Глава 10 БУДЬ МИЛОСТИВА КО МНЕ, БОГИНЯ

Советники Понти по правовым вопросам предложили им новую стратегию, которая сводилась к тому, чтобы аннулировать их мексиканский брак и начать все снова. Софи опять становилась незамужней женщиной, а Понти не подвергался бы обвинениям в двоеженстве. Возможно, в этом случае они смогли бы вернуться жить в Италию, если бы формально имели разные жилища и вели себя максимально благоразумно и осторожно до тех пор, пока адвокаты не нашли бы для них более приемлемого варианта.

Софи и Карло решили рискнуть. Для этого были и серьезные деловые причины. Приближающиеся съемки Софи с Кларком Гейблом требовали ее присутствия в Италии. "Парамаунт" получила заверения от итальянского правительства, что актриса не подвергнется никаким уголовным преследованиям, если будет сниматься в определенный заранее период времени, однако лучше все-таки было решить все правовые проблемы полностью.

Тем временем Понти вернулся из Европы для официальных съемок "Чертовки в розовом трико". Накануне работы над фильмом "Повеяло скандалом" в Вене Понти сделал все, чтобы выполнить контракт с "Парамаунт" на четыре кинофильма. Хотя до сих пор на экраны вышла только "Черная орхидея", низкие поступления заставляли студию осторожничать с подписанием нового соглашения с Понти, по крайней мере до тех пор, пока следующие фильмы не покажут, каким будет их кассовый успех. Соответственно, после работы Софи с Кларком Гейблом, в которой Понти не участвовал, ни у него самого, ни у актрисы не было перед Голливудом никаких обязательств. Это сильно их обоих беспокоило и стало еще одной причиной, из-за которой они хотели покончить со всеми семейными проблемами, чтобы иметь возможность снова работать в Италии.

"Повеяло скандалом" был шагом в этом направлении. Понти продал часть своих прав на соучастие в производстве этого фильма студии "Титанус-филм", которая взяла на себя часть финансовых расходов "Парамаунт" и предоставила ему итальянского партнера для будущих сделок. Проект также мог повысить популярность Софи на европейском рынке. Понти считал, что предыдущие картины актрисы на студии "Парамаунт" были ориентированы прежде всего на американского зрителя и поэтому другую аудиторию интересовали гораздо меньше.

Понти удалось убедить "Парамаунт" купить права на сценарий, в основе которого лежала пьеса Ференца Мольнара "Олимпия", когда он обнаружил многие схожие черты в "Лебеде", другом произведении того же автора, по которому был сделан сценарий одной из последних картин с Грейс Келли, прежде чем она покинула мир кино, чтобы стать принцессой Монако. "Лебедь" оказался кассовым фильмом, имевшим большой успех у зрителей, что, может быть, во многом объясняется совпадением времени его проката с многочисленными статьями в прессе о королевской свадьбе Келли. Однако дело было, конечно, не только в этом. В фильме в полной мере раскрывалась красота и талант актрисы. Это была того сорта романтическая история, которой так не хватало в карьере Софи, чтобы попасть в число богинь Голливуда первого ранга. Имея в качестве основы добротную работу признанного мастера Ференца Мольнара, "Повеяло скандалом" обещал стать именно тем необходимым для актрисы фильмом. Театральные комедии этого автора "Охранник", "Игра — это все", "Стеклянная домашняя туфля" славились искренностью и тонкой иронией. А по его драматическому шедевру "Лилиом" Роджерс и Хаммельштайн сняли фильм "Карусель".

"Олимпия" Мольнара впервые была поставлена на сцене на его родном венгерском языке в 1927 году и уже в 1929-м вышла в кинематографической версии на студии "МГМ" под названием "Его славная ночь", в которой роль принцессы играла прославленная театральная актриса и красавица Катрин Дейл Оуэн. Этот фильм стал звуковым дебютом и для звезды немого кино Джона Джилберта, однако его высокий голос не соответствовал внешнему виду лихого парня, и картину быстро сняли с проката после холодного приема у зрителей. Хотя в последующих фильмах Джилберт научился модулировать голосом, он никогда не вышел на уровень прежней популярности, разочаровался в кино, начал спиваться и в 1936 году умер.

Нечего и говорить, что "Парамаунт" не желала напоминать публике о бесславной предшественнице "Олимпии". Помимо нового названия — "Повеяло скандалом" — историю о принцессе Олимпии вообще сильно переделали. Ее любовник-гусар превратился в американского туриста из Питтсбурга в штате Пенсильвания.

Мольнар, наверно, перевернулся в своем гробу, однако надо сказать, что еще в 1928 году американский сценарист Сидней Хоуард основательно переработал первоначальный вариант "Олимпии", когда пьесу в первый раз поставили на Бродвее (с Фэй Комптон и Яном Хантером в главных ролях). Более поздние изменения, которые сделал Уолтер Бернстайн, были связаны с тем, что персонажи "подгонялись" под исполнителей главных ролей.

История разворачивается в Вене на стыке двух веков. Принцесса Олимпия, чьи романтические эскапады то и дело вызывают скандалы в королевском дворе, временно изгоняется в деревню, где у нее появляется шанс встретиться с американцем и провести романтическую, но целомудренно-чистую ночь наедине с ним в охотничьем домике. Однако на следующий день принцесса мгновенно забывает его, получив вызов из Вены, в котором ей сообщают, что она должна выйти замуж за принца Руперта из Пруссии. Тем временем американец страдает от любви к Олимпии. Забыв, что он находится не в родной стране, где уровень свободы гораздо выше, американец пытается убедить ее отца, принца Филиппа, позволить дочери выйти за него замуж. Конечно, такого разрешения принц не дает, но, когда американец отказывается признать свое поражение, дело приобретает серьезный оборот. В конце концов он обещает, что прекратит преследования, если Олимпия проведет с ним еще одну ночь. Конечно, принцесса все-таки безумно влюбляется в простого парня, и они бегут в Питтсбург.

В партнеры Софи "Парамаунт" старалась "занять" у студии "Юниверсал" Рока Хадсона, однако была вынуждена остановиться на Джоне Гэвине, только недавно подписавшем со студией контракт, но уже получившем известность за свою работу с Ланой Тернер в фильме "Имитация жизни". Так как ни Софи, ни Тернер никогда не снимались в фильмах легкого жанра и требовался общий шутливый настрой, типичный для пьес Мольнара, режиссер Михаэль Куртиц настаивал на том, чтобы с ними работала группа актеров, имеющих соответствующую подготовку, среди которых оба главных исполнителя смотрелись бы лучше и, может быть, чему-нибудь научились от них. Морис Шевалье, чья долгая, но начавшая увядать карьера недавно получила новый импульс, когда он прекрасно поработал в роли отца Одри Хепберн в фильме "Полуденная любовь" и в роли стареющего ловеласа в "Джиджи", был приглашен сыграть принца Филиппа. Правда, итальянский акцент Софи и французский Шевалье делал сомнительным их родство, однако по сюжету они австропруссы, — так что из этого?

Для большей гарантии кассового успеха "Парамаунт" хотела использовать еще одно проверенное "имя" и наняла Анджелу Лэнсбери, чудесную характерную актрису, которая, правда, пока не пробилась в ряд звезд кино первой величины. Ее пригласили на роль графини, противной сплетницы. Англичанка Изабель Джинз, которая уже играла с Шевалье в "Джиджи" и была несравненна в современных комедиях, получила роль матери Софи, принцессы Евгении.

Софи и Понти были настолько удовлетворены работой технического директора Жэнэ Аллена в "Чертовке в розовом трико", что выбрали его как консультанта по видовым сценам. На этот раз великолепные исторические королевские замки в Вене и другие места, почти готовые для натурных съемок, делали его задачу более легкой. Одни из наиболее красивых дворцов, зданий и парков мира просто ждали, когда их начнут снимать. В его распоряжении были также фабрика костюмов и гардеробы Венской государственной оперы. Эдит Хэд, занятая с другими проектами, одобрила выбор Эллы Бей из Дома моделей Книц в качестве дизайнера костюмов для Софи. Некоторые из ожерелий и вечерних платьев с открытыми плечами не очень точно соответствовали исторической правде, но поскольку они позволяли показать красоту актрисы, кто об этом сильно беспокоился?

Чета Понти на время съемок фильма поселилась в самом большом номере отеля "Империал". Почти немедленно начались проблемы с семидесятилетним Михаэлем Куртицем. Для него, венгра по рождению, сюжет сценария был почти "родным", однако режиссер не работал за пределами голливудских студий с 1926 года. Куртиц как будто поглупел, казалось, что он переживал какой-то шок от красоты австрийской столицы и в Вену был влюблен больше, чем в сценарий. Создавалось впечатление, что он хочет превратить фильм в путеводитель для путешественников, делая главным героем скорее Вену, чем принцессу Олимпию.

Что было еще хуже, Софи обнаружила, что с Куртицем невозможно работать. Его сильный венгерский акцент и привычка отдавать команды на ломаном английском в лающем стиле, например: "Пожалуйста, встаньте ближе, дальше", выводили ее из себя. "Софи не понимала ни слова, что говорил Куртиц, однако я обнаружила, что он очень хороший режиссер", — вспоминала Анджела Лэнсбери.

Куртиц не был из тех режиссеров, которые сначала показывают сцену актеру, а затем просят повторить ее. Софи отчаянно нуждалась в помощи, чтобы работать с ним, поскольку стиль комедии Мольнара гораздо тоньше, чем грубоватый юмор в некоторых ее предыдущих фильмах.

Так как было слишком поздно менять режиссера, Понти позволил Куртицу продолжать работать, однако, ничего ему не говоря, упросил Де Сика прилететь из Рима, чтобы помочь Софи. Понти предложил ему две с половиной тысячи долларов в день наличными, и это соблазнило неугомонного игрока, который каждую ночь проводил за рулеткой в различных казино Вены.

Куртиц так и не узнал об этом, но, когда он покидал съемочную площадку, часто приглашали Де Сика, чтобы переснять сцены, которые, как думали Софи и Понти, актриса могла сделать лучше. Может быть, Де Сика и улучшил игру Софи, однако критики впоследствии писали, что ей есть чему поучиться в технике игры в комедиях.

И независимо от режиссера — Куртица или Де Сика — романтические эпизоды Софи с Джоном Гэвином оказались плоскими. Он был даже более зажатым актером, чем Тэб Хантер.

Из-за своих обязательств в Вене чета Понти не присутствовала на мировой премьере "Такого рода женщины", которую "Парамаунт" оптимистично запланировала провести в кинотеатре "Рокси" в Нью-Йорк-Сити, в огромном зале, вмещавшем 5868 человек. Ожидалось, что выбор места первого показа станет дополнительной приманкой для зрителей. "Нью-Йорк сделал картину более поэтической и более волнующей, чем когда-либо прежде", — утверждалось в рекламных объявлениях.

Критики сходились во мнениях гораздо сильнее, причем некоторые не одобряли игру актрисы и отпускали колкие реплики о ее партнерстве с Тэбом Хантером. Босли Кроутер, который считал, что Хантер выглядел слишком молодо рядом с Софи, утверждал, что единственным приемлемым объяснением привлекательности Софи лично для него было "глубокое чувство": "Она должна удержать этого большого, взъерошенного, замкнутого ребенка от стремления отправиться на эту ужасную войну, где он мог погибнуть".

Джон Мак-Картен из "Нью-Йоркера" назвал Софи "анатомическим чудом", однако поиздевался над мелодраматическим сюжетом фильма.

"Джордж Сандерс настолько богат, что может себе позволить нанять шпионку, Кинэн Винн, следить за любовницей, пока сам он занят пересчитыванием денег, что, кажется, занимает все его время. Конечно, нам не терпится узнать, поменяет ли Софи своего сладенького (в смысле денег) покровителя на парашютиста, который собирается всю жизнь провести в глуши Вермонта".

Несмотря на шикарно обставленную премьеру в кинотеатре "Рокси", театрализованное ревю, в котором песню из фильма исполнял дуэт Синди и Линди, очень тогда популярные, "Такого рода женщина" шла здесь только три недели, причем последние две почти в пустых залах. Поэтому неудивительно, что после серии подобных неудач "Кафедральный собор для демонстрации художественных кинофильмов", как называли "Рокси", в 1961 году был разрушен. Позднее на его месте построили деловой офис.

"Парамаунт", возможно, была в более хорошем положении, если бы выпустила "Такой род женщин" в широкую сеть небольших кинотеатров, но после провала в "Рокси" прокатчики очень осторожно отнеслись к фильму и не спешили предоставить ему второй шанс. Студия пыталась заключать договора, где только могла, в результате чего фильм попал на ту же полку неудачных проектов, что и "Любовь под вязами" и "Черная орхидея".

В Голливуде нервничали из-за последней неудачи фильма с Софи Лорен, уже второй в этом году. Один из руководителей "Парамаунт" говорил репортеру "Дейли вэрайете": "С Софи неправильно обращались. Ее чересчур эксплуатировали на экране, что было ошибкой Понти. У него есть такая итальянская слабость — быстрее получить свои деньги, и он не жалеет из-за этого Софи. Он готов принять любое чудовищное предложение, если к нему придут с деньгами. Он говорит: "Какой переизбыток? Она сделала всего лишь четыре фильма в этом году". Он сумасшедший. Одного или двух в год вполне достаточно. Софи еще слишком молода, чтобы стать великой звездой, но я боюсь, она сгорит раньше, чем добьется этого".

В верхних эшелонах "Парамаунт" предприняли определенные меры предосторожности. Джордж Кьюкор показал первый вариант "Чертовки в розовом трико" руководителям студии. Некоторые на просмотре заснули, а другие не поняли сюжета. Руководители отделов студии по национальному и международному прокату считали, что фильм не стоит выпускать на экраны до тех пор, пока он не будет резко сокращен и переделан в обычный вестерн. Так как Кьюкор уехал в Европу, чтобы заканчивать фильм "Коламбии" "Песня без конца" (режиссер Чарльз Видор умер в середине работы над ним), "Чертовку в розовом трико" отложили до его возвращения.

Руководители "Парамаунт", получив сообщение о проблемах в Вене с фильмом "Повеяло скандалом", позвонили туда, чтобы убедиться, что следующий проект Софи с рабочим названием "Неаполитанский залив" не станет для них еще одной головной болью. Съемки фильма с участием Кларка Гейбла не могли быть отложены. По контракту с ним предусматривалась работа только в течение установленного времени, "с девяти до пяти", и он не терпел ни минуты сверхурочных.

Все хотели получить хороший материал. Понти рекомендовал в проект Витторио Де Сика для работы с Софи, и он мог бы добавить настоящего итальянского духа в сценарий, уже написанный Мелвиллом Шейвелсоном и Джеком Роузом. Де Сика пригласил Сузо Чекки Д’Амико, одного из лучших итальянских сценаристов, который работал с ним в фильме "Похитители велосипедов", чтобы он оживил роль Софи и ввел в сценарий второстепенные персонажи и ситуации, наиболее типичные для неаполитанцев. Само собой, кое-какие детали из реальной жизни Софи оказались вплетенными в конечный вариант.

Актриса играла Лючию Курчо, которая мечтает стать кинозвездой, но пока ей приходится выступать в ночном клубе-притоне на Капри, чтобы прокормить себя и своего племянника сироту Фернандо, или Нандо, как все его зовут, незаконнорожденного сына сестры Лючии и американского плейбоя, погибших в аварии. Существование мальчика оказывается шоком для его дяди, юриста Майкла Хамильтона из Филадельфии, который узнает этот секрет только тогда, когда прибывает в Неаполь, чтобы утрясти дела с наследством после смерти брата. Тетя Лючия и дядя Майкл немедленно сталкиваются с друг другом из-за того, кто будет опекуном Нандо, который уже в восемь лет начал курить, пить, связался с карманниками и жуликами.

Когда Кларк Гейбл впервые прочитал сценарий, он предложил назвать фильм "Американец, возвращайся домой", однако "Парамаунт" отклонила его из-за излишней политизированности, недопустимой для романтической картины. Однако Гейбл изобразил в фильме мягкую версию типичного "скверного американца", брюзжащего и критикующего все итальянское — до тех пор, пока Софи не удается растопить его сердце.

Нандо сыграл Карло Анджелетти, девятилетний итальянец, который пользовался в кино профессиональным псевдонимом Мариетто и был хорошо известен в Европе. Хотя он плохо говорил по-английски, это компенсировалось богатой мимикой, во многом напоминавшей мимику Софи, и способностью произносить длинные и трудные реплики на любом языке, после того как с ним порепетирует специалист.

Сама Софи очень надеялась на советы Витторио Де Сика, который, в свою очередь, в обмен на помощь актрисе хотел сыграть в фильме. Он получил роль неаполитанского адвоката, которого нанимает Гейбл, чтобы стать опекуном Нандо. Состав исполнителей вызвал в Италии большой интерес, так как Де Сика был не менее популярен в своей стране, чем Гейбл в Голливуде.

Чета Понти отправилась на съемки фильма "На грани скандала" в Вену, а их адвокаты продолжали изыскивать пути для возвращения в Италию, чтобы работать над "Неаполитанским заливом". Адвокатам удалось отыскать статью, по которой брак считается недействительным, если при подписании нет двух свидетелей, что требовалось по законам Мексики. Итак, Карло Понти больше не обвинялся в Италии в двоеженстве, однако прокурор хотел видеть официальное мексиканское свидетельство, чтобы удостовериться в этом лично. Тем временем прокуратура объявила перерыв в заседаниях на лето, поэтому все полагали, что, пока дело находится в нейтральной зоне, нечего особенно беспокоиться. Казалось маловероятным, что правительство предпримет какие-то попытки задержать актрису, пока Софи будет работать над фильмом, тем более что он обещал принести четыре миллиона долларов в экономику страны и привлечь поток туристов в Италию.

Однако Софи и Понти держались настороже и, вернувшись в Италию, старались избегать компрометирующих ситуаций. В сопровождении своих обычных сотрудников Софи села на поезд из Вены в Рим, чтобы прибыть к началу репетиций. Понти собирался присоединиться к ней позднее в Неаполе, где законы были мягче, а точнее, к ним относились снисходительнее, чем в столице.

Ожидая, что ее атакуют на римском вокзале папарацци, Софи решила сойти на остановку раньше, куда Понти прислал лимузин, чтобы отвезти ее на квартиру к матери. Толпа репортеров и фотографов, ожидавшая актрису в Риме, встретила только ее спутников и тридцать пять мест багажа. Однако уже через час все они расположились перед входной дверью квартиры Софи и отказывались уходить до тех пор, пока она не сделает заявление для прессы.

"Я надеюсь утрясти ситуацию с моим браком. После этого, если Господь Бог позволит, я хотела бы родить ребенка, что стало бы самой большой радостью в моей жизни", — сказала она.

Большинство камерных сцен "Неаполитанского залива" должны были сниматься в Чиначитте возле Рима, а натурные — в Неаполе и на Капри. Оператором пригласили Роберта Сюртеза, который недавно закончил работу над фильмом "Бен-Гур" в Риме и получил двух "Оскаров" — что свидетельствовало о его мастерстве — за "Копи царя Соломона" и фильм "Плохая и прекрасная". Это могло гарантировать, что и Италия и Софи Лорен будут выглядеть как никогда прекрасно. По иронии судьбы, Софи уже появлялась в окуляре камеры Сюртеза раньше, в одной сцене много лет назад, в массовке "Камо грядеши?".

Ко времени съемок "Неаполитанского залива" Кларку Гейблу исполнилось пятьдесят восемь лет, он был самым старым из всех голливудских звезд, с которыми Софи работала до сих пор. Гейбл всего на три года старше Гэри Гранта, однако к тому времени потерял большую часть своего обаяния из-за пренебрежительного отношения к себе: он непрерывно курил и пристрастился к выпивке. В двух последних фильмах, один с Дорис Дэй, а другой с молодой Кэрролл Бейкер, Гейбл переключился с амплуа охотника за женщинами и изображал объект любви, сопротивляющийся настойчивым женским атакам, что выглядело довольно забавно после многолетнего имиджа мужчины "мачо".

Гейбл путешествовал по Италии со своей пятой женой, бывшей старлеткой Кей Уильямз, и двумя ее маленькими детьми, Бэнкер и Джоан, от предыдущего брака с мультимиллионером Адольфом Шпрехелем. "Парамаунт" поселила их на арендованной вилле возле Рима. После женитьбы на Кей, живой, энергичный блондинке на пятнадцать лет моложе его, Гейбл стал примерным семьянином. Казалось, она заполнила ту пустоту, которая образовалась в его сердце после ухода из жизни горячо любимой им Кэрол Ломбард, погибшей в авиационной катастрофе в 1942 году. Чета Гейбл планировала завести совместных детей, однако первая попытка закончилась преждевременными родами. Супруги надеялись, что поездка в романтическую Италию, что совпало с четвертой годовщиной их брака, принесет им удачу.

Из-за привязанности Гейбла к семье Софи почти не узнала его. Во время перерывов на ленч она несколько раз готовила для него спагетти и приглашала в гости на итальянские макароны. К концу съемок Гейбл весил большее чем когда-либо — около 105 килограммов. Поскольку эпизоды снимались вразбивку, изменения его веса на протяжении всего фильма были сильно заметны.

Когда Гейбл встретился с Софи в первый раз, он сказал кому-то из членов съемочной группы: "Боже мой, и это мне терпеть все время? Эта девушка заставляет постоянно думать о ней, причем вызывает далеко не самые праведные мысли".

После нескольких дней работы с Гейблом Софи увидела, что актер стремится занять в каждой сцене более выгодные позиции. "Я знаю, что он считается королем и суперзвездой, однако не думаю, что он справедлив ко мне, — жаловалась она режиссеру Мелу Шейвелсону. — То, как он выбирает место перед камерой, ставит меня в наиболее невыгодное положение. Ему-то не надо уже беспокоиться о своей карьере, а у меня все еще впереди".

Шейвелсон обещал поговорить с Гейблом, который ответил ему в грубоватой манере. "Какого черта она толкует об этом? Она еще счастлива. Обе стороны моего лица отвратительны, да и спина не выглядит слишком привлекательной. Вы только скажите мне, какую часть моего тела она хочет, чтобы я показывал зрителям, и я посторонюсь перед ней".

Друг Софи Марчелло Мастроянни обожал Гейбла и долго уговаривал ее организовать их встречу. В отличие от Софи Мастроянни отказывался от всех предложений работать в Голливуде, и вот у него появился шанс познакомиться с королем кино.

"В конце концов Софи представила нас друг другу, хотя встреча продолжалась всего несколько минут, — вспоминал Мастроянни. — В таких случаях хочется сказать слишком много, а на самом деле вы не успеваете сказать ничего. Я нашел, что Гейбл — исключительный актер, по крайней мере, лично я в этом уверен. В работе с ним режиссеру не нужно лепить из него персонаж по своему усмотрению. Он слишком большая личность, ему нет необходимости изображать своих героев так, как это обычно делают другие актеры".

В фильме Софи снова имела возможность петь и танцевать, на этот раз помогал ей гитарист Паоло Баччильери. Она исполняла сатирическую песню "Ты хочешь быть американцем?" на неаполитанском диалекте и на английском и мамбу "Карина" тоже на английском и на итальянском.

Для музыкальных номеров итальянский дизайнер Ориетта Назалли-Рока подготовил пару смелых костюмов, включавших обтягивающие трико и туфли на высоких каблуках — чтобы подчеркнуть длинные и стройные ноги Софи. Для первого наряда предусматривалась соломенная шляпка и блузка мужского покроя ниже пояса, которую она носила навыпуск. Второй наряд состоял из изящной блузки без рукавов и юбки со множеством складок.

Съемки "Неаполитанского залива" дали ей повод посетить Неаполь — впервые с тех пор, как она стала голливудской звездой и центральной фигурой в скандале о двоеженстве. На тех же самых улицах, где она почти умирала от голода во время войны, люди чуть не выпадали из окон, приветствуя ее и выкрикивая слова любви… или проклятья.

София Шиколоне никогда раньше не могла себе позволить отправиться на пароме на Капри, и первый свой визит туда она совершила в компании с Кларком Гейблом во время съемок фильма. Нечего и говорить, что эпизод, когда в шлюпке они приплыли в легендарный Голубой грот, где свет, отражающийся от воды, создает эффекты захватывающей дух красоты, стал романтической интерлюдией. Любовники раздеваются догола и плавают обнаженными в переливающейся огнями воде. Камера показывала только силуэты купающейся пары, поэтому для этой сцены пригласили юношу и девушку с более стройными, чем у Софи и Гейбла, фигурами.

Карло Понти тайком пробрался на Капри, чтобы помочь Софи отметить ее двадцать пятый день рождения 20 сентября 1959 года. Он привез ей чудесное ожерелье из бриллиантов и рубинов и последние новости от их адвокатов. Появились слухи, что работники прокуратуры разделились на две группы: одни хотели продолжать преследование продюсера за двоеженство, а другие — отложить дело, пока не получат юридических свидетельств в поддержку иска. Обычно жалобы, поданной от покинутого супруга или супруги, достаточно для любого судьи, однако в данном случае было одно противоречие — сама Джулиана Понти не предпринимала никаких правовых действий и не делала никаких публичных заявлений, которые указывали бы на то, что она считает своего мужа двоеженцем.

Как только съемки "Неаполитанского залива" завершились, чета Гейблов вернулась в Калифорнию, чтобы дети могли пойти в школу, а сам Гейбл — заняться предложением от "Юнайтед артистс" сняться в картине, где его партнершей должна была стать Мэрилин Монро. Фильм назывался "Непригодные", сценарий в стиле современного вестерна написал муж актрисы, Артур Миллер.

Теперь, когда последнее обязательство перед "Парамаунт" было выполнено, Софи оказалась свободной. Опыт четы Понти в Голливуде, к сожалению, не оправдал их надежд. Софи могла бы уже сейчас стать мировой звездой кино, однако Понти как продюсер слишком часто ошибался. Сотрудничество с "Парамаунт пикчерс" убедило Понти, что ему следует заниматься фильмами, более соответствующими его европейскому опыту и связям.

Понти хотел и сам добиться высоких результатов и поэтому страстно стремился к возобновлению съемок фильмов, которые не были бы предназначены только для Софи. Однако на пути к этому стояли его правовые проблемы в Италии. Поэтому он начал вести переговоры с несколькими французскими компаниями о сотрудничестве, рассматривая проекты фильмов, в которых не планировалось участие Софи.

Очень скоро Понти стал анализировать возможность получения прав на экранизацию романа Нобелевского лауреата Бориса Пастернака "Доктор Живаго". Это ему удалось благодаря помощи его друга Джанджакомо Фелтринелли, который первым опубликовал это произведение, после того как его контрабандой переправили из СССР на Запад. Конечно, Понти намеревался отдать роль Лары, любимой женщины Живаго, Софи, однако проект был огромным по своим масштабам, и он временно отложил его, до тех пор, пока не найдутся деньги на съемки.

В ближайшие планы Понти входила "Чочара", права на которую он выкупил у Хэла Уоллиса и "Парамаунт", после того как Анна Маньяни отказалась играть с Софи в роли дочери. Понти попросил Витторио Де Сика и своего старого партнера Чезаре Дзаваттини написать сценарий. Продюсер надеялся, что к моменту начала съемок его проблемы с разводом наконец-то разрешатся и он сможет снимать в Италии, именно в тех местах, где происходит действие романа. Если же нет, то надеялся найти нечто подобное в Испании или Югославии.

Тем временем Софи и Понти жили в Риме словно беженцы. "Мы находились под постоянным наблюдением, поэтому наша жизнь превратилась в тренировку по преодолению препятствий, — вспоминала Софи. — Иногда мы ночевали в квартире моей матери или проводили время с друзьями. Апартаменты, которые мы арендовали — часто под вымышленными именами, — приходилось регулярно менять. Когда нас приглашали на обед, мы всегда приезжали и уезжали по отдельности или в группе других гостей. И конечно, никогда не появлялись на публике вместе. Это была ужасная и глупая жизнь, однако, должна признаться, подобная игра в полицейские и воры вносила какое-то оживление. Мы напоминали двух любовников, скрывающихся от ревнивого мужа, который грозился расправой".

Однажды Понти решил, что настало время заняться "самым прекрасным домом в мире", который он обещал Софи в день их бракосочетания два года назад. Он повез ее в сонную деревушку Марино, примерно в тридцати километрах к юго-востоку от Рима, расположившуюся у Альбанских холмов, чтобы показать ей место, которое он нашел. Это было полуразрушенное поместье под названием "Вилла Сара", он куши его очень дешево сразу же после войны, но никогда с тех пор не заботился о нем. Немецкие офицеры, жившие здесь во время войны, частично вывезли, частично разрушили большую часть мебели, другой обстановки и украшений дома, однако здание все еще хранило остатки былого великолепия.

"Когда я впервые увидела все это, то была страшно разочарована, — вспоминала Софи. — Я сказала Карло: "Должно быть, когда-то здесь было чудесно, но как мы сможем все восстановить?" — на что он мне ответил свое обычное: "Подожди пять минут, и все будет хорошо". Я ведь нетерпеливая неаполитанка, а он сдержанный миланец".

Конечно, потребовалось не пять минут, а более пяти лет. Сразу же после посещения виллы Понти поручил заняться ею Имерио Маффейсу, архитектору и ландшафтному садовнику, и Эцио Алтиери, декоратору интерьеров.

Тем временем после нескольких месяцев унылого уединения Софи попросила Понти заключить договор в какой-нибудь стране, чтобы они могли на время уехать из Италии. Однако позиции Понти после кассовой неудачи "Чертовки в розовом трико" оказались ослабленными, поэтому никто из руководства студии в Голливуде не отвечал на его телефонные звонки и телеграммы.

Но неожиданно для многих "Чертовка" получила несколько отличных отзывов. Так, Босли Кроутер утверждал, изображение жизни музыкантов, развлекающих людей в опасном и жестоком мире, напомнило ему "Дорогу" и назвал картину "ярким, сентиментальным, смешным и даже волнующим". Он нашел Софи "очень привлекательной, такой же живой и естественной, какой она была в небольшой роли жены владельца пиццерии в "Золоте Неаполя".

Однако публика на эти хвалебные отклики не купилась, что, может быть, объясняется ошибками "Парамаунт" в маркетинге. Ставка на любителей вестернов, а не на эстетов кино, на которых в первую очередь рассчитывали создатели фильма, была ошибкой, как и смущающее многих название, ибо большинство людей думали, что это фильм о женщине, переодетой мужчиной и участвующей в погонях со стрельбой. Однако позже, при показе на европейском экране, фильм все-таки принес прибыль, прежде всего благодаря культу режиссера Джорджа Кьюкора и первому участию Софи Лорен в вестерне. Однако в целом руководство "Парамаунт" посчитало эту работу неудачей и не хотело продолжать с Понти переговоры о дальнейшем сотрудничестве.

В конце концов Понти удалось договориться совместно поработать с английским продюсером Димитри де Грюнвальдом, который хотел снять Софи в паре с Петером Селлерзом в романтической комедии по пьесе Бернарда Шоу "Миллионерша". Сначала Понти не одобрил выбор партнера, заявив, что Софи слишком большая звезда, чтобы сниматься вместе с Селлерзом, в то время известным только как комедийный персонаж, у которого, правда, были успешные выступления в Англии и Америке. "Софи не следует играть с этим комедиантом, после того как она работала с Кларком Гейблом, Гэри Грантом, Фрэнком Синатрой, Джоном Уэйном и другими звездами такого же уровня", — говорил он продюсеру.

Однако Грюнвальд настаивал, и гонорар в 200 тысяч долларов плюс возможность покинуть Италию на двенадцать недель со всеми оплачиваемыми расходами заставили Понти согласиться с предложением английского продюсера. Киностудия "XX век Фокс", финансирующая фильм, однако засомневалась в проекте, испугавшись предыдущих неудач Софи, и предложила заменить ее Эвой Гарднер. Однако Грюнвальд отстоял Софи, ему нужна была ее молодая чувственность, чтобы высечь искру между двумя сильными характерами.

После ее опыта работы с персонажами Юджина О’Нила и Ференца Мольнара Софи сначала сомневалась, сможет ли она справиться с героиней Шоу, который считается самым великим драматургом Англии после Уильяма Шекспира. Однако она немного расслабилась, узнав, что постановщиком назначен Энтони Эскуит, не только мастер, умеющий переводить Шоу на язык кино (он начал в 1938 году с "Пигмалиона"), но и режиссер "управляющего" типа, который действительно умел заботиться об актерах.

Но и у Понти были свои сомнения, и он снова настаивал на том, чтобы пригласить Витторио Де Сика — помочь Софи преодолеть разрыв между ее итальянской восприимчивостью и особенностями мировоззрения Шоу, его специфическим остроумием. Поскольку Де Сика и сам был звездой, понятно, что он не стал бы работать только консультантом. Де Сика потребовал и, конечно, получил роль в фильме за свои обычные пять тысяч долларов в неделю.

Близкий друг Петера Селлерза, романист и драматург Вольф Манковиц, среди работ которого выделялись "Экспрессивная игра на барабанах" и "Ребенок за два фартинга", написал сценарий по пьесе "Миллионерша". Со времени смерти Шоу в 1950 году душеприказчики его литературного наследия стали более терпимы к вольной трактовке его творений ("Пигмалион", например, был переделан в бродвейский мюзикл "Моя прекрасная леди"). Манковиц перенес действие из Лондона времен короля Эдуарда в настоящее время, упростил сюжет, убрав некоторые побочные линии, и изменил характеры главных героев так, чтобы они больше соответствовали исполнителям.

Софи, конечно, получила роль главной героини Шоу, по имени Эпифания Оньисанти ди Парерга, созданную по образу леди Астор и других богатых и влиятельных женщин, которых он знал лично. Характер героини был квинтэссенцией суперженщины, как ее понимал Шоу, и требовал очень динамичной исполнительницы. Для первого представления пьесы в Лондоне в 1940 году (премьера так и не состоялась из-за начала войны) сам Шоу выбрал Эдит Эванс, а Кэтрин Хепберн имела в этой роли огромный успех в Нью-Йорке и Лондоне в 1951 году. Хепберн, как сообщалось, обиделась, когда узнала, что Софи назначена на роль в фильме, которую рассчитывала получить сама. Однако пятидесятитрехлетняя актриса не могла больше изображать молодых женщин, особенно под "увеличительным стеклом" кинокамеры, хотя на сцене создавать такую иллюзию ей еще удавалось.

Эпифания унаследовала от отца, промышленного магната, самостоятельно добившегося высокого положения в жизни, большое богатство. Перед смертью, чтобы удостовериться, что дочь выйдет замуж за умного и достойного человека, отец берет с нее обещание, что любому мужчине, который сделает ей предложение, она даст 150 фунтов стерлингов с условием, что, если в течение шести месяцев он сможет увеличить их до 50 тысяч фунтов, она будет его. Однако старый магнат забыл, как много среди мужчин негодяев, и Эпифания быстро выходит замуж за авантюриста, которому удалось заполучить ее при помощи шулерских махинаций. К сожалению, кажется, слишком поздно Эпифания встречает энергичного доктора-эмигранта, который мог быть для нее подходящим мужем.

Для кинематографической версии Вольф Манковиц сократил историю с ее замужеством. Героиня предстает перед нами как недавно разведенная женщина, ищущая мужа, который смог бы выполнить условие ее отца.

Главное внимание в фильме уделялось ее роману с доктором, который руководит клиникой в бедном районе Лондона. Должно быть, Шоу привела в ужас национальность доктора: из египтянина он стал индийцем, что дало возможность Петеру Селлерзу еще раз изобразить таинственную личность, которая помогла ему стать знаменитым после серии передач радио Би-би-си "Шоу авантюрист".

В кинофильме Эпифания и доктор Кабир общаются друг с другом по правилу "око за око". В ответ на ее условия он выдвигает свои. Если она сможет доказать, что способна в течение трех месяцев сама зарабатывать себе на жизнь, оставив только небольшую сумму денег и кое-что из одежды, он на ней женится. Конечно, он тоже должен выдержать испытание — увеличить 150 фунтов до 50 тысяч.

Витторио Де Сика играет в фильме владельца пекарни, работающей в потогонном режиме, где Эпифания получает работу. Хозяин быстро использует ее унаследованные от отца деловые таланты и превращает свое заурядное заведение в суперсовременное и очень доходное. Чтобы придать фильму характерные для Шоу черты, роль эксцентричного адвоката и советника Эпи-фании Манковиц поручил одному из величайших английских актеров театра и кино Алестеру Симу.

Поистине королевское отношение к Софи проявилось и в том, что оператором пригласили Джека Хилдьярда, а художником-постановщиком — Поля Шерифа, оба были призерами "Оскара". К тому же гардероб для актрисы разрабатывал Пьер Бальмен, самый шикарный и дорогой французский кутюрье. Реклама утверждала, что студии это обошлось в 75 тысяч долларов, что было хорошей добавкой к гонорару Софи — продюсеры обещали после окончания съемок всю одежду отдать в ее собственность.

По пути в Лондон Софи остановилась в Париже, чтобы Бальмен мог лично наблюдать за генеральной примеркой. Помимо необходимых по роли платьев с глубоким вырезом, Бальмен предложил ей несколько очень модных костюмов и шляпок. Однако самым впечатляющим был черный атласный нарядный корсет вдовы, в паре с длинными чулками. В этом наряде актриса снималась в сцене с раздеванием, которая происходит в комнате для осмотра больных доктора Кабира.

В целях создания рекламной шумихи перед началом съемок "Миллионерши" продюсеры устроили для Софи переезд из Парижа в Лондон, предварительно оповестив прессу, чтобы ее встречали уже на станции Виктория. Петер Селлерз тоже должен быть там и приветствовать партнершу розами и шампанским. Две звезды никогда раньше не встречались, что обещало для фотографов как минимум несколько интересных снимков. Карло Понти оставался в Париже по делам и планировал присоединиться к Софи позже, поэтому во время встречи актрисы на вокзале репортерам-скандалистам так и не представилось возможности превратить триумф в судилище.

Петеру Селлерзу было тогда тридцать четыре года. В течение всей своей актерской карьеры он играл характерные роли и даже с натяжкой его нельзя было назвать секс-символом, как Софи Лорен. Во время первой встречи Селлерз нашел ее самой соблазнительной и прекрасной женщиной из всех, кого он когда-либо видел. Но вернувшись в этот вечер домой, постарался спрятать свой восторг, заявив своей жене Анне, что Софи "кое-где просто безобразна".

Для Софи эта встреча, очевидно, не стала любовью с первого взгляда. Но после нескольких минут общения с Селлерзом, пока они оставались вместе до ее отъезда в загородный дом, он очаровал ее и даже заинтересовал. Продюсеры арендовали дом для актрисы и сопровождающих ее лиц в Хертфордшире, в нескольких милях от студии. Витторио Де Сика предпочел квартиру в лондонском Мейфэйере, поближе к игорным клубам.

Уже на следующий день начались репетиции с режиссером Энтони Эскуитом. Он сразу же попросил всех звать его Паффином ("Тупиком"), прозвищем, которое он получил еще в школе из-за сходства его носа с клювом этой морской птицы. Сейчас Эскуиту было под шестьдесят. Он происходил из богатой и знатной семьи (его отец в свое время занимал пост премьер-министра Англии — с 1908 по 1916 год, а мать принадлежала к столпам высшего общества), однако не кичился этим, носил старые, выцветшие рабочие комбинезоны, и все очень любили его.

"Паффин никогда не приказывал актерам. Он показывал, как надо делать, — мягко и интеллигентно, без всякого нажима", — вспоминала Софи. Критики часто описывали режиссерский стиль Эскуита как "ненавязчивый". А актеры едва ли подозревали о его вкладе в конечный результат их игры — все выходило как бы само собой.

С первого же дня для всех, кто работал над "Миллионершей", стало ясно, что кинематографический роман между двумя звездами может превратиться в настоящий. "Я совершенно уверен, что Петер был просто сражен Софи. Для него как будто далекое небо неожиданно опустилось на землю, — говорил позже Грюнвальд. — Однако я не заметил ничего, что могло бы меня убедить, что Софи отвечала ему взаимностью, если не говорить, конечно, о тех обычных нарцистических чувствах, которые часто испытывают звезды, когда на них направлен свет прожекторов, чему, может быть, в какой-то степени способствовало романтическое содержание фильма. Однако Петер мог подойти и держать Софи за руку, словно мальчишка, не знающий, как себя вести с девушкой, в которую он впервые влюбился. Если же описать ее отношение к партнеру в целом, то лучше всего это выразить так: она была к нему добра. Можно сказать и по-другому: ее поведение скорее обещало, чем гарантировало".

Затем Грюнвальд добавил: "Я убежден, что ни один мужчина не мог бы увести Софи от Понти. Она однажды сказала мне: "Без Карло я ничто", — возможно, не слишком справедливо к себе. — "Если бы Карло не было бы здесь, — говорила она, — что бы я делала? Я не смогла бы заработать и на корку хлеба. Никто не захотел бы возиться со мной, и я не смогла бы даже сняться для обложки журнала "Вог".

У еще одного члена съемочной команды была в этом отношении своя теория. "Я всегда чувствовал, что Софи — из тех актрис, которым необходима любовь главного героя, иначе они не могут показать все, на что способны. Что же касается Петера, то у него не было опыта исполнения романтических ролей. Поэтому он неправильно понимал сигналы, исходящие от актрисы, и у него создалась иллюзия, что Софи влюбилась в него".

Софи поняла, что Селлерз совершенно не похож на того человека, каким он выглядел во время их первого знакомства. Тогда это был обыкновенный мужчина, глядящий на мир просто через свои очки в темной оправе. Однако он из тех актеров, которые заводятся от роли и начинают ее играть двадцать четыре часа в сутки, пока снимается фильм. Однажды сам Селлерз так описывал себя: "У меня нет собственной яркой личности. Я от себя не могу ничего добавить в фильм. Я не знаю даже, что мне нужно делать каждый раз, и так происходит до тех пор, пока мне не расскажут и не покажут. И тогда я как бы включаюсь. После этого у меня нет никаких проблем, и я могу сыграть кого угодно".

В образе доктора Кабира Селлерз преобразился в симпатичного и самоуверенного человека, и это могло придать ему веру в то, что он сможет завоевать Софи Лорен в реальной жизни. Он покорен ею с первого момента встречи, как и его персонаж в фильме. Это происходит в сцене, когда Кабир прослушивает сердце Эпифании стетоскопом и восклицает: "Боже, я никогда в жизни не слышал такого пульса. Он словно колокольчик на санях. Он звучит на тысячи ладов. Мне он очень нравится. Я готов слушать его вечность, не прерываясь".

По сюжету, доктор Кабир массирует обнаженную спину Эпифании. Пока Петер Селлерз подходил к съемочной площадке, Софи сняла бюстгальтер и легла лицом вниз на больничной кушетке. Когда актер подошел, вид прекрасного тела поразил его. "Когда мы начнем снимать, должен ли я действительно делать вам массаж?" — спросил он.

Она засмеялась: "Конечно, дорогой".

"Все нормально, не так ли?" — спросил он снова, торопливо делая первые растирания.

"Да, все хорошо, — ответила актриса чуть насмешливо. — Вы ведь, кажется, доктор, или я ошибаюсь?"

В конце концов он отработал этот эпизод, мягко массируя спину Софи от шеи до талии. Спустя несколько лет он не мог даже вспомнить, сколько потребовалось дублей для этой сцены и были ли они вообще. "Я всегда думал, что в кино такие сцены имитируют, — вспоминал он. — Однако она лежала передо мной почти обнаженная — восхитительная, фантастическая женщина, очень живая и очень красивая… Могу сказать лишь одно: не думаю, что когда-либо мне кто-нибудь нравился так, как Софи".

По мере того как съемки фильма продвигались вперед, отношения между звездами становились все более дружелюбными. Селлерз приглашал Софи на обед в свои любимые китайские ресторанчики, а она готовила для него макароны в доме, арендованном для нее. Он учил говорить ее на кокни, который звучал у нее шумно и весело, с итальянским акцентом.

Однако ей безнадежно не давалась певучая индийская речь, к которой прибегал Селлерз в роли доктора Кабира. Актер выучил язык в те годы, когда служил в ВВС Великобритании во Вторую мировую войну в Индии и Цейлоне и порой участвовал в театральных выступлениях. Любопытно, но факт изменения национальности доктора Кабира из египтянина, каким этот персонаж был в оригинальной пьесе Шоу, в индийца привел к тому, что фильм "Миллионерша" в Египте впоследствии был запрещен, так как цензура посчитала это оскорблением национальной гордости страны.

Селлерз жил со своей женой Анной и двумя маленькими детьми, Майклом и Сарой Джейн, в великолепном поместье площадью в семь акров (около трех гектаров), с домом из двадцати комнат, плавательным бассейном и теннисным кортом. Оно располагалось в Чипперфильде, примерно в тридцати километрах от Лондона. Однажды вечером он устроил у себя прием в честь Софи и нанял для танцев целый оркестр. Пока его жена играла роль любезной хозяйки дома, развлекая многочисленных гостей, Селлерз провел почти весь вечер с Софи, танцуя с ней или знакомя ее со своими друзьями.

Актер-комедиант Грэхем Штарк позже вспоминал, как Селлерз схватил его за руку и сказал: "Слушай, Гра, пойдем со мной, и ты увидишь ангельское видение". И Штарк испытал что-то похожее на магнетический удар — на него также подействовало гипнотическое обаяние актрисы. "В эту необычную для Великобритании жаркую ночь только легкий шарф покрывал ее обнаженные плечи, а вырез на груди казался очаровательно волнующим. Она, видимо, была захвачена шуточками Петерса и его откровенной лестью".

Спустя несколько дней, когда Селлерз ехал на студию вместе со сценаристом Вольфом Манковицем, он признался тому, что влюбился по уши в Софи и что собирается рассказать об этом жене. Манковиц рассмеялся: "Я тоже по уши влюблен в нее. Да разве здесь остался кто-нибудь из мужиков, кого она еще не очаровала?"

Селлерз покачал задумчиво головой: "Нет, со мной все гораздо серьезнее. Она находит меня очень забавным. Я заставляю ее много смеяться".

Манковиц ответил Селлерзу, что мужчине не стоит рассказывать о подобных проблемах своей жене, но если он все-таки решит сделать это, то сначала должен отделить границу между своими фантазиями и реальностью. "У тебя было что-нибудь с ней по-настоящему?" — спросил он актера.

"Нет, — признался Селлерз, — однако я собираюсь рассказать Анне, что без ума от этой женщины".

Он именно так и поступил, но, как и предсказывал Манковиц, Анна просто ушла от него. Она взяла детей и переехала жить к друзьям. Спустя какое-то время они, правда, снова соединились, но этот эпизод разрушил что-то в их прежних отношениях, и вскоре произошел развод.

Несколько десятилетий спустя бывшая миссис Селлерз сказала в одном из интервью: "Петер играл вместе с этой ошеломляюще красивой женщиной, такой Софи была тогда и такой она остается и сегодня. Его просто ослепило, он ходил, как приклеенный к ней. Я не уверена, что она испытывала подобные чувства, однако он считал, что это так. Словом, для него все было очень серьезно, по-настоящему".

Возникшая ситуация взволновала и сицилийского друга и наставника Софи Базилио Франчину. По словам Селлерза, Франчина однажды отвел его в сторону и сказал, что, если Понти узнает о чувствах актера, "у вас будут большие трудности!", на что Селлерз ответил: "Ну, если суждено тому случиться, то от этого, конечно, ничего хорошего не выйдет".

Прибытие Карло Понти в Лондон действительно принесло проблемы, но совершенно другого рода. Во время поездки Софи в аэропорт Хитроу, чтобы встретить его, кто-то пробрался в спальню актрисы и украл драгоценности, которые она запирала в бюро. Когда вызвали полицию и та прибыла на место преступления, была выдвинута теория, что вор лез через небольшое окно в нижнем ярусе и поднялся по лестнице на второй этаж, где находилась спальня, пока вся прислуга смотрела телевизор. Подозревали, правда, что преступник находился внутри дома. Однако тридцать пять лет спустя старый профессиональный взломщик по прозвищу "Кот", Рэй Джоунз, выпустил мемуары, где утверждалось, что он и его сообщник наняли "Роллс-Ройс" и, переодетые шофером и пассажиром, парковали машину по соседству с жилищем Софи несколько дней. В течение этого времени они изучали, кто когда приходит и выходит из дома. Джоунз не рассказывает, каким образом он узнал о том, где актриса прятала свои драгоценности, но утверждает, что в тот раз ему удалось поживиться сразу на 44 тысячи фунтов стерлингов (тогда около 106 тысяч долларов).

Софи была страшно расстроена и все время плакала. "Это так несправедливо, — говорила она полицейскому инспектору. — Стоимость драгоценностей — не самое главное. Я могу заработать достаточно денег, чтобы купить такие же. Важно, что они были для меня символом моей жизни. Я вытащила себя из трущоб Неаполя, где все мы бедствовали. Драгоценности были доказательством, что я никогда не вернусь к тому существованию".

Когда Софи все-таки успокоилась, она продиктовала инспектору список похищенных вещей: рубиновое ожерелье, сапфировое и бриллиантовое ожерелье и выполненное в том же стиле сапфировое кольцо, старинное бриллиантовое ожерелье и сережки в том же стиле, старинное жемчужное ожерелье и в том же стиле жемчужные сережки, жемчужное ожерелье с одной белой и с одной черной ниткой, жемчужное ожерелье с тремя белыми нитками, две бриллиантовых броши и одна старинная русская брошь из трех составляющих; золотая вечерняя сумочка; золотая цепочка длиной в два с половиной метра; старинная золотая брошь в виде змейки с рубинами и бриллиантами вместо глаз; тяжелый золотой браслет с часами под крышкой.

Карло Понти заявил, что украденные драгоценности стоят около 200 тысяч фунтов стерлингов (около 480 тысяч долларов). "И они не были застрахованы. Не были застрахованы!" — продолжал бормотать он в течение нескольких дней, когда рассказывал кому-нибудь о краже.

Продюсер Пьер Рув позже вспоминал о тех днях: "Это произошло в субботу. Я знал, что Софи в ту ночь не уснула, да и на следующий день отдохнуть ей не пришлось, так как полиция все время находилась в доме, все осматривая и опрашивая свидетелей. Я думал, что нам придется отменить съемки ее эпизода в понедельник, однако в семь утра ее "Роллс-Ройс" уже проехал через основные ворота. Она сразу прошла в гримерную и дальше вела себя так, словно ничего не случилось, хотя все мы знали, какой разбитой она была. Позже в это утро у одного из нас нервы не выдержали — Петер Селлерз упал в обморок, и его пришлось отвезти в больницу. Нам необходимо было, конечно, продолжать работу, и весь оставшийся день мы делали крупные планы очень усталой и очень расстроенной Софи — впоследствии они оказались совершенно великолепными".

Когда Селлерз поправился (скорее всего у него были проблемы с сердцем), он отправился за покупками к Эспрею, королевскому ювелиру, и купил Софи браслет за 750 фунтов стерлингов, чтобы положить начало ее новой коллекции драгоценностей. Однако Понти, казалось, больше беспокоили вопросы безопасности Софи, и он нанял охранников на все двадцать четыре часа, которые заступали на дежурство с немецкими овчарками.

Витторио Де Сика немного поднял у Софи настроение, сказав ей: "Послушай, любовь моя, мы с тобой оба из Неаполя. Добрый господь подарил нам много других прекрасных вещей в жизни. То были просто драгоценности, и не более. Что такое двести тысяч фунтов стерлингов? Ты прекрасная женщина, щедро одаренная природой. Смотри на себя, а не на искусственные вещи".

"Лучше ты смотри на меня", — засмеялась в ответ актриса, с довольно хитрым выражением на лице.

Некоторые хорошие новости из Америки также помогли несколько поправить пасмурное настроение в доме. Ее фильм с Кларком Гейблом, который "Парамаунт" переименовала и который теперь назывался более интригующе "Это началось в Неаполе", пошел в прокат и сразу же стал пользоваться успехом у зрителей, да и в прессе появились прекрасные отклики о нем. Словом, после "Семейной лодки" это была первая удача Софи. Босли Кроутер из "Нью-Йорк таймс" на этот раз показал себя преданным поклонником актрисы, написав, что "главное, на что надо смотреть в этом фильме, — это мисс Лорен, а все остальное — только фон для нее, позволяющий лучше оттенить ее великолепную женственность".

Софи было также приятно услышать, что Кларк Гейбл и его жена Кей теперь ожидали ребенка. Она надеялась, что ночи, которые эта пара проводила вместе на романтичном Капри, принесут им в конце концов удачу.

Однако шансы самой Софи испытать счастье материнства казались пока весьма незначительными. Хотя актриса очень хотела иметь детей, тем не менее не желала ни себе ни им пройти через трудности, которые выпали на долю матери с ее незаконнорожденными детьми. Семья может подождать до тех пор, пока они с Карло Понти смогут найти способ разрешить сложную юридическую проблему и в конце концов вступить в законный брак. Однако до этого, казалось, еще очень далеко.

В настоящее же время Софи официально была одинокой женщиной и могла выйти замуж за кого угодно, если бы захотела. Может быть, поэтому она всегда оставляла надежду Петеру Селлерзу. Может быть, ей нравилось флиртовать с ним, и, как и в случае с Гэри Грантом, она хотела заставить Понти страдать от ревности и вынудить его энергичнее искать выход.

Чем дальше продолжалась работа над "Миллионершей", тем смелее становился Селлерз. "Я обожал Софи, и все время у меня было чувство, что это взаимно, — вспоминал он. — Ей нравились мои шутки, и мы прекрасно с ней ладили. Однажды я осмелился и сказал ей, что люблю ее. Через день или два после этого она появилась на съемочной площадке в белом платье от Бальмина. Настроение у нее было ужасное, и я спросил ее: "В чем дело? Что так расстроило тебя?" — "Нет, нет, — ответила она. — Со мной все в порядке". А затем добавила: "Просто я люблю тебя, вот и все".

Софи однажды рассказала свою версию тех событий и ее отношений с Селлерзом: "Брак Петера рушился, и он нуждался в любви. Я тогда оказалась рядом, и его страсть обрушилась на меня. Я никак не поощряла этого, но и не противилась его ухаживаниям. Когда Петер смотрел на меня своими "душевными" глазами, я только улыбалась в ответ, и он был доволен. Он знал, что я не могу уйти к нему. В общем, это была игра чувств, но из тех, после которых у людей часто остаются раны. Я знала, что рано или поздно Петер справится со своими трудностями, однако в тот момент его любовь ко мне помогла ему преодолеть кризис, который наступил в его жизни — вот, собственно говоря, и все, что было".

Однако Селлерз не подавал ни малейшего знака, что собирается сдаваться и после того, как съемки фильма закончились. Хотя это выглядело несколько эксцентрично, он предложил идею выпустить звуковой альбом с Софи. У него был контракт со студией звукозаписи EMI на серию комедийных звуковых альбомов, и он хотел следующий связать с "Миллионершей". Правда, единственной новинкой была только песня из фильма "Будь милостива ко мне, богиня", которую поет вдохновенный доктор Кабир после осмотра Эпифании. Остальной материал представлял смесь различных скетчей и музыкальных номеров, часть которых исполнялась Селлерзом в одиночку — он изображал широкий диапазон людей, начиная от Алека Гиннесса до Укулели Ика.

Софи с готовностью согласилась. Аванс в 25 тысяч долларов в счет будущих отчислений от продаж альбома можно было потратить на приобретение новых драгоценностей. При этом Селлерз обещал ей две отдельные записи, словом, она могла показать, что итальянки в этом жанре не уступают таким исполнительницам, как Элла Фицджеральд или Пегги Ли. Проект отдали режиссеру Джорджу Мартину (впоследствии именно он оказался тем чародеем, который во многом обеспечил успех "Битлз"). На подготовку потребовалось несколько месяцев. Софи и Понти вернулись в Италию, однако затем она снова прилетела на неделю в Лондон, когда Селлерз и Мартин были готовы к записи. Альбом назывался "Питер Селлерз и Софи Лорен: самый романтичный англичанин встречает самую очаровательную итальянку".

Ритм песни "Будь милостива ко мне, богиня" похож на биение сердца. В ней Софи жалуется на свои любовные муки, а Селлерз с сильным индийским акцентом восклицает: "Мой стетоскоп дрожит от биения твоего сердца". Запись оказалось такой успешной, что студия выпустила ее и как сингл в Англии, где он вышел на первое место в топ-параде и разошелся в 200 тысячах экземпляров.

Два других дуэта, казалось, сделаны, чтобы угодить Селлерзу. В песне-композиции "Я полюбила англичанина", слова и музыку которой написал его друг Лесли Брикусс, Софи как будто участвует в вечеринке, и ее неотвратимо тянет к глуповатому простофиле, который нечаянно проливает чай себе на брюки. В другом номере она изображает невесту военных лет из Неаполя, которая признает только итальянскую еду и отказывается готовить своему мужу-кокни его любимые английские блюда.

В своих партиях соло Софи пела комическую песню Роджерса и Харта "Хранить мою любовь живой" о леди, которая не однажды была замужем и убивает своих мужей всякий раз, когда супружеские отношения начинают остывать, а также номер с таким текстом, что можно было вывернуть язык: "Зоопарк будет зоопарком, если будет зоопарком". Ритм произнесения этой фразы совпадает с ритмом выражения "это означает, что я тебя люблю" (конечно, по-английски), который и является темой песни.

Альбом завершался дуэтом Софи и Селлерза "Прощай", где он пародирует то Бинга Кросби, то Ноэла Коуэрда. "Давай забудем прошлое и сделаем все в последний раз" — нежно поет он Софи, когда песня подходит к концу и все шутки заканчиваются.

"Разве ты не покажешь мне Рим?" — спрашивает он.

"Разумеется, — отвечает она, — и хочу начать наше путешествие с фонтана Треви".

"A-а, "Три монеты в фонтане" — это так романтично. Ты собираешься бросить монету в фонтан, Софи?"

"Нет, дорогой. Я собираюсь бросить в него тебя!" — Они оба смеются, слышен звук урчащего мотора, они садятся в автомобиль и уезжают вместе.