Глава 4
Я узнала, что, приехав в Принстон, Альберт первым делом купил в кафе «Балтимор» на Нассау-стрит рожок мороженого. Он заказал ванильное с шоколадной стружкой. Альберта увидел студент теологического факультета Джон Лампе. «Этот великий человек посмотрел на рожок, улыбнулся мне… и сначала указал большим пальцем на рожок, а затем на себя».
В ночь Хеллоуина в его дверь постучали пришедшие за сластями девочки. Альберт, выйдя на крыльцо, сыграл им на скрипке.
Мими Бофорт, Принстон, 1955
В октябре 1933 года Альберт, Эльза и Элен Дюкас заселяются в гостиницу «Пикок» в Принстоне. Эльза ищет подходящий дом; Альберт избегает репортеров.
Через неделю они переезжают во временное жилье на углу Мерсер-стрит и Лайбрери-стрит.
Вскоре в Принстоне начинают интересоваться Альбертом.
Он жив-здоров и доволен спокойной обстановкой. Приветствует собак и детей. Останавливается, чтобы полюбоваться деревьями и цветами: падубами, ясенями, дубами, принстонскими вязами, гортензиями, вычисляя, когда дубы и вязы покроются листвой. «Если первым дуб цветет, летом туча к нам придет. Зацветает первым ясень — небосвод не будет ясен». Гарвард присуждает ему степень почетного доктора.
Президент Гарвардского университета Дж. Б. Конант говорит об Альберте следующее: «Мир признал его великим революционером в области теоретической физики, его смелые рассуждения, которые сейчас становятся фундаментальной концепцией, человечество будет вспоминать, когда сегодняшние проблемы будут уже далеко в прошлом».
О Европе Альберт не забывает ни на секунду. Он говорит репортеру венской «Бунте вельт»: «Никак не могу понять, почему весь цивилизованный мир так пассивно реагирует на эту современную форму варварства. Неужели мир не осознает, что Гитлер хочет начать войну?»
Один из постоянных авторов еженедельника «Вельтбюне» Вальтер Крайзер публикует материал о тайном обучении элитного подразделения воздушных сил немецкого батальона в Германии и Советском Союзе в нарушение Версальского договора. Крайзера и редактора газеты Карла фон Оссецкого обвиняют в предательстве и шпионаже и приговаривают к полутора годам тюрьмы. Крайзеру удается бежать из Германии, Оссецкий же остается в заключении, а через несколько месяцев выходит во время рождественской амнистии.
Оссецкого вновь арестовывают и помещают в Шпандау. Затем его отправляют во второй по размерам после Дахау концентрационный лагерь «Эстервеген-Папенбург», близ Ольденбурга.
СЧАСТЛИВАЯ ЧЕТА
Альберт обращается к Джейн Аддамс — первопроходцу социальной работы, феминистке и нобелевскому лауреату — и предлагает ей выдвинуть Оссецкого в кандидаты на получение Нобелевской премии мира 1935 года. Аддамс выполняет просьбу, и Эйнштейн пишет: «Уважаемая госпожа Аддамс! Я так благодарен Вам за поддержку Оссецкого, который, к сожалению, не сможет долго выдерживать такое жестокое отношение. Здешние жители даже представить не могут, что приходится терпеть всем прогрессивным людям, которые подвергаются гонениям в Германии».
К этой кампании присоединяется значительное количество ученых и писателей со всего мира.
По словам сотрудника международного Красного Креста, Оссецкий похож на «дрожащее, мертвенно-бледное и, по-видимому, бесчувственное существо с опухшим глазом, выбитыми зубами, трясущейся, сломанной, не зажившей до конца ногой… человек, который достиг предела того, что можно выдержать». К тому же он страдает от туберкулеза.
Когда Оссецкому присуждают Нобелевскую премию мира, Геринг приказывает ему отказаться. Находясь в больнице, Оссецкий отвечает:
После долгих размышлений я решил принять Нобелевскую премию мира, которая была мне присуждена. Я не разделяю мнение, которое мне пытаются навязать представители гестапо, что, принимая ее, я будто бы ставлю себя вне германского общества. Нобелевская премия — это символ не внутренней политической борьбы, а взаимопонимания между народами. Приняв ее, я сделаю все возможное для установления этого взаимопонимания и, будучи гражданином Германии, всегда буду помнить о законных интересах страны в отношении Европы.
Два представителя Нобелевского комитета — Хальвдан Кут, министр иностранных дел Норвегии, и Зигмунд Мовинкель — уходят в отставку. Король Хокон VII не участвует в церемонии вручения. Норвежская газета «Афтенпостен» заявляет: «Оссецкий — преступник, который нанес удар своей стране, используя противозаконные методы, задолго до прихода Гитлера к власти. Лишь соблюдая существующие законы, можно достичь мира между народами».
В немецкой прессе не разрешается упоминать о Нобелевской премии Оссецкого, правительство Германии запрещает своим гражданам принимать Нобелевские премии.
Тремя годами позже, все еще находясь под стражей в больнице Нортбенд в Берлин-Панкове, Оссецкий в возрасте сорока двух лет умирает от туберкулеза и последствий жестокого обращения со стороны надзирателей.
Переезд в Принстон и заселение в дом на Мерсер-стрит выматывает Эльзу. Она узнает, что в Париже от туберкулеза скончалась Ильзе.
Эльза заболевает, и врачи обнаруживают у нее гипертиреоз и долевую пневмонию. Кашель сопровождается кровохарканьем.
Альберт признается Элен Дюкас:
— Не могу видеть ее страдания.
— Она знает, как сильно вы ее любите.
— Думаешь?
— Конечно. Она рассказала мне, какое утешение для нее ваша забота.
Летом они отправляются на озеро Саранак-Лейк в горах Адирондак.
Врач прописывает морфин.
Эльза пытается связать шарф. У нее опухают голени и лодыжки. Сердце и почки слабеют.
В возрасте шестидесяти лет, за пять дней до Рождества 1936 года, Эльза умирает у себя дома в Принстоне.
Альберт сражен горем.
Поминальная служба проходит в доме на Мерсер-стрит. Затем Эльзу кремируют на кладбище «Юинг» на Скотч-роуд, 78.
Альберт теряет силы, повисая на руках у Элен.
— Подумайте о будущем, — говорит она.
— Я буду по ней очень скучать… я буду по ней очень скучать.
У Альберта строгий распорядок дня. В девять утра — завтрак. Яичница на сливочном масле с ложечкой меда. Свежевыпеченные булочки.
На работу он ходит пешком, и часто его подкарауливают местные жители, которые хотят познакомиться с великим человеком. Он позирует для фотографий, раздает автографы и для всех находит пару добрых слов.
Он работает в институте до часу дня.
Возвращается домой на обед (обычно спагетти). Ложится вздремнуть.
Работает у себя в кабинете до половины седьмого вечера и прерывается на ужин. Возвращается в кабинет и работает до одиннадцати вечера.
Идет спать.
ОБИТАТЕЛЬ ПОВСЕДНЕВНОСТИ
ПРЕССА НЕ ДАЕТ МНЕ ПРОХОДА
«Нью-Йорк таймс» объявляет:
«Поднимаясь на еще не взятую математическую вершину, доктор Альберт Эйнштейн, покоритель космических Альп, сообщает, что ему удалось обнаружить новую модель структуры пространства и времени», — сообщал на первой странице «Нью-Йорк таймс» известный научный обозреватель Уильям Лоуренс в 1935 году. Тот же автор на первой же странице той же газеты в 1939 году рассказывал: «Сегодня Альберт Эйнштейн дал понять, что после двадцати лет беспрестанного поиска закона, который объяснил бы механизм, управляющий космосом во всей его полноте, космосом, который простирается от звезд и галактик в необозримой бесконечности пространства до сокровенных тайн самого сердца бесконечно малых атомов, ему удалось наконец увидеть контуры „Обетованной земли Знания“, где может храниться главный ключ, открывающий тайну творения».
* * *
Альберт в одиночку пытался создать универсальную «теорию всего». Он пишет Максу фон Лауэ: «Я чувствую себя ребенком, который никак не может выучить алфавит, хотя, как ни странно, надежды я не теряю. В конце концов, здесь мы имеем дело со сфинксом, а не с покладистой уличной девицей».
Соловину он пишет следующее: «Вместе с моими молодыми коллегами я работаю над одной крайне интересной теорией, с помощью которой я надеюсь преодолеть теоретико-вероятностную мистику и связанный с ней отход от понятия реальности в современной физике».
За несколько месяцев до войны, вспыхнувшей в 1939 году, физики начинают лихорадочно разрабатывать новые идеи.
В Берлине, в Институте кайзера Вильгельма, Отто Ган и Фриц Штрассман обнаруживают, что ядро атома имеет свойство распадаться. Результат этого деления ядра — высвобождение огромного количества энергии пропорционально массе атома. Это, конечно же, выражается формулой E = mc2. Цепная реакция может порождать гигантские объемы энергии.
Через несколько месяцев в журнале «Нейчур» появляется не менее двадцати статей о ядерном распаде.
Будучи сыном инженера и потомком зажиточной еврейской семьи, уроженец Будапешта Лео Сцилард сменил фамилию Шпиц на Сцилард в 1900 году. В Берлине он учился на инженера в Техническом институте, увлекаясь работами таких физиков, как Эйнштейн, Габер, Нернст, Планк, фон Лауэ и Шредингер. В 1921 году Сцилард бросил инженерное дело и поступил в Берлинский университет, где изучал физику под началом Макса фон Лауэ и других. Он получил докторскую степень, защитив диссертацию, в которой показал, что Второй закон термодинамики относится не только к средним значениям, как считалось ранее, но и к случайным образом изменяющимся. В период с 1925 по 1933 год Сцилард подавал заявки на многочисленные патенты, часто вместе с Альбертом, и один из них был на новую холодильную систему, которая, однако, не заинтересовала немецкую компанию «AEG».
С приходом Гитлера к власти Сцилард переехал в Англию, где сотрудничал с Т. А. Чалмерсом в больнице Святого Варфоломея и разработал способ выделения радиоактивных атомов из стабильных изотопов химическим путем (эффект Сциларда — Чалмерса). В то же время он вдохновил сэра Уильяма Бевериджа на учреждение Совета поддержки ученых-беженцев, чтобы помочь гонимым научным работникам покинуть нацистскую Германию. В период с 1935 по 1937 год он работал исследователем в Кларендонской лаборатории в Оксфорде.
В сентябре 1933 года Сцилард открыл возможность осуществления цепной ядерной реакции — процесса, который необходим для выделения атомной энергии и который недавно отверг выдающийся британский физик лорд Резерфорд.
Как и Альберт, в 1930-х годах Сцилард несколько раз посещает Америку, подумывает туда переехать и, наконец, в 1938 году остается жить в Нью-Йорке.
В лаборатории Пупина в Колумбийском университете Сцилард вместе с Вальтером Зинном изучает нейтронный распад. Они обнаруживают, что при ядерном делении испускаются два быстрых нейтрона и что уран может поддерживать цепную реакцию. Дальнейшие исследования в «Колумбии» совместно с Энрико Ферми и Гербертом Андерсеном показывают, что вода и диоксид урана отвечают требованиям для запуска самоподдерживающейся цепной реакции.
Сцилард всерьез обеспокоен возможностью применения новых атомных теорий для создания оружия. В Германии ядерные исследования выходят на новый уровень, и ему кажется, что ни его работу, ни работы других физиков публиковать не стоит. Сцилард и двое его коллег, Юджин Вигнер и Эдвард Теллер, выражают желание, чтобы правительство США выделило средства на проведение окончательного эксперимента в целях доказать возможность осуществления цепной ядерной реакции.
Именно поэтому Лео Сцилард и Юджин Вигнер обращаются к Альберту. Они хотят, чтобы тот написал обращение к президенту Рузвельту. Письмо, одобренное Альбертом, будет иметь огромный вес в Государственном департаменте.
С ЛЕО СЦИЛАРДОМ
А также запустит процесс разработки необычайно мощного оружия. Воздух, раскаленный рентгеновскими лучами, породит гигантский огненный шар, а тот — сверхзвуковые ударные волны, что приведет к неописуемым разрушениям и бесчисленным жертвам.
Альберт арендует коттедж на Олд-Гров-роуд в городке Пеконик на острове Лонг-Айленд. Сцилард и Вигнер разъясняют Альберту свой план. Втроем они составляют черновик письма, затем вносят корректировки.
Два месяца уходит на поиски посредника, который передал бы подписанное Альбертом письмо в руки человека, способного принять решительные меры, — президента Рузвельта. Этим посредником становится американский банкир еврейского происхождения Александр Сакс.
11 октября 1939 года Сакс направляется в Белый дом для встречи с Рузвельтом.
О встрече Сакс рассказывает Альберту. Франко Делано Рузвельт ведет себя сдержанно и заявляет, что идея преждевременна.
Сакс не сдается. На следующее утро он возвращается в Белый дом.
Рузвельт сидит за обеденным столом в одиночестве.
— Я всего лишь хочу рассказать вам одну историю, господин президент. В период Наполеоновских войн к императору Франции пришел один молодой американский изобретатель и предложил ему построить флот из пароходов, с помощью которых Наполеон, несмотря на непогоду, сможет высадить войско в Англии. Корабли без парусов? Великому корсиканцу идея показалось неосуществимой, и он послал Роберта Фултона прочь. По мнению английского историка лорда Актона, это пример того, как недальновидность противника спасла Англию. Если бы Наполеон тогда проявил больше воображения и скромности, история девятнадцатого столетия развивалась бы совершенно иным образом.
Президент молча рассматривает свои любимые берлинеры — горячие пончики с джемом.
Черкнув записку, отдает ее официанту.
— Подождите, — говорит он Саксу.
Официант возвращается с бутылкой марочного французского коньяка. Президент приказывает наполнить два бокала. Затем поднимает свой, кивает Саксу и пьет за его здоровье.
— Алекс, вы хотите спасти нас от нацистов?
— Именно.
Рузвельт вызывает атташе, бригадного генерала Эдвина Уотсона по прозвищу Па. Указывает на письмо Сакса:
— Па, необходимо принять меры.
Дж. Эдгар Гувер, уже в течение шестнадцати лет возглавляющий Федеральное бюро расследований, полагает, что Альберт принадлежит к экстремистам и писал для коммунистических журналов. Гувер всячески противодействует привлечению Альберта к любым секретным разработкам, связанным с армией или флотом.
Альберт, Элен и Марго решают принять американское гражданство. Они проходят собеседование у федерального судьи в Трентоне, Нью-Джерси.
В Принстоне Альберт, Элен и Марго живут по строгому распорядку, узнавая о ходе войны из газет и по радио.
На отдыхе в горах Адирондак Элен Дюкас сообщает Альберту о Хиросиме.
— Боже мой.
Спустя три дня вторая бомба сброшена на Нагасаки.
На следующий день в Вашингтоне выходит статья о том, как на Рузвельта повлияло письмо Альберта.
Журнал «Тайм» помещает фото Альберта на обложку.
Весть распространяется по всему миру. За атомные бомбы несет ответственность Альберт.
Его причастность к этому событию, ставшая притчей во языцех, не дает ему покоя. На улицах его преследуют репортеры.
— Доктор Эйнштейн, как вы думаете, уничтожат ли атомные бомбы цивилизацию?
— Я не думаю, что война с применением атомных бомб уничтожит цивилизацию.
— Сколько людей погибнет?
— Возможно, погибнет треть населения Земли.
— Вы, должно быть, этим гордитесь, доктор Эйнштейн.
— Высвободившаяся энергия атома изменила все, за исключением нашего образа мыслей, и мы сползаем к беспримерной катастрофе.
Нобелевский комитет приглашает Альберта выступить 10 декабря 1945 года на пятом торжественном банкете в нью-йоркском отеле «Астор».
Он как может старается подготовить ясную и простую речь, которую нельзя будет истолковать двусмысленно.
«Дамы и господа, в этом году проведение нобелевской церемонии имеет особое значение. После многих лет смертельной борьбы мы наконец достигли мира; или того, что мы должны считать миром. Еще большее значение это имеет для физиков, которые так или иначе были связаны с созданием и использованием атомной бомбы.
Ведь эти физики находятся в том же положении, что и сам Альфред Нобель».
Он объясняет, что Нобель изобрел самое мощное взрывчатое вещество, «средство разрушения невиданной силы. Дабы оправдать себя, успокоить свою совесть, он учредил премию за укрепление мира и достижения в мирных целях».
Альберт полагает, что современные физики также чувствуют свою вину.
Мы помогали создавать это оружие, дабы не позволить врагам человечества получить его первыми, что в противном случае означало бы, учитывая образ мышления нацистов, невообразимые разрушительные последствия и порабощение других народов.
Физики передали оружие в руки американцам и британцам как доверенным лицам всего человечества, борцам за мир и свободу. Но пока что мы не наблюдаем гарантий мира. Мы не наблюдаем никаких гарантий обеспечения свободы, которую Атлантическая хартия сулила государствам. Мы достигли победы в войне, но не мира…
Всем обещали свободу от нужды, но во многих частях света люди страдают от голода, тогда как другие живут в изобилии…
Позвольте мне изложить некоторые детали истории, которая является не чем иным, как выражением ситуации в мире: это современная история моего народа — еврейского народа. Пока нацистская жестокость была направлена только или преимущественно на евреев, весь мир пассивно наблюдал за происходящим; и с правительством Третьего рейха, которое очевидно было вовлечено в преступную деятельность, даже заключались мирные договоры и соглашения…
Но после всего того, что случилось и чего не удалось предотвратить, как дело обстоит сегодня?..
…Является ли это чистой иронией, когда министр иностранных дел Великобритании советует множеству бедных европейских евреев оставаться в Европе, поскольку ей нужен их гений, и, с другой стороны, предостерегает их от попыток попасть в начало списка, иначе, мол, они снова столкнутся с неприятием — неприятием и притеснением. Что ж, боюсь, они ничего не могут с этим сделать; шесть миллионов из них было убито, и они попали в начало списка, списка жертв нацистов, в большинстве случаев — не по своей воле…
В такой ситуации необходимы смелые действия, радикальные изменения в нашем отношении в рамках всей политической концепции. Пусть тот дух, что вдохновил Альфреда Нобеля на создание его замечательного института — дух доверия и уверенности, щедрости и единства людей — преобладает в сознании тех, от чьих решений зависят наши судьбы. В противном случае человеческая цивилизация будет обречена.
Альберт скорбит о ста сорока тысячах погибших в Хиросиме и семидесяти четырех тысячах в Нагасаки. То, для чего используют атомную энергию, приводит в ужас.
По мнению общественности, уран — разрушительное взрывчатое вещество, а излучение и радиоактивные осадки — одно и то же. История показала Эйнштейну, что, если в общественном сознании устоялась неверная система взглядов, может потребоваться целое столетие, чтобы заменить ее более правильной.
Он пишет в газету «Нью-Йорк таймс», цитируя Рузвельта: «Никуда не деться от того важного факта, что для сохранения цивилизации мы должны выработать научный подход к взаимодействию между людьми — способности людей различных национальностей жить и работать вместе на одной планете, в мире. Мы смогли понять, и заплатили за это слишком высокую цену, что жить и работать вместе можно лишь в одном случае — в соответствии с законом. И если не будет обеспечено верховенство закона, если мы все вместе не научимся мыслить по-новому, человечество обречено».
Еженедельник «Ньюсуик» сообщает:
Сквозь последовавшие за тем взрыв и пламя, сравнить которые ни с чем нельзя, интересующиеся причинно-следственными связями в истории смутно различат черты застенчивого, чем-то напоминающего святого, по- детски наивного маленького человека с мягкими карими глазами, с обвислыми, как у уставшей от жизни гончей, щеками и волосами, похожими на северное сияние… Альберт Эйнштейн непосредственно над бомбой не работал. Но Эйнштейн является отцом бомбы по двум важным причинам: 1) именно по его инициативе началась разработка бомбы в США; 2) именно его уравнение (E = mc2) указало на теоретическую возможность создания атомной бомбы.
— Если бы я знал, что немцам не удастся собрать атомную бомбу, то и пальцем не пошевелил бы.
Альберт захлопывает дверь перед репортерами.
Здоровье Милевы, находящейся в Цюрихе, ухудшается. Тэтэ до сих пор содержат в психиатрической лечебнице. Деньги, которые Альберт выделил ей из своей Нобелевской премии, почти закончились. В мае 1948 года она умирает в одиночестве в возрасте семидесяти двух лет. Под ее кроватью лежит пакет, а в нем восемьдесят пять тысяч франков.
Альберт жалуется на сильные боли в животе. Врачи диагностируют у него аневризму брюшной аорты. Вместе с Элен Дюкас он отправляется в Сарасоту, к югу от Тампы, на побережье Флоридского залива, чтобы отдохнуть и восстановить силы.
В Принстоне к Альберту присоединяется сестра Майя. Она эмигрировала в Соединенные Штаты в 1939 году, несмотря на то что ее муж не смог поехать с ней из-за болезни. Он остается у родственников в Женеве, где умирает в 1952 году. Майя живет вместе с Альбертом на Мерсер-стрит, но в 1946 году из-за инсульта и артериосклероза оказывается прикована к постели.
Майя умирает в 1951 году в возрасте семидесяти лет.
Альберт продолжает посещать институт. Его коллеги заботятся о нем, и он очень рад получить от них подарок — радио AM/FM и проигрыватель.
Он полностью поседел. Лицо изрезали глубокие морщины. Глаза слезятся. Пальцы сгибаются с трудом, а потому играть на скрипке больше невозможно.
Альберт пишет Максу Борну: «Как правило, меня считают чем-то вроде ископаемого. Я не считаю эту роль столь уж неприятной, поскольку она очень хорошо соответствует моему темпераменту… Я просто получаю удовольствие, давая во всех случаях больше, чем получаю, не принимаю всерьез ни себя, ни поступки большинства, не стыжусь своей слабости и своих пороков и, конечно, со спокойствием и юмором принимаю все таким, какое оно есть».
Посольство Израиля
Вашингтон
17 ноября, 1952 год
Уважаемый профессор Эйнштейн,
предъявитель сего письма — доктор Давид Гойтейн из Иерусалима, который в настоящее время служит полномочным министром нашего посольства в Вашингтоне. Он хочет задать вопрос, с которым меня попросил к Вам обратиться премьер-министр Бен Гурион, а именно: приняли бы Вы пост президента Израиля, если бы это было предложено в результате голосования в израильском парламенте? Положительный ответ подразумевал бы переезд в Израиль и принятие израильского гражданства. Премьер-министр уверяет меня, что в этом случае правительство и те, кто прекрасно осознает значимость Ваших трудов, обеспечили бы Вам полную свободу и необходимые условия для проведения важной научной работы.
Г-н Гойтейн сможет предоставить Вам любую необходимую информацию относительно вопроса премьер-министра.
Вне зависимости от Вашего решения, я был бы очень рад иметь возможность вновь побеседовать с Вами в ближайшие дни в любом удобном для Вас месте. Мне понятны обеспокоенность и сомнения, высказанные Вами этим вечером. С другой стороны, вне зависимости от ответа, мне бы очень хотелось, чтобы Вы поняли, что своим вопросом премьер-министр выражает свое глубочайшее уважение, которое израильский народ испытывает ко всем гражданам нашей страны. К этим словам почтения мы бы хотели добавить, что Израиль — небольшое государство по своим географическим масштабам, но способно на величие, представляющее собой возвышенные духовные и интеллектуальные традиции, которые еврейский народ накапливал благодаря лучшим умам и сердцам как в старину, так и в современную эпоху. Наш первый президент, как Вы знаете, научил нас видеть, какие широкие возможности нам уготованы, на что Вы сами часто обращали наше внимание.
Таким образом, несмотря на то, каким будет Ваш ответ на этот вопрос, я надеюсь, что Вы благородно будете думать о тех, кто его задает, и оцените благородные цели и мотивы, которые вдохновили их подумать именно о Вас в этот важный период в истории нашего народа.
С наилучшими пожеланиями,
Абба Эбан
На что Альберт отвечает:
Я тронут предложением правительства Израиля и в то же время расстроен и огорчен тем, что не могу его принять. Всю свою жизнь я имел дело с объективными вещами, посему не обладаю ни естественной предрасположенностью, ни опытом надлежащего взаимодействия с людьми и выполнения официальных функций. По одним лишь этим причинам я неподходящая кандидатура для исполнения обязательств такого высокого уровня, даже несмотря на то, что я еще не так слаб в силу возраста. Я еще больше опечален этими обстоятельствами, поскольку с тех пор, как мне стало известно о тяжелом положении нашей нации по сравнению с другими, между мной и еврейским народом установилась крепкая связь.
Проходит двадцать лет с тех пор, как нацисты жгли книги возле здания Берлинской государственной оперы. Среди них были книги Манна, Цвейга, Ремарка, Жида, Хемингуэя, Гейне, Фрейда, Маркса, Ведекинда, Набокова, Толстого, Эйнштейна.
Комитет по расследованию антиамериканской деятельности не спешит побеседовать с Альбертом. Но Альберт и сам не прочь сразиться с инквизиторами.
И у него появляется такая возможность, когда он получает письмо от преподавателя английского языка из Бруклина, Уильяма Фрауэнгласса. Сенатская подкомиссия по делам внутренней безопасности вызвала Фрауэнгласса в суд по поводу опубликованной им шесть лет назад лекции под названием «Приемы преподавания английского языка на основе принципа взаимодействия культур как средство преодоления предвзятости у школьников». Фрауэнгласс отказался давать показания, и это означает, что школьный совет города Нью-Йорка примет решение о его увольнении. Он пишет Альберту с просьбой о содействии, потому что это «очень помогло бы объединить просветителей и общественность против очередной обскурантистской атаки».
ГАНДИ
Ответ Альберта опубликован в газете «Нью-Йорк таймс»:
Проблема, с которой сталкиваются образованные люди в этой стране, очень серьезная. Консервативные политики ухитрились вселить в умы людей недоверие к любым прогрессивным действиям, представив их как угрозу. Их попытки были успешными, теперь они собираются ограничить свободу в преподавании и лишить должностей всех тех, кто не станет подчиняться, иными словами, прижмут к стенке. Что же делать оказавшейся в меньшинстве группе образованных людей, чтобы побороть это зло? Честно говоря, я вижу выход лишь в радикальных мерах — отказе от сотрудничества в духе Ганди. Каждый образованный человек, которого вызывают предстать перед одним из комитетов, должен отказаться давать показания, то есть он должен быть готов отправиться в тюрьму и лишиться средств к существованию, проще говоря, пожертвовать своим благополучием в интересах культурного благополучия этой страны. Отказ давать показания должен основываться на утверждении, что это позор, когда ни в чем не повинный гражданин преследуется инквизицией, и что такая инквизиция противоречит духу конституции. Если достаточное количество людей согласится принять такие решительные меры, то они будут успешными. Если же нет, то интеллигенция в этой стране заслуживает быть порабощенной.
Сенатор Маккарти называет Альберта «врагом американского народа». Газета «Вашингтон пост» предупреждает, что если «граждане в целом последуют совету доктора Эйнштейна и отправятся в тюрьму вместо дачи показаний, то наша представительная система будет парализована. Если мы хотим порядка в правительстве, то каждый вызванный свидетель обязан выступить».
К настоящему моменту Альберт слишком слаб и истощен, чтобы его вызывали. Он сидит в своем кабинете, то и дело набивая и раскуривая трубку. Над его головой поднимается клуб дыма.