Глава 23. Панки и конкуренты

Я что, буду волноваться, что не танцую, как Майкл Джексон?

В своих публичных высказываниях о других музыкантах Маккартни редко агрессивен. Он склонен скорее хвалить, нежели нападать. Те немногие конфликты, которые у него случались – с Джоном и Йоко, с Филом Спектором и в некоторой степени с Майклом Джексоном, – были не в его характере. Но если он и избегает столкновений, то в нем, несомненно, живет дух соперничества.

Со времен первых конкурсов талантов в Ливерпуле и, впоследствии, борьбы за признание в лондонской поп-схватке он явно нацелен на победу в игре и не останавливается, даже доказав свое превосходство в мировом роке.

Пусть статистика продаж показывает, что панк-рок конца 1970-х и близко не подходил к тому, чтобы подорвать позиции Маккартни и ему подобных, но я сомневаюсь, что он когда-либо мог испытывать самодовольство. Панк – по крайней мере на родине Пола – бросал вызов поп-аристократии, к которой он принадлежал. Мне никогда не встречалась ни одна звезда его поколения, которая бы не испытавала некоторую экзистенциальную угрозу в этот период иконоборцев с ирокезами.

Известно, что «Рамонз» свое название выбрали в честь эфемерного псевдонима Маккартни, Пол Рамон. Однако его ассоциировали со старой гвардией рок-н-ролла теснее, чем Джона Леннона, чей бунтарский имидж до сих пор не был забыт, и тем паче, чем Дэвида Боуи или Брюса Спрингстина. Эпоха панк-рока стала первой в истории поп-музыки, когда атрибуты богатства и славы – до этого даже артистами-хиппи воспринимавшиеся как лавры успеха – объявили несовместимыми с сутью и целью музыки. Этот вызов Пол принял всерьез.

В 1989 г. я поинтересовался у него: «Когда в 1976 г. появился панк-рок, думали ли вы, что в мире музыки пролегла трещина и вы с неправильной стороны?»

Была проблема «занудных старперов». Тогда так говорили. Разумеется, существовала разница в возрасте. Они делали то, что мы делали десять-двенадцать лет назад. Это им давало напор, который был у нас. Молодость. Первое впечатление таким и было: о боже, они нас сделают. Но потом ты видел барабанщика типа Рэта Скейбиза [из группы «Дэмд»] и думал: «Но это же всего-навсего Кит Мун, и мы делали то же самое за много лет до того». Просто у них было немного быстрее. Они играли сеты на двадцать минут. Ну что, битлы тоже.

В то время существовали два лагеря. Как ни странно, единственная пластинка, которую я выпустил, была Mull of Kintyre. Так что, конечно, на их уровне я конкурировать не мог. Должен сказать, меня посетила мысль: «Мы что, прикалываемся?» Выпустить шотландский вальс наперекор всему этому яростному харканью. Кстати, Хезер, моя старшая дочь, обожала панк. На мой вкус она знала слишком много панков. Она встречалась с Билли Айдолом. Только этого отцу не хватало!

Но она хорошо разбиралась в панк-культуре. Я обращался к ней за справками. Она сказала, что у нее есть приятель-панк, который в барах любит ставить в музыкальный автомат Mull of Kintyre.

Так что все не так однозначно. Ты представлешь себе это как Mull of Kintyre против панка, но это было не совсем так. Мне нравится, что все было не так определенно. Если бы все было так четко, то мы бы резали себе вены, потому что ситуация иногда может выглядеть так мрачно, так безрадостно. Всегда полезно думать: может, сейчас все не так, как кажется.

Так что оказалось, что эта пластинка побила все записи панков. Если подумать, ну мы же записали Helter Skelter, твою мать. Мы записали I’m Down и все эти песни Литтл Ричарда, где мы орем и на головах ходим. А еще She’s So Heavy и много песен Джона. Так что мне, пожалуй, никогда не казалось, что они делают что-то, что мы не в состоянии сделать. Я знаю, что такие люди, как Кит Мун, не столько чувствовали угрозу, сколько злились, потому что музыканты, копировавшие его стиль игры на ударных, называли его старпером. У них не было ничего, кроме молодости и бесшабашности.

Это было хорошо, это была своего рода метла, и давно было пора подмести. В то время это все напоминало Рода Стюарта в Лос-Анджелесе, это был декаданс. Но, как обычно, все зашло слишком далеко. Моей любимой песней была Pretty Vacant [третий сингл «Секс пистолз»]. И нам еще нравились «Дэмд». Но, на мой взгляд, все это протянуло недолго, весь этот шум, грохот и плевки. Это было кстати, если тебе хотелось оторваться, чем-то закинуться, колбаситься всю ночь, проветрить мозги. Но я к тому времени был уже женат, так что тусить всю ночь не мог.

Поначалу я действительно видел в этом угрозу. Но я тебе скажу, что? поначалу казалось угрозой: Элис Купер. Вот что делает время – дает тебе перспективу. В то время [1972 г.] Элис Купер казался угрозой, это как будто в наш мир прорывалась Темная сторона. Естественно, стоило познакомиться с Элисом Купером, как ты понимал, какой он милашка. Это просто имидж. Он пел песни типа No More Mr. Nice Guy, которые мне казались ой-ой какими угрожающими. Потому что я целый месяц относился к ним серьезно: «О господи, а вдруг мир правда катится в какую-то темную и злую…» Тогда казалось, что еще миг – и это произойдет.

Я себя спрашивал: «А когда ты в последний раз чувствовал угрозу?» А, ну да, «Дейв Кларк файв». И тогда все обретает пропорции и встает на свои места. А еще раньше? Ну да, «Джерри и Пейсмейкерз». Это были еще одни серьезные конкуренты. И я понимал: «Ой, да ладно, мы это пережили. Так что, может, есть надежда». И в итоге мы пережили панк. И большинство панков подобрели. Тут либо сгораешь до конца, либо приходится остепениться. Слава богу. Было бы ужасно, если бы я до сих пор зависал в клубах. Все это дерьмо меня вымотало. Я доволен, что это было в моей жизни и теперь я могу об этом рассказать, но я ни за что не хочу к этому возвращаться.

Заметим мимоходом, что сингл Mull of Kintyre, собственно, не был единственной пластинкой, выпущенной в то время Полом. Был также полуанонимный альбом Thrillington, еще более далекий от панка. Мифический «Перси Триллингтон» выпустил полностью инструментальную версию альбома Ram, сыгранную частично в стиле танцевального оркестра 1930-х гг., частично в стиле изи-листнинга 1960-х – пластинок, которые слушали мамы и папы. На самом деле Пол записал его еще в 1971 г., сразу после самого Ram. То, что он отложил выход пластинки до 1977 г., – одно из наиболее загадочных решений в его долгой и странной карьере.

Проект был окутан тайной. Предпринятая забавы ради мистификация прессы включала загадочные объявления в газетах и застенчивые публичные опровержения. Как до этого в случае Sgt. Pepper и как впоследствии на записях «Файермена», на Thrillington Пол маскировал свои необычные интересы, притворяясь кем-то совсем другим. Аранжировку выполнил Ричард Хьюсон, также работавший над пластинкой Let It Be и песней 1973 г. My Love, а в числе сессионных музыкантов были и Херби Флауэрз, и хористы Майка Сэммза[75]. К тому моменту, когда ремастированный Thrillington выпустили на CD в 1995 г. (тогда истинное авторство уже не скрывалось), он обрел репутацию культового альбома среди поколения, ценящего причуды ретролаунджа, и сегодня он занимает место в маккартниевском каталоге жемчужин, не вписывающихся ни в какие категории.

Пол признается, что благодаря успеху своего мирового турне 1990 г. почувствовал некоторое облегчение. Он способен вполне откровенно признавать, что его искусство должно всегда иметь рыночный успех. «Я тебе скажу, что? было по-настоящему приятно, – объясняет он. – Смотреть на хит-парады “Биллборда”. Я много лет их читал, и если ты не даешь концертов, то тебя там просто нет. Но если ты в них попал, тогда это дело. С тобой считаются. Чудесно видеть свои цифры, когда играешь перед шестьюдесятью тысячами зрителей на стадионе и билеты распроданы на сто процентов. Ты видишь остальных крупных звезд, перед которыми робел, когда гастроли только начинались…».

Представь себе, что я смотрю на Майкла Джексона с моей точки зрения рокера постарше. Майкл – это же самая горячая штучка с тех пор, как изобрели тосты. И вот только что прошло его турне.

Нужно смотреть на выступление Майкла Джексона и вместо того, чтобы окружать его мистицизмом [вновь с ужасом]: «Видал, что он вытворяет? “Лунная походка”!», сказать уже: «Ну, “лунную походку” я не умею, зато я точно умею играть и петь, а еще я умею гитарные соло, а он нет». Ты, собственно, набираешься смелости думать о себе так же, как о крупных звездах.

Представим себе атлета, который восемь лет не был на Олимпийских играх. Он смотрит на пловцов на играх и говорит: «Я выиграл десять золотых медалей. Клянусь, я сделаю этих детишек еще разок». Он уже не просто сидит дома и ноет: «Не, я уже никуда не гожусь, я постарел…» Есть смелость в том, чтобы попытаться. Попробовать, получится у тебя или нет.

Внезапно целая куча наших снова стала ездить с концертами. Роллинги решили счистить с себя нафталин. «Ху» тоже устроили турне. «Грейтфул дед» меня вообще вдохновили на гастроли, просто потому что я видел Джерри [Гарсию] на сцене – если уж он вышел из комы и дает концерты [вокалист тяжело болел и пережил диабетическую кому в 1986 г.]…

Вместо того чтобы воображать, будто существует таинственное обаяние шоу-бизнеса… Смотришь на «Чарт-шоу»[76]: «Господи! Все так здорово танцуют. Они великолепны. Они все занимали первое место в хит-параде», начинаешь видеть это в перспективе: «Ну, это их единственный хит, так что по их поводу волноваться не надо. Их бояться нечего». Майкл Джексон меня перетанцует, я в этом даже не сомневаюсь, но я в любом случае не танцор. Я что, буду волноваться, что не танцую, как Майкл Джексон? Я же другим занимаюсь.

Когда наша группа постепенно сплотилась и мы стали играть всё лучше, приложилось все остальное. Я постоянно говорил музыкантам, если были какие-то проблемы: «Джентльмены! Парни! Помните, мы теперь самые крутые. Мы в турне. На нас теперь свет клином сошелся».

То же самое он чувствовал и с «Уингз», специфической проблемой которых было то, что они существовали после «Битлз»:

В каком-то смысле это было не так уж плохо, и это задавало цель, к которой мы стремились. Так что к тому времени, когда мы в 76 году отправились в турне, мы были наверху. И так с тех пор и было. Во время последних гастролей в девяностые я волновался по поводу Мадонны. Если ты хоть немного настроен на конкуренцию, то так себя и ведешь. Смотришь на чарты, смотришь на продажи других артистов. Ну хорошо, надо попытаться продать больше. Такова жизнь.

Иногда меня поражает ваше неравнодушие. Ваша радость по поводу продажи билетов, например.

Я никогда ничего не принимаю как само собой разумеющееся. В любую минуту все может измениться. У меня сегодня была встреча с промоутером: «Все билеты распроданы? Отлично!» Мне кажется, что это круто. Для меня это значит, что люди хотят меня увидеть. Когда идешь выступать в концертный зал, то правда помогает думать, что все эти люди действительно хотели сюда попасть и приложили для этого усилия. Это не школьная церемония, от которой никуда не деться.

Мне бы не хотелось этим пресытиться. Я думаю, что это клево.

Насколько надежен ваш коммерческий инстинкт? Например, вы обычно в состоянии предсказать, будет ли продаваться новый альбом?

Вряд ли. Я слушаю, как реагируют люди. И потом, существуют продажи. Я всегда считаю забавными людей, которые говорят: «Да какая разница, как продается альбом, мы на это не смотрим». Я считаю, что это как раз действительно важно. Люди идут в магазин и тратят свои денежки, тогда как вообще-то не хотят тратиться. Обычно я на это и смотрю – будут покупать альбом или нет. Некоторые считают, что это чистое торгашество. А я нет. Я считаю, что это выбор публики.