Глава девятая. Не страшны нам в зоосаде фэбээрские засады!

Придав лицу озабоченное выражение, — именно так, по мнению генерала Карпова, должен выглядеть подчинённый, входящий к начальнику, — Казаченко переступил порог кабинета Черкашина.

— С возвращением, Олег Юрьевич! Рад тебя видеть? Как тебе девочки из «Берёзки»? Все торговые ряды «прочесали»? Да ты присаживайся, будь как дома!

В голосе главного контрразведчика резидентуры звучала ирония и радость одновременно.

— Вашингтон, конечно, не сравнить с Нью-Йорком и Парижем, но и здесь можно неплохо прибарахлиться, — в тон полковнику ответил Олег.

— Танцовщицам, Виктор Иванович, хватило одной лавчонки, чтобы взять 30 килограммов нейлоновых шуб!

— Наслышан об этом проходимце! В прошлом году сюда с гастролями приезжала труппа Большого театра. Балерины приобрели у него около 400 шуб. Скидка, которую сделал этот пройдоха, была настолько велика, что, вероятно, у балерин наступило временное умопомрачение. Только по прибытии в Москву, хорошенько рассмотрев товар, они обнаружили массу дефектов. Отбили телеграмму в наше торгпредство с просьбой получить с жулика компенсацию за бракованый товар. В торгпредстве нашёлся один сердобольный сотрудник, который решил отстоять интересы соотечественниц. Пришёл, а на дверях лавчонки объявление: «Покончил с собой по причине полного краха гешефта».

А через месяц, когда улеглись страсти, лавочка открылась вновь, но уже под другой вывеской: «У Сеньки есть ВСЁ!» А раньше этот жулик отзывался на имя «Мишка», поэтому над входом висела вывеска попроще: «Мишка-одессит». Но — ближе к делу. Сколько машин «наружки» работало за тобой, Олег Юрьевич? Как «вели» тебя, скрытно или в «нахалку»? Оставили на полпути или довели до посольства?

— У гостиницы я насчитал четыре укомплектованные машины… Когда двигался к «Мишке-Сеньке», две бригады исчезли, а к лавчонке подрулило одно авто. Я решил провериться и прогулочным маршем прошёл весь Джорджтаун. На «хвосте» висел всё тот же одинокий «додж». Пока мы обедали в «Au pied du cochon», а просидели мы там около трёх часов, «додж» оставался напротив ресторана. Двое парней из бригады, чтобы убедиться, что мы не ушли через запасный выход, вошли в зал и заказали кофе… Вышли вслед за нами. По дороге к «Айрин», куда я отвёз девушек, и на обратном пути в посольство меня «вёл» один «додж»… Вообще, «наружка» вела себя корректно. Никаких пируэтов, но и не высовывалась. А уж «демонстративной» слежки не было точно. Всё, Виктор Иванович!

— Всё да не всё, Олег Юрьевич… Что валютой ты «упакован», мне известно из твоего телефонного доклада генералу Карпову… Жаль что Розенталь покончил с собой, не успев передать нам материалы по дерматоглифике. Я разделяю твоё предположение, что именно их он сжигал перед тем, как уйти из жизни… Но речь сейчас не о нём, а о… Девиц ты зачем в квартиру отвёз? Ты же знаешь, что она на «прослушке»! Девчонки, делясь впечатлениями о роскоши ресторана, а самое главное — о тебе, щедром опекуне, сами того не желая, расшифруют тебя! Они же знают, сколько получают наши дипломаты во время заграничных командировок. Ты же, устроив банкет в «Au pied du cochon», тем самым дал им повод сомневаться: «дипломат ли Казаченко»? А я тебя берегу как зеницу ока! Ты забыл, что завтра тебе проводить ответственнейшее мероприятие?

— Нет, Виктор Иванович, не забыл… И девушек я отвёз в «Айрин» намеренно, чтобы они «унавозили» почву для завтрашней операции…

— Ну-ка, ну-ка, поподробней, Олег Юрьевич! Какая ещё гениальная мысль твою светлую голову посетила?

Казаченко пропустил мимо ушей ироническое замечание Черкашина и вкратце сообщил о своём плане «слить дезу» фэбээровцам через танцовщиц, а также о намерении задействовать их в завтрашней операции, чтобы «растащить» силы противника.

— Ну что ж, коллега! — Черкашин встал из-за стола, пожал Казаченко руку и бодро зашагал по кабинету. — Поздравляю! Отличная импровизация! Считай, Олег Юрьевич, что твоя затея с «дезой» удалась. Не может быть, чтобы в ФБР на неё не клюнули — ведь о поездке на природу в закрытый район Аннаполиса они услышат не от тебя — от людей далёких от разведки… Ну а завтра, как думаешь, девчонки не подведут?

— Уверен, Виктор Иванович! Сыграют они лучше, чем на сцене… Жаль, что цветов и аплодисментов сметой ФБР не предусмотрено! Что ж, тогда я ещё раз свожу их во французский ресторан…

— Хорошо сделано, хорошо и сказано… А мне остаётся лишь «по-белому» завидовать генералу Карпову, что у него такой талантливый заместитель… Н-да… А здесь?! — полковник грохнул по столу кулаком. — Ну просто не с кем работать! Но самое главное — доверять никому нельзя! Это ж надо такому случиться — два «крота» в одной резидентуре!

«Как я вас понимаю, Виктор Иванович! — Казаченко с сочувствием наблюдал за Черкашиным. — Такие «проколы» в резидентуре… Трудно не сорваться на крик, если у тебя два «крота» на шее висят… Ведь за них спросят не с «резака» — тот ставленник самого председателя — спросят с полковника Черкашина как главы контрразведки в резидентуре… Стоп, стоп, Олег! — Казаченко вспомнил слова генерала Карпова, что внешняя контрразведка за почти двадцать лет своего существования не сумела разоблачить ни одного «крота» в рядах разведки. — Значит, вы, Виктор Иванович, первый, кому это удалось! Вам, как минимум, орден Красной Звезды за это положен, а вы в истерику впадаете. Странно… А может, не наличие «кротов» в резидентуре вас беспокоит, они ведь уже разоблачены, да ни кем-нибудь — лично вами! Может, есть нечто другое, что не даёт вам покоя?»

Черкашин, будто подслушав рассуждения Казаченко, задумчиво произнёс:

— Да ещё этот таинственный тип Юрченко… Какое место отведено ему в игре, затеянной нашим председателем? А в том, что он ведёт какую-то игру, у меня сомнений нет. Но какую? Вот в чём вопрос! Когда Крючков возглавлял секретариат покойного Андропова, все его интриги и авантюры были мне известны в подробностях. Но сейчас! Сейчас я теряюсь в догадках… Может, из-за недостатка информации, может, наоборот, из-за избытка таковой… К тому же сведения, которые ко мне поступают, настолько разноречивы, что ни один ясновидящий не даст вразумительного ответа, чем вся эта чехарда кончится!

Полковник устало махнул рукой, но вдруг лукаво улыбнулся и вплотную приблизился к собеседнику.

— Послушай, Олег Юрьевич, то, что ты принял решение задействовать танцовщиц в подготовке завтрашнего мероприятия, другими словами, «рванул впереди паровоза», — это похвально. Но мне как профессионалу интересно, исходя из чего, почему ты это сделал?

— Видите ли, Виктор Иванович, хотя сегодня вы и бросили вскользь, что в какой-то важной операции отводите мне главную роль, но о ней самой не обмолвились и полусловом, так? Я долго ломал себе голову и, в конце концов, пришёл к выводу, что речь пойдёт или о закладке тайника, или о встрече с агентом, потому что к каким-то незначительным мероприятиям вы бы не стали меня привлекать, не так ли? Кроме того, «почерк» сотрудников вашей резидентуры давно изучен местными фэбээровцами. Я же для них — terra incognita, «непознанная земля», и пройдёт немало времени, пока они подберут эффективные меры противодействия моим приёмам, поэтому ваш выбор и пал на меня…

— Молодец! Блестящая логическая конструкция! Приятно работать с таким аналитиком! Я непременно позвоню Леонтию Алексеевичу и передам ему мои поздравления, не возражаешь? Только вот одно мне непонятно: если ты до всего дошёл своим умом, почему своими соображениями не поделился со мной, почему молчал? Мы же, в конце концов, делаем одно дело!

— Виноват, Виктор Иванович! Во-первых, не было времени… Во-вторых, меня с самого начала службы в органах приучили к тому, что контрразведка — это конвейер. Каждый из участников должен досконально знать только свой манёвр… В-третьих, ждал, когда вы сами найдёте нужным поставить меня в известность о моём участке…

— Выкрутился, хитрец!

Черкашин лукаво подмигнул Олегу, но, вдруг вспомнив что-то важное, заёрзал в кресле, начал перекладывать лежащие на столе бумаги и карандаши.

— Так, с лирикой покончено, давай обсудим детали завтрашней операции… Явка будет проходить в зоопарке. Завтра воскресенье, и толпы американцев — родители с детьми, школьники и просто бездельники — ринутся туда, так что затеряться в этом людском море тебе не составит труда…

— И девушкам тоже…

— Ну да, конечно, и им тоже! Встреча с агентом-американцем, он прибудет из Техаса, назначена на 11.00 у вольера с леопардами… Он будет стоять, опершись на велосипед и делать вид, что читает газету «Texas news»…

— На велосипеде из Техаса?! Вот это конспирация!

Казаченко громко рассмеялся и тут же смолк, встретившись глазами с Черкашиным.

— Так, Олег Юрьевич, подначки оставим на потом… Слушай и не перебивай! Значит, так. У входа в зоопарк есть пункт проката велосипедов. В 10.30 ты и девицы берёте велосипеды и разъезжаетесь в разные стороны, чтобы рассредоточить силы фэбээровцев и внести в их ряды сумятицу: «за кем же следить»? О том, что вы будете кататься по зоосаду порознь, предупреди девчат заранее, но сделай это не в машине. Потому что фэбээровцы, прослушав сегодня беседу танцовщиц о завтрашнем пикнике в районе Аннаполиса, ночью нашпигуют твой автомобиль «жучками»…

Так, вернёмся к встрече с агентом. На, взгляни на его фото… А теперь я покажу место, где будет проходить явка. Тебе, как никак, придётся играть «на чужом поле»…

Черкашин достал из сейфа кассету и включил видеомагнитофон.

— На плёнке заснят весь маршрут, который тебе придётся проехать… Запоминай опорные точки и опознавательные знаки… Вот ты движешься по окружной аллее… Вот сейчас будет поворот налево… Стоп! Видишь впереди, прямо на повороте указатель «WILDCATS»?

— Вижу…

— Проедешь от поворота пять метров и резко свернёшь влево прямо в кустарник… Даю крупный план, видишь? А едва различимую тропку внизу, у корней кустов, тоже видишь?

— Вижу!

— Отлично! Три метра от поворота до зарослей кустов — это и есть та самая «мёртвая зона», которая поможет тебе исчезнуть из поля зрения тех, кто, возможно, будет висеть у тебя «на хвосте», ясно? Они не знают о существовании этого лаза в кустах и поедут дальше по кольцевой аллее. Им будет очень трудно отыскать тебя среди десятков велосипедистов и пешеходов… Они будут искать, возвращаться к повороту, за которым ты исчез… В общей сложности потеряют не меньше минут пятнадцати. Может, и больше… В общем, у тебя будет достаточно времени, чтобы пересечь лощину и, выехав прямо к вольеру с леопардами, обменяться с агентом «любезностями» и борсетками. Затем пулей летишь в пункт проката, отдаёшь мне борсетку, меняешь велосипед и катаешься по зоосаду. Находишь поочерёдно танцовщиц и, как пел Высоцкий: «Гуляй, рванина от «бакса» и выше!» Всё!

— От рубля и выше…

— Ну и педант же ты, Казаченко… Уж и сымпровизировать нельзя… Ты же, завершив операцию и передав мне борсетку, куда помчишься праздновать удачу, а? То-то же — в «Au pied du cochon»! А там что? Стали рублями брать? Ладно, будь по-твоему… Девиц не забудь с собой прихватить…

Теперь главное: пароль и отзыв. Запомни намертво, ибо ни слова, ни их порядок менять нельзя, иначе агент усомнится, тот ли ты на самом деле, с кем он должен встретиться, и… ничего тебе не передаст. В общем, никакой импровизации!

Итак, ты подъезжаешь к агенту и произносишь пароль: «Сэр, не подскажете, где найти вольеры с тиграми?»

Ответ: «Ближайшие места, где разгуливают тигры, — Индия!»

Твоя проверочная фраза: «А я думал — Приамурье!»

Ответ: «Приамурье дальше и там холодно!» — Усвоил? Повтори!

Казаченко повторил и, нахмурясь, поинтересовался:

— Виктор Иванович, а зачем нужны эти проверочные фразы? Мы, проговаривая их, теряем драгоценное время для обмена борсетками… Нас же может засечь «наружка»!

— Э, нет! Вы не теряете — приобретаете!

— Что?

— Уверенность! Уверенность в том, что и ты, и агент встретили именно того человека, с кем обусловлена явка…

Поясню примером из собственной практики.

Сентябрьским утром 1974-го в Москве, на улице Горького, я должен был встретиться с агентом, прилетевшим из США. Мне показали фотографию американца, а ему дали описание моей внешности. Короче, ему надо было подойти к высокому темноволосому человеку без головного убора, в кремовом кримпленовом плаще, с газетой «Правда» в правой руке и с зонтом в левой. Точное время не обозначалось: плюс-минус 5 минут, так как он двигался от «Националя», а я от Пушкинской площади. Встреча, по прикидкам устроителей, должна была произойти где-то в районе Моссовета… Ну и что ты думаешь? Агент глазами находит в толпе идущих навстречу людей человека, который, как ему показалось, соответствовал полученному описанию. Хотя в те времена кто из москвичей осенним утром не имел в руках зонта и газеты «Правда»? Кто в 70-е годы не носил кремового цвета кримпленового плаща?! Чёртовы олухи, эти разработчики личной встречи с агентом! Ну, да ладно, — дело прошлое…

Короче, подходит иностранец к псевдосвязнику и на ломаном русском произносит пароль: «Простите, вы не подскажете, как пройти к ближайшему бару?» Молодой человек, которого наш источник принял за меня, оказался ещё тем острословом. Отвечает: «Ближайший бар вы найдёте в Финляндии!» Агент обрадовался и давай совать ему портфель с секретными документами. Парень сначала оторопел, а потом как заорёт: «Щас как врежу тебе по роже, империалистическая сволочь, — шнурки на ботинках развяжутся!» Но тут уже я подоспел…

Долго мне пришлось успокаивать агента. Но, ты знаешь, после двух распитых вместе бутылок водки успокоил! Работает на нас и до сих пор…

— А какие слова перепутал агент?

— Ответ должен был звучать так: «Ближайший бар вы найдёте в Хельсинки!» Нестыковка произошла из-за того, что у агента Хельсинки ассоциировались с Финляндией. Разволновался он, поэтому и «клюнул» на близкое по значению слово. Вот поэтому-то я и просил тебя запомнить намертво слова и их порядок как в пароле, так и в ответе. Скажу больше. В проверочной фразе совсем не случайно фигурирует слово «Приамурье». Это слово, даю голову на отсечение, не знает ни один вашингтонец! Так вот, если ты вдруг обратишься не к агенту, а к какому-нибудь остряку, который пошлёт тебя искать тигров в Индии, то, не услышав слова «Приамурье», сразу поймёшь, что вышел не на того, ясно?

— Так точно, товарищ полковник!

— Забудь ты эти казарменные выражения! — Черкашин поморщился. — У нас в разведке принято обращаться друг к другу по имени и отчеству. И на то есть веские причины. Ну представь, во время дипломатического раута ты получаешь от шефа какое-то срочное указание и в ответ ему орёшь: «Будет исполнено, товарищ генерал!» Окружающим вас иностранцам сразу станет ясно кто есть кто. Ну что, разве не так? А привыкнув обращаться к коллегам и к начальнику по имени-отчеству, ты и не вспомнишь, в каком они звании, поэтому никогда не дашь осечки…

Черкашин с силой хлопнул ладонью по столу.

— Так, хватит нравоучений! Твой отказ от поездки в закрытую зону для «наружки» должен быть мотивированным и со стороны выглядеть вполне естественно. Что скажешь, режиссёр-постановщик?

Да, кстати, могу тебя развеселить: на выезде из города, в начале дороги, ведущей к военно-морской академии Аннаполиса, завтра с раннего утра кроме усиленного наряда дорожной полиции будет дежурить весь цвет вашингтонского отделения ФБР, военная полиция, представители госдепа (министерство иностранных дел США) и, конечно же, армия журналистов и телевизионщиков! Все соберутся с одной целью — встретить тебя и твоих спутниц…

Кто-то будет заковывать вас в наручники, кто-то зачитывать параграфы из уголовного кодекса, а телевизионщики покажут на всю Америку высокопоставленного чиновника МИД СССР с тремя подружками! Ну как тебе такое паблисити? Ведь неудавшаяся поездка в Аннаполис — твой единственный шанс стать героем дня и никакой-то там «банановой республики», но самих Соединённых Штатов Америки! Может, откажешься от операции в зоопарке?

Черкашин, запрокинув голову, раскатисто рассмеялся. Но тут же посерьёзнел:

— Смех смехом, но боюсь, что своим отказом въехать в запрещенную для иностранцев зону ты прежде всего обозлишь «наружку»… После этого они станут землю носом рыть… Могут и на провокации пойти! Имей это в виду. А вообще, предупреждён, значит, — вооружён. Всё, хватит о грустном! Ты мне так и не сказал, что собираешься предпринять, чтобы попасть в зоопарк?

— Всё очень просто, Виктор Иванович! В девять часов я заезжаю в гостиницу за девчонками и по Висконсин-авеню двигаюсь к выезду из города. Как только увижу стационарный пост дорожной полиции, начну выделывать кренделя на комендантском «шевроле» — он у меня «козлом» будет прыгать. Так всегда происходит с машиной, у которой барахлит карбюратор… Выхожу из машины, разыгрываю сцену путешественника-неудачника, пинаю ногами «шевроле», машу руками, возмущаюсь… Ну, конечно, вокруг меня суетятся девчонки, хватаются за головы, негодуют… В конце концов, я предлагаю танцовщицам пересесть в такси и съездить в посольство за другим авто…

Перед тем как погрузиться в подготовленную вами машину, я предложу девушкам сменить маршрут. «Нет-нет, планы не изменились, — скажу я им, — мы, как и собирались, едем на природу, но в другое место. Там и веселее, и выпить есть, и закусить…»

Отъезжаем от посольства и двигаемся всё в том же направлении — к выезду из города. Доезжаю до Линкольн-авеню, резко сворачиваю на Тринити-роуд и подъезжаю к зоопарку. Всё!

— Неплохо, совсем неплохо! — Черкашин поднялся и протянул руку Казаченко. — С Богом!

* * *

На хорошо ухоженной территории зоопарка, занимавшего несколько десятков гектаров, было такое разнообразие фауны и, несмотря на декабрь, цветущей флоры, что у Казаченко просто разбегались глаза.

Олег не любил зоопарки. В детстве, находясь с отцом проездом в Москве, он первый раз попал в зоопарк. Там у отца вытащили бумажник с документами и крупной суммой денег, а им надо было добираться в родной Краснодар. С тех пор Казаченко старался обходить заведения под названием «зоопарк».

Но сейчас другие времена и, главное, — другое дело…

* * *

Взяв напрокат четыре велосипеда, танцовщицы и Олег, как и было оговорено, тут же разъехались в разные стороны. Разъехались? Скорее, разошлись, — несмотря на довольно прохладную погоду, зоосад был переполнен нарядно одетыми взрослыми и детьми. Казалось, что весь город решил пересесть с автомобилей на лошадей, лошадок и верблюдов. Те же, кому не достался «гужевой транспорт», гуляли пешком. Слонов видно не было. Вероятно, администрация берегла их от простуды. Действительно, погода не располагала к веселому взбрыкиванию, беззаботному поблеиванию и похрюкиванию. Но только не для людей — их были десятки тысяч!

Время от времени Олег останавливался у какого-нибудь вольера, чтобы попытаться выявить за собой «хвост». Какое там! Вокруг, как во время морского шторма, перекатывались волны жующих, кричащих, смеющихся американцев. Казаченко успокоил себя тем, что и вероятным «топтунам» так же трудно «вести» его, как ему обнаружить их.

…По всей площади скакали сотни, если не тысячи, белок. Они настолько привыкли к людям, что бесстрашно прыгали им на плечи, выпрашивая орешки, которые здесь же и продавались. Понаблюдав за белками, Олег сделал для себя открытие, которое буквально потрясло его. Белки бросались исключительно к белым — негров и «цветных» они просто игнорировали!

…Попетляв метров тридцать между беспорядочно гуляющими группами, мальчишками, носившимися на велосипедах, роликовых коньках и скейтбордах, Олег спрыгнул с велосипеда и быстрым шагом направился в сторону окружной аллеи.

У вольера с обезьянами Олег вынужден был буквально локтями пробиваться сквозь живую ограду школьников, прильнувших к сетке вольера. Через минуту он понял, что привлекло столь пристальное внимание подростков: внутри два примата усердно предавались любовному акту. Мальчишки и девчонки воодушевлённо обсуждали ситуацию. Их реплики свидетельствовали о том, что по ночам они бдительно отслеживают постельные утехи своих родителей.

Вдруг Олег заметил движение в толпе школьников. «Дюймовочного» роста женщина, которую Казаченко сначала принял за школьницу, тащила за руку упирающуюся девчушку-крохотулю.

— Мамочка, я хочу смотреть, как играют обезьянки!

Женщине удалось подтащить дочь к ухмыляющемуся в усы важному деду в униформе, стоящему у вольера.

— Вы работаете здесь?

Дед утвердительно кивнул.

— Слушайте, я дам фруктовых ирисок этим… этим бесстыдникам. Пусть они прекратят это безобразие!

На что дед с достоинством вопросил:

— А вы, мэм, прекратили бы это за ириски?..

— Сукин сын!!

…В конце концов Казаченко удалось выбраться из толпы школьников.

Взглянув на часы, Олег сказал себе: «Будь что будет!» — и рванул напролом к видневшемуся вдали указателю с надписью «WILDCATS».