевшего за всем этим интриги жены Михаила – Н.С. Брасовой. Когда Великий князь снова пришёл к императрице, она ещё ничего не знала о случившемся, и получилось так, что именно он сообщил ей об отречении государя. Затем от престола отказался и Михаил Александрович, и Павел решил, что единственным верным шагом будет признание новой власти.

   Великий князь Павел Александрович и княгиня О.В. Палей. 1914 г.

   Когда в Царском Селе арестовывали императрицу Александру Фёдоровну, она попросила Великого князя прийти к ней, так как боялась оставаться одна с представителями Временного правительства. Дядя сделал всё возможное, чтобы облегчить участь государыни. Сам же он продолжал жить с семьёй в Царском.

   После октябрьских событий Павла Александровича ненадолго арестовали и привезли в Смольный. Как ни странно, в эти четыре дня ареста большевистские вожди обращались с ним весьма уважительно. Но потом всё переменилось.

   Как и другие Романовы, оставшиеся в Петрограде, в марте 1918 года дядя Павел должен был отправиться в ссылку, но, по ходатайству Ольги Валерьяновны, ходившей на приём к главе петроградской ЧК М.С. Урицкому, из-за слабого здоровья остался в Петрограде. Однако это не спасло его от гибели. 12 августа 1918 года Великого князя всё же арестовали. Ольга Валерьяновна, к тому времени уже потерявшая сына Владимира, снова бросилась к властям. Она добилась разрешения посещать мужа в тюремном госпитале. Последняя их встреча произошла в декабре 1918 года. Тогда ещё можно было устроить побег, но Павел Александрович отказался, боясь, что тем самым повредит трём своим кузенам, находившимся в той же тюрьме. Потом всех их перевезли в Петропавловскую крепость и ночью в конце января 1919 года расстреляли во дворе, недалеко от собора, где похоронены их предки. Это убийство было актом революционной мести за убийство в Германии революционеров К. Либкнехта и Р. Люксембург. Но самое кощунственное в том, что оно случилось, когда большевики официально уже отменили смертную казнь. Все усилия Ольги Валерьяновны, в том числе её обращение к М. Горькому, по спасению мужа не дали результата. По легенде, Павла Александровича вынесли к месту расстрела чуть ли не на носилках. 1 ноября 1981 года Русская Православная Церковь за границей причислила Великого князя Павла Александровича к лику святых.

   Князь Владимир Палей

   После гибели Павла Александровича княгине О.В. Палей с дочерьми удалось уехать в Финляндию, а затем во Францию.

   У Великого князя и Ольги Валерьяновны было трое детей.

   Сын – Владимир Павлович (28.12.1896/9. 01.1897 г., Булонь-Бийанкур, под Парижем – погиб близ Алапаевска вместе с другими Романовыми, в 1919 г. останки захоронены в Алапаевском соборе, в апреле 1920 г. – в склепе храма Святого Серафима Саровского в Пекине).

   В 1913 году окончил Пажеский корпус, служил в лейб-гвардии Гусарском полку, участвовал в Первой мировой войне, в августе 1916 года получил чин поручика, являлся адъютантом отца. В семье Владимира звали Ботькой. Высокий, статный, красивый юноша, он больше всего на свете любил искусство. С детских лет проявлял способности в музыке и живописи, но подлинным своим призванием считал поэзию, издал два сборника своих стихотворений. В начале 1915 года он перевёл на французский язык пьесу Великого князя Константина Константиновича «Царь Иудейский» и прочитал её автору, после чего тот обнял юношу со словами: «Володя, я чувствую, что больше писать не буду… Тебе я передаю мою лиру…» Не случись революционных потрясений, как знать, возможно, Россия обрела бы ещё одного талантливого поэта.

   В февральские дни Владимир по приказу Керенского недолго находился под домашним арестом за свою злую эпиграмму и карикатуру на «Временного» премьера. А в марте 1918 года уже советские органы обрушили репрессии на семью Павла Александровича. По распоряжению главы Петроградской ЧК М.С. Урицкого все Романовы должны были зарегистрироваться, после чего их высылали в Вологодскую, Вятскую и другие губернии. Владимир мог не «вставать на учёт», поскольку носил другую фамилию – Палей, но он счёл бесчестным оставаться на свободе, когда арестовывают его родных. На требование Урицкого отречься от отца и родственников князь Палей ответил решительным отказом и был выслан в Вятку. Он разделил судьбу других Романовых – алапаевских мучеников и погиб, сброшенный в шахту. Русская Православная Церковь за границей канонизировала князя Палея 1 ноября 1981 года в сонме Новомучеников российских. (Его соч.: Князь Владимир Палей. Поэзия, проза, дневники. М., 1996; Князь Владимир Палей. Биография. Стихи. СПб., 1997.)

   Княжны Ирина и Наталья Палей

   Драматично сложилась судьба алапаевских мучеников даже после смерти. В начале апреля 1920 г. их тела привезли в Пекин. Но поскольку по китайским законам хоронить покойников в пределах города запрещалось, гробы были установлены в специально устроенном склепе в храме Святого Серафима Саровского на русском кладбище за городскими воротами Аньдин. Оттуда останки Елизаветы Фёдоровны и инокини Варвары были увезены в Иерусалим. Оставшиеся пять гробов в 1938 г. были перенесены в храм Всех Святых Мучеников на территории Русской Духовной миссии в Пекине. В 1947 г., после того как миссия перешла под управление Московской патриархии, по приказу из Москвы останки Романовых были возвращены на русское кладбище, которое впоследствии было уничтожено. На его месте ныне разбит парк «Молодёжное озеро» (Кепинг К.Б. К истории захоронения Романовых (алапаевские жертвы) в Пекине // Историческое источниковедение и проблемы вспомогательных исторических дисциплин. СПб., 2002. С. 36–37).

   Дочь Ирина Павловна (8/21.12.1903 г., Париж – 15.11.1990 г., Биарриц, похоронена на кладбище d’Ahetze) в 1923 году вышла замуж за Князя императорской крови Фёдора Александровича, а в 1950 году за Юбера Conquere de Monbrison.

   Дочь Наталья Павловна (22.11/5.12.1905 г., Булонь-сюр-Сэн, пригород Парижа – 27.12.1981 г., Рузвельтовский госпиталь, Манхэттен, Нью-Йорк, похоронена на кладбище Ewing Church, Вест Трентон, Нью-Джерси, США) в эмиграции жила во Франции и США, работала фотомоделью, а с 1933 года снималась в кино. Её первым мужем с 1927 года был Люсьен-Камиль-Анри Лелонг (1889–1959), сотрудник фирмы «Кутюр», а в 1937 году она вышла замуж за театрального продюсера Джона Чэпмена Уилсона (1899–1961).

   Источники и литература:

   Воспоминания княгини О.В. Палей:

   Memories of Russia. London, 1924.

   Мои воспоминания о русской революции // Февральская революция. Мемуары. М., Л., 1925; Страна гибнет сегодня. М., 1991.

   Воспоминания. М., 2005.

   Письма: «Жду освобождения Петрограда от палачей» / Пер. и публ. А.Н. Боханова // Источник. № 4. 1996. С. 4–9.

   Белякова З.И. Великие князья Алексей и Павел Александровичи. Дворцы и судьбы. СПб., 1999.

   Быков А.В. Путь на Голгофу. Хроника гибели великих князей Романовых. Вологда, 2000.

   Хрусталёв В.М. Петроград: Расстрел Великих князей. М., 2011.

   Саенс Карбонель Х. Поэт из рода Романовых. Князь Владимир Палей. М., 2004.

   89/73. Николай Константинович (2/14.02. 1850 г., СПб. – 14.01.1918 г., Ташкент, похоронен в сквере около собора Святого Георгия в Ташкенте). Полковник Генерального штаба.

   Ж.: 1. 15/27.02.1878 г., с. Бёрды, Оренбургская губ. – Надежда Александровна фон Дрейер (с 1899 г. Искандер) (1861–1929, Ташкент), дочь полицмейстера Александра Густавовича Дрейера и Софьи Ивановны Огановской;

   2. 1901 г., пос. Никольский, под Ташкентом – Варвара Хмельницкая, гимназистка (р. в 1885 г.). Брак признан недействительным.

   Николай Константинович, или, как его называли в семье, Никола, личность среди Романовых весьма своеобразная. Он, бесспорно, реально существовал, но в то же время его как бы и не было: его имя редко можно было увидеть на страницах официальных изданий, а в самой семье о нём почти не упоминали. В чём же провинился этот Великий князь?

   Окончив Николаевскую Академию Генерального штаба и поступив на военную службу в гвардию, Николай вёл довольно бурный образ жизни. Яркий представитель «золотой молодёжи», Великий князь легко увлекался и так же легко расставался с женщинами. Как-то раз он цинично заявил: «Купить можно любую женщину, разница лишь в том, заплатить ей пять рублей или пять тысяч». Видимо, такой несколько упрощённый подход толкнул его однажды на совершенно немыслимый поступок. Ради американской авантюристки Фанни Лир в апреле 1874 года Великий князь ограбил собственную матушку, стащив дорогой оклад с принадлежавшей ей иконы и заложив его в ломбард. Когда дело раскрылось, Николай нагло отпирался и пытался свалить вину на своего адъютанта. Слухи об этой истории стали распространяться в придворных кругах и вызвали грандиозный скандал. Официально осудить Великого князя было невозможно, тем более боялись широкой огласки, поэтому специальная комиссия врачей обследовала психическое состояние Николая и признала его невменяемым. Лейб-медик И.С. Гауровиц отмечал, что «преобладающей чертой его была безмерная скупость, а также необузданная чувственность, удовлетворению которой он предавался без удержу». Полагали, что проблемы с психикой он унаследовал от матери – Александры Иосифовны, у которой порой на нервной почве случались галлюцинации. По всей видимости, Великий князь страдал ещё и клептоманией, его болезненная страсть к коллекционированию всего, что привлекало его внимание, приняла совершенно ненормальные формы: «Достаточно взглянуть на предметы, найденные у него во дворце, чтобы убедиться в этом: тут были склянки от духов, кошельки, табакерки, веера, дешёвые фарфоровые статуэтки и тому подобные ничтожные вещицы, брошенные в беспорядочную груду».

   Великий Князь Николай Константинович

   Императрица Мария Александровна, отличавшаяся высокой нравственностью, настаивала на применении к Николаю самого строгого наказания. 11 декабря 1874 года Александр II подписал указ, в котором признавалось «болезненное состояние здоровья» Великого князя, а над ним и его имуществом назначалась опека. Самого Николая отправили под надзор сначала в Крым, а потом постоянно перевозили с места на место, пока в 1877 году не поселили в Оренбурге. Одновременно развивался его сногсшибательный роман с новой пассией Александрой Александровной Абазой (1853–1894), которая в первом браке была замужем за одним из Демидовых, а позже вышла за графа Павла Феликсовича Сумарокова-Эльстона, родного дядю князя Феликса Юсупова. Эта дама умудрилась даже пробраться в дом, где Великий князь находился под арестом, и прожила там с ним в течение десяти дней.

   В Оренбурге Николай умудрился тайно обвенчаться с дочерью тамошнего полицмейстера Надеждой Дрейер, чем ещё более усложнил своё положение. Наконец, поведение Великого князя переполнило чашу терпения государя, и Николая в 1881 году переправили в Ташкент, где он и остался до конца своих дней. С тех пор о нём стеснялись говорить в императорской семье и делали вид, будто его не существует.

   В Ташкенте Николай находился под надзором тамошнего генерал-губернатора, но жил на широкую ногу, поскольку не привык себе в чём-либо отказывать, и занимал большой дом, который наполнил всевозможными восточными редкостями (его коллекции после революции пополнили фонды ташкентских музеев). Нрав его совершенно не изменился. При живой жене он задумал жениться вторично. Объектом его страсти на этот раз стала юная гимназистка Варвара Хмельницкая. Для неё и её семьи он даже купил в Ташкенте отдельный дом. А когда в 1901 году Дрейер по каким-то делам в очередной раз отлучилась в Петербург, он увёз свою фаворитку из Ташкента и тайно обвенчался с ней в сельской церкви в 12 верстах от города. Разумеется, этот брак сразу же был аннулирован, а девушку со всем семейством отправили в Одессу. Кроме того, ещё в 1895 году у семиреченского казака Елисея Часовитина Великий князь за 100 рублей купил 16-летнюю дочь и прижил с ней нескольких детей, которые носили фамилию Часовитиных. От Дрейер у него родилось двое сыновей – Артемий и Александр, которым император пожаловал фамилию Искандер (так назывались посёлки, основанные Великим князем в Средней Азии, это местное название, в основе которого восточное имя Александра Македонского).

   Великий князь Николай Константинович с женой Надеждой Александровной. До 1917 г.

   На просьбу Николая разрешить ему приехать на похороны Александра II новый император Александр III, придерживавшийся строжайших морально-нравственных правил, ответил резким отказом: «Вы недостойны того, чтобы склоняться перед прахом моего отца, которого так жестоко обманули. Не забывайте, что вы обесчестили всех нас. Пока я жив, вам не видать Петербурга».

   Младший брат Николая Великий князь Константин Константинович посетил его в Ташкенте, и в первый вечер нашёл его вполне нормальным, но потом всё же, как он говорил, заметил некоторые признаки помешательства. А С.Ю. Витте, напротив, встретившись с Николаем, был удивлён его здравым умом.

   Несмотря ни на что, на новом месте Великий князь занялся хозяйственным освоением и научным изучением края. Он много сделал для мелиорации пустынных земель, выращивал хлопчатник, ссужал деньги на строительство каналов и новых поселений, организовывал исследовательские экспедиции и даже сам написал несколько работ по географии и хозяйственной жизни этого региона, которые вышли, естественно, без указания имени автора.

   В местном ташкентском обществе он являл собой весьма колоритную фигуру, представляясь республиканцем и чуть ли не социалистом. Когда же до далёкого Ташкента дошли сведения о февральских событиях в Петрограде, Великий князь надел красную рубашку и радостно разъезжал на извозчике по городу, поздравляя всех с «долгожданной» свободой, а потом отослал Временному правительству приветственную телеграмму. Он изображал из себя «жертву» старого режима и распространял слухи, что подвергся репрессиям за связь с революционным подпольем. Вероятно, надеялся, что теперь сможет вернуться в столицу. Но скоро власть в Ташкенте захватили большевики. О дальнейшей судьбе Николая Константиновича бытовали разноречивые версии. На самом же деле он скончался от воспаления лёгких на своей даче под Ташкентом и был похоронен у ограды военного собора Святого Георгия.

   Его вдова Надежда Александровна продолжала жить в Ташкенте. Сперва она работала в художественном музее, образованном на основе коллекций мужа, но потом работу потеряла и сильно нуждалась. Она нашла приют в сторожке при бывшем дворце Николая Константиновича, жила там в окружении бездомных собак и погибла в 1929 году, по одной из версий, от укуса бешеной собаки.

   Как уже говорилось, Часовитина родила Великому князю трёх детей. Дочь Дарья (1896–1966) жила в Москве и некоторое время работала секретарём советской писательницы Мариэтты Шагинян, сын Святослав в 1919 году пал жертвой красного террора, другой сын, Николай, умер в те же годы.

   От А.А. Демидовой (Абазы) Николай Константинович имел двух детей – Николая и Ольгу, которым в 1888 году по указу Александра III дозволено было принять фамилию Волынские (видимо, потому, что Великий князь был шефом лейб-гвардии Волынского полка), именоваться по отчеству «Павловыми» (поскольку мужем Демидовой в то время был уже граф Павел Сумароков-Эльстон) и пользоваться правами личного дворянства. Николай Павлович Волынский (1875–1913) стал известным военным историком и, в частности, написал «Историю лейб-гвардии Кирасировского Его Императорского Величества полка», а за труд «Постепенное развитие русской регулярной конницы в эпоху Великого Петра с самым подробным описанием участия в Великой Северной войне» (СПб., 1912) посмертно получил Уваровскую премию Петербургской Академии наук.

   Судьба двух сыновей Великого князя и Надежды Александровны Дрейер сложилась непросто. Старший, Артемий Искандер (1878–1919), окончил Николаевское кавалерийское училище, служил в лейб-гвардии Кирасирском Ея И.В. полку. Сражался в Белой армии, пропал без вести, вероятно, погиб во время Гражданской войны. По другой версии, умер в Ташкенте от сыпного тифа.

   Второй сын, Александр Искандер (1887–1957), окончил Александровский лицей, служил в том же полку, что и брат, участвовал в Первой мировой и Гражданской войнах. В Белом движении он находился в Русской армии генерала Врангеля, эвакуировался из Крыма в Галлиполи, а в эмиграции жил во Франции. Великий князь Кирилл Владимирович, провозгласивший себя всероссийским императором, пожаловал ему и его потомкам титул светлейших князей Романовских-Искандер. В 1930 году Александр Николаевич женился на Наталье Константиновне Ханыковой (1893–1982). Но ещё до революции он был женат на Ольге Иосифовне Роговской (1885–1962), которая осталась в Советской России и вторично вышла замуж за Николая Николаевича Андросова.

   Двух её детей от брака с Александром Николаевичем Андросов усыновил, и поэтому они носили его фамилию и отчество. Кирилл Николаевич Андросов (собственно, Кирилл Александрович Искандер) родился в ноябре 1915 года, скончался 6 февраля 1992 года в Москве и похоронен на Ваганьковском кладбище. Его вдова, Марина Семёновна (1924 года рождения), умерла в Москве 5 марта 2000 года.

   Сестра Кирилла, Наталия Александровна (Наталия Николаевна Андросова, 1917–1999), работала в советском цирке мотогонщицей, и её номера пользовались большим успехом. Была замужем за кинорежиссёром Николаем Владимировичем Досталем (1909–1959). С её смертью род Искандеров закончился.

   Литература:

   Зимин И.В. «Забытый» великий князь // Вопросы истории. 2002. № 10. С. 131–139.

   Корнеев В.В. Изгой. За что царского племянника объявили душевнобольным // Родина. 2002. № 1. С. 37–41.

   Красюков Р.Г. Великий князь Николай Константинович. Опыт биографии // Из глубины времён. Вып. 3. СПб., 1994. С. 106–123; Историческая Генеалогия. № 5. 1995. С. 71–80.

   Князь (вернее, принц) Михаил Греческий. В семье не без урода: Биография великого князя Николая Константиновича. М., 2002. (Беллетризованная биография, в оригинале книга называется «La nuit blanche de Saint-Petersbourg», т. е. значительно более деликатно.)

   90/73. Ольга Константиновна (22.08/3.09. 1851 г., Павловск – 18.06.1926 г., Рим).

   М.: 15/27.10.1867 г., СПб. – Георг I (-Кристиан-Вильгельм-Фердинанд-Адольф), король Греции с 31.10.1863 г. (24.12.1845 г., Копенгаген – убит 5/18.03.1913 г., Фессалоники), сын датского короля Кристиана IX (1818–1906) и Луизы (1817–1898), дочери ландграфа Вильгельма Гессенского; брат императрицы Марии Фёдоровны (жена № 83).

   Брак Ольги Константиновны и греческого короля Георга I, родного брата Марии Фёдоровны, жены наследника российского престола, будущей императрицы, – одна из удач, достигнутых российской дипломатией на Балканах. Хотя Греция в то время представляла собой довольно жалкое зрелище, укрепление русских позиций в этом важном Средиземноморском регионе, тем более в преддверии угрозы военного конфликта с Турцией, было чрезвычайно важным.

   Принц Георг, собственно, происходил из датской королевской династии. Его избрали на греческий трон, поскольку он устраивал все ведущие европейские державы (хотя у России имелся и свой претендент – герцог Николай Максимилианович Лейхтенбергский, внук Николая I). Абсолютно не знавший греческого языка, лютеранин по вероисповеданию, принц приехал в незнакомую православную страну, о которой имел весьма смутные представления, и принёс присягу на верность конституции. Так началась новая греческая королевская династия. Как видим, иностранное происхождение нисколько не мешало при выборе монарха, и таких примеров можно привести множество.

   Ольга Константиновна, королева Эллинов. 1914 г.

   Ольга Константиновна, «Королева Эллинов», как её официально величали, православная от рождения, быстро адаптировалась в греческой обстановке. Она привнесла в греческий двор черты доброты и умиротворённости, деятельно занимаясь благотворительностью и тем самым продолжая излюбленную романовскую традицию. В частности, она основала образцовую больницу, а во время Русско-турецкой войны 1877–1878 годов открыла медицинские курсы для женщин и сама прошла подготовку сестры милосердия, научившись оказывать помощь раненым. К сожалению, в разгар войны Балканских стран с Турцией, начавшейся в 1912 году (в этой войне на стороне Греции, Болгарии, Сербии и Черногории сражались и русские добровольцы), король Георг пал жертвой террористического акта. Новым королём стал старший сын Георга и Ольги Константиновны – Константин I. Когда же началась Первая мировая война, «Королева Эллинов» приехала в Россию.

   Греческий король Георг I. Портрет 1864 г.

   Как и другие дамы Романовской династии, она работала в госпитале, помогая увечным и раненым. Революция застала её в Павловске, любимом владении Константиновской ветви Романовского Дома. Несмотря на трагические события, Ольга Константиновна не хотела уезжать из России в трудный для неё час и осталась в Петрограде. Но потом, узнав о болезни сына, греческого короля Константина, к тому времени уже лишённого престола, отправилась к нему в Швейцарию. В это время новым королём был её внук – Александр. Но в 1920 году в возрасте 27 лет он умер от укуса комнатной обезьянки. Ольга Константиновна очень недолго была регентшей греческого королевства, пока Константин не вернулся на престол. После его отречения в 1922 году она покинула Элладу навсегда и жила во Франции, Англии и Италии.

   Ольга Константиновна с сыновьями Константином, Николаем и Георгием. Фото 1880-х гг.

   Последний греческий король Константин II, свергнутый с престола в 1974 году и живущий сейчас в Лондоне, является правнуком Ольги Константиновны. А её правнучка, сестра Константина София, замужем за испанским королём Хуаном-Карлосом I.

   Нынешний герцог Эдинбургский – принц Филипп, муж английской королевы Елизаветы II, доводится Ольге Константиновне внуком, а его сыновья принцы Чарльз, Эндрю и Эдвард – соответственно правнуками. Так кровь династии Романовых влилась не только в греческую, но и в английскую и испанскую династии, которые до сих пор сохранили своё царственное положение.

   Литература:

   Гаршин М.Ю. Королева эллинов Ольга Константиновна. Прага, 1927.

   Соколовская О.В. Греческая королева Ольга – «Под молотом судьбы». М., 2011.

   91/73. Вера Константиновна (4/16.02.1854 г., СПб. – 29.03/11.04.1912 г., Штутгарт). Приняла лютеранство в 1909 г.

   М.: 26.04/8.05.1874 г., Штутгарт – герцог (Вильгельм-) Евгений (-Август-Георг) Вюртембергский (20.08.1846 г., Бюкебург, Германия – 15/27.01.1877 г., Дюссельдорф), сын герцога Евгения Вюртембергского (1820–1875) и княжны Матильды Шаумбург-Липпе (1818–1891).

   В 20-летнем возрасте Вера Константиновна вышла замуж за герцога Вюртембергского, но брак был недолгим. Супруг через несколько лет скончался. Безутешная вдова горько переживала его смерть. Её брат Константин посвятил ей такие строки:

     Ты в жизни скорби и мучений

     Не избалована судьбой,

     И много бед и огорчений

     Уже испытано тобой.

     Душою кроткой и смиренной

     В надежде, вере и любви

     Переносила неизменно

     Ты все страдания свои.

     Своим безропотным терпеньем

     Ты скорбь умела побороть,

     Приемля всё с благоговеньем,

     Что посылал тебе Господь…

   От этого брака у Веры Константиновны родился сын Карл-Евгений, проживший всего полгода, и две дочери-двойняшки: Эльза (1876–1936) и Ольга (1876–1932). Обе вышли за братьев – немецких князей Шаумбург-Липпе: старшая – за Альбрехта (1869–1942), младшая – за Максимилиана (1871–1904). Потомство от обоих браков продолжается до сих пор.

   92/73. Константин Константинович (10/22.08.1858 г., Стрельна Петербургской губ. – 2/15.06.1915 г., Павловск, похоронен в Великокняжеской усыпальнице Петропавловского собора. Надгробная плита на его могиле восстановлена в 1997 г. на средства зарубежных кадет).

   Служил во флоте, мичман (10.08.1876 г.), участник Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. в составе экипажа фрегата «Светлана» (награждён орденом Святого Георгия 4-й степени), лейтенант (21.05.1878 г.), флигель-адъютант (10.08.1878 г.), в 1882 г. переведён в сухопутную армию, служил в лейб-гвардии Измайловском полку, полковник (21.04.1891 г.), командир лейб-гвардии Преображенского полка (23.04.1891 г. – 4.03.1900 г.), генерал-майор (6.12.1894 г.), генерал-лейтенант (1.01.1901 г. со старшинством с 6.12.1900 г.), генерал-адъютант (1.01.1901 г.), генерал от инфантерии (6.12.1907 г.); главный начальник (с 4.03.1900 г.), генерал-инспектор (с 13.02.1910 г.) военно-учебных заведений.

   Почётный член (с 5.12.1887 г.), президент (с 3.05.1889 г.) Императорской Петербургской Академии наук, президент Императорского общества любителей естествознания, антропологии и этнографии, Русского Археологического общества (с 19.12.1892 г.), покровитель Русского общества деятелей печатного слова (с 29.06.1900 г.), сопредседатель Императорского Православного Палестинского общества (с 1905 г.), президент Общества спасения на водах, вице-председатель Императорского Русского музыкального общества (1897–1909 гг.). Почётный член Николаевской Инженерной академии (30.04.1904 г.), Русского археологического института в Константинополе, Императорских Русского Исторического, Русского Географического, Русского Астрономического, Московского Археологического обществ и др., Императорской Академии художеств и мн. др. Председатель Комиссии по вопросу о русском правописании при Академии наук, председатель академической комиссии по реформе календаря. Основатель женского педагогического института в СПб.

   Великий князь Константин Константинович. 1910-е гг.

   Ж.: 15/27.04.1884 г., СПб. – Елизавета (-Августа-Мария-Агнесса) Маврикиевна, принцесса Саксен-Альтенбургская, герцогиня Саксонская (13/25.01.1865 г., Мейнинген – 24.03.1927 г., Лейпциг, похоронена в Альтенбурге), дочь принца Морица (1829–1907) Саксен-Альтенбургского и принцессы Августы (-Луизы-Адельгейд-Каролины-Иды) (1843–1919) Саксен-Мейнинген-Хильдбургхаузен. Сохранила лютеранство.

     Растворил я окно, – стало грустно

     невмочь, —

     Опустился пред ним на колени,

     И в лицо мне пахнула весенняя ночь

     Благовонным дыханьем сирени.

     А вдали где-то чудно так пел соловей;

     Я внимал ему с грустью глубокой

     И с тоскою о родине вспомнил своей;

     Об отчизне я вспомнил далёкой,

     Где родной соловей песнь родную поёт

     И, не зная земных огорчений,

     Заливается целую ночь напролёт

     Над душистою веткой сирени.

   Эти замечательные строки, положенные на музыку П.И. Чайковским, написал Великий князь Константин Константинович, издававший свои поэтические творения под скромным псевдонимом К. Р. – Константин Романов. Первый свой сборник он выпустил в свет в 1886 году очень небольшим тиражом, который весь раздарил друзьям и знакомым. Но с тех пор его прекрасные стихи обрели известность и заняли своё приметное место в русской поэзии. В эпоху потрясений и декаданса, в период ниспровержения устоев он сочинял чистые, одухотворённые строки, продолжая великую классическую традицию, идущую от Жуковского, Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Алексея Толстого. С яркими представителями этой плеяды – Фетом, Майковым, Полонским его связывала искренняя дружба. Память об этой дружбе К. Р. сохранил в своём сердце навсегда и после кончины прославленных творцов продолжал заниматься изданием их стихов, пропагандой их наследия. (Среди писателей, с которыми дружил К. Р., нужно назвать также И.А. Гончарова. Великий князь преклонялся перед творчеством Ф.М. Достоевского, они встречались несколько раз, и Константин Константинович потом рассказывал: «Он относился ко мне с расположением, и помню, как однажды предсказал мне великую будущность».)

   Простые, искренние, чистые чувства: любовь, дружба, радость, счастье, печаль, восторг от любования красотой природы, трогательная религиозность – всё это суть поэтического дарования К. Р.

   Аполлон Майков писал ему:

     Эти милые две буквы,

     Что два яркие огня

     В тьме осенней, в бездорожье

     Манят издали меня.

     Зажжены они в воротах,

     Что в чудесный мир ведут,

     Мир, где только гости с неба,

     Духи чистые живут.

   Однако не нужно думать, будто поэзия К. Р. была совершенно оторвана от жизни. Вот стихотворение «Умер»: «Умер, бедняга! / В больнице военной / Долго родимый лежал…», ставшее народной песнью. С болью описал Великий князь неприглядный ритуал похорон заслуженного солдата, и во многом благодаря этому произведению приняты были новые правила погребения нижних чинов в русской армии.

   Поэтическое творчество К. Р. считал главным делом своей жизни:

     Но пусть не тем, что знатного я рода,

     Что царская во мне струится кровь,

     Родного православного народа

     Я заслужу доверье и любовь,

     Но тем, что песни русские, родные

     Я буду петь немолчно до конца

     И что во славу Матушки России

     Священный подвиг совершу певца.

     Я всю любовь, все лучшие стремленья.

     Всё, что волнует грудь в ночной тиши,

     И все порывы пламенной души

     Излил в свои стихотворенья…

   Блестяще зная иностранные языки, Константин Константинович перевёл на русский «Мессинскую невесту» Ф. Шиллера, «Ифигению в Тавриде» И. Гёте, ему также принадлежит один из лучших дореволюционных переводов шекспировского «Гамлета». Важно заметить, что К. Р. был превосходным мастером литературно-исторического комментария. Этому научили его учителя – знаменитые историки К.Н. Бестужев-Рюмин и С.М. Соловьёв.

   А ведь начинал Великий князь свой путь совсем не в качестве литератора. Его с детства готовили к морской службе. С семи лет его воспитанием занимался лейтенант Н.А. Зеленой, представитель славной морской фамилии. Своё первое плавание Константин совершил в 1870 году по Балтийскому морю на учебном фрегате «Громобой». Практикой руководил начальник Морского училища контр-адмирал Воин Андреевич Римский-Корсаков (брат великого композитора). А первое дальнее плавание августейшего отрока прошло в 1875 году на фрегате «Светлана», которым командовал Великий князь Алексей Александрович. Тогда юноша посетил несколько европейских стран и познакомился с их жизнью, историей и культурой. Потом на той же «Светлане» пересек Атлантический океан и побывал в США. В 1877–1878 годах принимал участие в Русско-турецкой войне, за боевой подвиг заслужив орден Святого Георгия 4-й степени, ведь, как отмечалось в одном из рапортов, его «хладнокровие и распорядительность несомненно гораздо выше его лет и опытности». Плавание на фрегате «Герцог Эдинбургский» в 1880 году подарило Великому князю множество впечатлений от встреч со Средиземноморьем: Гибралтар, Алжир, Мальта, Александрия, Пирей – здесь всё дышало древностью и экзотической красотой. Но вскоре из морской службы Константин перешёл в сухопутную, и началась новая страница его жизни.

   Он служил в лейб-гвардии Измайловском полку и сумел сделать военную службу удивительно интересной. По его инициативе и под его руководством возникли так называемые «Измайловские досуги» – литературно-музыкальные вечера для офицеров полка, где звучала музыка, читались стихи, ставились любительские спектакли. Здесь часто выступали мэтры русской литературы, устраивались обсуждения литературных и музыкальных произведений – новую, свежую струю вдохнул К. Р. в однообразную армейскую жизнь. Проходили «досуги» под девизом «Доблесть, Доброта, Красота», а на эмблеме были изображены меч и лира, обвитые цветами.

   Большую популярность в армии Великий князь приобрёл и благодаря своей исключительной, романовской, памяти, позволявшей ему чуть ли не поименно помнить всех сослуживцев. Потом он перешёл в легендарный Преображенский полк, а ещё позже был назначен инспектором военно-учебных заведений. На этом посту Великий князь заслужил единодушную любовь всех учащихся. Он вернул многие старые, добрые воинские традиции, сделался подлинным «отцом» десятков и сотен русских кадет. Это трепетное и благоговейное отношение к своему попечителю они сохраняют до сих пор. Зарубежные кадеты, которые, конечно, никогда не видели Константина Константиновича, закончившие свои корпуса в эмиграции, на свои съезды всегда в качестве почётной гостьи приглашали младшую дочь Великого князя – Веру Константиновну. Когда восстанавливали могилу К. Р. в Великокняжеской усыпальнице Петропавловского собора (все захоронения там были разрушены большевиками), надгробная плита была сделана и установлена на средства кадет-эмигрантов. Мне посчастливилось общаться с одним из последних выпускников кадетского корпуса, жившим в России, Владимиром Алексеевичем Казачковым. Так вот, он мальчишкой в коридоре корпуса случайно столкнулся с Великим князем. Всего какие-то несколько минут общения настолько врезались в его память, что он потом свято хранил у себя фотографии Константина Константиновича и глубоко почитал его.

   У К. Р. имелись и другие обязанности. Четверть века он стоял во главе русской науки, будучи президентом Императорской Петербургской Академии наук. И на этом посту он сделал очень много полезного и нужного, в частности, организовал в 1900 году Отделение (разряд) изящной словесности. Среди первых избранных академиков по этому отделению – Лев Толстой, Чехов, Короленко, Владимир Соловьёв и другие знаменитые писатели.

   По инициативе Великого князя в системе Академии наук был создан Пушкинский Дом (ныне – Институт русской литературы РАН). К. Р. возглавлял несколько академических комиссий, и прежде всего комиссию по реформе русской орфографии. Ещё с 1904 года комиссия начала разрабатывать проект реформы, позднее практически полностью скопированный большевиками и известный как советский декрет «О введении новой орфографии». На самом же деле у истоков этого проекта стоит Великий князь. Надо сказать, что и декрет о введении в России григорианского календаря в 1918 году основывался на соответствующих разработках другой академической комиссии, тоже возглавлявшейся К. Р.

   Любовь Константина Константиновича к родному слову была беспредельной. В семье он культивировал крайне трепетное отношение к русскому языку, в частности требовал, чтобы дети всегда говорили по-русски (по крайней мере с отцом, с матерью могли разговаривать по-немецки), и при них находились только русские няни. Наделенный безупречным вкусом, он был одним из постоянных рецензентов произведений, представлявшихся на Пушкинскую премию, и его рецензии, всегда глубокие и беспристрастные, составили отдельный том, изданный в 1915 году.

   Великий князь Константин Константинович в роли Иосифа Аримафейского в драме «Царь Иудейский». 1914 г.

   Одной из резиденций К. Р. был Павловск. Великий князь увлечённо занимался изучением истории этого уникального ансамбля и составил описание его сокровищ, изданное в 2-х частях в 1900 и 1902 годах.

   Много сил отдавал Великий князь любимой им музыке. Ему преподавал теорию музыки известный критик Г.А. Ларош, его учили виолончелист И.И. Зейферт и пианист Р. Кюндигер. К. Р. с успехом давал домашние концерты, а однажды даже выступил на публике. В должности вице-председателя (председателем была его матушка) он участвовал в деятельности Русского музыкального общества. Был знаком с А.Г. Рубинштейном, переписывался с П.И. Чайковским, к которому относился с высочайшим пиететом, хотя виделись они всего раза два, да и то в сугубо официальной обстановке. Пётр Ильич писал Великому князю всегда подчеркнуто уважительно, обращаясь к нему не иначе как «Ваше Императорское Высочество». Замечу, что переписка К. Р., к примеру, с Полонским или Фетом носила более непринуждённый характер. На слова Великого князя Чайковский написал несколько превосходных романсов. Сам К. Р. сочинил три романса на слова графа А.К. Толстого, А.Н. Майкова и Виктора Гюго. Многие выдающиеся композиторы – С.В. Рахманинов, А.К. Глазунов, Ц.А. Кюи, Э.Ф. Направник – писали свои произведения на слова К. Р.

   Константин Константинович горячо и искренне верил в Бога. Причём неплохо разбирался в истории христианства и интересовался земной жизнью Спасителя. Его глубокие религиозные чувства легли в основу создания пьесы «Царь Иудейский» (сюжет её подсказал автору П.И. Чайковский), которая не просто написана в прекрасном классическом стиле, но и безупречна с исторической точки зрения. При её сочинении Великий князь консультировался с крупнейшими знатоками библейской истории и церковных древностей, в том числе с таким видным историком-антиковедом, как М.И. Ростовцев. Пьесу, однако, не разрешили к публичному представлению, и она была поставлена К. Р. в Эрмитажном театре. Сам Великий князь играл Иосифа Аримафейского, в спектакле участвовали также его сыновья – Иоанн, Константин, Игорь.

   Великая княгиня Елизавета Маврикиевна

   Супругой Великого князя была его дальняя родственница Елизавета Саксен-Альтенбургская, которую он ласково называл Илинькой, а царская династия грубовато – Маврой (в России она носила отчество Маврикиевна). К. Р. относился к ней с чистой и искренней любовью:

     Взошла луна… Полуночь просияла,

     И средь немой, волшебной тишины

     Песнь соловья так сладко зазвучала,

     С лазоревой пролившись вышины.

     Ты полюбила, – я любим тобою,

     Возможно мне, о друг, тебя любить!

     И ныне песнью я зальюсь такою,

     Какую ты могла лишь вдохновить.

   Елизавета была обычной женщиной, приземлённой, интересовавшейся будничными делами, и вряд ли могла разделить творческие порывы и вдохновенные размышления супруга. Несмотря на его глубокую религиозность, Елизавета Маврикиевна до конца дней сохранила лютеранскую веру.

   Первая мировая война застала их в Германии, где К. Р. находился на лечении, а Великая княгиня гостила у родни. Они сразу же поехали домой. Первоначально немецкие власти не хотели их выпускать из страны, но потом довезли на поезде до русско-германской границы. Дальше, в глубь российской территории, ехали на автомобиле. Затем их высадили из машины и предложили идти пешком. Так и шли Константин Константинович, его жена, их дети Георгий и Вера и ещё несколько человек сопровождавших по родной земле, пока не встретили разъезд уланского Смоленского полка.

   Невзгоды Великий князь, как всегда, переживал молча, но здоровье его пошатнулось. На войну ушли все взрослые сыновья К. Р. Самый любимый, подававший большие надежды, исключительно талантливый сын Олег погиб на фронте. Константин Константинович так и не смог оправиться от потрясения. Вскоре он скончался.

   В Петрограде Великому князю принадлежал Мраморный дворец, построенный Екатериной II для Григория Орлова. В этом дворце некоторое время жил польский король Станислав Понятовский, в нём содержался под стражей Тадеуш Костюшко, а потом дворец перешёл к Великому князю Константину Павловичу. В этом же дворце революционные события 1917 года застали и вдову К. Р. – Великую княгиню Елизавету Маврикиевну. Когда же к власти пришли большевики, ей пришлось переехать в один из домов на Дворцовой набережной. Своим спасением она обязана шведской королеве Виктории, которая через шведского посла в России вызволила Великую княгиню из страны. В ноябре 1918 года вместе с детьми Георгием и Верой и внуками Всеволодом и Екатериной Елизавета Маврикиевна на борту шведского корабля «Ингерманланд» уехала из Петрограда в Стокгольм. Затем она недолго пробыла в Бельгии и вернулась в Германию, в свой родной Альтенбург. Жизнь немецкой принцессы, ставшей российской Великой княгиней, закончилась на той же немецкой земле, где и началась. Рядом с матерью в годы изгнания находилась дочь Вера.

   Сочинения:

   К. Р. Стихотворения. М., 1991 («Вестник света» и «бесы» русской литературы).

   Константин Романов. Избранное: Стихотворения, переводы, драма. М., 1991.

   К. Р. Времена года: Избранное. СПб., 1994.

   К. Р. Дневники. Воспоминания. Стихи. Письма. / Сост. Э.Е. Матонина. М., 1998.

   К. Р. Избранная переписка с деятелями русской культуры. СПб., 1999.

   Литература:

   Великий Князь Константин Константинович Романов / Сост. Р.Р. Гафифуллин. Павловск, СПб., 2000.

   Вострышев М.И. Августейшее семейство. Россия глазами Великого князя Константина Константиновича. М., 2001.

   Гришин Д.Б. Великий князь Константин. Пред вечной красотой. М., 2008.

   Кузьмина Л.И. Августейший поэт. СПб., 1995.

   Кушлина О.Б., Перегудова З.И. К. Р. // Русские писатели 1800–1917. Биографический словарь. Т. 3. М., 1994. С. 122–124 (здесь же и библиография).

   Матонина Э.Е., Говорушко Э.Л. К. Р. М., 2010.

   Соболев В.С. Августейший президент: Великий князь Константин Константинович во главе Императорской Академии наук. СПб., 1993.

   93/73. Дмитрий Константинович (1/13.06. 1860 г., Стрельна – расстрелян 24, или 28, или 30.01.1919 г. в Петропавловской крепости, похоронен там же в общей могиле).

   Служил во флоте, затем в армии, флигель-адъютант (1.06.1880 г.), с 1880 г. – в лейб-гвардии Конном полку, полковник (28.11.1892 г.), командир лейб-гвардии Конно-гренадерского полка, генерал-майор (14.05.1896 г.), генерал-лейтенант и генерал-адъютант (6.12.1904 г.), генерал от кавалерии (6.12.1915 г.), главноуправляющий Государственным коннозаводством (25.05.1897 г. – 13.11.1905 г.).

   Покровитель и почётный президент многочисленных обществ охотников и любителей конского бега, поощрения коннозаводства, скаковых обществ, ветеринарных институтов и т. п. Почётный председатель Российского общества покровительства животным (с 12.12.1891 г.).

   Последний владелец Стрельны и Константиновского дворца (СПб. губ.).

   Младший сын Константина Николаевича, как и все Константиновичи, был высокого роста и отличался худобой. Он получил очень хорошее образование, прекрасно разбирался в классической литературе, принимал участие в домашних спектаклях. Многие находили в нём незаурядные актёрские способности. Добрый, тихий и кроткий, Дмитрий Константинович никогда никому не сделал ничего дурного. Сначала его готовили к военно-морской службе, но он страстно любил лошадей и в конечном итоге перешёл служить в кавалерию. Своими успехами русское коннозаводство в начале XX века в немалой степени обязано Великому князю, в течение нескольких лет возглавлявшему Главное управление государственного коннозаводства (что для тогдашней России имело принципиальное значение). Под Полтавой он имел собственный конный завод, где разводил прекрасных рысаков, высоко ценившихся в русской армии. В 1913 году он председательствовал на Всероссийской выставке рысаков в Киеве.

   Великий князь Дмитрий Константинович

   Больше всего в Великом князе поражали удивительная скромность и застенчивость. Так, путешествуя поездом, он никогда не выходил на перрон во время остановок и даже задергивал занавески на окнах в своём вагоне. «Великий князь Дмитрий Константинович, – вспоминал Александр Михайлович, – был убежденным женоненавистником и страстным кавалеристом. “Берегись юбок”, “Война с Германией неизбежна”, “Я хотел бы, чтобы вы посмотрели моих годовиков”. Другие темы Дмитрия Константиновича не интересовали. Всю свою жизнь он оставался холостяком, но зато имел превосходных лошадей. Что же касается войны с Германией, которую он предсказывал за пятнадцать лет до её начала, то его слабость зрения (Великий князь был близорук. – Е.П.), перешедшая в 1914 году почти в полную слепоту, заставила его остаться в тылу, проклиная судьбу и занимаясь подготовкой кавалерии».

   Свою нерастраченную любовь он перенёс на племянников и племянниц – детей брата Константина. Гавриил Константинович в своих воспоминаниях постоянно упоминает дядю Дмитрия с самыми тёплыми чувствами и искренней благодарностью: «Он был прекрасным и очень добрым человеком и являлся для нас как бы вторым отцом». Жил Великий князь чрезвычайно скромно. Он так привык к военной одежде, что после Февральской революции никак не мог перейти на гражданскую и смастерил себе какой-то странный полувоенный костюм, похожий на форму шофёра.

   По декрету от 26 марта 1918 года Дмитрия Константиновича выслали в Вологду, а затем перевели под арест в Петроград. Он жил в одной камере со своим кузеном Георгием Михайловичем. Рядом, в соседней камере, поместили племянника Дмитрия – Гавриила Константиновича, им иногда удавалось видеться. Когда объявили, что Романовы теперь являются заложниками, дядя утешал Гавриила: “Не будь на то Господня воля! – говорил он, цитируя “Бородино”, – не отдали б Москвы”, а что наша жизнь в сравнении с Россией – нашей Родиной?»

   Затем Дмитрия Константиновича вместе с Павлом Александровичем, Николаем Михайловичем и Георгием Михайловичем отвезли в Петропавловскую крепость и в одну из январских ночей расстреляли. В последние минуты Димитрий Константинович молился, повторяя: «Прости им Господи, не ведают, что творят…» Великий князь был канонизирован Русской Православной Церковью за границей в сонме Новомучеников российских 1 ноября 1981 года.

   Литература:

   Быков А.В. Путь на Голгофу. Хроника гибели великих князей Романовых. Вологда, 2000.

   Великий князь Дмитрий Константинович – последний владелец Стрельны. СПб., Петергоф, 2004.

   Хрусталёв В.М. Петроград: Расстрел Великих князей. М., 2011.

   94/73. Вячеслав Константинович (1/13.07. 1862 г., Варшава – 15/27.02.1879 г., СПб., похоронен в Петропавловском соборе, перезахоронен в Великокняжескую усыпальницу того же собора 23–28.09.1911).

   Вячеслав Константинович появился на свет, когда его отец был наместником Царства Польского. Вероятно, этим и объясняется появление в семье Романовых такого редкого для них славянского имени. Великий князь запомнился всем, кто его знал, очень милым и приятным в общении человеком, проявлявшим немалые музыкальные дарования. Обладая высоким ростом, он как-то в шутку сказал, что, когда умрет, его гроб застрянет в дверях Мраморного дворца. Так оно и случилось, когда Вячеслав в 16-летнем возрасте скончался от туберкулёза.

   95/74. Николай Николаевич младший (6/18.11.1856 г., СПб. – 5.01.1929 г., Кап-д’Антиб, департамент Приморские Альпы, Франция, похоронен в крипте церкви Михаила Архангела в Каннах).

   Окончил Николаевское инженерное училище (1872 г.), Николаевскую Академию Генерального штаба (1876 г., серебряная медаль с занесением имени на мраморную доску), флигель-адъютант (6.11.1876 г.), участник Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. (в 1878 г. награждён орденом Св. Георгия 4-й степени), полковник (16.09.1877 г.), генерал-майор (30.08.1885 г.), генерал-лейтенант по гвардейской кавалерии (26.02.1893 г.), генерал-адъютант (14.11.1894 г.), генерал-инспектор кавалерии (6.05.1895 г. – 8.06.1905 г.), генерал от кавалерии (6.12.1900 г.), председатель Совета государственной обороны (8.06.1905 г. – 26.07.1908 г.), главнокомандующий войсками гвардии и Петербургского военного округа (26.10.1905 г. – авг. 1914 г.), Верховный главнокомандующий русской армией (20.07.1914 г. – 23.08.1915 г. и 2—11.03.1917 г.). Наместник на Кавказе и главнокомандующий Кавказской армией (23.08.1915 г. – 1.03.1917 г.).

   Почётный член Николаевской Инженерной академии, Императорского Русского военно-исторического общества.

   Ж.: 29.04/12.05.1907 г., Ялта – Анастасия Николаевна, княжна Черногорская (Петрович-Негош) (23.12.1867/4.01.1868 г., Цетине – 15.11.1935 г., Кап-д’Антиб, похоронена вместе с мужем), дочь князя (с 1909 г. короля) Николая I Черногорского (1841–1921) и Милены Вукотич (1847–1923).

   Её первый муж: 16/28.08.1889 г., Петергоф – герцог Георгий Максимилианович Лейхтенбергский (17/29.02.1852 г., СПб. – 3/16.05.1912 г., Париж), князь Романовский с 6/18.12.1852 г., генерал-лейтенант. Развод – 15/28.11.1906 г. Его первая жена: 30.04/12.05.1879 г., Штуттгарт – принцесса Терезия Петровна (герцогиня Терезия-Фредерика-Ольга-Вильгельмина) Ольденбургская (18/30.03.1852 г., СПб. – 7/19.04.1883 г.).

   Великий князь Николай Николаевич младший (в семейном кругу его называли Николаша) – яркая и неординарная личность среди Романовых. Он прославился прежде всего своей военной деятельностью и приобрёл громадную популярность в русской армии. Очень высокий (когда стоял у стены в петербургском манеже, плюмаж его каски касался зрительской трибуны), статный и величественный, он служил подлинным украшением гвардейской кавалерии и являл собой своего рода классический пример русского Великого князя на военном поприще. Надо сказать, что в целом он весьма успешно справлялся с теми многочисленными армейскими обязанностями, которые возлагал на него Николай II. За свою воинскую службу Николай Николаевич побывал и генерал-инспектором кавалерии, и главнокомандующим Петербургским военным округом, и главнокомандующим русской армией во время Первой мировой войны, а напоследок успел покомандовать и войсками на Кавказском фронте. Он был последним наместником Кавказа императорской России. Как и большинство Романовых, он также оставил некоторый след и в истории русской культуры, собрав значительную коллецию китайского фарфора. Кроме того, очень любил охоту и славился как тонкий ценитель вкусных кушаний.

   Великий князь Николай Николаевич младший

   Военному делу Николай Николаевич посвятил себя с ранних лет. Окончил Николаевскую Академию Генерального штаба с серебряной медалью: заслуга по тем временам немалая. С военной точки зрения считался хорошим профессионалом. Дисциплинированный и исполнительный, строгий, но справедливый, он сразу выдвинулся в первые ряды российского генералитета. Всегда живший армейскими нуждами, снискал себе искреннее уважение многих военных. При этом Великий князь и сам был не робкого десятка. Особенно ярко он проявил себя уже в первой военной кампании – во время Русско-турецкой войны за освобождение Болгарии. Тогда он состоял адъютантом для особых поручений при отце – командующем Дунайской армией, но предпочитал не отсиживаться в тылах, а отличиться на поле боя. Во время знаменитой переправы через Дунай при перекрёстном огне противника он повел одну из колонн за собой, воодушевляя солдат личным примером. «Ребята! – крикнул он. – Что кланяться, что не кланяться пулям, кому жить – не тронет, кому нет – не простит!» Он чудом остался в живых.

   К началу Первой мировой Николай Николаевич подошёл в чине генерала от кавалерии. Император назначил его главнокомандующим. Среди первых побед – взятие австрийской крепости Перемышль, что означало освобождение от вражеских войск Западной Галиции. За этот крупный успех 9 марта 1915 года государь наградил Великого князя орденом Святого Георгия 2-й степени. Кроме этого, Верховный главнокомандующий получил Георгиевскую саблю с надписью «За освобождение Червонной Руси». Но уже к лету 1915 года положение на Западном фронте резко изменилось. Русская армия терпела одно поражение за другим и отступала. В этой ситуации Николай II решил сам возглавить войска, полагая, что тем самым укрепит дух российского воинства. Николай Николаевич был смещён с должности Главковерха и назначен наместником Кавказа и командующим Кавказской армией. Это очень опечалило Великого князя. Он с горечью покидал войска.

   Как о Главнокомандующем о нём бытовали самые противоречивые мнения. Одни считали его достойным полководцем, другие начисто отрицали в нём этот дар. Во многом ему мешала некоторая суетливость, неумение довести начатое до конца – то, что в узких кругах называлось «ольденбургской истерией», наследственной чертой Ольденбургской династии, к которой по рождению принадлежала его мать. Приведём лишь некоторые, наиболее выразительные оценки его характера и военной деятельности.

   «Мой двоюродный брат Николаша был превосходным строевым офицером. Не было равного ему в искусстве поддерживать строевую дисциплину, обучать солдат и готовить военные смотры. Тот, кому случалось присутствовать на парадах Петербургского гарнизона, имел возможность видеть безукоризненное исполнение воинских уставов в совершенстве вымуштрованной массой войск: каждая рота одета строго по форме, каждая пуговица на своём месте, каждое движение радовало сердце самых закоренелых любителей шагистики. Если бы великий князь Николай Николаевич оставался на посту командующего войсками гвардии и Петроградского военного округа до февраля 1917 года, он оправдал бы все ожидания и сумел предупредить февральский солдатский бунт» (Великий князь Александр Михайлович).

   «По природе своей честный, прямой и благородный, он соединял в себе все свойства волевой личности, т. е. решительность, требовательность и настойчивость. Причём эти свойства проявлялись в нём иногда в чрезмерной форме, создавшей ему репутацию подчас суровой строгости… При господствовавшем в царствование Императора Николая II во всём государственном аппарате безволии и непотизме, наличие на посту Верховного Главнокомандующего такой волевой личности, как Великий Князь Николай Николаевич, было одним из главных залогов благополучного исхода войны, и потому-то вся Россия встретила с таким единодушным восторгом назначение его на этот пост» (контр-адмирал А.Д. Бубнов).

   А вот мнение протопресвитера русской армии и флота о. Георгия Шавельского:

   «За последнее царствование в России не было человека, имя которого было бы окружено таким ореолом и который во всей стране, особенно в низших народных слоях, пользовался бы большей известностью и популярностью, чем этот Великий Князь. Его популярность была легендарна… Рассказы близких к Великому Князю лиц, его бывших сослуживцев и подчинённых, согласно свидетельствуют, что в годы молодости и до женитьбы Великий Князь Николай Николаевич отличался большой невыдержанностью, безудержностью, по временам – грубостью и даже жестокостью. По этому поводу в армии, и особенно в гвардии, с которой была связана вся его служба, ходило множество рассказов, наводивших страх на не знавших близко Великого Князя. После же женитьбы Великий Князь резко изменился в другую сторону. Было ли это результатом доброго и сильного влияния на него его жены, как думали некоторые, или годы взяли своё, но факт тот, что от прежнего стремительного или, как многие говорили, бешеного характера Великого Князя остались лишь быстрота и смелость в принятии самых решительных мер, раз они признавались им нужными для дела… Однако я не могу не заметить некоторых дефектов его духовного склада. При множестве высоких порывов ему всё же как будто недоставало сердечной широты и героической жертвенности… Великого Князя Николая Николаевича все считали решительным. Действительно, он смелее всех других говорил Царю правду; смелее других он карал и миловал; смелее других принимал ответственность на себя. Всего этого отрицать нельзя, хоть нельзя и не признать, что ему, как старейшему и выше всех поставленному Великому Князю, легче всего было быть решительным. При внимательном же наблюдении за ним нельзя было не заметить, что его решительность пропадала там, где ему начинала угрожать серьёзная опасность. Это сказывалось и в мелочах, и в крупном: Великий Князь до крайности оберегал свой покой и здоровье; на автомобиле он не делал более 25 вёрст в час, опасаясь несчастья; он ни разу не выехал на фронт дальше ставок Главнокомандующих, боясь шальной пули; он ни за что не принял бы участия ни в каком перевороте или противодействии, если бы предприятие угрожало его жизни и не имело абсолютных шансов на успех; при больших несчастьях он или впадал в панику, или бросался плыть по течению, как это не раз случалось во время войны и в начале революции. У Великого Князя было много патриотического восторга, но ему недоставало патриотической жертвенности. Поэтому он не оправдал и своих собственных надежд, что ему удастся привести к славе Родину, и надежд народа, желавшего видеть в нём действительного вождя».

   Император Николай II и Великий князь Николай Николаевич младший на параде в Царском Селе 29 июня 1913 г.

   А военный министр генерал В.А. Сухомлинов, резкий антагонист Великого князя, писал:

   «Отношения мои с Великим Князем Николаем Николаевичем были всегда весьма холодные, инстинктивно я не выносил его чёрствого, злобного, бесчеловечного отношения ко всему его окружавшему. А когда его матушка, Великая Княгиня Александра Петровна, по болезни поселилась в Киеве, где стала во главе лазарета в Покровском монастыре, я как командующий тогда войсками Киевского военного округа навещал её, конечно. Великий Князь Пётр Николаевич относился к ней трогательно, сердечно и ласково, что она очень ценила и, высказывая это мне, присоединяла:

   – А Николаша совсем другой, чёрствый и недобрый…

   Как председатель изобретённого им же самим Совета Государственной Обороны, деятельность последнего он направлял так преступно бестолково, что сидевший однажды рядом со мной в одном из заседаний этого совета председатель Совета Министров Столыпин сказал мне:

   – Да ведь это же настоящий бедлам!

   Что там происходило, это действительно похоже было на сумасшедший дом. Достаточно было одного подобного заседания, чтобы убедиться в том, что у Великого Князя Николая Николаевича не было решительно никаких данных, чтобы выполнять столь громадной важности обязанности и деятельность по государственной обороне, от которой зависело благополучие и защита страны от врагов внешних… Взялся затем Великий Князь за роль полководца в 1914 году и с таким же успехом повёл операции наших войск, с каким он до войны вёл заседания Совета Государственной Обороны».

   (Нужно помнить, однако, что сам Сухомлинов во время Первой мировой войны с громким скандалом был снят с должности военного министра, арестован, находился под следствием, а уже Временным правительством приговорён к пожизненному заключению, при большевиках же по старости освобождён и уехал в Германию, где прожил ещё 8 лет.)

   Немецкое же командование, по мнению прославленного генерала Э. Людендорфа, отзывалось о полководческих способностях Николая Николаевича весьма уважительно.

   К Распутину Николай Николаевич относился резко отрицательно, несмотря на то, что его выдвижению при дворе способствовала супруга Великого князя. Когда однажды Распутин выразил желание приехать в Ставку, Николаша раздражённо бросил: «Пусть приезжает, я его повешу!»

   Если о военных заслугах Николая Николаевича можно спорить, то, что касается его политической деятельности, тут вряд ли можно считать его дальновидным. Великий князь Александр Михайлович писал: «Два важнейших акта в истории России – Манифест 17 октября 1905 года и отречение императора Николая 2 марта 1917 года – следует приписать полнейшей аберрации политического предвидения Великого князя Николая Николаевича. …Как все военные, привыкшие иметь дело со строго определёнными заданиями, Николай Николаевич терялся во всех сложных политических положениях, где его манера повышать голос и угрожать наказанием не производила желаемого эффекта».

   Революционные события 1905 года его настолько потрясли, что он уговаривал императора пойти на уступки радикалам: «Всеобщая забастовка в октябре 1905 года поставила его в тупик, так как кодекс излюбленной им военной мудрости не знал никаких средств против коллективного неповиновения. Нельзя же было арестовать несколько миллионов забастовщиков! По его мнению, единственное, что можно было сделать, – это выяснить требования «командиров восстания». Попытка объяснить Николаю Николаевичу, что восстание 1905 года носило анархический характер и что не было «командиров», с которыми можно было вести переговоры, оказалась бы безрезультатной» (Великий князь Александр Михайлович).

   Особенно ратовал Николай Николаевич за манифест 17 октября 1905 года. Рассказывали, что Великий князь якобы пошёл к Николаю II с текстом манифеста в одной руке и пистолетом в другой и объявил государю, что немедленно застрелится, если тот не подпишет этот документ. «Николай II никогда бы не подписал октябрьского Манифеста, – писал С.Ю. Витте, – если бы на этом не настоял великий князь Николай Николаевич».

   В марте 1917 года Николаша находился на Кавказе, где уже успел завоевать немалую популярность. Перед отречением императора начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал М.В. Алексеев запросил главнокомандующих фронтами об их мнении по поводу создавшегося положения. Николай Николаевич откликнулся следующей телеграммой:

   «Генерал-адъютант Алексеев сообщает мне создавшуюся небывало роковую обстановку и просит меня поддержать его мнение, что победоносный конец войны, столь необходимый для блага и будущности России и спасения династии, вызывает принятие сверхмеры. Я как верноподданный считаю, по долгу присяги и по духу присяги, необходимым коленопреклонно молить Ваше Императорское Величество спасти Россию и Вашего Наследника, зная чувство святой любви Вашей к России и к нему.

   Осенив себя крестным знаменьем, передайте Ему – Ваше наследие. Другого выхода нет. Как никогда в жизни, с особо горячей молитвой молю Бога подкрепить и направить Вас. Генерал-адъютант Николай».

   После этого 2 марта 1917 года Николай Николаевич отправил в Петроград ещё две телеграммы. Одну на имя М.В. Родзянко:

   «Сейчас я в согласии с мнением генерал-адъютанта Алексеева обратился к Государю Императору с верноподданнической мольбой – ради спасения России и победоносного окончания войны принять решение, признаваемое нами единственным выходом при создавшихся роковых условиях. Главнокомандующий Кавказской армией, генерал-адъютант Николай».

   Вторую в адрес Временного правительства:

   «Сего числа я принял присягу на верность Отечеству и новому государственному строю. Свой долг до конца выполню, как мне повелевает совесть и принятые обязательства. Великий Князь Николай Николаевич».

   Позиция дяди Николаши глубоко потрясла государя. Великий князь Александр Михайлович вспоминал: «Он показал мне пачку телеграмм, полученных от главнокомандующих разными фронтами в ответ на его запрос. За исключением генерала Гурко (на самом деле, его мнения никто не запрашивал. – Е. П.), все они, и в частности генералы Брусилов, Алексеев и Рузский, советовали государю немедленно отречься от престола. Он никогда не был высокого мнения об этих военачальниках и оставил бы без внимания их предательство. Но в глубине пакета он нашёл ещё одну телеграмму с советом немедленно отречься, и она была подписана великим князем Николаем Николаевичем.

   – Даже он! – сказал Ники, и впервые голос его дрогнул».

   «Когда Государь получил все депеши Главнокомандующих, он положил их в ряд на столе перед собой, ещё раз перечитал их и сказал бывшему при этом герцогу Николаю Максимилиановичу Лейхтенбергскому, который доложил Государю депеши: “Теперь мне ясно, все мне изменили, и больше всех Николаша”», – писал в своих мемуарах генерал Н.А. Епанчин. О том же император сказал после отречения и своему дворцовому коменданту генералу В.Н. Воейкову: «“Что же мне оставалось делать, когда все мне изменили? Первый Николаша… Читайте”. (Я понял, что Государь был очень взволнован, раз он в разговоре со мной так назвал Великого Князя Николая Николаевича.)».

   Одним из своих последних указов Николай II снова назначил Николая Николаевича Верховным главнокомандующим. Проводы Великого князя из Тифлиса прошли с большой помпой и при значительном стечении народа: «Тифлис, 7 марта. Великий Князь Николай Николаевич, восторженно приветствуемый представителями народа и солдат, выражавших Великому Князю горячие пожелания победы над врагом, прощался с населением. Призывая всех ради блага горячо любимой родины и верности новому строю к дружной и спокойной работе в тылу, как залогу победы над внешним врагом и укрепления режима свободной России, Великий Князь закончил прощание словами: “А после войны позвольте мне, как маленькому помещику, вернуться в имение”. Эти слова приняты с восторгом» (заметка из «Вестника Временного правительства»).

   Вдовствующая императрица Мария Фёдоровна и Великий князь Николай Николаевич младшийна борту британского линкора «Мальборо» 11 апреля 1919 г.

   Николаша, видимо, искренне надеялся, что Временное правительство оценит его рвение и он снова возглавит войска. Но новой власти уже был не нужен хоть и «преданный», но Великий князь. Буквально через несколько дней новым главковерхом назначили М.В. Алексеева, активного участника отречения императора. Николай Николаевич был настолько обескуражен такой неблагодарностью, что полностью оставил военную деятельность и уехал с женой в своё крымское имение Чаир. «Можно только удивляться простодушию этого человека, который проезжает по России, охваченной восстанием от Кавказа до Могилёва, и не замечает ни толп народа, ни демонстраций, ни мятежей и остаётся непоколебимым в своей вере, что “новые командиры” оценят его безупречный патриотизм и военный опыт!» (Великий князь Александр Михайлович).

   Чаир представлял собой поистине райский уголок. Стараниями Анастасии Николаевны здесь возник чудесный сад с разнообразными сортами благоухающих роз. В Крыму Николай Николаевич замкнулся в своём дворце, редко появляясь даже в парке, и засел за военные мемуары.

   Пережив все крымские злоключения, в том числе и арест в Дюльбере, Николай Николаевич покинул Россию в апреле 1919 года вместе с императрицей Марией Фёдоровной на британском дредноуте «Мальборо». 16 апреля 1919 года из Константинополя на британском корабле «Лорд Нельсон» он вместе с братом Петром уехал в Геную. В эмиграции Николай Николаевич сначала остановился в Италии (королевой Италии была сестра его жены), а затем поселился на юге Франции, в курортном городке Антиб.

   Многие вожди Белого движения относились к Николаю Николаевичу с большим уважением. На одном из допросов адмирал А.В. Колчак сказал: «Я… считал Николая Николаевича самым талантливым из всех лиц императорской фамилии. Поэтому я считал, что раз уж назначение состоялось из императорской фамилии, то он является единственным лицом, которое действительно могло нести обязанности главнокомандующего армией, как человек, всё время занимавшийся и близко знакомый с практическим делом и много работавший в этой области. Таким образом, в этом отношении Николай Николаевич являлся единственным в императорской фамилии лицом, авторитет которого признавали и в армии, и везде».

   Его популярность в армии и тот факт, что он являлся последним «законным» главнокомандующим, назначенным ещё Николаем II, предопределили его видное положение в русской, особенно военной, эмиграции. Сам он, правда, ни на какие должности и звания не претендовал, но его слово было весомо и много значило. Барон П.Н. Врангель и РОВС признавали Николая Николаевича верховным вождём русской армии, так же относились к нему и некоторые политические организации. На монархическом съезде в Рейхенгалле имя Николая Николаевича звучало чаще всего. Как старший по возрасту член династии, он рассматривался многими в качестве законного претендента на российский престол, хотя сам никаких монархических претензий не высказывал. Нетрудно понять, почему именно к нему с особым письмом обратился Великий князь Кирилл Владимирович после того, как провозгласил себя Императором Всероссийским. И именно ему написала Мария Фёдоровна, сочтя действия Кирилла «преждевременными». Николай Николаевич решительно отверг притязания Кирилла Владимировича на императорский титул, заявив, что вопрос о монархии может решаться только русским народом на родной земле. Эта позиция послужила началом серьёзного раскола в русской монархической эмиграции и в самой династии Романовых. Последствия этого дают о себе знать и в настоящее время. Конечно, многие считали Кирилла Владимировича изменником за его поведение во время февральско-мартовских событий, но не следует забывать, что и сам Николай Николаевич был причастен к падению в России монархии.

   Николай Николаевич скончался в 1929 году, искренне оплаканный русскими эмигрантами, в особенности военными. У его гроба стоял почётный караул из чинов русской армии, а Иван Алексеевич Бунин в романе «Жизнь Арсеньева» писал:

   «Вокруг застыл в своих напряжённо-щёгольских воинских позах его последний почётный караул, офицерская и казачья стража: шашки наголо, к правому плечу, на согнутой левой руке – фуражки, глаза с резко подчеркнутым выражением беспрекословности и готовности устремлены на него. Сам же он, вытянутый во весь свой необыкновенный рост и до половины покрытый трёхцветным знаменем, лежит ещё неподвижнее. Голова его, прежде столь яркая и нарядная, теперь старчески проста и простонародна. Поседевшие волосы мягки и слабы, лоб далеко обнажён. Голова эта кажется теперь велика, – так детски худы и узки стали его плечи. Он лежит в старой, совсем простой рыже-серой черкеске, лишённой всяких украшений – только Георгиевский крест на груди, – с широкими, но не в меру короткими рукавами, так что выше кисти – длинной и плоской, – открыты его большие желтоватые руки, неловко и тяжело положенные одна на другую, тоже старческие, но ещё могучие, поражающие своей деревянностью и тем, что одна из них с грозной крепостью, как меч, зажала в кулаке древний афонский кипарисовый крест, почерневший от времени…»

   Великая княгиня Анастасия Николаевна. Около 1907 г.

   Женился Николай Николаевич поздно. Это не значит, что он не интересовался женщинами, напротив, в своё время он настолько влюбился в купчиху С.И. Буренину, что даже просил у Александра III согласия на брак с ней. Под давлением Марии Фёдоровны и других родственников государь, относившийся к Николаше с большой симпатией, отказал. По легенде, он якобы воскликнул: «Я в родстве со многими дворами Европы, но с Гостиным двором в родстве не был и не буду!» Потом близкой подругой Николаши долгое время была Мария Александровна Потоцкая, актриса Александринского театра. Наконец, Великий князь решил жениться на Анастасии Николаевне, сестре жены своего родного брата, которая развелась с первым мужем герцогом Лейхтенбергским. Конечно, брак с разведённой выглядел не очень презентабельно, поэтому они обвенчались подальше от столицы – в Ялте. Но Анастасия Николаевна, конечно, вошла в состав Императорской фамилии.

   Она, как и сестра Милица – жена брата Николая Николаевича Великого князя Петра, – была дочерью черногорского князя Николая Петровича-Негоша. Эта княжеская, а затем королевская династия Черногории восходит к концу XVII века и имела местное, южнославянское, происхождение. Тем не менее маленькая Черногория играла немаловажную роль в балканской политике. Своё положение Николай пытался закрепить родственными узами с династиями крупных европейских государств. Одна из его дочерей, Елена, вышла замуж за итальянского короля Виктора-Эммануила III (поэтому из Крыма семьи Николая и Петра Николаевичей и поехали в Италию). Милица и Анастасия (Стана) закончили Смольный институт благородных девиц в Петербурге и нашли женихов в России.

   При императорском дворе не слишком жаловали «черногорок», называя их то «галками», то «черногорскими пауками». Им приписывали какое-то таинственное влияние на характер и направление российской внешней политики и думали, что они подогревают честолюбивые помыслы своих мужей. Из этого верно лишь то, что обе они занимались спиритизмом и вообще были неравнодушны к деятельности всевозможных старцев, «целителей» и шарлатанов. «Суеверные, простодушные, легко возбудимые, эти две черногорские княжны представляли собой лёгкую добычу для всякого рода заезжих авантюристов… В своих разговорах они были совершенно безответственны», – писал Великий князь Александр Михайлович. Именно через «черногорок» к императорскому двору был представлен Распутин. Потом они разочаровались в нём и вели с бывшим «другом» непримиримую борьбу.

   Уехали из России они вместе с мужьями и скончались за рубежом.

   Литература:

   Белякова З.И. Великие князья Николаевичи. В высшем свете и на войне. СПб., 2002.

   Данилов Ю.Н. Великий князь Николай Николаевич. М., 2006.

   Португальский Р.М., Алексеев П.Д., Рунов В.А. Первая мировая в жизнеописаниях русских военачальников. М., 1994.

   96/74. Пётр Николаевич (10/22.01.1864 г., СПб. – 17.06.1931 г., Кап-д’Антиб, Франция, похоронен в крипте церкви Михаила Архангела в Каннах).

   Флигель-адъютант (26.11.1883 г.), служил в лейб-гвардии Уланском полку, полковник (14.05.1896 г.), генерал-майор Свиты (6.05. 1903 г.), генерал-лейтенант (13.04.1908 г.), генерал-адъютант (13.04.1908 г.), генерал-инспектор по инженерной части (11.09.1904 г. – 6.02.1909 г.), член совета Главного управления государственного коннозаводства (1898–1904 гг.), почётный член Николаевской Инженерной академии (1909 г.), Императорского Русского Археологического общества и др.

   Ж.: 26.07/7.08.1889 г., Петергоф – Милица Николаевна, княжна Черногорская (Петрович-Негош) (14/26.07.1866 г., Цетине – 5.09.1951 г., Александрия, Египет, похоронена рядом с мужем), сестра Анастасии Николаевны, жены Великого князя Николая Николаевича младшего (№ 95).

   Великий князь Пётр Николаевич

   В тени Николаши его брат Пётр (Петюша в семейном кругу) несколько затерялся. Это был спокойный, уравновешенный, застенчивый и даже робкий человек, всегда казавшийся сосредоточенным и молчаливым. Он болел туберкулёзом и часто жил в тёплых краях, несколько лет, например, проведя в Египте. Пётр не отличался кипучей энергией и боевой храбростью, как Николай Николаевич, напротив, был личностью в высшей степени миролюбивой и скорее по традиции, чем по призванию встал на путь воинского служения. Но в армии он занимался одним из самых интеллектуальных направлений – инженерным делом, обладая немалым талантом в области фортификации и даже архитектуры. В должности генерал-инспектора инженерных войск во время Русско-японской войны Пётр Николаевич немало сделал для их успешных действий на фронте и ввел ряд существенных усовершенствований в эту область. В Первую мировую он находился при штабе брата и своим тихим нравом помогал сдерживать необузданные вспышки Николашиной активности.

   Великая княгиня Милица Николаевна с детьми – Мариной, Надеждой и Романом. 1898 г.

   Но главным его призванием, бесспорно, являлись живопись и архитектура. Он настойчиво пробовал свои силы в этих искусствах и достиг немалого профессионализма. В 1913 году Пётр Николаевич даже участвовал в выставках Императорской Академии художеств, проходивших в Петербурге. В области архитектуры особенно увлекался церковным зодчеством. По его проекту, в частности, велось строительство храма-памятника русским воинам, павшим в кампанию 1904–1905 годов в Мукдене. Также по его проекту был возведён и дворец в его крымском имении Дюльбере, больше похожий на неприступную средневековую крепость. Родственники подшучивали над этим творением, но позже Великий князь Александр Михайлович вспоминал: «Я никогда не думал, что прекрасная вилла Петра Николаевича имеет так много преимуществ с чисто военной точки зрения. Когда он начал её строительство, мы подсмеивались над чрезмерной высотой толстых стен и высказывали предположение, что он, вероятно, собирается начать жизнь “Синей Бороды”. Но наши насмешки не изменили решения Петра Николаевича. Он говорил, что никогда нельзя знать, что готовит нам отдалённое будущее». Правоту этих слов Романовы оценили в полной мере, когда в революционное лихолетье стены великокняжеского дворца укрывали их от ялтинских солдат, грозивших им расстрелом.

   Вместе с императрицей Марией Фёдоровной и другими Романовыми Великий князь Пётр покинул Россию. В эмиграции они с братом всегда держались вместе, жили с семьями в Италии, а потом на юге Франции. Жена Петра Николаевича – Милица Николаевна после его смерти уехала в Италию к своей сестре Елене. Там она пережила немецкую оккупацию и чуть было не оказалась арестованной нацистами. Ей по чистой случайности удалось укрыться в Ватикане. После войны монархия в Италии прекратила существование и Романовым пришлось уехать. Сперва они нашли приют в Египте, у тамошнего короля, а потом вернулись в Европу. Милица Николаевна скончалась во время этого второго изгнания в Александрии.

   Литература:

   Белякова З.И. Великие князья Николаевичи. В высшем свете и на войне. СПб., 2002.

   97/75. Николай Михайлович (14/26.04. 1859 г., Царское Село – расстрелян 24, или 28, или 30.01.1919 г. в Петропавловской крепости, похоронен там же в общей могиле).

   4.10.1882 г. зачислен и 29.03.1885 г. окончил Николаевскую Академию Генерального штаба по 1-му разряду, на военной службе с 1875 г., подпоручик (14.04.1875 г.), поручик (14.04.1876 г.), штабс-капитан (14.04.1877 г.), участник Русско-турецкой войны 1877–1878 гг., флигель-адъютант (8.04.1879 г.), капитан (5.03.1881 г. со старшинством с 17.02.1881 г.), полковник (5.04.1892 г.), генерал-майор по гвардейской пехоте (14.05.1896 г.), начальник Кавказской гренадерской дивизии (15.09.1897 г. – 30.12.1903 г.), генерал-лейтенант (6.08.1901 г.), генерал-адъютант (6.05.1903 г.), генерал от инфантерии (14.04.1913 г.).

   Член Французского энтомологического общества, действительный член (1878 г.), почётный президент (с 2.11.1881 г.) Русского энтомологического общества. Доктор русской истории Московского университета (1915 г.), член Французской академии духовных и политических наук (1913 г.), доктор философии Берлинского университета (22.10.1910 г., отказался от звания в связи с началом Первой мировой войны), председатель Императорского Русского Исторического (с 18.01.1910 г.) и Императорского Русского Географического (с 13.02.1892 г.) обществ, председатель Общества защиты и сохранения в России памятников искусства и старины (13.03.1910 г.). Почётный член Императорской Академии наук (5.12.1898 г.), Императорской Академии художеств (19.03.1909 г.), Императорского Русского военно-исторического общества (12.02.1908 г.), Московского археологического института (20.11.1908 г.), Императорского Всероссийского аэроклуба (15.05.1910 г.) и других общественных организаций.

   Великий князь Николай Михайлович

   В семье его называли Бимбо. Детство он провёл на Кавказе и всю жизнь сохранял добрые воспоминания об этом крае. Воспитывали Николая Михайловича, как и его младших братьев, очень строго: он спал на жёсткой походной кровати, закалялся, обливаясь холодной водой, и много и успешно учился. Его домашнее образование завершилось успешной сдачей выпускного экзамена в Тифлисской классической гимназии. Любовь к знаниям буквально переполняла его, ему всё было интересно, и потому неудивительно, что этот Великий князь оставил большой след в отечественной науке.

   Великий князь Николай Михайлович в своём кабинете в Ново-Михайловском дворце

   Великий князь Александр Михайлович писал: «Мой старший брат Николай Михайлович был несомненно самым “радикальным” и самым одарённым членом нашей семьи. Моя мать мечтала о его блестящей военной карьере, и, чтобы доставить ей удовольствие, брат Николай окончил военное училище с отличием. Однако истинное его призвание было в отвлечённых исторических разысканиях. Он служил в Кавалергардском полку только вследствие его дружеских отношений с императрицей Марией Фёдоровной и носил звание командира этого полка. По умственному развитию он был настолько выше своих товарищей-однополчан, что это лишало его всякого удовольствия от общения с ними».

   Николай Михайлович служил на Кавказе, участвовал в качестве ординарца отца в Русско-турецкой войне 1877–1878 годов, окончил Николаевскую Академию Генерального штаба. Среди полков, в которых ему довелось служить, – лейб-гвардии Конно-Гренадерский, Кавалергардский и, наконец, 16-й Гренадерский Мингрельский, где он зарекомендовал себя способным командиром. В отставку с военной службы ушёл в 1903 году в чине генерал-лейтенанта. Это поприще тяготило его.

   Подлинным призванием Великого князя была наука, точнее, две науки – зоология и история, чему, безусловно, способствовало свободное владение им шестью языками. Он оставил заметный след в энтомологии – науке о насекомых, в той её области, которая занимается чешуекрылыми, то есть бабочками, – лепидоптерологии. Пробуждению интереса к бабочкам способствовала жизнь Николая Михайловича на Кавказе, где он мог наблюдать за разнообразной и экзотической фауной.

   Известный энтомолог, сотрудник Зоологического музея при МГУ А.В. Свиридов так характеризует научную работу Великого князя в этой области:

   «Николай Михайлович проводил сборы бабочек, даже находясь на театре военных действий в Карской области. Так, экземпляр одного из открытых им новых видов был пойман прямо в его походной палатке. В течение 10 лет Николай Михайлович посвящал всё своё свободное время изучению чешуекрылых Кавказа. В 1878 г. он был принят в действительные члены Русского энтомологического общества, которое находилось под почётным покровительством его родного дяди, Великого князя Константина Николаевича. 2 ноября 1881 г. он принял предложение Общества стать его почётным президентом. На этом посту он с честью и пользой для Общества и науки трудился вплоть до 1917 г.

   Николай Михайлович собрал крупнейшую по сей день в России коллекцию чешуекрылых, содержащую 13 904 вида и 110 220 экземпляров (по оценке на 1900 г.). Специалисты писали, что она “чрезвычайно полна во всех отношениях, главным же её достоинством является удивительно богатый, один из первых в мире, подбор видов палеарктической фауны” (под Палеарктикой в зоогеографии понимается область, охватывающая Европу, Северную Африку и Азию умеренного климата). Коллекция включала типы (эталонные экземпляры) таксонов (так зоологи называют группы животных объектов в составе их классификации – виды, роды и т. д. – Е.П.), описанных самим Николаем Михайловичем и ещё целым рядом известных лепидоптерологов, сотрудничавших с ним: Г.Ф. Христофом, С.Н. Алфераки, Н.Г. Ершовым, Г.Е. Грумм-Гржимайло, В. Гедеманом, Э.Л. Рагоно, Ю. Кеннелем, О. Штаудингером и др. Помимо их сборов, в коллекции находились бабочки, собранные А. Беккером, Г.И. Сиверсом (управляющим делами Николая Михайловича), Л.Ф. Млокасевичем и др. С 1880 г. для занятий с коллекцией Николай Михайлович привлек энтомолога Г.Ф. Христофа, а в 1887 г. для издательской деятельности – С.Н. Алфераки, приобретя коллекцию последнего. В 1900 г. коллекция, находившаяся в 30 шкафах, была безвозмездно подарена Зоологическому музею Императорской Академии наук в Санкт-Петербурге. Один шкаф с материалом был тогда же передан Кавказскому музею в Тифлисе. Коллекция сохранилась поныне в тех же шкафах и после варварской расправы над её создателем и дарителем, пережив невзгоды последующих времён. На 1900 г. в ней насчитывалось 13 774 экземпляра экзотов и 96 446 – палеарктов. Среди последних 18 258 экземпляров булавоусых (дневных) и 51 238 разноусых (ночных, включая 18 988 микрочешуекрылых), кроме того 26 950 экземпляров составляли дублеты и материал. Куратор музея отмечал, что это было “самое ценное и самое крупное поступление… за всё существование Зоологического музея”».

   Другим замечательным итогом деятельности Николая Михайловича в области энтомологии является 9-томное издание «Научные исследования (“мемуары”) по чешуекрылым» (1884–1901 годы), выходившее под его редакцией на французском и немецком языках. Это издание содержит большое число описаний новых таксонов, в первую очередь с территории Российской империи и прилежащих стран. Оно великолепно иллюстрировано, снабжено множеством таблиц с раскрашенными от руки изображениями чешуекрылых, а также превосходными географическими картами исследованных регионов. В написании статей принимали участие многие известные лепидоптерологи России и других стран, с которыми сотрудничал Николай Михайлович.

   В 18 лет Николая Михайловича избирают членом французского энтомологического общества. Его фундаментальный труд «Чешуекрылые Закавказья» описывает 1125 видов – на сегодняшний день это самая полная сводка данных по этому региону. Свои научные труды Великий князь подписывал просто «Н.М. Романов», деликатно ставя себя в ряд с другими учёными. Он описал 10 таксонов и ввёл их в научный оборот. Среди них – бабочка Colias olga Rom., названная им в честь матери – Великой княгини Ольги Фёдоровны. В честь самого Николая Михайловича его коллеги назвали 18 таксонов насекомых, демонстрируя тем самым признательность за его труды. Причём среди тех, кто давал эти названия, мы видим и замечательного географа Г.Е. Грумм-Гржимайло, и сына великого путешественника П.П. Семёнова-Тян-Шанского – А.П. Семёнова-Тян-Шанского, и учёных Германии, Голландии, Франции, Великобритании, Швейцарии. И теперь в Панаме обитает Romanoffia imperialis, а в Центральной Азии – жужелица Carabus romanowi. Мало кто из представителей царствующих династий может похвастаться такой честью.

   Николай Михайлович прославился и как видный историк. Он был признанным специалистом по истории царствования Александра I, автором фундаментальных научных работ об этом государе и его эпохе, сподвижниках Александра, об императрице Елизавете Алексеевне, издателем переписки императора с сестрой Екатериной. Имея возможность работать с не доступными тогда для других исследователей документами, а трудился он не только в петербургских архивах, но и в хранилищах Мюнхена и Парижа, Николай Михайлович ввёл в научный оборот множество новых источников и материалов. Под его руководством также выходили в свет очередные тома Русского Биографического Словаря и «Сборников Императорского Русского Исторического общества», которое он возглавлял. Ему также принадлежит инициатива издания справочника-альбома «Русские портреты XVIII–XIX вв.» в нескольких томах, в котором впервые был собран и обобщён громадный корпус портретных изображений почти за два века истории живописи в России, с приложением биографий портретируемых (над ними трудились замечательные историки – друзья и соратники Николая Михайловича). Великий князь сам был увлечённым коллекционером портретной живописи, миниатюр, рисунков и гравюр и намеревался завещать своё обширное собрание Русскому музею. Кроме того, бесценным начинанием Николая Михайловича явилась подготовка многотомного справочника по русскому некрополю, то есть списков захоронений, надгробных надписей и эпитафий с кладбищ Москвы, Петербурга и других городов. Под его руководством увидели свет многотомные «Петербургский некрополь» и «Московский некрополь», дальнейшую работу прервала Первая мировая война. Учитывая гибель множества кладбищ в советское время, эти издания составляют золотой справочный фонд отечественной исторической науки.

   Оставил Великий князь след и в истории русской охоты, выпустив в 1917 году книгу «Наблюдения по охоте на диких гусей».

   За свои научные работы Николай Михайлович удостоился звания почётного члена Императорской Академии наук и ряда других научных званий (от одного из них – доктора Берлинского университета, он отказался после начала Первой мировой войны). После революции, даже будучи в тюрьме и не имея под рукой необходимых материалов, Николай Михайлович продолжал свою научную работу – писал книгу о деятельности М.М. Сперанского.

   «Русские портреты XVIII и XIX столетий». Издание Великого князя Николая Михайловича. Т. 1

   Человек свободного ума, Великий князь бравировал своим либерализмом. Он считался сторонником парламентаризма и даже республиканцем, за что получил в гвардии прозвище «Филипп Эгалитэ». Так называли во время французской революции представителя младшей ветви королевской династии Бурбонов – герцога Орлеанского, который перешёл на сторону революции и даже голосовал за казнь своего родственника короля Людовика XVI. Впрочем, это не спасло самого Филиппа от гильотины. Николай Михайлович закончил свою жизнь точно так же, расстрелянный большевиками «в порядке революционного террора».

   По мнению Александра Михайловича, его брат «обладал всеми качествами лояльнейшего президента цивилизованной республики, что заставляло его часто забывать, что Невский проспект и Елисейские поля – это далеко не одно и то же», и далее: «Я не знаю никого другого, кто мог бы с большим успехом нести обязанности русского посла во Франции или же в Великобритании. Его ясный ум, европейские взгляды, врождённое благородство, его понимание миросозерцания иностранцев, его широкая терпимость и искреннее миролюбие стяжали бы ему лишь любовь и уважение в любой мировой столице».

   Полагали, что Николай Михайлович состоял в одной из масонских лож. Однако французская ложа «Великий Восток» отрицает его участие в своих рядах. Зато Великий князь был членом тайного французского общества «Биксио», имевшего богатую историю. В этом обществе могли числиться не более 16 человек, причём каждый новый член избирался только после смерти предыдущего. В своё время членами «Биксио» были И.С. Тургенев, А. Доде, Г. Флобер, Г. де Мопассан и братья Гонкуры. Тем не менее сама деятельность «Биксио» до сих пор толком не изучена.

   Своими поступками Великий князь эпатировал не только высшее общество, но часто и саму императорскую династию. Александр III однажды посадил его под арест за то, что Николай Михайлович осмелился в расстёгнутом пальто и с сигарой в зубах на простом извозчике проехать мимо окон Аничкова дворца, где тогда жил государь. Во время 100-летнего юбилея Бородинской битвы Великий князь единственный из всей семьи отказался поставить свою подпись в книге почётных гостей у монумента памяти воинам армии Наполеона. Нередко на парадах и военных смотрах, когда остальные Романовы сидели на конях и отдавали честь проходившим войскам, Николай Михайлович прохаживался неподалёку, беседуя с любопытствующими. Он говорил, что хочет дожить до времени, когда на Сенатской площади будет поставлен памятник декабристам. После ходынской трагедии Великий князь просил Николая II отменить бал у французского посла, а когда это не удалось, явился туда и затем демонстративно покинул праздник, уведя за собой остальных своих братьев.

   Не будет преувеличением сказать, что Николай Михайлович состоял в оппозиции курсу Николая II, в особенности в последние годы его царствования. 1 ноября 1916 года он даже написал императору пространное письмо с призывом прервать пагубное, как ему думалось, влияние императрицы на политические события. После убийства Распутина терпение государя иссякло, и Николая Михайловича на два месяца выслали в его*censored*сонское имение Грушевку. Перед отъездом Мария Павловна старшая демонстративно пригласила опального родственника к себе на встречу Нового, 1917 года, а другие Романовы приехали к Бимбо с визитами. Однако при всем своём демократизме (к своим подчинённым он неизменно обращался «мои друзья»), Николай Михайлович был одним из крупнейших в России землевладельцев, никогда не забывал о своём высоком происхождении, а во время посещений Монте-Карло нередко игрывал в казино на довольно значительные суммы.

   Николай Михайлович переписывался с Львом Толстым, ценившим незаурядный ум Великого князя. Их роднила и приверженность к пацифизму. С великим писателем Николай Михайлович познакомился в конце октября 1901 года в Крыму, где Толстой находился на отдыхе в Гаспре, в имении графини С.В. Паниной, а Николай Михайлович гостил у брата Александра в имении Ай-Тодор. Николай Михайлович и Толстой встречались три раза, однако при первой встрече Николай Михайлович не произвёл на Толстого положительного впечатления: «Что ему нужно, не знаю… Он мало интересен. Слишком знакомый тип», – писал Толстой В.Г. Черткову. Однако затем отношение Толстого изменилось: «Ещё приходил к Лёвочке великий князь Николай Михайлович, это уже во второй раз, и, говорят, он в восторге от бесед со Львом Николаевичем. Этот великий князь очень живой, самостоятельный и всем интересующийся человек. Он и Лёвочке понравился» (письмо С.А. Толстой Т.А. Кузминской). Свои впечатления от общения с Толстым Николай Михайлович записал по горячим следам, в этом тексте он, в частности, писал: «В заключение скажу одно – Лев Николаевич Толстой как писатель одно, а как человек – совсем другое; и я очень рад, что мне удалось видеть близко с глазу на глаз человека, тогда можно многое простить увлекающемуся старцу-писателю». В январе 1902 года через Николая Михайловича Толстой передал лично в руки Николаю II своё письмо с предложением земельной реформы по плану американского публициста Генри Джорджа (отмена частной собственности на землю), оставленное, впрочем, без последствий. По просьбе Толстого Николай Михайлович помогал устроить отъезд нескольких духоборов из России. Всегда живо откликаясь на просьбы писателя, великий князь также способствовал получению Толстым необходимых материалов для работы над повестью «Хаджи-Мурат». Он также посылал Толстому свои исторические труды, высоко оценённые Львом Николаевичем. Николай Михайлович специально занимался исследованием вопроса о личности старца Фёдора Кузьмича, что особенно интересовало Толстого. Через Черткова Толстой направлял Николаю Михайловичу свои брошюры политического содержания.

   14 сентября 1905 года Толстой, как он потом сам признавался, в момент написания чего-то «резкого и недоброго» по отношению к царской династии, отправил Николаю Михайловичу письмо с предложением прекратить переписку: «…В наших отношениях есть что-то ненатуральное и не лучше ли нам прекратить их. Вы – великий князь, богач, близкий родственник Государя; я – человек, отрицающий и осуждающий весь существующий порядок и власть и прямо заявляющий об этом. И что-то есть для меня в отношениях с Вами неловкое от этого противоречия, которые мы как будто умышленно обходим». В ответном письме Николай Михайлович отнёсся с пониманием к предложению Толстого, отметив, что он в то же время «гораздо ближе к вам, чем к ним». «Мне очень радостно было узнать из вашего хорошего письма, что вы меня поняли и удержали ко мне добрые чувства», – отвечал Толстой. Однако переписка спорадически продолжалась. В феврале 1908 года Толстой писал Николаю Михайловичу, что ему «теперь совестно вспоминать» о его письме 1905 года. Во время юбилея Толстого в 1908 году Николай Михайлович прислал писателю приветственную телеграмму.

   Ново-Михайловский дворец на Дворцовой набережной. 1909 г.

   Первая мировая война глубоко потрясла Николая Михайловича, и он, состоявший при штабе главнокомандующего Юго-Западным фронтом, весьма скептически отзывался о способностях Великого князя Николая Николаевича младшего, назначенного Главковерхом. Война породила в нём самые тревожные предчувствия: «…К чему затеяли эту убийственную войну, каковы будут её конечные результаты? Одно для меня ясно, что во всех странах произойдут громадные перевороты. Мне мнится конец многих монархий и триумф всемирного социализма, который должен взять верх, ибо всегда высказывался против войн. У нас на Руси не обойдётся без крупных волнений и беспорядков… особенно если правительство будет бессмысленно льнуть направо, в сторону произвола и реакции».

   И вот наконец «произвол» и «реакция» уступили место сверкающему царству «народной свободы»…

   Февральские события Николай Михайлович встретил с большим воодушевлением. Он узнал о них в поезде, который вёз его в Петроград. Несмотря на предостережения, Великий князь приехал в столицу: в эти дни он не мог оставаться в стороне, интерес к происходящему толкал его в самую гущу событий. Одному своему собеседнику он в шутку заявил: «Теперь ещё на старости лет придётся стать президентом республики». В те бурные дни начала марта 1917 года Николай Михайлович одним из первых, вслед за Великим князем Кириллом Владимировичем, поспешил в Таврический дворец к новому правительству, а затем собирал с других членов династии подписки об их отказе от прав на престол. (В февральский период Николай Михайлович написал статью: «Как все они его предали», в которой обрисовал неприглядное поведение приближённых Николая II, умолчав, однако, о собственных действиях, которые, вероятно, считал безупречными.)

   Надеясь принять живое участие в строительстве нового демократического строя, по свидетельству современников, он частенько бывал в приёмной А.Ф. Керенского. Жена царского министра юстиции О. Добровольская вспоминала: «Мы жили в доме Министерства юстиции. На третий, кажется, день приехал Керенский. Он очень вежливо представился мне, сказал, чтобы я не беспокоилась за участь мужа (Н.А. Добровольский к тому времени уже был арестован. – Е. П.)... От множества посетителей, большинство которых были солдаты и рабочие, приёмные комнаты квартиры чрезвычайно быстро пришли в невыразимо грязный вид… Но посреди этой простонародной толпы бывали и элегантно одетые посетители. Самыми элегантными и самыми постоянными из этих посетителей были двое. Первый из них – граф Орлов-Давыдов, известный огромным состоянием… Вторым постоянным и ещё более знатным посетителем Керенского был, как это ни странно, Великий Князь Николай Михайлович, ежедневно терпеливо высиживавший часами в приёмной в ожидании ухода последнего посетителя, после чего он входил в кабинет Керенского… Граф Орлов-Давыдов привозил с собой своего повара с большим запасом провизии, так как на нашей кухне под личным наблюдением графа приготовлялись те блюда, которые любил Керенский, а затем, когда Керенский освобождался от посетителей, уже поздно вечером Керенский, Великий Князь Николай Михайлович и граф Орлов-Давыдов садились за обед, за которым выпивали немало вина».

   Но все усилия Николая Михайловича оказались тщетны, новой власти он, как и другие Романовы, был не нужен. Любопытно, однако, что демократ Николай Михайлович, согласно воспоминаниям Феликса Юсупова, предлагал ему ни много ни мало как захватить престол (!): «Русский трон не наследственный и не выборный: он узурпаторский. Используй события, у тебя все козыри в руках. Россия не может без монарха. С другой стороны, династия Романовых дискредитирована, народ её не хочет».

   По декрету Совета комиссаров Петроградской трудовой коммуны от 26 марта 1918 года Николая Михайловича выслали в Вологду, где он прожил несколько месяцев. Потом его арестовали и перевезли в Петроград.

   Академия наук, где Великий князь состоял почётным членом, направила в Совнарком письмо с ходатайством о его освобождении. На это письмо свою резолюцию наложил и нарком просвещения А.В. Луначарский: «Глубоко сочувствую этому ходатайству. На мой взгляд, Ник. Мих. Романов должен был быть выпущен давно. Прошу рассмотреть на ближайшем заседании Совнаркома». Сам Великий князь отчаянно взывал из заточения: «Убедительно прошу всех войти в моё грустное положение и вернуть мне свободу. Я до того нравственно и физически устал, что организм мой требует отдыха, хотя бы на три месяца. Льщу себя надеждою, что мне разрешат выехать куда-нибудь, как было разрешено Гавриилу Романову выехать в Финляндию. После отдыха готов опять вернуться в Петроград и взять на себя какую-угодно работу по своей специальности, поэтому никаких коварных замыслов не имел и не имею против Советской власти». За Николая Михайловича хлопотал и Максим Горький. На все просьбы Ленин якобы ответил: «Революции не нужны такие историки». Однако эта фраза известна только по воспоминаниям Великого князя Александра Михайловича и имеет следующий источник. Во время Французской революции конца XVIII века перед судом революционного трибунала предстал великий химик А.-Л. де Лавуазье (по обвинению, не касавшемуся его научной деятельности). Его приговорили к смертной казни. В ответ на просьбу Лавуазье отсрочить исполнение приговора, чтобы завершить некоторые химические опыты, помощник председателя суда, бывший врач Коффиналь-Дюбай заявил: «Республике не нужны такие учёные!» Остаётся вопрос – кто лучше знал историю Французской революции, Ленин или Александр Михайлович, мемуары которого содержат немало вымышленных фактов.

   В конце января 1919 года ночью вместе с тремя другими Великими князьями Николай Михайлович был расстрелян в Петропавловской крепости в ответ на убийство в Германии Либкнехта и Люксембург. По рассказам, он вышел на расстрел, держа на руках своего любимого котёнка, с которым никогда не расставался. Так свободолюбивый мечтатель пал жертвой революционного террора.

   Зверское убийство Великих князей потрясло даже настроенных оппозиционно к старому обществу людей. Так, оно явилось одним из моментов, приведших Шаляпина к решению покинуть Россию. В своих мемуарах «Маска и душа» великий певец вспоминал: «Горький, который в то время, как я уже отмечал, очень горячо занимался краснокрестной работой, видимо, очень тяготился тем, что в тюрьме с опасностью для жизни сидят великие князья. Среди них был известный историк великий князь Николай Михайлович и Павел Александрович. Старания Горького в Петербурге в пользу великих князей, по-видимому, не были успешны, и вот Алексей Максимович предпринимает поездку в Москву к самому Ленину. Он убеждает Ленина освободить великих князей и в этом успевает. Ленин выдаёт Горькому письменное распоряжение о немедленном их освобождении. Горький, радостно возбуждённый, едет в Петербург с бумагой. И на вокзале из газет узнает об их расстреле! Какой-то московский чекист по телефону сообщил о милости Ленина в Петербург, и петербургские чекисты поспешили ночью расстрелять людей, которых на утро ждало освобождение… Горький буквально заболел от ужаса».

   П.Б. Струве посвятил памяти Николая Михайловича яркую статью: «Я пишу о Великом князе здесь не потому, что в его лице большевики замучили человека, который если и боролся в прошлом с чем-нибудь, то только с шарлатанством и деспотизмом. В качестве представителя русской науки я хочу денонсировать перед цивилизованным миром убийство Великого князя как убийство учёного…»

   В 1981 году Русская Православная Церковь за границей канонизировала всех Романовых, погубленных большевиками, за исключением Николая Михайловича. Вероятно, из-за его свободолюбивых идей и членства в одном из тайных обществ.

   В юности Николай Михайлович был влюблён в баденскую принцессу Викторию, свою двоюродную сестру, но согласия на брак не получил, вероятно, из-за близкого родства с невестой. Впоследствии Виктория стала шведской королевой – женой Густава V. Эта неудача оставила глубокий след в сердце Николая Михайловича, он никогда так и не женился.

   Источники и литература:

   Письма Великого князя Николая Михайловича к императрице Марии Фёдоровне: «Момент, когда нельзя допускать оплошностей» / Публ. Д.И. Исмаил-Заде // Источник. № 4, 1998. С. 3—24.

   Письма к императору Николаю II / Публ. Д.И. Исмаил-Заде // Российский Архив. Т. 9. М., 1999. С. 326–370.

   Быков А.В. Путь на Голгофу. Хроника гибели великих князей. Вологда, 2000.

   Волков В.А. Николай Михайлович // Русские писатели 1800–1917. Биографический словарь. Т. 4. М., 1999. С. 319–321.

   Измозик В.С., Павлов Б.В. Великий князь Николай Михайлович. // Из глубины времён. Вып. 3. СПб., 1994. С. 123–131.

   Исмаил-Заде Д.И. Великий князь Николай Михайлович – судьба и книги // Вел. кн. Николай Михайлович. Император Александр I. М., 1999. С. 5—15.

   Книга в России: Проблемы источниковедения и историографии. Вып. 19. СПб., 1991 (сборник научных трудов Библиотеки Академии наук памяти в. кн. Николая Михайловича).

   Хрусталёв В.М. Петроград: Расстрел Великих князей. М., 2011.

   Цамутали А.Н. Августейший историк. Великий князь Николай Михайлович // Историки России XVIII – нач. XX в. М., 1996. С. 499–511.

   98/75. Анастасия Михайловна (16/28.07. 1860 г., Петергоф – 11.03.1922 г., Эз, департамент Приморские Альпы, Франция; похоронена в Людвигслусте, Мекленбург-Шверин).

   М.: 12/24.01.1879 г., СПб. – Фридрих-Франц III, Великий герцог Мекленбург-Шверин (с 1883 г.) (19.03.1851 г., Людвигслуст – 10.04.1897 г., Канны), сын Великого герцога Фридриха-Франца II (1823–1883) Мекленбург-Шверинского и его первой жены Августы (1822–1862), дочери князя Генриха LXIII Рейсс-Кестрицкого; правнук Елены Павловны (№ 60), внучатый племянник императрицы Александры Фёдоровны (жена № 65), брат Великой княгини Марии Павловны старшей (жена № 84).

   Великая княжна Анастасия Михайловна с женихом – Фридрихом-Францем

   В браке с Великим герцогом Мекленбург-Шверинским Анастасия Михайловна родила трёх детей. Старшая дочь Александрина (1879–1952) вышла замуж за датского короля Кристиана X (1870–1947), и нынешняя датская королева Маргарита II доводится ей внучкой. Сын – Фридрих-Франц IV (1882–1945) был последним правившим (правда, чисто номинально) Великим герцогом Мекленбург-Шверинским, его потомство продолжается и сейчас. Младшая дочь Цецилия (1886–1954) вышла замуж за сына германского императора Вильгельма II – кронпринца Вильгельма (1882–1951). Один из их сыновей, Луи-Фердинанд (1907–1994), женился на дочери Великого князя Кирилла Владимировича – Кире (см. далее).

   99/75. Михаил Михайлович (4/16.10.1861 г., Петергоф – 26.04.1929 г., Лондон, похоронен на лондонском кладбище «Hampstead Cemetery»).

   Флигель-адъютант (23.11.1881 г.), служил в лейб-гвардии Егерском полку, штабс-капитан (24.04.1888 г.), уволен со службы 26.05.1891 г., восстановлен на службе 18.04.1899 г., подполковник (26.02.1905 г.), полковник (6.05.1910 г.).

   Ж.: 14/26.02.1891 г., Сан-Ремо – графиня Софья Николаевна Меренберг (её дядя Адольф, Великий герцог Люксембургский пожаловал ей и её потомству титул графов Торби 4/16.08.1892 г.) (20.05/1.06.1868 г., Женева – 14.09.1927 г., Лондон, похоронена вместе с мужем), дочь принца Николая-Вильгельма Нассауского (1832–1905) от морганатического брака с Натальей Александровной Пушкиной (1836–1913, в первом браке Дубельт, графиня Меренберг с 1867 г. (пожалование принца Георга Вальдек-Пирмонта)), внучка А.С. Пушкина. Приняла православие 7/18.04.1892 г.

   Великий князь Михаил Михайлович (семейное прозвище Миш-Миш) служил в гвардии. Милый и приятный в общении человек, он быстро завоевал симпатии и своих сослуживцев, и петербургского светского общества. «Он обожал военную службу и чувствовал себя превосходно в рядах лейб-гвардии Егерского полка, – вспоминал его брат Великий князь Александр Михайлович. – Его располагающая внешность, благородное сердце и способности танцора сделали его любимцем петербургского большого света. Очень скоро “Миш-Миш” сделался общим любимцем петербургских салонов. К несчастью, у него слишком рано проснулась склонность к семейной жизни. Достигнув совершеннолетия в 20 лет и получив право распоряжаться своими средствами, он начал постройку роскошного дворца.

   – У нас должен быть приличный дом… – сказал он архитектору.

   Под словом “мы” надо было понимать его и его будущую жену. Он ещё не знал, на ком женится, но во что бы то ни стало собирался жениться на ком-нибудь и как можно скорее. В постоянных поисках “царицы своих грёз” он делал несколько попыток жениться на девушках неравного с ним происхождения. Это создавало тяжёлые осложнения между ним и нашими родителями и ни к чему не привело».

   Великий князь Михаил Михайлович

   Среди несостоявшихся невест Михаила можно назвать также и особ королевской крови: гессенскую принцессу Ирэну (сестру императрицы Александры Фёдоровны, жены Николая II) и дочь будущего английского короля Эдуарда VII Луизу. В конечном итоге без согласия родителей он обвенчался в Италии с внучкой А.С. Пушкина, носившей титул графини Меренберг. Дело в том, что младшая дочь поэта Наталья вышла замуж за принца Нассауского, представителя известной европейской династии (одна её ветвь правила в Люксембурге, а другая в Нидерландах). Этот брак считался морганатическим, поэтому Наталья Александровна имела титул графини Меренберг. А теперь на её дочери женился Великий князь из Дома Романовых, так что в потомстве Пушкина призошёл ещё один морганатический союз. Михаил Михайлович скрыл свою женитьбу от родителей, и когда его мать, Ольга Фёдоровна, случайно узнала о случившемся, находясь на железнодорожной станции в Харькове, её хватил удар, и вскоре она скончалась.

   Конечно, брак Михаила император Александр III одобрить не мог. Он заявил: «Этот брак, заключённый наперекор законам нашей страны, требующим моего предварительного согласия, будет рассматриваться в России как недействительный и не имеющий места». Государь применил к ослушнику самые суровые меры: Великого князя уволили со службы, лишили содержания и запретили возвращаться в Россию (он, правда, приезжал на Кавказ ещё при жизни Александра III, но неофициально). Супруги поселились за рубежом, жили на вилле с кавказским названием «Казбек» в Каннах, где Михаил Михайлович являлся старостой русской церкви, а потом в усадьбе Кенвуд в пригороде Лондона.

   В 1899 году Николай II простил Великого князя, разрешил ему вернуться на Родину и возвратил звание флигель-адъютанта. Но Михаил остался за границей, бывая в России лишь наездами. Так, он приезжал на 100-летний юбилей Бородинской битвы. Тогда император назначил его шефом 49-го Брестского полка (он с детства состоял его шефом, пока из-за женитьбы не был уволен со службы). Когда началась Первая мировая война, Великий князь помогал получать России военные поставки из-за рубежа. В ноябре 1916 года он прислал Николаю II отчаянное письмо: «Я только что возвратился из Бэкингемского дворца. Жоржи (английский король Георг V. – Е. П.) очень огорчён политическим положением в России. Агенты Интеллиджэнс Сервис, обычно очень хорошо осведомленные, предсказывают в России революцию. Я искренне надеюсь, Ники, что ты найдёшь возможным удовлетворить справедливые требования народа, пока ещё не поздно».

   В эмиграции Михаил Михайлович написал почти автобиографический роман «Never say die» («Не унывай»), изданный в Лондоне в 1908 году и запрещённый в России. Жизнь за пределами Отечества спасла его от революционного террора, жертвами которого пали трое его родных братьев. Провозгласивший себя Императором Всероссийским Великий князь Кирилл Владимирович назначил Михаила Михайловича членом «Совещания по вопросам об устроении Императорской России».

   Дети Михаила Михайловича и графини Меренберг носили титул графов Торби (его придумал сам Михаил Михайлович в память деревни Тори в боржомском имении его отца), пожалованный Великим герцогом Люксембургским в 1892 году.

   Анастасия Михайловна (9.09.1892 г., Висбаден – 7.12.1977 г., Лондон) в 1917 году вышла замуж за сэра Харолда Огастеса Уэрнера, 3-го баронета (1893–1973), впоследствии генерал-майора британской армии. Их потомству принадлежал знаменитый замок Лутон Ху в Бэдфордшире, где был собран настоящий пушкинский музей.

   Надежда Михайловна (28.03.1896 г., Канны – 22.01.1963 г., там же) в 1916 году стала женой лорда Джорджа Маунтбэттена (собственно, принца Людвига Баттенберга, Маунтбэттен – буквальный перевод немецкой фамилии Баттенберг), 2-го маркиза Милфорд-Хэйвенского. Его мать Виктория была родной сестрой императрицы Александры Фёдоровны, жены Николая II, и Великой княгини Елизаветы Фёдоровны, жены Сергея Александровича.

   София Николаевна Меренберг, графиня де Торби. 1902 г.

   Сын, Михаил Михайлович (8.10.1898 г., Висбаден – 25.04.1959 г., Лондон, похоронен рядом с родителями), работал театральным художником, потомства не имел.

   Многочисленные потомки Анастасии и Надежды живут ныне в Европе и хранят память о своих предках – Романовых и А.С. Пушкине.

   Письма Великого князя Михаила Михайловича: «На меня смотрят как на преступника…» / Публикация Д.И. Исмаил-Заде // Источник. № 2. 1999. С. 3—27.

   100/75. Георгий Михайлович (11/23.08. 1863 г., Белый Ключ под Тифлисом – расстрелян 24, или 28, или 30.01.1919 г. в Петропавловской крепости, похоронен там же в общей могиле).

   Флигель-адъютант (26.11.1883 г.), полковник (14.05.1895 г.), генерал-майор Свиты (2.05.1903 г.), генерал-лейтенант по гвардейской кавалерии и генерал-адъютант (22.07.1909 г.), шеф ряда полков. Управляющий Русским музеем императора Александра III в СПб. (с 13.04.1895 г.). Почётный член Императорской Петербургской Академии наук (5.12.1898 г.), председатель Русского генеалогического общества (с 19.3.1898 г.), почётный член Историко-родословного общества в Москве (4.04.1915 г.), Русского нумизматического общества (18.09.1915 г.) и др. общественных организаций.

   Ж.: 30.03/13.04.1900 г., Корфу – Мария Георгиевна, принцесса Греческая (20.02/3.03. 1876 г., Афины – 14.12.1940 г., там же), дочь греческого короля Георга I и Ольги Константиновны (№ 90). Августейшая покровительница Московского филармонического общества (образовано в 1883 г.). Её второй муж: 16.12.1922 г., Висбаден – Перикл Иоаннидис (1881–1965), вице-адмирал флота Греции.

   В отличие от многочисленных родственников Георгий Михайлович не блистал на военной службе, числясь в гвардейском Уланском Ея Императорского Величества полку. С детства у него была больная нога, и он с удовольствием посвятил своё время исключительно мирным занятиям. Его единственная официальная должность – управляющий Русским музеем императора Александра III в Петербурге. Великий князь прекрасно разбирался в живописи и немало способствовал пополнению и развитию этого уникального хранилища памятников русского искусства (в том числе передаче музею картин из дворцов членов императорской фамилии). Кроме того, страстный нумизмат, достигший в этой области большого профессионализма, Георгий Михайлович составил уникальное собрание русских монет, значительная часть которого в настоящее время находится в США, в Смитсоновском институте в Вашингтоне. Георгий Михайлович выступил с инициативой 15-томного издания всего корпуса русских монет, начиная с эпохи Петра Великого и кончая временем Александра II. Под руководством Великого князя коллектив ведущих русских нумизматов подготовил эти объёмистые тома, ставшие ныне классикой нумизматической науки. «Корпус русских монет XVIII–XIX вв.» издавался в Петербурге в 1888–1914 годах.

   Великий князь Георгий Михайлович

   В юности Великий князь хотел жениться на грузинской княжне Нине Чавчавадзе. Она разделяла его чувства, но из-за противодействия родственников брак не состоялся. Оба до 37 лет так и не создали семьи. Затем Георгий Михайлович намеревался взять в жёны свою двоюродную племянницу Марию, дочь герцога Альфреда Эдинбургского (сын британской королевы Виктории) и Марии Александровны, дочери Александра II. Однако возникли опасения, что невеста не перейдёт в православие, а Александр III относился к этому весьма строго, считая, что пусть уж лучше Великие князья женятся на особах простого происхождения, но православного вероисповедания. Свадьба так и не состоялась, а Мария потом стала королевой Румынии. В конечном итоге только в 1900 году Георгий Михайлович женился на другой Марии и тоже своей двоюродной племяннице – греческой принцессе, которой православие принимать было не нужно.

   Супруги жили в Петербурге, а затем приобрели в Крыму небольшое поместье, назвав его по-гречески Харакс. Так когда-то именовалась одна из античных колоний Северного Причерноморья. Весной 1914 года Мария Георгиевна с двумя дочерьми уехала с визитом в Англию, и начавшаяся война отрезала ей дорогу назад. Георгий Михайлович вернулся на военную службу и занимался инспектированием различных военных частей, в частности в 1915 году он детально исследовал состояние дел в дальневосточных гарнизонах, а в 1915–1916 годах с особой миссией посетил Японию.

   Великая княгиня Мария Георгиевна

   Через три месяца после февральско-мартовских событий 1917 года Великий князь получил от Временного правительства разрешение уехать в Финляндию, чтобы оттуда перебраться в Англию для встречи с семьёй. Но Финляндия обрела независимость, и Георгий Михайлович оказался за пределами России. Он мог бы спокойно переждать «окаянные дни» и потом уехать в Европу, но рвался к семье и тем самым выдал себя. В апреле 1918 года его арестовал красный патруль (тогда в Финляндии чуть было не установилась советская власть, и только твёрдая позиция генерала Маннергейма сорвала эти планы) прямо на вокзале в Гельсингфорсе (ныне Хельсинки). Финские большевики передали Великого князя своим петроградским «коллегам», и вскоре Георгий Михайлович отправился в вологодскую ссылку, где уже находились его старший брат Николай и кузен Дмитрий Константинович. В Вологде им пришлось туго. Георгий Михайлович писал дочке Ксении, что ходит по улицам города с дыркой в штанах, буквально по тексту, «на ж. (pardon)», а из одного ботинка уже высовываются пальцы. Англичане предложили Великим князьям вывезти их из ссылки, но те отказались, полагая, что тем самым ухудшат положение царской семьи. «Вологодские» Романовы недолго пользовались относительной свободой, в июле их посадили в тюрьму, а потом перевезли в Петроград. Даже из заключения Георгию Михайловичу удавалось передавать на волю письма семье. Его жена Мария Георгиевна предприняла отчаянную попытку выкупить всех четверых Великих князей за 50 000 фунтов стерлингов через датского посланника в Петрограде, но этого сделать не удалось. В январе 1919 года Великий князь Георгий Михайлович был расстрелян во дворе Петропавловской крепости, неподалёку от собора, в котором похоронены многие его предки. Русская Православная Церковь за границей 1 ноября 1981 года причислила его к лику Новомучеников Российских.

   Источники и литература:

   Воспоминания Великой княгини Марии Георгиевны: A Romanov Diary. N.-York, 1988 (до сих пор не переведены на русский язык).

   Быков А.В. Путь на Голгофу. Хроника гибели великих князей Романовых. Вологда, 2000.

   Смирнов М.И. Корпус русских монет. Великий князь Георгий Михайлович и Отдел нумизматики Русского музея // Родина. № 9, 2003.

   Хрусталёв В.М. Петроград: Расстрел Великих князей. М., 2011.

   101/75. Александр Михайлович (1/13.04. 1866 г., Тифлис – 26.02.1933 г., Рокебрюн, департамент Приморские Альпы, Франция; похоронен на местном кладбище вместе с женой).

   С 1882 г. служил во флоте, зачислен в Гвардейский экипаж мичманом (1.10.1885 г.), флигель-адъютант (5.07.1886 г.), лейтенант (9.06.1889 г.), капитан 2-го ранга (6.12.1894 г.), капитан 1-го ранга (6.12.1900 г.), главноуправляющий торговым мореплаванием и портами (7.11.1902—19.09.1905), контр-адмирал Свиты (1.01.1903 г.), вице-адмирал и генерал-адъютант (22.06.1909 г.), адмирал (6.12.1915 г.), заведывающий организацией авиационного дела в действующей армии (с 0.01.1915 г.), полевой генерал-инспектор военного воздушного флота (с декабря 1916 г.). Уволен со службы 22.03.1917 г.

   Почётный член Императорского Русского Археологического общества, конференции Николаевских морской и инженерной академий, Императорского Всероссийского аэроклуба, Московского общества воздухоплавания и др., почётный председатель Императорского Русского общества судоходства, Русского технического общества и др. В эмиграции – почётный председатель Союза русских военных летчиков, Парижской кают-компании, Объединения чинов Гвардейского экипажа, покровитель Национальной организации русских разведчиков (скаутов).

   Великий князь Александр Михайлович

   Ж.: Великая княгиня Ксения Александровна (см. № 107).

   Великий князь Александр Михайлович (по-семейному Сандро) то ли в шутку, то ли всерьёз называл себя самым «непутёвым» членом Императорской фамилии. Уже будучи в изгнании, он издал две книги своих мемуаров с эффектными названиями: «Once a Grand Duke» («Когда-то Великий князь») и «Always a Grand Duke» («Всегда Великий князь»). Это настоящий бестселлер. Александр Михайлович проявил незаурядные литературные способности, искромётное остроумие и непревзойдённо оптимистичный взгляд на вещи. Под его пером любые трагические события приобретают слегка иронический оттенок и превращаются в увлекательные приключения. Читать эти мемуары – одно удовольствие, но доверять всему тому, что написал Великий князь, невозможно. Временами ради красного словца, изящного поворота мысли или занимательного сюжета он пренебрегал достоверностью и пользовался слухами, сплетнями, а то и просто откровенным вымыслом. Но таковы особенности жанра, а Александр Михайлович хотел обессмертить свои творения. Весь рассказ о своей жизни, например, он выстроил в юмористическом ключе, «оттолкнувшись» от даты дня своего рождения – 1 апреля. Рассказав в первой главе о декабрьском восстании и легендарном «уходе» Александра I, Александр Михайлович так начал излагать историю своей жизни:

   «Её Императорское Высочество великая княгиня Ольга Фёдоровна благополучно разрешилась от бремени младенцем мужеского пола, – объявил 1 апреля 1866 года адъютант великого князя Михаила Николаевича, тамошнего наместника на Кавказе, вбегая в помещение коменданта Тифлисской крепости. – Прошу произвести пушечный салют в 101 выстрел!

   – Это даже перестает быть забавным, – сказал старый генерал, сумрачно глядя на висевший перед ним календарь. – Мне уже этим успели надоесть за всё утро. Забавляйтесь вашими первоапрельскими шутками с кем-нибудь другим, или же я доложу об этом Его Императорскому Высочеству.

   – Вы ошибаетесь, Ваше Превосходительство, – нетерпеливо перебил адъютант, – это не шутка. Я иду прямо из дворца и советовал бы вам исполнить приказ Его Высочества немедленно!

   Комендант пожал плечами, ещё раз кинул взор на календарь и отправился во дворец проверить новость.

   Полчаса спустя забухали орудия, и специальное сообщение наместника оповестило взволнованных грузин, армян, татар и других народностей Тифлиса о том, что новорождённый великий князь будет наречён при крещении Александром в честь его царственного дяди – императора Александра II».

   Всё остальное в том же духе, вплоть до последней строчки. Но тем и замечательны эти воспоминания, что и сегодня дарят нам радость от общения с незаурядной личностью, с огромным интересом относившейся к жизни и ко всему окружающему, обладавшей ярким и весьма проницательным умом.

   Детские годы Александр Михайлович провёл на Кавказе и любовь к этому краю хранил всегда. Всё необычное и экзотическое манило его. Воспитывали мальчика в спартанском духе, не допуская никаких поблажек и сентиментальных нежностей («ошибка в вычислении скорости двух встречных поездов влекла за собой стояние на коленях носом к стене в течение целого часа»), – как знать, может быть, это и сформировало его язвительный и слегка циничный характер. Он получил превосходное образование, отличался любознательностью, начитанностью и живо воспринимал любые новшества. Видимо, тяга к неизведанному толкнула его на самую романтическую воинскую службу – на флот. Это желание несколько обескуражило его отца, но Александр всё-таки прошёл соответствующую подготовку, сдав все экзамены за полный курс Морского корпуса, и в возрасте 19 лет отправился в плавание на корабле «Рында». Трёхлетнее путешествие по дальним странам напоминало сказку – Бразилия, Южная Африка, Сингапур, Гонконг, Япония, Индия, Цейлон, Австралия, – Великий князь жадно впитывал красочные впечатления заморской жизни. Потом на корабле «Дмитрий Донской» он побывал в США и, по его словам, нашёл в этой стране много полезного, что можно было бы перенять и России.

   С флотом он надолго связал свою жизнь. Даже имя одному из своих сыновей дал по названию того корабля, командиром которого тогда был, – «Ростислав». Однако стремление Сандро реформировать военный флот натолкнулось на противодействие тогдашнего генерал-адмирала Великого князя Алексея Александровича, которому Александр Михайлович посвятил язвительные строки своих воспоминаний. В конечном итоге его служба во флоте прервалась на четыре года, и он уехал в своё крымское имение Ай-Тодор, унаследованное от матери. В начале века Сандро возглавил торговый флот, много пытался сделать для его усовершенствования, но осуществил далеко не все свои замыслы. Тем не менее он считался крупным знатоком в этой области, в частности, под его руководством были подготовлены ценные справочники по русскому и зарубежному флотам той поры. Но за несколько лет до мировой войны у него появилась новая страсть.

   Французский авиаконструктор Л. Блерио перелетел на своём аэроплане через Ла-Манш, и этот успех настолько вдохновил Великого князя, что он решил заняться развитием в России воздухоплавания. Сколько препятствий пришлось преодолеть ему, доказывая жизненную необходимость для России авиации! Косность высшего военного командования мешала ему осуществлять свой план, но всё же 8 ноября 1910 года на реке Кача под Севастополем открылась первая в нашей стране авиационная школа (потом она, преобразованная в Качинское училище, дала стране сотни превосходных лётчиков, в том числе 241 Героя Советского Союза). В марте 1913 года Александр Михайлович разработал «Общий план организации воздухоплавания и авиации в России», предусматривавший создание 63 авиационных отрядов с 600 самолётами. А как пригодились опытные лётчики во время Первой мировой! Тогда именно Александр Михайлович, как его основатель, встал во главе молодого русского военно-воздушного флота.

   Курсанты школы авиации с Великим князем Александром Михайловичем. 1910 г.

   Также он страстно увлекался археологическими раскопками, которые проводил в Крыму. Собрал значительную нумизматическую коллекцию. Потом она помогла ему выжить в эмиграции. Составил богатейшую морскую библиотеку в 20 000 томов. Словом, разносторонность всех Михайловичей проявилась и в нём. Жажду жизни он не утратил и в старости, разъезжая по Соединённым Штатам с лекциями о спиритизме и сочиняя по этой теме «научные» труды, которые издавал на собственные скромные средства.

   Бракосочетание Великого князя Александра Михайловича и Великой княжны Ксении Александровны в соборе Большого Петергофского дворца 25 июля 1894 г.

   С детских лет он дружил с Николаем II – почти ровесники! – и женился на его сестре Ксении, красивой девушке, очень похожей на брата. Когда молодожёны в день свадьбы поздно вечером ехали из Петергофа в Ропшу после всех торжеств, их карета переезжала через канавку по мосту, и вдруг лошади, испугавшись света факелов, которые держали стоявшие по сторонам дороги люди, рванулись вбок. Экипаж перевернулся, и молодая пара вывалилась прямо в грязь. Этот случай долго был предметом весёлых шуток их многочисленных родственников, и даже маленький греческий принц Христофор кричал своим двоюродным братцам Иоаннчику и Гаврилушке: «Хотите посмотреть, как Сандро и Ксения упали в канаву?» При этом он бежал вдоль канавки, окаймлявшей дорожку, и, к ужасу няни, вдруг падал в неё.

   Брак принёс Сандро и Ксении большое потомство: шесть сыновей и одна дочка – очаровательная Ирина. Но ещё до мировой войны Александр Михайлович увлёкся некой дамой настолько, что хотел развестись с Ксенией. А после революции в отношениях супругов вообще произошёл разрыв. Они жили отдельно: Александр Михайлович во Франции, а Ксения Александровна в Англии (королевская семья предоставила ей дом в знаменитом поместье Хэмптон-Корт). Великий князь тщетно пытался добиться от жены согласия на развод, но она упорно продолжала соблюдать династические приличия. И хоть жили они врозь, упокоились на кладбище Рокебрюна рядом.

   Александр Михайлович весьма скептически относился к политике Николая II в последние годы его царствования, полагая, что тот находится под влиянием императрицы. В своих воспоминаниях Великий князь описывает тяжёлый разговор с государем и Александрой Фёдоровной:

   «Я кратко обрисовал общее политическое положение, подчеркивая тот факт, что революционная пропаганда проникла в гущу населения и что вся клевета и сплетни принимались им за правду.

   Она резко перебила меня:

   – Это неправда! Народ по-прежнему предан царю. (Она повернулась к Ники.) Только предатели в Думе и петроградском обществе мои и его враги.

   Я согласился, что она отчасти права.

   (Наивные люди! Всего через несколько месяцев этот самый народ не только отвернётся от всей Романовской династии, но и самым зверским и методичным образом начнёт её истребление. – Е.П.)

   – Нет ничего опаснее полуправды, Аликс, – сказал я, глядя ей прямо в лицо. – Нация верна царю, но нация негодует по поводу того влияния, которым пользовался Распутин. Никто лучше меня не знает, как Вы любите Ники, но всё же я должен признать, что Ваше вмешательство в дела управления приносит вред престижу Ники и народному представлению о самодержце… Я хочу, чтобы Вы поняли, что все классы населения России настроены к Вашей политике враждебно…

   Она вспыхнула и взглянула на Ники. Он промолчал и продолжал курить.

   Я продолжал. Я объяснил, что, каким бы я ни был врагом парламентных форм правления в России, я убеждён, что если бы государь в этот опаснейший момент образовал правительство, приемлемое для Государственной Думы, то этот поступок уменьшил бы ответственность Ники и облегчил его задачу…

   Она презрительно улыбнулась.

   – Всё, что Вы говорите, смешно! Ники – самодержец! Как может он делить с кем бы то ни было свои божественные права?

   – Вы ошибаетесь, Аликс. Ваш супруг перестал быть самодержцем 17 октября 1905 года. Надо было тогда думать о его “божественных правах”. Теперь это, увы, слишком поздно! Быть может, через два месяца в России не останется камня на камне, чтобы напоминать нам о самодержцах, сидевших на троне наших предков.

   Она ответила как-то неопределённо и вдруг возвысила голос. Я последовал её примеру. Мне казалось, что я должен изменить манеру говорить.

   – Не забывайте, Аликс, что я молчал тридцать месяцев, – кричал я в страшном гневе. – Я не проронил в течение тридцати месяцев ни слова о том, что творилось в составе нашего правительства, или, вернее говоря, Вашего правительства. Я вижу, что Вы готовы погибнуть вместе с Вашим мужем, но не забывайте о нас! Разве все мы должны страдать за Ваше слепое безрассудство? Вы не имеете права увлекать за собою Ваших родственников в пропасть.

   – Я отказываюсь продолжать этот спор, – холодно сказала она. – Вы преувеличиваете опасность. Когда Вы будете менее возбуждены, Вы осознаете, что я была права.

   Я встал, поцеловал её руку, не получив в ответ обычного поцелуя, и вышел. Больше я никогда не видел Аликс».

   Резко отрицательно относился он и к Распутину, и после убийства последнего поехал к государю и просил его не наказывать заговорщиков, считая их искренними патриотами, лишь вступившими на «ложный путь».

   Во время февральско-мартовских событий Александр Михайлович находился со своим штабом в Киеве, где в то время жила и императрица Мария Фёдоровна. Именно он и сообщил ей об отречении сына. Вместе с Марией Фёдоровной Великий князь поехал в ставку, в Могилёв, и рассказал в мемуарах о последней встрече Николая II с матушкой:

   «Когда меня вызвали к ним, Мария Фёдоровна сидела и плакала навзрыд, он же неподвижно стоял, глядя себе под ноги, и, конечно, курил. Мы обнялись. Я не знал, что ему сказать».

   Великая княгиня Ксения Александровна, Великий князь Александр Михайлович и их дочь Ирина, будущая жена Феликса Юсупова

   По поводу отречения Александр Михайлович патетически восклицал: «С каких пор самодержец может отречься от данной ему Богом власти из-за того, что в столице недостаток хлеба и частичные беспорядки? Измена Петроградского гарнизона? Но ведь в его распоряжении находилась пятнадцатимиллионная армия. Всё это, включая и его поездку в Петроград, казалось тогда, в 1917 году, совершенно невероятным. И продолжает мне казаться невероятным сейчас, в 1931 году». Но он также не забыл направить в адрес Временного правительства уверения в своей лояльности: «От имени Великой княгини Ксении Александровны, моего и моих детей заявляю нашу полную готовность всемерно поддерживать Временное правительство. Великий князь Александр Михайлович».

   По настоянию Александра Михайловича вместе с ним и другими родственниками Мария Фёдоровна уехала из Киева в Крым, где поселилась в имении Великого князя Ай-Тодор. Там они пережили страшные месяцы заточения и чудом остались живы. Когда в Крыму уже находились войска Антанты, Александр Михайлович со старшим сыном Андреем и его женой 11 декабря 1918 года уехал из Крыма через Севастополь на британском крейсере «Форсайт». Он спешил на Версальскую мирную конференцию, чтобы рассказать главам государств о тяжелейшем положении России. Но ему так и не удалось ни с кем встретиться. Романовы для Запада были «конченой» династией, и с Великим князем никто даже не пожелал поговорить.

   Потом Александр Михайлович жил во Франции, с немалым трудом зарабатывая на жизнь. Порой его посещали экстравагантные идеи вроде открытия семейной бумажной фабрики на деньги, которые он предполагал выручить от продажи драгоценностей Марии Фёдоровны, или переселения всего Романовского семейства куда-нибудь на острова Фиджи, где можно было бы жить целой «тропической» колонией, но их, конечно, никто не воспринимал всерьёз (хотя в начале 1920-х годов он и был приглашен с официальным деловым визитом к эфиопскому императору). Даже в самые трудные годы Великий князь сохранял бодрость духа и неистощимую жизнерадостность. Его книга кончается умиротворенно: «Я иду домой. У меня есть дом, впервые за шестьдесят семь лет. Не слишком внушительный – как раз для меня и моего будущего».

   Источники и литература:

   Воспоминания Великого князя Александра Михайловича изданы на русском языке:

   Книга воспоминаний. М., 1991.

   Воспоминания. Две книги в одном томе. М., 1999 (комментарий в книге, к сожалению, отсутствует).

   Коршунов Ю.Л. Первый главком ВВС России (В кн. Александр Михайлович) // Новый часовой. № 5. СПб., 1997. С. 297–304.

   Коршунов Ю.Л. Августейшие моряки. СПб., 1999. С. 66–80.

   102/75. Сергей Михайлович (25.09/7.10. 1869 г., Боржом, Тифлисская губ. – погиб вместе с Великой княгиней Елизаветой Фёдоровной и другими Романовыми близ Алапаевска, в 1919 г. останки захоронены в Алапаевском соборе, в апреле 1920 г. – в склепе храма Святого Серафима Саровского в Пекине).

   Окончил Михайловское артиллерийское училище, служил в Гвардейской конно-артиллерийской бригаде, полковник (18.04.1899 г.), генерал-майор Свиты (10.03.1904 г.), инспектор (с 7.09.1904 г.), генерал-инспектор (с 2.07.1905 г.) артиллерии, генерал-адъютант и генерал-лейтенант (13.04.1908 г.), генерал от артиллерии (6.04.1914 г.), полевой генерал-инспектор артиллерии при Верховном главнокомандующем (5.01.1916 г. – 1917 г.).

   Председатель Императорского Русского театрального общества (с 1900 г.), почётный член Михайловской артиллерийской академии (1895 г.) и др.

   Александр Михайлович так писал о своём брате Сергее: «Мой четвёртый брат, Великий Князь Сергей Михайлович (он был на три года моложе меня), радовал сердце моего отца тем, что вышел в артиллерию и в тонкости изучил артиллерийскую науку. В качестве генерал-инспектора артиллерии он сделал всё, что было в его силах, для того, чтобы, в предвидении неизбежной войны с Германией, воздействовать на тяжёлое на подъём русское правительство в вопросе перевооружения нашей артиллерии. Его советов никто не слушал, но впоследствии на него указывали в оппозиционных кругах Государственной Думы как на “человека, ответственного за нашу неподготовленность”.

   Великий князь Сергей Михайлович

   Эта привычка бросать нож в спину мало удивляла Сергея Михайловича. В качестве воспитанника полковника Гельмерсена, бывшего адъютанта моего отца, брат Сергей избрал своим жизненным девизом слова “тем хуже” (“tant pis”), которые были излюбленной поговоркой этого желчного потомка балтийских баронов. Когда Гельмерсену что-нибудь не нравилось, он пожимал плечами и говорил “тем хуже” с видом человека, которому всё, в сущности говоря, было безразлично. Воспитатель и воспитанник продолжительное время поддерживали эту позу, и понадобилось довольно много времени, чтобы отучить моего брата на всё обижаться – манера, которая дала ему прозвище “Monsieur Tant Pis”. Как и я, он был интимным другом императора Николая II в течение более сорока лет, и следовало только пожалеть, что ему не удалось передать долю критического отношения полковника Гельмерсена своему высокому другу из Царского Села».

   В то же время генерал А.С. Лукомский отмечал: «Русская полевая артиллерия очень многим обязана Великому Князю. Благодаря его знаниям и громадной энергии, с которой он проводил подготовку личного состава, постоянно объезжая и контролируя, наша полевая артиллерия и в Японскую, и в Европейскую войны была на должной высоте».

   Подобно братьям Георгию и Александру, Сергей Михайлович также увлекался нумизматикой и собрал значительную коллекцию монет.

   Он не выделялся эффектной внешностью, многие находили его некрасивым, о чём однажды прямо заявила ему жена брата Георгия. «В этом моё очарование», – ничуть не смутившись, отпарировал Великий князь. Зато он отличался отличным чувством юмора, прекрасным математическим умом и истинно аристократической простотой в обращении.

   Одно время Сергей Михайлович хотел жениться на сестре Николая II – Ксении, но его опередил брат Александр. Огорчённый Великий князь так и не женился, но через некоторое время сблизился с балериной Матильдой Кшесинской.

   Во время революционных событий февраля 1917 года Сергей Михайлович попытался было через одного британского дипломата повлиять на Николая II, чтобы тот пошёл на уступки думцам, но после ограничился заверениями в своей лояльности к новому строю: «Заявляю правительству мою полную готовность всемерно поддерживать его», – и совершенно устранился от политических дел. Он спокойно жил в Петрограде до тех пор, пока по большевистскому декрету от 26 марта 1918 года не был выслан в Вятку, а оттуда с другими Романовыми переведён в апреле в Екатеринбург. 20 мая их перевезли в Алапаевск и на следующую ночь после убийства царской семьи сбросили в одну из шахт недалеко от города. Сергей Михайлович, единственный из Романовых, оказал сопротивление убийцам (во время драки он схватил за полу пиджака одного из палачей большевика Плишкина и чуть было не увлёк его за собою вниз), но сразу же был застрелен у края шахты. Вместе с Сергеем Михайловичем погиб и его камердинер Фёдор Семёнович Ремез. Среди имущества Великого князя потом нашли золотой медальон с фотографией Кшесинской. Великий князь Сергей Михайлович канонизирован Русской Православной Церковью за границей 1 ноября 1981 года.

   103/75. Алексей Михайлович (16/28.12. 1875 г., Тифлис – 18.02/2.03. 1895 г., Сан-Ремо, умер от туберкулёза, похоронен в Петропавловском соборе).

   Алексей Михайлович, как и все сыновья Великого князя Михаила Николаевича, вырос умным и симпатичным человеком. Его очень любил Александр III, и в детстве Алексей часто играл с сыновьями государя. К несчастью, не дожив до 20 лет, он скончался от туберкулёза. Великий князь Александр Михайлович весьма своеобразно отозвался о его судьбе: «Хоть я был к нему привязан больше, чем к кому-либо из всей семьи, я не жалею, что он умер. Умный мальчик с открытым сердцем и абсолютной искренностью, он жутко страдал в атмосфере дворца».