Дмитрий Олегович Якубовский (род. 1963)

Родился в городе Болшево. Окончил Всесоюзный юридический заочный институт. С 1987 года секретарь правления Союза адвокатов СССР. В сентябре 1992 года работал полномочным представителем правоохранительных органов в Правительстве РФ, после чего бежал за границу. В середине 1990-х годов осужден за организацию кражи редких книг из библиотеки.

Родился Дмитрий Якубовский 5 сентября 1963 года в подмосковном городе Болшево в семье военного инженера. Отец его, кандидат наук, подполковник, старший научный сотрудник НИИ № 4 Министерства обороны, облучился на работе и умер в 42 года. Дмитрию было 16 лет, его брату Стасу – 13 (ныне проживает в Цюрихе), младшему, Саше, – 10 (ныне проживает в Торонто).

После смерти отца Дмитрий решил пойти по его стопам и, окончив десятый класс, попробовал поступить в ленинградский Институт военных инженеров, но не прошел, несмотря на успешно сданные экзамены, по вполне прозаической причине: у матери не все в порядке с «пятым пунктом». Тогда друзья отца помогли юноше устроиться в Пермское высшее военное училище ракетных войск стратегического назначения. Однако в конце первого курса его выгнали. А когда выгоняют из военного училища, отправляют не домой, а в действующую армию, рядовым. Так что пришлось Дмитрию Якубовскому служить рядовым в сухопутных войсках в славном городе Златоусте, что под Челябинском.

Приехал Дима домой, а там мать с двумя несовершеннолетними братьями. Устроился грузчиком. Разгружал он вагоны все лето 1982 года. А осенью решил поступать во Всесоюзный юридический заочный институт. Для этого нужно было работать по специальности.

Дмитрий Якубовский обладает одним важным качеством, определившим, без преувеличения, его судьбу. Он умеет разговаривать по телефону. Он может запросто позвонить министру, генеральному прокурору, кому угодно и разговаривать с ними так, что они никогда не бросят трубку. Наконец, он умеет во время телефонного разговора добиться желаемого. В общем, Якубовского в прокуратуру взяли. А через три месяца выгнали.

Пришлось Дмитрию Якубовскому снова воспользоваться телефонным справочником. После прокуратуры его внимание привлекло магическое словосочетание: «Госснаб СССР». Новая работа открывала определенные перспективы, особенно в отношении полезных знакомств. Воспользовавшись знакомством с заместителем директора Лобненского завода стройфаянса, Дмитрий Якубовский перешел на работу в Главмосремонт, где, преодолевая ступеньку за ступенькой и демонстрируя недюжинные организаторские способности, дослужился до начальник отдела снабжения Ленинского ремстройтреста. И тут Дмитрий заскучал – потянуло его опять в область юриспруденции (тем более что к тому времени он учился в юридическом институте, хотелось применить знания).

Итак, Дмитрий открыл телефонную книгу. И снова успешно. К.Н. Апраксин, руководивший Московской городской коллегией адвокатов, взял Якубовского своим помощником с испытательным сроком в два месяца и с условием отремонтировать выделенное коллегии помещение, а также отселить оттуда жильцов. 21-летний Якубовский не только добился от Моссовета квартир для отселения жильцов, но и включил дом в план работ Главмоспромстроя, элитной строительной организации. А еще через два года четырехэтажное здание Московской коллегии адвокатов, что на Пушкинской улице, 9, было уже закончено. После такого успеха Якубовский получил несколько лестных предложений, на одно из которых откликнулся. Летом 1987 года Ельцин назначил московским прокурором Льва Баранова, и Баранов пригласил Якубовского стать начальником хозяйственного отдела.

В московской прокуратуре Якубовский первым делом превратил свой отдел в управление, состоящее из нескольких отделов. Одно из достижений Якубовского, о котором до сих пор вспоминают московские прокуроры, – система факсимильной связи, связавшая между собой все районные прокуратуры. Тогда это была новинка, и начальство эффектное нововведение запомнило и одобрило. Особенно когда выяснилось, что оно и в самом деле существенно облегчило работу. Две недели провел Якубовский в приемной Сайкина, пока не добился закрытого решения Мосгорисполкома, по которому прокуратуре выделялись квартиры, автотранспорт и прочие блага. Такие вещи долго не забываются… И прокуроры об этом помнят.

А потом между Якубовским и Барановым пробежала кошка, и, когда после снятия Ельцина с должности секретаря Московского горкома под городскую прокуратуру стали копать, в том числе и под Якубовского, Лев Баранов его защищать не стал.

Якубовскому было куда уходить. Его звал к себе Г.А. Воскресенский, сначала сменивший в коллегии адвокатов скончавшегося Апраксина, а потом создавший Союз адвокатов СССР и ставший председателем его правления. Якубовский ушел из прокуратуры к Воскресенскому, стал секретарем Союза адвокатов СССР и в этой должности проработал вплоть до 1990 года, когда волей судьбы (и с помощью телефонной книги, разумеется) вознесся еще выше по номенклатурной лестнице. Правда, и книга была необычная, номенклатурная.

Однажды он, просматривая почту, обнаружил, что с фельдъегерской почтой прибыл новый справочник «вертушечных» телефонов. Взгляд уперся почему-то в служебный телефон министра обороны маршала Д.Т. Язова. После десятиминутных интенсивных размышлений Якубовский позвонил Язову:

«Дмитрий Тимофеевич, здрасьте, это секретарь Союза адвокатов Якубовский Дмитрий Олегович. Я хочу с вами посоветоваться. Вот вы сейчас имеете проблемы со статусом нашей собственности при объединении Германии, а у нас есть идеи, передовые методики…» Язов ответил: «Ну что ж, приезжайте, поговорим».

Такой случай упускать было нельзя. Знакомство с членом Политбюро, министром обороны – это вам не знакомство с директором завода по выпуску унитазов. Это был уже иной уровень, и перспективы открывались, от которых дух захватывало. Причем молодой секретарь Союза адвокатов приехал в Министерство обороны не с пустыми руками, а с предложениями по оценке и юридически грамотной передаче собственности уходящих из объединенной Германии советских войск. Предложения были дельными, по-военному четкими, содержащими точные юридические формулировки и знание предмета (например, предлагалось завершить всю работу по передаче имущества до начала земельных выборов, запланированных на 15 декабря и могущих «изменить отношение к советской собственности не в нашу пользу»).

А еще через неделю Якубовский уже летел в Германию оказывать помощь в оценке и передаче имущества.

Дни перед отъездом он потратил не зря. Во-первых, изучил предмет, которым ему предстояло заниматься. Во-вторых, лично обошел всех военных начальников, которым было поручено это дело. Наконец, в-третьих, сумел поставить в известность о предстоящей миссии самого Анатолия Ивановича Лукьянова, с дочерью которого и ее мужем был хорошо знаком..

В Германии Якубовский проявил себя лучше некуда. Во-первых, он обнаружил, что у командующего Западной группой войск даже нет переведенных на русский язык новых немецких законов, регулирующих права собственности. Во-вторых, о существовании многих юридических документов командование даже не имело ни малейшего понятия. Немецкое законодательство, регулирующее отношения собственности после объединения Германии, было, в общем-то, выгодным для советской стороны. Там был заложен простой принцип: то, что было реквизировано у преступных организаций, признанных таковыми Нюрнбергским процессом, остается за собственником, владеющим имуществом на момент воссоединения Германии. А так как наша армия по праву победителя забирала лучшие особняки и земли, которые принадлежали, как правило, фашистским организациям, почти на все имущество права были подтверждены. В квартирно-эксплуатационном управлении Западной группы войск Якубовский взял сведения о недвижимости, а в штабе 16-й воздушной армии – о балансовой стоимости наших аэродромов. И, по всем подсчетам, советской военной собственности в Германии набралось на сумму от 20 до 30 миллиардов немецких марок.

С этими сведениями по приезде Якубовский пришел к Лукьянову. Тот его внимательно выслушал, прочитал все бумаги и из своего кабинета позвонил Язову: сделано большое дело, надо довести до конца. И за подписью министра обороны вышла директива, адресованная заместителям министра, командующему ЗГВ, командующим армиями ЗГВ, командующим родов войск и т. д. Директивой этой предписывалось «образовать рабочую группу из генералов, офицеров Вооруженных Сил СССР и юристов, представляемых Союзом адвокатов СССР, для организации реализации и использования движимого и недвижимого имущества советских войск на территории бывшей ГДР физическим и юридическим лицам». У группы было два руководителя: заместитель начальника штаба тыла Вооруженных Сил СССР Ю.А. Беликов и секретарь правления Союза адвокатов СССР Д.О. Якубовский. Самым интересным нам представляется пункт 3 этой директивы: согласно ему, все контракты и договоры, подписываемые от имени Вооруженных сил, должны быть в обязательном порядке предварительно согласованы с Якубовским. Вот такие полномочия.

Директива была подписана 5 ноября. В связи с праздниками вылет группы был назначен на 10 ноября. За этот период Лукьянов должен был переговорить с Горбачевым, который, как выяснилось, лично курировал все, что связано с Германией.

Язов даже свой личный самолет дал для Якубовского с его группой. Но самолет вернули. В дело вмешался Горбачев, чьи личные интересы оказались затронуты. Дело в том, что вскоре Горбачев подписал с немцами соглашение, и по нему наша страна не 30 и даже не 20 миллиардов марок от них получала за оставляемую собственность, а лишь 13 миллиардов. Горбачев был лично заинтересован в том, чтобы этих денег мы не затребовали с немцев.

Любопытно, что, по сведениям А.И. Лукьянова, наша страна не получила и этих денег. В одном интервью бывший спикер парламента сообщил: «Горбачев отдал собственность, которая стоит тридцать миллиардов марок, а получил взамен кредиты на восемь миллиардов марок». А кредиты, как известно, полагается не только брать, но и возвращать…

Якубовскому же тогда пришлось уезжать, точнее, убегать из страны. Хорошо, что один из его «полезных знакомых», председатель государственной ассоциации «Агрохим», бывший министр минеральных удобрений Н.М. Ольшанский предложил ему поехать в Базель, где у «Агрохима» была открыта дочерняя швейцарская фирма «Ферсам».

Лишь после путча 1991 года и после ухода Горбачева с президентского поста, Якубовский понял, что он может возвратиться. Но сначала через верных ему людей в МВД и прокуратуре прощупал, не заведено ли какое-нибудь дело, нет ли санкции на арест…

Ему ответили: нет.

7 марта 1992 года Дмитрий Якубовский прибыл в Москву. Его взял к себе на работу генерал армии Константин Кобец, тоже «полезный знакомый». О Якубовском он вспомнил потому, что тот в свое время ощутимо помог ему в проведении избирательной кампании. И вместе с Кобецом, который после разгрома путча был в фаворе, стал советником Ельцина и сколачивал вокруг себя команду инициативных молодых сотрудников, Якубовский, засучив рукава, начал готовить военную реформу. Якубовский всех поражал своей работоспособностью, истовым отношением к делу. Многие относили это за счет молодости. «Молодой еще, перебесится…»

Именно тогда, попав в номенклатуру Белого дома, познакомился Дмитрий Якубовский и с Шумейко, и со Степанковым, и с Баранниковым. Наконец, настали времена, когда К. Кобец попал в опалу, а Шумейко, напротив, ушел в правительство, стал первым вице-премьером. Шумейко предложил Якубовскому должность советника правительства. В функции Якубовского входила координация работы правоохранительных органов (которые курировал первый вице-премьер).

«Моя задача, когда я пришел в правительство, была простой: я должен был ориентировать силовые структуры на работу в одном направлении, заняться, так сказать, идеологией их функционирования. И очень быстро я обнаружил, что есть силы, которые пытаются перетянуть эти ведомства на свою сторону. Я имел широкий круг общения, огромную информацию из разных структур и пришел к выводу, что уже летом 1992 года секретарь Совета безопасности Ю. Скоков пытался ориентировать силовые структуры на себя, с тем чтобы потом, перейдя в оппозицию, увести их за собой. Я стал внимательно присматриваться к кадровым назначениям Скокова и четко увидел, что он ведет свою игру. Человека выгоняют с компрометирующими обстоятельствами из КГБ, а Скоков тут же назначает его в МВД – свой человек. Человек работает полковником, завтра он уже генерал-лейтенант – и до гробовой доски предан Скокову. И так далее. Я увидел, что силовые структуры раздваиваются. Часть остается за президентом, а часть – и значительная – начинает понемногу работать против него. Я, разумеется, докладывал о своих наблюдениях и выводах и за это быстро поплатился.

От Якубовского решили избавиться.

«Тогда у Шумейко возникла идея создать новую должность: полномочный представитель правоохранительных органов в правительстве… Моя должность полномочного представителя соответствовала рангу первого заместителя министра Российской Федерации.

Короче, я продолжал изучать расстановку сил в силовых ведомствах, не только не растеряв своих полномочий, но и приобретя новые. А процесс развивался. Если в июне 1992-го произошло сближение Скокова и Руцкого (они вместе выбивали Бурбулиса), то в августе сблизились Руцкой и Баранников. Это было уже опасно. И я открыто стал с этим бороться.

Тогда стали бороться со мной. Начался настоящий детектив: мне отключили связь, блокировали на даче, арестовывали машины. Они не хотели открыто со мной расправляться. Хотели, чтобы я испугался их давления и уехал сам…»

Но Якубовский не хотел уезжать. Он пытался добиться правды, разумеется, как он ее понимал. Он звонил Степанкову, Дунаеву, Баранникову. Но если сейчас прочесть информацию в прессе, то складывалась интересная картина. Во-первых, собеседники явно не хотели видеть Якубовского в России. Во-вторых, и ссориться с ним, озлоблять тоже не желали. В-третьих, избегали ссылаться друг на друга.

Наконец, в июне 1993 года Якубовский понадобился прокуратуре. Он был нужен Степанкову и Баранникову для того, чтобы убрать Шумейко. Якубовский в то время снова был за границей. Степанков выступил гарантом безопасного приезда и даже дал письменное указание начальнику московской милиции Панкратову обеспечить охрану Якубовского. Якубовский согласился на все условия и прилетел в Москву.

Первым Якубовского в Москве посетил Дунаев. Он сообщил Дмитрию, полагая, что тот играет в их игру, о плане убрать Шумейко – с использованием счетов, якобы открытых вице-премьером в иностранных банках. Якубовский прекрасно знал, что материал полностью сфальсифицирован. И он предупредил сначала Дунаева, потом Баранникова, что они имеют дело с фальшивкой.

Сейчас, задним числом анализируя события, Якубовский жалеет, что предупредил их об этом. Надо было, считает он, промолчать, а они, использовав фальшивку, которую легко было разоблачить, сами попались бы и, несомненно, проиграли бы.

Однако, не до конца разобравшись в ситуации, он сообщил Дунаеву о фальшивке. Утром позвонил Баранников и попросил срочно приехать. Якубовский честно рассказал министру безопасности все, что знал по этому делу. Баранников крепко задумался. В результате объявленный на 17 июня 1993 года доклад первого заместителя генерального прокурора Н. Макарова был снят с повестки дня сессии Верховного Совета без объяснения причин. Доклад состоялся только 24 июня, и в нем отсутствовали упоминания о «счетах» Шумейко.

Якубовский не помог сожрать Шумейко. Результат не замедлил себя ждать. Ему снова пришлось покинуть Россию. Якубовский улетел в Лондон, поскольку в паспорте была открытая английская виза. А оттуда в ставший уже родным Цюрих.

Как только Якубовский отбыл из Москвы, Степанков выдал постановление о его задержании и приводе для допроса. Такая формулировка могла бы изумить кого угодно (ведь Якубовский только что провел неделю в беседах со Степанковым и его замом Макаровым, что за нужда в новом допросе), но Якубовский понял эту информацию правильно: тем самым Степанков запрещал ему возвращаться в страну.

И если бы не журналист Андрей Караулов, разыскавший в июле в Цюрихе друга своего детства Якубовского (их отцы работали вместе, а семьи жили на одной улице в Болшеве), неизвестно, как сложилась бы судьба его дальше. Но Андрей сделал из Дмитрия Якубовского фигуру не только политическую (каковой он уже был, возможно, не отдавая себе в этом полного отчета), но и общественную. Якубовского узнала страна.

Образованная Ельциным специально для сбора компромата на Руцкого комиссия Андрея Макарова немедленно начала работу с материалами, которые были в распоряжении Якубовского либо были с его помощью отысканы. Иногда Макаров передавал журналисту Александру Минкину те или иные документы, которые время от времени публиковались в «Московском комсомольце», в зависимости от требований момента и политической конъюнктуры. Причем ни Минкина, ни Макарова, судя по всему, не волновал вопрос, как отразятся на репутации самого Якубовского эти публикации.

Скандальные коррупционные разоблачения сыпали на голову друг друга обе противоборствующие стороны. Стороны полагали, что они делают большую политику, а добились только одного: народ наш теперь убежден, что воруют в верхах все – и те, и другие…