Глава третья СОПЕРНИЦА

Долгое время Камилла занимала в мыслях Дианы «почетное» место в качестве любовницы мужа, и никакие доводы вытеснить ее оттуда не могли. В какой-то момент Камилла и правда вернулась в жизнь Чарльза. Нередко она оказывалась в тех же местах, куда приглашали принца и принцессу Уэльских, но частенько Диана попросту не приходила вместе с мужем, если знала о планируемом присутствии соперницы. Однако до 1989 года выяснения отношений между двумя дамами не происходило. Сцены ревности Диана закатывала Чарльзу, с Камиллой же по этому поводу напрямую не общалась.

Столкнулись женщины в феврале на дне рождения сестры Камиллы Аннабель. Праздник организовывала подруга Аннабель, которая не пригласить Диану не могла — этого требовали вежливость и придворный этикет. Никто, правда, не предполагал, что Диана решит поехать туда, где точно нос к носу столкнется с Камиллой. В итоге, когда Диана, к вящему удивлению мужа, принявшая приглашение, после ужина заметила отсутствие Чарльза и его давней подруги, она отправилась на их поиски, которые увенчались успехом. В детской, по воспоминаниям самой Дианы, находились Чарльз, Камилла, их общий знакомый и даже неподалеку маячил охранник. Последний, увидев Диану, решил уйти, так как предполагал, что станет свидетелем семейных разборок. Именно по этой причине свидетелей разговора Дианы с Камиллой не было.

Некоторое время беседу вели вчетвером, но потом все-таки было предложено вернуться к гостям. Тут-то Диана и попросила Камиллу задержаться. Слова, которые она сказала Камилле, никем не подтверждаются: сама Камилла их не комментировала (Камилла и сейчас скупа на комментарии, касающиеся Дианы). «Я бы хотела, чтобы вы знали: для меня не секрет то, что происходит между вами и Чарльзом. Я не вчера родилась. Мне жаль, что я на вашем пути. Я понимаю, что мешаю вам и вам обоим это не нравится… Не держите меня за идиотку», — говорила Диана. А по второй версии, еще и попросила «оставить моего мужа в покое». На обратном пути Диана устроила Чарльзу истерику в машине, и тому был свидетелем охранник. Диана бросала мужу обвинения, но он молчал и никак не реагировал.

По другим воспоминаниям, в комнате, где находились Камилла и Чарльз, вообще было несколько человек. Хотя даже если их было трое, как в первом варианте, то сомнительно, что пара планировала заняться чем-то предосудительным. Тем не менее далее пересказ обстоятельств, сопутствовавших развитию данных событий, в любом случае разнится лишь расстановкой акцентов. Например, на записях начала 1990-х годов Диана говорит, что попросила уйти из комнаты мужчин. «О’кей, ребята, — сказала она, — я собираюсь переброситься парой слов с Камиллой и присоединюсь к вам через минуту». И далее она вспоминает, что мужчины «…рванули вверх по лестнице, как курицы без головы, и я чувствовала, что наверху сейчас ад разверзнется. Они думали: „Что она собирается сделать?“». В этой записи Диана даже приводит слова Камиллы: «У тебя есть все, что ты когда-либо хотела. Все мужчины в мире влюбляются в тебя, у тебя двое прекрасных детей. Чего ты еще хочешь?» Тут Диана и заявила, что хочет своего мужа…

Шансы на успех Дианы таяли на глазах. Камилла была (и есть) не из тех женщин, которых легко напугать вышеприведенными фразами. Сама она считает, что «…получила все, чего когда-либо хотела, просто проявляя терпение и позволив вселенной свести ее и Чарльза вместе». Вряд ли Камилла устраивала скандалы Чарльзу, это вовсе не в ее характере. Она действительно проявляла терпение и выдержку. Прозвище, которое дала Диана Камилле — ротвейлерша, — во многом отражало суть ее натуры: «вцепиться, — как выражалась Ди, — мертвой хваткой». И тут просьба оставить Чарльза в покое была совершенно бесполезна. Тем более что к тому моменту Диана и сама обзавелась любовником, и вряд ли это не было известно Чарльзу, а значит, и Камилле.

* * *

Несмотря на разлаживающуюся личную жизнь, Диана продолжала много сил отдавать благотворительности и помощи больным СПИДом. Причем ее визиты в больницы становились притчей во языцех. Во-первых, Диана наносила их практически всегда без мужа — это была исключительно ее прерогатива. Во-вторых, она была абсолютно не брезглива. «Сострадая людям, которые в этом нуждались, она научилась преодолевать собственные страдания». Такой талант — а иначе это не назовешь — дан далеко не всем. Диана, не будучи способной помочь самой себе, умела помогать другим. Ее собственные страхи, депрессии и фобии отходили на второй план, когда она видела настоящие боль и отчаяние.

В феврале 1989 года Диана отправилась в Нью-Йорк с коротким визитом, менее трех дней. Но эта поездка являлась важнейшим событием как для Букингемского дворца, так и для Дианы лично: визит был первым масштабным, официальным, международным мероприятием, которое принцесса посетила самостоятельно (ее, правда, сопровождал брат, но не муж). Мы видим куда более уверенную в себе женщину, чем раньше. Знаменательная беседа с Камиллой, судя по всему, произошла после визита в Нью-Йорк. Наверное, разговор не был продуктивен, но сам факт подтверждает: Диана стала гораздо увереннее в себе…

В Нью-Йорке перед Дианой стояло не так много задач: посещение спектакля Уэльской национальной оперы, встреча с модельерами, посещение приюта для бездомных, британского магазина игрушек и, наконец, главное событие — визит в Гарлемскую больницу для больных СПИДом детей. Конечно, американская пресса не преминула поднять шумиху по поводу приезда Дианы аж за неделю до ее появления в Нью-Йорке. И перво-наперво обсуждались отношения принцессы с мужем: если она прибывает в Штаты одна, то с их отношениями, очевидно, дело обстоит плохо. Журналисты разбились на два лагеря. Первые считали: разваливающийся брак Дианы и Чарльза — не самое лучшее, что может представить британская монархия американцам, почитающим семейные ценности. Вторые (среди них феминистки), напротив, выступали за «независимую Ди», осуждая королевский дом за навязывание Диане определенного стиля поведения лишь для того, чтобы не подорвать престиж монархии.

На канале NBC репортер вообще задался вопросом: «А кто в принципе эти люди?» — имея в виду королевскую семью, и далее продолжил: «Они точно такие же, как и любая другая семья, только что более благородного происхождения. Они даже не Дональд Трамп. Они куда более банальны в их вкусах». Но Диана сумела изменить мнение о себе. Общение с врачами пошло ей на пользу — она выглядела не только лучше внешне, но и более уверенно держалась. В день прилета первым был запланирован прием, устраиваемый британской компанией по производству кашемира, на котором присутствовали знаменитые модельеры Оскар де ла Рента и Донна Каран. Как обычно, сразу отметили наряд принцессы. Однако одежда и обувь, которые всегда ее выделяли, изменились, и то была не только дань моде. На Диане появились короткие, выше колена, юбки и туфли на каблучках, то есть ее наряды стали куда сексуальнее, чем раньше. Сразу после замужества (да и до него) Диана носила обувь без каблука и заметно сутулилась. Теперь на ней все чаще были изящные «лодочки», а в Нью-Йорке стало заметно, что она практически не горбится.

Казалось, первый день прошел успешно, но ехидства в американской прессе пока не поубавилось: «Ньюйоркцам сказали, как вести себя в присутствии королевской особы. Но кто-нибудь сказал Диане, как вести себя в присутствии ньюйоркцев?» Тем не менее лед тронулся, ведь даже природный климат способствовал успеху Дианы. На второй день ее пребывания в городе установилась необычайно теплая для этого времени погода. А затем последовал запомнившийся надолго визит в приют для бездомных матерей с детьми. Диана побеседовала с женщинами и поиграла с малышами. Потом они сказали: «Она не считает нас больными. Это просто жизненная ситуация, а любая ситуация может измениться».

Следующим пунктом программы второго дня был британский магазин игрушек, который, естественно, закрыли в тот день для покупателей. Лишь одному ребенку позволили проникнуть внутрь: двенадцатилетней девочке, больной кистозным фиброзом. Однажды Диана, узнав про ее болезнь, выслала ребенку рождественскую поздравительную открытку, и ради встречи с принцессой родители проделали путь из Пенсильвании в Нью-Йорк. Конечно, все были растроганы. Полиция пропустила девочку к Диане, та пожала ребенку руку, поговорила с ней несколько минут и обняла напоследок. Американцы растаяли. Вечером в опере Диана предстала в роли настоящей принцессы из сказки: в белом длинном платье, расшитом золотыми нитями.

Но главное ожидало всех впереди. На третий день Диана приехала в Гарлем посетить больницу для детей, больных СПИДом (по большей части их матери были наркоманками), где провела полтора часа, разговаривая с персоналом и обнимая несчастных детишек. «Под внешним блеском скрывается сердце из настоящего золота, — написали после визита. — Она сделала это спонтанно, нежно подняв на руки семилетнего мальчика из Гарлема, умирающего от СПИДа. Сколько из нас, миллионов матерей, сделали бы это? Нас заверяют, что нет никакого риска подцепить самое страшное в мире заболевание через объятия, но у малышей влажные руки и слюнявые поцелуи. Можем ли мы честно признаться, что не почувствовали бы страха, а не всеобъемлющей нежности, которую испытывала Диана, признаваясь: „Мне очень грустно, когда я думаю о том, как я держала этого маленького мальчика на руках. Я до сих пор о нем думаю“».

Диана была нежна не только с этим мальчиком. Она протянула палец полуторагодовалой темнокожей девчушке, которая схватила его и смотрела на принцессу-блондинку в течение нескольких минут, словно и правда к ней пришла настоящая принцесса из сказки. Свидетели той сцены говорили, что Диана явно была тронута до слез, но старалась сохранить улыбку на лице. Во время визита она поговорила и с врачами, поинтересовавшись их мнением по поводу лечения болезни. Позже они признавались, что никто из представителей власти не сделал ничего и близко похожего на совершённое Дианой в тот день. «Приходится признать, — писали газеты, — она преподала урок президентам, показав, как нужно обращаться с людьми». И далее: «Какие бы сомнения ни существовали у Чарльза ранее, после того, как его жена завоевала Нью-Йорк, у него не должно остаться ни одного по поводу великолепного выбора будущей королевы».

* * *

В середине марта, очевидно после беседы с Камиллой, Чарльз и Диана совершили совместную поездку в Кувейт и Объединенные Арабские Эмираты. В присутствии мужа Диана держалась напряженно, но во время индивидуальных визитов ей было явно легче общаться с людьми. Заметно, что принцесса нашла свой собственный стиль не только в одежде. Например, посещая школу для детей-инвалидов, она, не задумываясь, садилась на колени перед лежавшим на коврике ребенком. Стоявший вокруг персонал был шокирован ее непосредственным поступком. Диана гладила детей, пожимала им руки, задавала вопросы врачам. От былой зажатости в таких местах не осталось и следа.

Одновременно Чарльз выступал с речью, посвященной налаживанию деловых отношений между Великобританией и Кувейтом. Он тоже изменился, недаром в предыдущем году, в Париже, его уже воспринимали не только как наследного принца, но и как заметную политическую фигуру. Чарльз и Диана, оба, развивались, но каждый в своем направлении. В этом ничего не было бы плохого, если бы разные пути теперь перед ними не лежали и в семейной жизни. В описываемой поездке пара вообще не общалась друг с другом, несмотря на то, что их снимали и на них смотрели журналисты. С любовью было покончено, остались только обязательства.

В Эмиратах журналисты опять отмечали две вещи: умение общаться с простыми людьми и наряд принцессы: «…она сумела продемонстрировать свое уважение по отношению к культурным тонкостям, надев тюрбан от Филипа Сомервиля, который изящно закрывал ее волосы», чем очаровала принимавшую сторону. Диана по-прежнему с трудом ела на людях. Все кадры, снятые, когда пару угощали закусками, сладостями, кофе, явно демонстрируют ее проблему: Диана с трудом прожевывала и еле-еле проглатывала маленькие кусочки пищи и даже не могла при этом толком говорить. Чарльз, напротив, получал от процесса удовольствие, но косил глазом в сторону, на жену. Он оставался в курсе ее проблем, которые даже в 1989 году при видимом улучшении не были полностью решены.

«Казалось, она поражена всем, что увидела. Чарльз всегда восхищался исламской культурой и искусством, и она была пленена Ближним Востоком, так что это был настоящий опыт для обоих. В определенные моменты, однако, бросалось в глаза то, что Диана несчастлива. Это было действительно временами очевидно».

Новым в отношениях с Чарльзом стали и его странные реплики в адрес жены: ему порой хотелось ее уколоть, что он делал, не стесняясь присутствия других людей. В поездке по Эмиратам Диане задали вопрос: чем она намеревается заняться? У Дианы всегда планировались благотворительные мероприятия. Как она сама выразилась: «…даже если супруга наследника тупа, как пробковое дерево, не способна произнести ни слова членораздельно, то ее все равно куда-нибудь повезут с благотворительной целью». Чарльз прекрасно знал о все более активном участии жены в подобных мероприятиях, приносивших ей удовлетворение и хорошо ей удававшихся. Однако он опередил жену и ответил: «Она пойдет по магазинам».

Постепенно Диана приобретала странный опыт. Она будто существовала в двух мирах: в мире, где следовало вести себя более раскованно и уметь нравиться людям, и в мире, где рушилась ее семья и где рецептов счастья никак не обнаруживалось. В конце весны Чарльз, начавший активно общаться с четой Паркер-Боулз, пригласил старинных друзей в совместную поездку в Турцию (правда, поездка была неофициальной и однодневной). Ситуация не улучшалась. Диана проводила выходные с любовником Джеймсом Хьюиттом, а Чарльз находил утешение в компании Камиллы.

Осенью 1989 года в жизни Дианы произошли изменения, которые не раз потом повлияют на ее судьбу. Итак, Джеймса направили служить в Германию. Он не сопротивлялся, а некоторые считают, что Хьюитт сам просил о новом назначении, так как устал от принцессы, «…которая, купаясь в неожиданно свалившемся на нее счастье, опять потеряла чувство меры. Она пыталась заполнить собой каждую клеточку любимого мужчины. Не терять ни одной минуты. Постепенно любовник начал тяготиться таким прессингом. С радостью, как возможность освобождения, воспринял он новое назначение… Диана была в отчаянии. Она плакала, кричала, пыталась изменить планы любовника, оказывая давление на его командира. Ну, в общем, всё, как всегда». Диана, вспоминая роман с Джеймсом, пишет, что она готова была развестись и они планировали пожениться. Видимо, все-таки планировала одна Диана, а Джеймс, испугавшись подобного поворота событий, просто удрал служить в другое место.

И тут принцесса совершила первую роковую ошибку, за которой последовала целая цепочка оплошностей. Сначала она принялась писать Джеймсу любовные письма, откровенные, страстные и эмоциональные. Неожиданно поняв, что натворила глупостей, Диана попросила Джеймса вернуть ей письма. По словам Дианы, вначале Хьюитт согласился и, не колеблясь, попросил за них 250 тысяч фунтов (письма он так и не отдал). Годы спустя этот мужчина не раз доказывал своими низкими поступками, что не любил Диану, пытаясь продавать историю их взаимоотношений. Принцесса не разглядела в нем обычного жигало? Или его попросили пойти навстречу Диане и ответить на ее чувства, так как видели в этом единственный путь как-то справиться с депрессиями принцессы? В любом случае его никто не трогал, не пытался «убрать» или заставить замолчать. А ведь кроме торговли письмами Дианы Хьюиттом были выпущены две книги, раскрывающие подробности их романа. Первую написала Анна Пастернак («Влюбленная принцесса»), вторую выпустил Джеймс под своей фамилией, и вышла она в 1999 году («Любовь и война»).

Окончательный разрыв отношений между Дианой и Джеймсом произошел в 1991 году, когда его отправили в Персидский залив. Но уже в конце 1989 года Диана нашла себе нового друга. На самом деле познакомились они давно, в знаменательный 1979 год, когда Диана въехала в свою квартиру и напропалую хулиганила с подругами. Джеймс Гилби — тот самый молодой человек, чью «альфа-ромео» девушки заляпали смесью муки и яиц. Вновь они встретились летом 1989 года. Гилби не был женат (он долгое время оставался холостяком и женился лишь в 2014 году на состоявшей в разводе матери пятерых детей), занимал прочное положение в обществе и в отличие от Джеймса Хьюитта был богат. «Обаятельный и общительный Джеймс Гилби продавал дорогие машины. Его семья сделала состояние на производстве и продаже джина собственной марки. Он был племянником самого известного католического священника Англии, монсеньора Альфреда Гилби. Джеймс являлся членом „Клуба путешественников“ на Пэл-Мэл». Позже оказалось, что Гилби к тому же является весьма порядочным мужчиной — он никогда не комментировал свои отношения с Дианой.

Сначала пара встречалась у общих друзей, но потом их отношения стали носить более серьезный характер: они назначали свидания на квартире у Гилби и даже снимали для встреч виллы за городом. Диана не включила Джеймса в список значимых в ее жизни мужчин, куда входили отец, муж, сыновья и любовники. Можно было бы предположить, что между ними не существовало ничего кроме тесной дружбы, но раскрытые в 1992 году записи телефонного разговора говорят об обратном (подробнее о записях будет сказано в главе шестой. — В. Б). К тому же Диана сочла нужным упомянуть Барри Мэннеки, с которым, как утверждала, их связывали исключительно теплые, но лишь дружеские отношения. Видимо, дело в позиции самого Гилби, по-джентльменски не желавшего афишировать связь с Дианой, и она чувствовала, что об их коротком романе не следует говорить.

* * *

К концу 1989 года отношение к Диане внутри королевской семьи начало резко меняться. Наступило окончательное охлаждение — на Диане «поставили крест», поняв, что изменить ее характер не удастся. Основные признания, сенсационные статьи, интервью и взаимные разоблачения — впереди. Год, заканчивавшийся на Рождество в Сандрингеме, не принес ни спокойствия, ни тепла, но он ознаменовал собой начало холодной войны между Дианой и Букингемским дворцом. «Любимая бабушка Чарльза не испытывала к Диане никакой симпатии и считала ее лгуньей (похоже на мнение брата Дианы, высказанное в далеком детстве. — В. Б.). Королева-мать Елизавета требовала от своего окружения строжайшего следования этикету, но ее преданность принцу Чарльзу была абсолютной… Он страдал из-за брака с Дианой — значит, та во всем виновата. В присутствии королевы Елизаветы обсуждать брак Чарльза было строжайше запрещено, но в личных разговорах она винила во всех проблемах „безответственное поведение“ Дианы».