Дон Сальвадор всегда на сцене!

Что такое Сальвадор Дали?

Гала боялась, что никто так никогда и не поймет его душу, упиваясь лишь внешней игрой, что кривляка-Дали навсегда заслонит от человечества его настоящего.

Но со временем пришло ужасное понимание, что маска слишком прочно приросла не к лицу, не к телу, а к самой душе, что Сальвадор не прав, заявляя, мол, различие между ним и сумасшедшим в том, что он не сумасшедший.

Нельзя десятилетиями играть роль шута и шутом не стать, невозможно играть роль сумасшедшего и не сойти с ума хотя бы отчасти.

Так что же такое Сальвадор Дали?

Безусловно, ГЕНИЙ.

Его слава и популярность заслужены, не каждому бунтарю удается прожить бунтарем всю жизнь, Дали удалось. При этом его бунт разрушал, созидая. Да, то, что он создавал, было не всем по нутру, но в отличие от дадаистов он создавал, а не просто крушил.

Дали заявил, что сюрреализм – это он сам. И был не прав.

Нет, он не сюрреалист, он ДАЛИСТ, причем в единственном числе на всей планете.

Все просто, любое течение в искусстве, музыке, даже науке предполагает подчинение определенным правилам, а правила – это то, чего Сальвадор никогда не любил и чему не подчинялся.

Нет, он не сюрреалист, поскольку давно отверг правила сюрреализма и установил свои собственные.

Он ДАЛИ, и пусть мир подчиняется его правилам.

У Дали множество последователей, но никто из них не в состоянии даже приблизиться к его мастерству и творчеству именно потому, что пытаются писать по его правилам вместо того, чтобы создавать свои.

Сальвадор однажды сказал, что только идиоты думают, будто он сам следует тем советам, которые дает остальным людям. Он не остальные, а потому эти советы ему не нужны.

Вот то главное, к чему Сальвадор Дали пришел за время своей жизни, в том числе и с помощью Галы.

Мир должен играть по его правилам, но для этого правила должны заметить. А чтобы заметили, надо быть заметным. Глупо надеяться, что стоя в сторонке и шепча о своем кредо, можно это кредо сделать популярным и вообще дождаться, чтобы услышали.

Чтобы услышали, увидели, обратили внимание, требуется скандал. Чем ярче, чем громче, тем лучше.

Сальвадор давно научился напрашиваться на скандалы, они сопровождали Дали всю жизнь, с детства.

Но до встречи с Галой скандалы были местного масштаба – как раз для Кадакеса (нелепые наряды, вонь вместо духов, странные картины, дикий хохот и истерики…). Гала помогла вырастить эти скандалы до мирового уровня. Пожалуй, это главная ее заслуга – поднять Сальвадора от Кадакеса до всего мира и при этом самой остаться в его тени.

А с чего начиналось? Нет, не для них двоих, а для самого Сальвадора Дали?

О нем написано немало чуши и еще будет написано в сотни раз больше. В том числе его собственными стараниями. Дали попытался рассказать о себе, объяснить себя миру, впрочем, без особой надежды, что поймут.

Если верить Сальвадору, он был капризным, даже избалованным мальчиком, намеренно делающим гадости родным, чтобы заставить выполнять любые свои прихоти.

Писался в постель, прекрасно зная, что этого делать нельзя.

Зато отец купил красный велосипед.

Устраивал истерики, чтобы немедленно приобрели ненужную вещь с витрины.

Вызывающе вел себя со всеми, от кого зависел. Поступая в Академию, Сальвадор намеренно выполнил рисунок слишком маленьким, хотя знал, что такой не примут к рассмотрению. Демонстрация удалась – сначала его попросили нарисовать другой, а после того как второй рисунок был выполнен еще меньшего размера, профессора проглотили пощечину и приняли наглеца к обучению.

Потом он отказался сдавать экзамены, заявив в лицо преподавателям, что те ничему его научить не могут. Не сомневаюсь, что Дали был прав по сути, но терпеть такую наглость в Академии не собирались – его выставили вон.

Восторг? Да, для Сальвадора это был восторг, он освободился от уз Академии и мог писать, как хотел и что хотел.

Он вообще стал делать то, что хотел, а желания все чаще шли вразрез с требованиями правил поведения, приличий, семьи и даже здравого смысла. Но если бы Дали их соблюдал лишь отчасти, он никогда не стал тем Дали, которого знает весь мир.

Гала пыталась понять, каким был Дали до их встречи, позже она до известной степени сама создавала Сальвадора.

Почему он такой, что действительно не так в психике Дали?

Но поняла, только прожив некоторое время в Кадакесе уже в качестве жены и Музы, сложив сложную мозаику из обрывочных рассказов и воспоминаний Сальвадора.

Правильно ли поняла?

Но кто знает, что вообще правильно, а что нет?

Сальвадор Дали был в своей семье не первым Сальвадором Дали. И дело не в том, что одним из имен Дали-старшего тоже было Сальвадор.

Сальвадором Дали был его старший брат, первенец Дали, умерший ровно за девять месяцев до рождения Сальвадора Дали.

У Галы даже закружилась голова от обилия Сальвадоров и Дали, казалось, что в Кадакесе всех только так и зовут и что Сальвадоры Дали множатся, словно в зеркалах, куда ни кинь взгляд. Понадобилось усилие, чтобы осознать.

Первый сын в семье нотариуса Куси Дали родился в 1901 году, и его звали Сальвадором. В 1903 году он умер от менингита, и когда ровно через девять месяцев у четы родился второй сын, родители не придумали ничего умней, как назвать его тем же именем!

Еще глупей они поступили позже, объявив Сальвадору, что он реинкарнация своего старшего брата и потому должен прожить жизнь, во всем тому соответствуя.

Маленький мальчик, еще толком не успев понять, что же он такое вообще, разом лишился своего «я», став двойником, тенью своего умершего брата. И как соответствовать тому, кого уже нет и кого ты ни разу в жизни не видел?

Сальвадор вспоминал, как расспрашивал мать о старшем брате, о том, каким тот был, а в ответ слышал странные для малыша заявления: прислушивайся к своей душе, брат будет подсказывать тебе именно через нее.

Фрейд прав – все у нас из детства, все комплексы Сальвадора именно оттуда. Родители сами нагрузили ребенка немыслимой ответственностью, ничего не объяснив, а потом удивлялись его нервной организации, его капризам, срывам и полубезумию.

Всю оставшуюся жизнь Сальвадор доказывает, что он есть, он не реинкарнация, а сам по себе, заявляет о собственном «я». Это так, хотя говорить об этом самому Дали нельзя, он не терпит бесед на эту тему.

Пойми Гала истоки комплексов Сальвадора чуть раньше, многих проблем удалось бы избежать, хотя она не была уверена, что предпочла бы общение с семьей Дали вечной с ними конфронтации. Делить Сальвадора с семьей Гала не желала.

Жуткий комплекс неполноценности, отсутствия своего «я» породил многие другие. Сальвадор всю жизнь это «я» искал и доказывал, прежде всего самому себе, что существует не только как чье-то отражение.

Даже став знаменитым и непререкаемым авторитетом в своем деле, он в каждой картине и теперь ищет себя.

Остальной мир считает это сумасшествием, эпатажем, простым желанием заработать на скандалах. Пусть считает, если осуждающие не правы, то какая разница, в чем именно?

Но это были не все комплексы, которыми любящие родители (о, какое же это проклятие для многих и многих детей!) буквально нашпиговали Сальвадора.

Суровый Куси Дали-старший предусмотрительно познакомил совсем юного отпрыска с ужасными последствиями неразборчивости в связях с женщинами. Сделал он это, как делают многие родители – несколько раз «забывал» на видном месте открытую на нужной странице книгу.

Нечто похожее происходило и в семье Галы в Москве, время от времени она заставала братьев и кузенов с хихиканьем разглядывающих картинки в подобных изданиях. Видно, книги были умней и не столь откровенны, потому что дальше приставания к ней самой дело не зашло. Приставание было не вполне невинным, но получив отпор и обещание пожаловаться отчиму, кузен ретировался и больше попыток не повторял.

Дали-старший, видно, выложил перед сыном нечто более впечатляющее. Сальвадор вспоминал, что там были картинки половых органов мужчин, пострадавших от разных заразных болезней. Нарисовано столь реалистично и ужасающе, что надолго отбило у него охоту даже приближаться к представительницам противоположного пола. Нет-нет, мало ли что!..

Так родился второй сильнейший комплекс.

К нему тут же добавился третий – нотариус, словно невзначай, поведал об ужасах мастурбации. Но картинок не было, в чем именно ужас, непонятно, и Сальвадор… попробовал! Ничего не отвалилось и не посинело, зато было приятно.

Но осуждение отца…

Понимая, что это очень дурно, отвратительно, недостойно, кляня себя в самых резких выражениях, Сальвадор каждый раз давал слово, что это последний, и продолжал.

К моменту встречи с Галой в двадцать пять лет Сальвадор был ежедневно мастурбирующим девственником, увлеченно рисующим гениталии и кучи дерьма. Он поссорился с Лоркой из-за одного предложения стать любовниками, не знал женщин и обожал картинки с гениталиями и фантазии на эти темы.

Вот этот комплекс предстояло лечить ей.

Осознав, кто виноват во всех комплексах Сальвадора, как Гала могла относиться к его отцу?

Если с Клеманом Гренделем у них было нечто вроде пакта о ненападении – Гала не мешала свекру держать Поля в конторе на коротком поводке, а он молча терпел их вольную жизнь вне дома Гренделей, то с Дали-старшим началось противостояние с первой минуты. И это при том, что они не ссорились, не спорили и даже не встречались.

В любой собачьей или волчьей стае есть вожак и парочка подтявкивающих, тех, кто готов облаять любого, на кого вожак укажет. Они обычно подают голос из-за спин более сильных и тут же прячутся, а если чувствуют себя в безопасности, то тявкать могут громко и долго.

Вот такой «храброй» в семье Дали была сестра Сальвадора Ана Мария.

Неплохая девушка, если бы только держалась подальше от брата и не пыталась заработать на его имени.

Ана Мария на четыре года младше него, она буквально заглядывала в рот грозному отцу – Дали-старшему – и громко подавала голос, когда чувствовала, что это можно делать.

Ана Мария не была в числе облизывающих Сальвадора, напротив, пыталась воспитывать его, в том числе в той области, в которой ничего не смыслила.

Она приписывала себе честь главной Музы и вдохновительницы творчества Дали на том основании, что была единственной моделью для брата.

Интересно, кто еще мог позировать ему в Кадакесе, например, отклячив толстый зад у окна?

Сальвадор любил писать сестру со спины, но что это за спина! Галу изумляло, почему Сальвадор не нашел нужным изобразить Ану Марию хоть немного изящней. Тот отмалчивался, видно, это означало: я так вижу. Спина непременно толстая, а поза нелепая.

И все же он писал и писал ее. Толстозадой и нелепой.

Сальвадор рассказывал Гале, что еще до поступления в Академию сестра вынуждала его («ради практики») перерисовывать из цветных журналов картины старых мастеров.

Наверное, она была по-своему права, такая практика принесла свои плоды – Сальвадор Дали всегда славился потрясающей техникой и мастерством светотени.

Но наступил момент, когда просто копировать или писать похоже означало бы топтание на месте. Сальвадор перерос своих учителей, он мог и должен был писать иначе, так же мастерски, но свое!

Это сюрреалистическое «свое» было совершенно непонятно Ане Марии, ничего, кроме Кадакеса и Фигероса, не видевшей. Она не смогла дотянуться до выросшего брата и потому объявила, что все, им создаваемое, плохо.

Ана Мария делила творчество брата на две части – до встречи с сюрреалистами и после, признавая достойным внимания только ученические работы, больше похожие на плохие копии чужой мазни. При этом, когда Сальвадор уже стал знаменит благодаря тем самым осуждаемым ею сюрреалистическим картинам, сестра с удовольствием эти картины продавала за его спиной.

Позже, следом за самим Сальвадором, Ана Мария выпустила книгу о его детстве и юности. Она попыталась противопоставить его воспоминаниям свои, утверждая противоположное. Если Сальвадор твердил, что был капризным, избалованным ребенком, то Ана Мария заявляла, что ничего подобного не происходило, мол, брат был просто агнцем и всего лишь боялся кузнечиков. В Кадакесе, как и на картинах Сальвадора, саранча, а не кузнечики, но для Аны Марии это слишком заумно – понять разницу.

А что до капризов, то кто же из детей не капризничает?

И в постель писают. И Сальвадор наговаривает на себя, когда твердит, что до восьми лет писал нарочно. И истерики на улицах закатывал тоже нарочно.

Не беда, с кем не бывает?

Все плохое, по мнению Аны Марии, с Сальвадором начало происходить с тех пор, как он попал под влияние сюрреалистов и особенно после знакомства с Галой.

В этом они с Дали-старшим были солидарны!

Впервые увидев сестру странного художника, Гала поняла, что та перепугана. Ана Мария и впрямь испугалась, заметив взгляд, которым ее брат пожирал парижанку.

Чего бояться, если Гала приехала с мужем и дочерью и не обращала на Дали никакого внимания? Но Ана Мария была права в своих опасениях, Сальвадору оказалось наплевать на мужа своей Галючки, на всех остальных и на правила приличия, которые он и без того не соблюдал.

Сальвадор увидел женщину своей мечты и не желал считаться с тем, что Гала на десять лет старше, что она замужем, а ее супруг благоволит к нему самому и даже готов купить его странные картины.

Но то, что было безразлично Дали-младшему, не было таковым для Дали-старшего и его дочери.

С того дня, как Сальвадора за непризнание авторитета профессоров вышвырнули из Академии, в семье стали строже относиться и к нему, и к его творчеству. Консервативный Дали-старший и его разумная, воспитанная на классике дочь пришли в ужас от «мазни» недоучившегося художника. Сальвадор больше не повторял шедевры старых мастеров, он использовал наработанное за время бесконечного копирования мастерство для создания «диких», «нелепых наборов бессмысленных вещей». К тому же вещи не всегда «приятно пахли» – Сальвадор и впрямь рисовал отходы человеческого организма.

А еще смерть, вернее, разложение.

И не только изображал на картинах, но и снимал в кино.

– Ты сошел с ума вместе со своими сумасшедшими приятелями! – бушевал нотариус, прочитав рецензии на фильм, снятый его сыном и Бунюэлем.

С его точки зрения, было от чего прийти в ужас каталонскому обывателю – показывать в кино разлагающуюся тушу дохлого осла или то, как любовник бритвой разрезает глаз своей возлюбленной, – это слишком!

А ведь сняли и даже показали, и даже были удостоены критики. Сальвадор рассказывал Гале, что на премьеру предусмотрительно не пришел, опасаясь быть побитым, а Бунюэль, с которым они создавали этот шедевр сюрреалистического кино, сидел позади экрана с полными карманами булыжников – отбиваться от возмущенных зрителей, если те решат потребовать свои деньги обратно.

Сальвадор зря боялся – не потребовали.

Почему?

Не поняли, о чем фильм, но решили посоветовать посмотреть и другим, чтобы не быть дураками в одиночестве.

Конечно, критика обругала и дохлого осла на рояле, и бритву, и прочие ужасы.

Приятели радовались – лучшей рекламы не придумаешь, теперь на следующий фильм публика повалит валом.

Сальвадор получил прекрасный урок рекламы при помощи скандала.

В то время уже стало модным эпатировать, вызывать скандал и тем самым интерес к своему творчеству. Само творчество дадаистов, а потом сюрреалистов было скандалом.

Нотариусу Дали-старшему скандалы с сыном не были нужны вовсе. Быть известным, знаменитым можно, и не рисуя или снимая всякую дрянь. Сын не оправдал надежды на славу Веласкеса или Гойи, Сальвадора больше привлекало творчество Пикассо.

– Что?! Пикассо? Этот мазила, пусть и известный, но изображающий черт-те что?

Возможно, Дали-старший такого не произносил, но очень могло быть…

– Это все никуда не годные друзья в Мадриде!

Не все приятели Сальвадора вызывали у отца гнев, вот Лорка ему определенно нравился.

Приятный молодой человек, ничего что поэт, повзрослеет – остепенится. К тому же Франсуа Гарсия понравился Ане Марии, он любезен с девушкой. Так недалеко и до помолвки…

Интересно, когда Дали-отец узнал, что Лорку больше интересовал его сын, а не дочь? И какова была его реакция, если узнал?

Сальвадор испугался перспективы стать любовником Лорки, и дружба закончилась, хотя некоторое время юноши еще переписывались.

Ана Мария не рассказывала, что почувствовала, узнав, что обожаемый ею Лорка предпочитает ее брата ей самой. Наверное, это потрясение – влюбленная по уши девушка строгого воспитания, которой давно пора замуж, вдруг осознала, что ее возлюбленный – гомосексуалист, предпочитающий ее собственного брата.

Но Гале Ану Марию ничуть не было жалко. Она попортила немало нервов и ей, и Сальвадору и была с первой минуты Гале почти врагом. Закончилась вражда только тогда, когда Ана Мария поняла, что та просто не обращает на эту шавку внимания.

Правы древние греки, твердившие, что лучшая месть – отсутствие всякой мести. Полное невнимание бьет куда сильней, чем самые горячие и злые ответы.

Сальвадор проводил почти все лето в Кадакесе, много писал сестру, у Аны Марии появилась смутная надежда все же вернуть его на путь истинный и снова вынудить копировать классику или хотя бы пробовать писать, «как приличные художники». Надоест же ему самому когда-нибудь рисовать грязное белье и разную гадость?

Правда, в Кадакес собрался приехать тот самый скандальный киношник Бунюэль, но ведь не запретишь же…

Но того, что произойдет летом 1929 года в Кадакесе, семья Дали не ожидала никак.

В жизни Сальвадора появилась Гала.

Появилась, чтобы остаться навсегда, и не просто остаться, а навсегда занять центральное место.

Замужняя!

Парижанка (что само по себе означает легкомысленное поведение и разврат)!

С ребенком!

На десять лет старше Сальвадора!

Да еще и русская?!

Кроме молоденьких каталонок – строгих католичек, – никто иной не мог бы удовлетворить строгий вкус Дали-старшего и его дочери.

Гала была противоположностью Аны Марии и уже потому не подходила, но когда прояснились и другие «недостатки», самый большой из которых – «эта русская» не только не пыталась наставить Сальвадора на путь истинный, то есть вернуть в семью и в классическую живопись, но наоборот, поощряла занятия черт знает чем! Несомненно, если бы не «русская путана», их мальчик одумался бы и перестал называть себя дурацким словом «сюрреалист». А заодно снова взялся бы за портреты родни вместо сумасшедших картин с разными гадостями.

Дали-старший сказал «фас!», и его дочь залилась отчаянным лаем на негодную.

Никому не было дела даже до того, что эта негодная сначала вовсе не желала общаться с их обожаемым сыном и братом.

Разрыв с семьей произошел после парижской выставки.

В Париже Камиль Гоэманс готовил выставку Дали.

Тот привез картины и сразу же известил Галу о своем прибытии роскошным букетом роз.

Гала пришла посмотреть, что за картины, увидев полотно со странным даже для сюрреалистов названием «Великий Мастурбатор», вдруг поняла, что написавший его человек достоин великого будущего, а она сама способна это будущее организовать.

– Мальчик мой, твои полотна будут стоить миллионы, поверь.

Дали махнул рукой:

– Пока они стоят гроши. Но я рад, что тебе нравится.

И они… попросту сбежали. Вдвоем от всего мира, наплевав на выставку и всеобщее недовольство, на Поля, на порицание общественности, на все условности.

Сбежать из Парижа с Дали накануне открытия его первой серьезной выставки совсем не то, что с другими любовниками. Если с Полем Гала начинала с настоящей битвы с обстоятельствами и родными, то с Сальвадором – с пощечины. Да, они ударили мир наотмашь, и мир послушно проглотил эту пощечину.

Выставка удалась, картины распроданы, Гоэманс озолотился, а Сальвадор хорошо усвоил первый урок: люди целуют руку, ударившую их.

Сколько раз потом он поступал именно так: плевал, опрокидывал кофе на дорогие скатерти, одежду посетителей ресторана, откровенно оскорблял публику, бросая ей вызов и получая ответные аплодисменты и просьбы об автографах. Сколько раз он бросал вызов своими работами, поведением, мнением, и публика с восторгом обожествляла своего Гения.

А тогда они впервые так открыто наплевали на мнение публики, им просто было хорошо вместе.

Как воспринял это Поль? Делал вид, что не произошло ничего страшного. Разве впервые Гала удаляется куда-то с любовником? Как и он сам с любовницей.

Поль еще не понимал, не желал понимать или делал вид, что не понимает серьезности нового положения. Ему казалось, что Гала просто заигралась или набивает себе цену. Это дорого ему стоило, пусть уже ничего нельзя было исправить, но ведь он не делал попыток исправления.

Позже Гала спрашивала у Поля:

– Почему ты сначала подтолкнул меня к Сальвадору, а потом не сделал попытки удержать?

Тот отвечал:

– Я хотел, чтобы ты развлеклась, чтобы поняла, что я нужней, что со мной тебе лучше.

– Ты не боялся, что тот, за кого не борются, уходит?

И тогда он честно признался, что Гала так долго убеждала его в своей любви и готовности всегда быть рядом, быть его настоящей половинкой, тенью, отзвуком, что он даже представить не мог, что потеряет ее.

Гала осознала главную ошибку в своем отношении к Полю и в поведении по отношению к нему: нельзя все время говорить о себе только как об отражении, нельзя твердить, что ты всего лишь за спиной, что готова на все. Даже самый любимый человек, за которого готова отдать жизнь, без которого невозможно существование, должен знать, что существует угроза потерять тебя.

Он должен чувствовать, что есть грань, за которой всего этого не будет, при жизни есть такая грань.

Можно действительно быть на полшага позади, выглядеть послушной и исполняющей волю, любые желания, капризы, растворяться в любимом человеке, в его жизни, подчинить свою жизнь ему, но при этом он ежесекундно должен помнить, что это не вечно, что такое подчинение и послушание он должен заслужить, что твои желания и даже капризы куда важней его капризов. И все в его жизни может происходить только с твоего согласия.

К счастью, Гала поняла это прежде, чем успела полностью подчинить свою жизнь Дали.

Урок Поля пошел впрок, при видимом полном послушании Галы Сальвадору сам Сальвадор был куда более подчинен Гале.

Не в финансовых вопросах, как твердили многие, обвинявшие ее в меркантильности, но в самой сути. Стоит к тому же вспомнить, что это Гала сделала Сальвадора богатым, сам он не смог бы добиться такого коммерческого успеха либо спустил бы все, как песок между пальцев.

С первого дня Дали знал одно: Гала будет и без него Галой, а вот Сальвадор без нее будет ли кем-то? Этот гениальный мальчишка всем существом потянулся даже не к самой Гале, а к зависимости от нее, подчинил себя ее воле куда сильней, чем она сама подчинилась его гениальности.

Возможно, это и привело к успеху?

Но прежде чем стать успешным, Сальвадору предстояло обуздать свои комплексы.

А это произошло не сразу и, безусловно, по воле Галы.

Особенно недоволен был отец Сальвадора.

Когда-то Гала сумела перетянуть на свою сторону мадам Грендель, и уже вместе они справились с недовольством Клемана Гренделя. У Сальвадора такой возможности не было, да он и неспособен кого-то очаровывать.

У Поля и Дали было немало различий, но было и общее – они оба совершенно не умели зарабатывать деньги.

Поль жил сначала на средства отца, даже когда работал у него в конторе, а потом на деньги, оставленные Клеманом Гренделем в наследство. Когда наследство оказалось почти растраченным, у Элюара начались финансовые проблемы.

Твердят, что Гала ушла от Поля к Дали потому, что у Элюара больше не было денег. При этом забывают, что Поль все же был достаточно состоятельным, а Сальвадор НИЩИМ. Нищим в буквальном смысле слова, отец выгнал его из дома, лишив всякой поддержки, а чтобы покупали картины, нужно приложить немало усилий. Эти усилия приложила Гала, а не кто-то другой!

В умении самостоятельно зарабатывать не лучше, чем у Поля, дела обстояли и у Дали.

Обожаемый сын так же жил и чудил на средства отца. Даже когда первые картины были куплены Гоэмансом, и тот продал их за большие деньги, сам Сальвадор получил сумму, сравнимую с карманными средствами, ее едва хватило на оплату красок и холстов.

Если отцы оплачивают увлечения своих взрослых сыновей, они считают себя вправе требовать соблюдения определенных норм.

В понятие такой нормы у Клемана Гренделя не входил роман с русской и приезд Галы из «дикой» Москвы в Париж в разгар войны. Для Дали-старшего безусловным нарушением нормы был роман сына с замужней русской женщиной, явившейся из «города порока» Парижа.

В семье Гренделей были готовы сложить свои жизни ради здоровья Поля, потратить все имеющиеся деньги на его лечение и потакать всем его прихотям и капризам, кроме одного – «этой русской».

Дали готовы терпеть любые чудачества Сальвадора, его нелепый внешний вид, его странные картины, его дикие выходки и гомерический хохот, от которого сотрясались стены дома, но связь с русской женщиной на десять лет старше, имеющей дочь и мужа!..

Галу и только ее посчитали виновной в дурацкой выходке Сальвадора, написавшего на рисунке «Иногда я ради удовольствия плюю на портрет своей матери».

В семье память об умершей от рака матери Сальвадора была свята, все помнили, как переживал сам юноша, и вот теперь так оскорбить имя матери!..

Сальвадор и сам был не в состоянии объяснить выходку, о которой Гала даже не знала, но ни просить прощения у родных, ни что-то говорить не пожелал из упрямства. Это упрямство семья в нем и воспитала, Сальвадора облизывали в детские и юношеские годы, потакали во всем, терпели любые выходки, но когда он совершил поистине оскорбительную – приписали это влиянию появившейся в его жизни женщины.

Удобная позиция, мол, мальчик хоть и был капризный и дурной, но ведь на портрет матери не плевал… А вот появилась «эта русская» и испортила любимца семьи.

Гала не раз задумывалась, почему и Грендели, и потом Дали так противились ее появлению в жизни их сыновей. Поняла: она забирала у родителей их единственных обожаемых сыновей, делая тех своими единственными и притом чего-то стоившими.

Кем был бы Жежен Грендель, зализанный, заласканный мальчик без нее – Галы? Послушным сыном, послушным клерком отцовской конторы, послушным поэтом-любителем, послушно пишущим никчемные стихи ни о чем… Необходимость воевать за свое право быть счастливым с русской женой, писать настоящие стихи и жить по-своему сделала из него Поля Элюара.

Но разве не так с Дали?

В конце жизни Дали-старший был вынужден признать, что без Галы Сальвадор закончил бы свои дни в психиатрической лечебнице, что это она сделала из Дали успешного художника.

Но до такого признания было еще очень далеко.