Глава VIII ВСе на Врангеля!

Глава VIII

ВСе на Врангеля!

К концу августа разгром большевиков поляками выяснился в полной мере: около 250 тысяч людей и десятки тысяч коней попали в плен и частично были интернированы в Германии. Остатки большевицких армий поспешно бежали на восток, преследуемые польскими войсками.

На правом фланге поляков действовали украинские части, быстро продвигаясь на Украину. В правобережной Украине повсеместно вспыхивали восстания. Отряды Махно, Гришина, Омельяновича-Павленко и другие беспрерывно тревожили войска красных, нападая на транспорты, обозы и железнодорожные эшелоны.

Нам удалось установить с партизанами-украинцами связь, оказывая помощь оружием, патронами и деньгами. Среди населения правобережной Украины распространялись мои воззвания, призывающие украинцев к борьбе с большевиками.

В двадцатых числах августа прибыла депутация от наиболее крупного партизанского отряда Омельяновича-Павленко, он был старый кадровый офицер одного из наших гвардейских полков, ведший борьбу под украинским желто-блокитным флагом.

Прибывшая депутация была у меня. Стоявший во главе депутации старый полковник, георгиевский кавалер, произвел на меня хорошее впечатление. По его словам, население правобережной Украины озлоблено против большевиков, однако с 19-го года недобрая память о действиях добровольческих частей осталась, и это в связи с умелой пропагандой поляков украинцев поддерживало сочувствие к самостийникам.

В связи с начавшимся оживлением на Украине всполошились и заграничные украинские круги. Я получил известие, что из Парижа выехали в Крым представители украинцев-федералистов: Маркотун, Цитович и Могилянский.

Общая стратегическая обстановка, казалось, складывалась так, как обрисовывал я ее французскому правительству. События на польском фронте придавали западному направлению первенствующее значение. Принятие Польшей мира, усиленно предлагаемого большевиками и на котором настаивало правительство Ллойд Джорджа, было бы для нас роковым. Освободившиеся на западном фронте три с половиной большевицких армий получили бы возможность обрушиться на нас, и в этом случае исход борьбы был бы предрешен. Последние наши пополнения – около десяти тысяч бредовцев – были влиты в армию; других пополнений, кроме отдельных офицеров из числа эвакуированных в 19-м году в разные страны, не было. Местные средства людьми и лошадьми были полностью исчерпаны. Единственным источником пополнения оставались пленные, боеспособность которых, конечно, была весьма относительна.

Я принимал все меры, чтобы убедить французское и польское правительства в необходимости продолжения поляками борьбы или хотя бы затягивания намечавшихся мирных переговоров, с тем чтобы, воспользовавшись оттяжкой части красных войск на польском фронте, пополнить и снабдить мои войска за счет огромной, захваченной поляками добычи, использовав как боеспособные части перешедших на сторону поляков и интернированных в Германии большевицких полков, так и захваченную победителями материальную часть. Из задержавшихся в Польше остатков отряда генерала Бредова, отрядов Булак-Балаховича и полковника Пермыкина и русского населения вновь занятых поляками областей я предлагал сформировать в пределах Польши 3-ю Русскую армию. Я предлагал объединить командование польскими и русскими войсками в лине французского генерала, с тем чтобы при нем состояли представители наших и польских армий.

Соответствующие переговоры велись как непосредственно мною с представителями польского и французского правительства в Крыму, так и моими представителями в Париже и Варшаве.

30 августа (12 сентября) Маклаков телеграфировал: «Французское правительство и Фош принципиально сочувствуют Вашей постановке вопроса, но осуществление ее пойдет медленнее, чем нужно. Мешает, кроме сложности вопроса, каникулярное время и отсутствие Мильерана, с которым можно сноситься только письмами. Сговор Ваш с поляками при участии Франции признается желательным, хотя, по мнению министерства иностранных дел, приезд самого Главнокомандующего мог бы политически повредить. Из разговоров с Замойским убеждаюсь, что политическое соглашение с поляками возможно. Но разрешение осложняется и затягивается как желанием многих поляков заключить мир, так и вопросом материальной помощи для продолжения войны. Безучастное и даже враждебное отношение к этому прочих держав затрудняет быстрое решение. Необходима подготовительная работа. Фош принимает горячее участие, очень советует Вам не торопиться с наступлением, стараясь прочно организовать тыл Соглашение с поляками по моим разговорам возможно, отложив вопрос об окончательных границах, но сейчас же согласившись на определенный способ мирного разрешения этого спора уже по восстановлении России, т. е. на арбитраж или плебиснит. Не знаю Ваших разговоров в Варшаве. Необходимо к приезду Мильерана приготовить не только условия, но и дипломатических и военных представителей для совещания здесь».

Через два дня генерал Миллер дополнительно телеграфировал:

«Письмом 11 сентября Мильерану маршал Фош поддерживает Ваши предположения, обусловливая осуществление их согласием Польши и присылкой польских уполномоченных в Париж, просит Мильерана поспешить разрешением, в виду указанного Вами срока возможного приезда сюда. 14 сентября 1920 года. № 765. Миллер».

Одновременно начальник польской военной миссии уведомил меня, что польское правительство изъявило согласие на формирование Русской армии, численностью до 80 000 человек, в пределах Польши.

По моему поручению А.А. Нератов телеграфировал Маклакову и Миллеру:

«Только что получены сведения, что польское правительство изъявило готовность на формирование Русской армии в пределах Польши из военнопленных большевиков, в количестве 80 000 человек, причем указывается на то, что подобное формирование облегчило бы вопрос переброски и избавило от расходов по перевозке из Польши в Крым и дало бы выиграть время для разворачивания наших сил.

Главнокомандующий приветствует это решение при следующих условиях:

1. чтобы таковая армия была бы выдвинута на правый фланг польско-украинской группы армии, дабы при дальнейшем наступлении примкнуть к левому флангу наших армий;

2. армия должна быть названа 3-й Русской армией. В настоящую минуту Русская армия в Крыму состоит из двух армий;

3. командный состав 3-й армии назначается Главнокомандующим генералом Врангелем;

4. 3-я армия должна находиться в оперативном подчинении главнокомандующему западным противобольшевицким фронтом впредь до установления непосредственной связи с южным фронтом, после чего она переходит в подчинение генералу Врангелю.

Благоволите довести до сведения о сем французского правительства и командования».

Через несколько дней я телеграфировал генералу Миллеру: «Согласился на формирование в Польше русской армии из военнопленных большевиков на условиях, что она выдвигается на правый фланг польской и украинской армий и называется 3-й Русской армией, командный состав назначается мною. До соединения с остальными русскими армиями подчиняется в оперативном отношении главнокомандующему западным противобольшевицким фронтом. В связи с выгодой дальнейших действий и обстановкой, возбудил вопрос объединения действий русских украинских и польских войск для обеспечения наибольшего успеха. Соглашение с украинской армией намечается, назрел вопрос объединения с Польшей. Русские войска в Северной Таврии, усиленные значительно и пополнившиеся кубанским десантом, готовы к действию в любом направлении. В случае объединения действий могу начать операцию на правобережной Украине по овладению херсонским и николаевским районами с выходом в дальнейшем своим левым флангом на линию Черкассы, а центром и правым флангом на линию Мариуполь – Чаплино – Екатеринослав. Вам надлежит: 1) принять меры воздействия на поляков для борьбы с большевиками по формированию 3-й Русской армии на указанных условиях и выдвижения ее с украинцами на Черкассы для примыкания к левому флангу 2-й Русской армии, в то время как маршальская армия правым флангом продвинется к Киеву и ограничивается в дальнейшем обороной Днепра и Припяти; 2) в случае намерения Польши заключить мир, всемерно затягивать переговоры с целью приковать силы красных на западе и создать выгодные условия для продвижения 3-й Русской армии к Черкассам; 3) при отрицательном решении вопроса о формировании 3-й Русской армии также при мире с большевиками принять все меры для скорейшей переброски в Крым всех русских надежных контингентов как из Польши, так и из соседних стран. В этом случае желательно посылать одетыми и с материальной частью. Севастополь, 5 (18) сентября 1920 года. № 0939/ос. Врангель».

Польское правительство, казалось, охотно шло на наше предложение. Миллер телеграфировал:

«Поляки согласились прислать своего военного представителя в Париж для обсуждения согласования военных действий. Генерал, посылаемый Вами, должен быть вполне посвящен в Ваши намерения, возможные планы, знаком с обстановкой и Вашими силами. 28 сентября 1920 года, № 1090. Миллер».

Для ускорения переговоров я решил командировать в Париж П.Б. Струве и генерала Юзефовича, коему я намечал поручить формирование русских частей в Польше. Временно до прибытия генерала Юзефовича это должен был делать генерал Махров.

Струве и Юзефович должны были передать французскому правительству краткую записку за подписью моего помощника А.В. Кривошеина, излагавшую французскому правительству мои предположения.

С е к р е т н о.

«Помощник Главнокомандующего

Вооруженными Силами

на юге России

15 сентября 1920 г.

г. Севастополъ.

Поворот боевого счастья на сторону поляков застал Русскую армию во время операции по овладению Северным Кавказом. Для развития на Кубани успехов, ввиду сосредоточения значительных сил противника против нашей десантной группы, намечалась переброска с таврического фронта новых частей, это неминуемо должно было нас вынудить к отходу за Перекоп, к чему армия и подготовливалась. Однако в связи с разгромом польской армией большевиков встал вопрос о создании на западе общего противобольшевицкого фронта, причем сохранение нами таврического фронта приобретало первенствующее значение. Это поставило нас в необходимость прекратить переброску войск на Кубань и, как следствие этого, отказаться от продолжения кубанской операции. Наша десантная кубанская группа получила приказание начать переброску частей в Крым. Это было выполнено, не только без потерь, но и с большим приращением живой силы. Ныне Русская армия подготовливается к переходу в наступление, причем только согласованные операции ее с другими противобольшевицкими силами обещают достижение наибольшего успеха. Последнее же возможно только при условии объединения действий. Объединение украинских войск с польской армией уже осуществлено. Наше военное соглашение с украинской армией уже намечается.

Ныне назрел вопрос и об объединении действий Русской армии с поляками, причем дальнейшие успехи и дальнейшее продвижение приведет к созданию общего фронта. Роль Франции в осуществлении этого вопроса имеет доминирующее значение. Спасение Варшавы и самой самостоятельности Польши, с одной стороны, и признание правительства юга России и оказание помощи по снабжению Русской армии, с другой, сделают вполне естественным, что обе армии охотно пойдут на руководство общей операцией против большевиков одним из французских генералов, с тем чтобы при нем состояли представители противобольшевицких армий. В случае осуществления этого проекта и продолжения наступления Русская армия начала бы операцию на правом берегу Днепра, причем первоначально она могла бы овладеть очаково-николаевским и херсонским районами, выдвинуться на линию Никополь – Вознесенск и наступать далее на линию Днепра, откидывая свой левый фланг к Черкассам, где было бы желательно соединиться с украинскими войсками. Повсеместные восстания на правобережной Украине, ближайшие к нам очаги которых руководятся нашими офицерами и снабжаются нашим оружием, в значительной степени облегчают задачу. Правый фланг и центр Русской армии одновременно продвинулись бы на линию Мариуполь – Чаплино – Екатеринослав.

При выполнении этой операции было бы очень желательно содействие французского флота при овладении Очаковом. (Обстрел верков, траление мин и демонстрация у Одессы.)

Выполнение намеченных заданий лишило бы большевиков хлебных районов, закрыло бы выход в Черное море и создало бы необычайно выгодное положение для дальнейших действий, причем польская армия могла бы ограничиться активной обороной на Днестре и Припяти, а Русская и украинская продолжали бы дальнейшие операции. Овладение каменноугольным районом и захват Кубани должны быть следующими задачами Русской армии, так как лишение советской России этих источников топлива и хлеба означало бы для нее конец борьбы.

Выполнение намеченных задач возможно лишь при надлежащем снабжении, в котором Русская армия испытывает чрезвычайную нужду. Наступающие холода требуют принятия скорейших мер по обеспечению армии обмундированием, а неминуемая сыпно-тифозная эпидемия – бельем.

Наша армия раздета, и 110 тысяч[161] бойцов и обслуживающих их солдат на фронте должны быть одеты по-зимнему. Кроме того, 200 тысяч офицеров, чиновников и солдат, обслуживающих тылы армии, надо одеть по-осеннему.

Одним из существенных вопросов является также усиление нас орудиями, так как запас английских снарядов приходит к концу. Только для поддержания нынешней нашей артиллерии, в связи с перевооружением, необходимо до 80 орудий.

Гражданская война выдвинула авиацию, броневики и танки, особенно могущественное средство борьбы. Оказанная ими помощь Русской армии неисчислима. К сожалению, материальная их часть пришла в полное расстройство, и присылка ее в достаточном количестве до крайности необходима. Ощущается недостаток ручного оружия, каковой, с передачей нам при содействии Франции имущества румынского фронта, будет устранен.

Для флота нужны шестидюймовые пушки Канэ, 75 м/м. пушки и снаряды к ним.

Средства связи: телефоны, телеграфные аппараты, а главное, кабель – также нам нужны в первую очередь.

В медицинских средствах Русская армия испытывает большой недостаток, который станет грозным с началом зимних эпидемий. Белье для лазаретов, дезинфекционные средства, хирургические инструменты и перевязочные материалы крайне необходимы.

С оказанием нам помощи, в общих чертах изложенной выше, Русская армия выполнит намеченные задачи с полным успехом.

Прекращение Польшей военных действий и вступление ее в переговоры с советским правительством поставило бы Русскую армию в тяжелое положение.

Освободившиеся силы большевиков в этом случае были бы переброшены на южный фронт, и спустя несколько месяцев мы имели бы перед собой новых три, три с половиной большевицких армий.

Но и при таких условиях Русская армия не сложит оружия и будет драться с верой в успех и с верой в свою союзницу Францию, которой мы неизменно оставались верными и которая может оказать нам и в этом случае существенную помощь. Затягивание мирных переговоров Польши с советской Россией, с одной стороны, и скорейшая переброска к нам из Польши и Германии (после некоторого отбора) захваченных и перешедших через германскую границу большевиков, а также остатков армий генерала Миллера и генерала Юденича, с другой, дало бы нам возможность продолжать борьбу.

Самое затягивание мирных переговоров должно быть настолько продолжительно, чтобы можно было бы успеть перебросить контингенты из Германии и Польши и закончить пополнение ими вновь формируемых частей.

Перевозимые контингенты должны быть вполне обмундированы и вооружены, а вновь формируемым частям должна быть предоставлена необходимая материальная часть, для чего могли бы быть использованы запасы большевиков, захваченные поляками.

При осуществлении всего этого Русская армия будет и одна продолжать борьбу с большевиками в твердой уверенности в конечном ее успехе, чем даст возможность и Польше быть спокойной в невозможности большевикам нарушить условия мирного договора.

Независимо от предоставления Русской армии военного снабжения, осуществление проекта требует и значительной денежной помощи в виде ссуды, покрытие которой наравне с оплатой военного снабжения могло бы быть предусмотрено специальным договором по экспорту во Францию зерновых продуктов, угля и других сырьевых продуктов из территорий, уже занятых и предположенных к занятию Русской армией».

В ряде органов как русской зарубежной, так и иностранной печати нами помещались статьи, имеющие целью поддержать нашу точку зрения.

Вместе с тем я решил предпринять поездку по фронту совместно с представителями союзнических миссий, имеющую целью, с одной стороны, вселить в них уверенность в прочности нашего положения, с другой – наглядно показать недостатки нашего снабжения и необходимость срочной помощи в этом отношении для продолжения борьбы.

30 августа вечером я выехал из Севастополя в сопровождении А.В. Кривошеина и представителей военных миссий Франции, Польши, Америки, Англии, Японии и Сербии и нескольких корреспондентов русских и иностранных газет. Утром 31 августа поезд остановился на станции Таганаш, и мы на автомобилях выехали для осмотра части укрепленной позиции. Работы на этом участке фронта были наиболее закончены. Густая сеть проволоки, блиндажи, сложный лабиринт окопов, искусно маскированные батареи. Недавно установленная тяжелая крепостная батарея производила пробную стрельбу. Наши аэропланы корректировали. Прибывшие могли воочию убедиться в огромной работе, сделанной за последние несколько месяцев почти при отсутствии средств. Вернувшись в поезд, мы тронулись далее и на станции Акимовка смотрели расположенный там авиационный парк и оттянутую в резерв славную Кубанскую дивизию генерала Бабиева. Наша воздушная эскадрилья, под руководством выдающегося летчика генерала Ткачева, производила в воздухе ряд блестящих маневров, маневров тем более удивительных, что большинство аппаратов пришли в полную ветхость и лишь беззаветная доблесть русского офицера заменяла технику. Полеты были окончены, и военные представители окружили отважных летчиков, высказывая свое восхищение. Генерал Ткачев доложил о том, что большинство аппаратов совершенно изношены и что в ближайшее время, если не будет получено новых, наша авиация окажется бессильной. Я использовал случай, чтобы указать на те усилия, которые делались мной для получения новых аппаратов, и на те непреодолимые препятствия, которые оказывались мне не только со стороны наших врагов. Так, недавно с большим трудом приобретенные нами в одном из государств[162] аэропланы были «по недоразумению» уничтожены одной из иностранных контрольных комиссий[163]. Представитель великобританской военной миссии, симпатичный полковник Уолып, густо покраснел.

Дивизия генерала Бабиева прошла отлично. После смотра казаки джигитовали, чем привели в полное восхищение иностранных гостей.

Вечером прибыли мы в Мелитополь, где в штабе 1-й армии начальник штаба армии генерал Достовалов сделал краткий доклад о нашем общем положении и познакомил слушателей с историей борьбы войск генерала Кутепова в Северной Таврии. После ужина мы вернулись в поезд и выехали на станцию Федоровка, откуда 1 сентября утром проехали на автомобилях в колонию Кронсфельд, где смотрели оттянутую в резерв командующего армией Корниловскую дивизию.

От края до края огромной площади растянулись ряды войск. На середине площади поставлен аналой и в блестящих ризах духовенство служит молебствие. В тихом осеннем воздухе несутся звуки церковного пения, и где-то в небесной выси вторит им запоздалый жаворонок.

Загорелые, обветренные лица воинов, истоптанные, порыжевшие сапоги, выцветшие, истертые рубахи. У многих верхних рубах нет, их заменяют шерстяные фуфайки. Вот один, в ситцевой пестрой рубахе с нашитыми полотняными погонами, в старых, выцветших защитных штанах, в желтых английских ботинках, рядом другой и вовсе без штанов, в вязаных кальсонах. Ужасная, вопиющая бедность. Но как тщательно, как любовно пригнана ветхая амуниция, вычищено оружие, выровнены ряды. После молебна я вручаю 1-му Корниловскому полку Корниловское знамя, знамя 1-го батальона имени генерала Корнилова.

Это знамя, сохраненное одним из офицеров полка, вырвавшимся от большевиков, является для полка дорогой реликвией.

Части проходят церемониальным маршем. Один за другим идут стройные ряды, бодрый, твердый шаг, веселые, радостные лица, и кажется, что встали из могилы старые русские полки.

После парада, тут же в колонии, был предложен начальником дивизии обед. От имени Русской армии я приветствовал представителей союзных держав:

«Я подымаю бокал за присутствующих здесь дорогих гостей – представителей военных миссий и периодической печати дружественных нам держав Европы, Северо-Американских Соединенных Штатов и Японии. Прежде всего я горячо приветствую представителей нашей старой испытанной союзницы – Франции. Франция первая признала наше правительство. Это было первое драгоценное свидетельство твердой веры в нас, наше правое дело и нашу способность, во имя свободы и справедливости, успешно бороться с мировым врагом – большевизмом. За Францией Америка в исторической ноте с исчерпывающей глубиной раскрыла свою точку зрения на русский вопрос, указав на мировое значение единства и неприкосновенности России и на невозможность признания когда-либо большевицкого режима. С неизменной признательностью я вспоминаю огромную помощь, оказанную нам Англией, и непоколебимо верю, что недалек час, когда все дружественные державы найдут своевременным открыто сказать, что Русская армия ведет борьбу не только за освобождение и благо России, но и за всемирную культуру. При нашем поражении никакая сила не в состоянии будет надолго сдержать волну красного интернационала, которая зловещим пожаром большевизма зажжет Европу и, быть может, докатится и до Нового Света. Мне особенно приятно приветствовать здесь, на фронте, наших друзей, ибо среди них я вижу сегодня представителей не только армии и флота, но и широкого общественного мнения. Я уверен, что они громко засвидетельствуют в родных странах о всем ими здесь виденном, что они правдиво, ничего не скрывая, расскажут о тех неимоверно тяжких условиях, в которых Русской армии приходится вести ее героическую борьбу с тиранией и варварством, не признающими ни Божеских, ни человеческих законов. Я уверен, что они также правдиво расскажут и о великих подвигах скромных русских людей, которые бестрепетно жертвуют жизнью в ясном сознании, что они делают для спасения и замирения нашей родины и всего человечества».

В ответных речах иностранных представителей чувствовалось общее желание помочь, сквозила искренняя симпатия. Военные люди, захваченные всем виденным, на время перестали быть политиками.

После обеда мы проехали на позиции, где смотрели стоявшие в участковом резерве части Марковской и Дроздовской дивизий. Та же вопиющая нищета, та же блестящая выправка старых русских полков, тот же бодрый, уверенный вид.

Поздно вечером мы вернулись в поезд. Ночью А.В. Кривошеин с военными представителями и иностранными корреспондентами выехал в Севастополь, я же проехал на станцию Юшунь, откуда на автомобиле 2 сентября проехал во 2-й корпус.

Полки 2-го корпуса, жестоко пострадавшие в каховских боях, недавно пополненные частями отряда генерала Бредова и прибывшими запасными, не успели еще вполне сколотиться, значительно уступая внешним видом полкам 1-го корпуса, однако и здесь настроение было спокойное и уверенное. Генерал Витковский работал не покладая рук, спеша привести в порядок расстроенный его предшественником корпус. 5 сентября я вернулся в Севастополь.

По очищении нашими войсками Кубани противник получил возможность часть освободившихся сил перебросить на крымский фронт. Обнаружены были вновь прибывшие части как с Кавказа, так и из внутренней России и на других участках фронта.

Правобережная группа красных войск под общим начальством «товарища» Эйдемана получила название VI армии. Штаб армии в полном составе прибыл с северного фронта. В состав VI армии входили: 1-я, 3-я, 13-я (только что прибывшие из района Пскова), 46-я и 52-я стрелковые дивизии и конная бригада «товарища» Гофа.

На правом берегу Днепра действовала и II конная армия под командой бывшего войскового старшины Миронова, в составе 2-й, 16-й и 21-й кавалерийских дивизий и особой конной бригады. Общая численность VI и II конной армий исчислялась в 15 тысяч штыков и 6 тысяч шашек.

Перед фронтом войск генерала Кутепова продолжала действовать XIII советская армия в составе: конной бригады «товарища» Федотова, морской экспедиционной дивизии, сформированной из черноморских и каспийских матросов и матросского отряда днепровской флотилии, 2-й донской стрелковой дивизии, 42-й, 40-й, 23-й и 9-й стрелковых дивизий, 7-й кавалерийской дивизии (прибывшей с персидского фронта через Кубань), 9-й кавалерийской дивизии, особой архангельской бригады, бригад 29-й и 46-й стрелковых дивизий и бригады курсантов.

Общая численность войск XIII советской армии достигала 30 000 штыков и 7000 шашек. Общая численность VI, XIII и II конной армий исчислялась в 45 000 штыков и 13 000 шашек.

Наши силы к 1 сентября не превосходили 25 000 штыков и 8000 шашек[164].

Части XIII советской армии располагались наиболее сильными группами в районах города Александровска (группа «товарища» Нестеровича), Орехова, станции Пологи и села Верхний Токмак. В предвидении перенесения дальнейших операций в правобережную Украину представлялось необходимым закрепиться на правом берегу Днепра и овладеть каховским плацдармом противника, создающим нашему тылу постоянную угрозу.

Прежде чем приступить к операции в западном направлении, необходимо было разбить красных на северном и восточном участках фронта и этим развязать себе руки для предстоящей заднепровской операции. Я наметил нанести удар конными частями Донского корпуса, охватывая левый фланг XIII советской армии.

Разбив последовательно верхнетокмакскую и пологскую группы красных, части 1-й армии должны были, одновременно наступая с фронта и нанося удар в тыл ореховской и александровской групп противника, нанести ему окончательное поражение.

1 сентября части Донского корпуса (2-я и 3-я донские дивизии) перешли в наступление по всему фронту от побережья Азовского моря в районе Ногайска до линии железной дороги Большой Токмак – Верхний Токмак. (Схема № 11.)[165]

40-я и 42-я красные стрелковые дивизии, не выдерживая удара, отходили на восток и северо-восток.

2-я донская дивизия вышла с боем в район Елизаветовки и двинулась на север, охватывая верхнетокмакский железнодорожный узел с востока. конница 3-й донской дивизии заняла одновременно район Вербовая – В. Куркулак.

2 сентября согласованными действиями всех трех дивизий Донского корпуса была разбита наголову верхнетокмакская группа красных. Взято около 1000 пленных, 3 бронепоезда, орудия и пулеметы. Части Донского корпуса овладели Верхним Токмаком, Бельманкой, Гусаркой.

С утра 3 сентября Донской корпус приступил к ликвидании пологской группы красных. 2-я донская дивизия двинулась из Гусарки на Воскресенку, применяя маневр охвата пологского железнодорожного узла с северо-востока. Конница 3-й донской дивизии была направлена из Семеновки на Басань, бригада 1-й донской дивизии – из Очертоватого в Вербовое. Кубанская казачья дивизия генерала Бабиева была подчинена командиру Донского корпуса и перешла в район Молочного. Под вечер 3 сентября 2-я донская и конница 3-й донской дивизии вели бой в районе Полог. В этих боях было взято вновь большое количество пленных и военного снаряжения.

4 сентября 2-я донская дивизия шла уже на Гуляй-Поле. 1-я и 3-я донские дивизии были двинуты на Сладкую Балку. Кубанская казачья дивизия перешла в Олеополь под Пологами.

Моей директивой от 4 сентября указывалось: «части 1-й армии, разгромив верхнетокмакскую группу красных, развивают наступление к северо-западу. Приказываю:

генералу Кутепову – с Донским и 1-м армейским корпусами и Кубанской казачьей дивизией, развивая начавшуюся операцию, разбить ореховскую и александровскую группы красных, выйти на фронт Керменчик– Новоуспеновка – Кичкасская переправа и овладеть последней; частью сил обеспечивать мариупольское и волновахское направления;

генералу Драценко – со 2-м и 3-м корпусами и Терско-Астраханской бригадой удерживать левый берег Днепра от Б. Знаменки до устья Днепра;

адмиралу Саблину – обеспечивая левый фланг армии, сосредоточить силы для уничтожения красного флота в Азовском море;

генералу Барбовичу – с 1-й конной дивизией оставаться в резерве».

В течение 4 сентября 2-я донская дивизия заняла Гуляй-Поле при слабом сопротивлении арьергарда противника, который в полном беспорядке отходил главными силами пехоты с обозами на Волноваху. В районе Басань – Вербовое противник встретил донцов контрнаступлением свежих частей (23-й стрелковой и 9-й кавалерийской дивизий). После упорного боя Сладкая Балка и Тифенбрун были заняты донцами. Одновременно части 1-го армейского корпуса отбросили красных с линии Андребург – Бурчатск и вышли в район Карачекрак – Васильевка.

5 сентября донцы продолжали боевые действия против группы красных. 2-я донская дивизия из района Гуляй-Поле шла на Новониколаевку, Нововоскресенку с целью прервать железную дорогу Александровск – Синельниково и овладеть в дальнейшем Кичкасской переправой.

3-й донской и бригаде 1-й донской дивизии было приказано разбить ореховскую группу красных и выйти в район Жеребец – Любимовка.

Кубанской казачьей дивизии, ударом в направлении Ново-Карловка, Омельник, Жеребец содействовать 3-й донской дивизии.

2-я донская и Кубанская казачьи дивизии настигли северо-восточнее Орехова[166] части красных, шедшие на поддержку ореховской группы красных, и нанесли им жестокое поражение.

6 сентября части Донского и 1-го армейского корпусов приступили к выполнению задачи по овладению Александровском и Кичкасской переправой. К вечеру Марковская дивизия заняла Александровск.

В ночь на 7 сентября Марковская дивизия пыталась с налета овладеть Кичкасской переправой, но, встреченная жестоким огнем с правого берега Днепра, задачи не выполнила.

За операцию на северо-восточном участке фронта с начала сентября донцы и 1-й армейский корпус взяли более 10 000 пленных, больше 30 орудий, 6 бронепоездов, 3 броневика и большое число пулеметов.

Русская армия, разбив в начале сентября XIII советскую армию, вышла на линию Пологи – Кичкас.

7 сентября Марковская дивизия вновь без успеха атаковала Кичкасскую переправу.

8 течение 8 сентября красные по всему фронту держались пассивно. Дроздовская дивизия и бригада Кубанской казачьей дивизии выступили в направлении станции Синельниково для нанесения противнику короткого удара.

9 сентября Дроздовская дивизия с бригадой Кубанской казачьей дивизии, преодолев упорное сопротивление пехоты противника, стремительно овладели станцией Синельниково и вернулись 10 сентября в район Новогупаловки, приведя около тысячи пленных.

Стали получаться сведения, что разгромленные на северном участке красные стягивают резервы в бердянском районе, в Берестовом были обнаружены части прибывшей на фронт матросской дивизии.

Одновременно поступили сведения о готовившейся высадке красных войск в тыл нашей 1-й армии, в районе к югу от Мелитополя.

Директивой 11 сентября я приказал генералу Кутепову разбить волновахскую группу красных и овладеть Мариуполем; адмиралу Николя – разбить азовский флот красных, запереть 15 сентября Мариупольский порт и, совместно с сухопутными войсками, овладеть Мариуполем, разрушив базу красного флота.

11 сентября гвардейская бригада 1-й донской казачьей дивизии атаковала у Стародубовской матросскую дивизию и после повторных атак обратила матросов в бегство. Часть матросов была порублена, около шестисот взято в плен.

3-я донская дивизия выступила на фронт Царевоконстантиновка– Федоровка. 2-я – двигалась на Туркеновку – Чистополье для охвата Волновахи с севера. Эти дивизии Донского корпуса при продвижении на восток противника не встречали; последний спешно отходил на линию Мариуполь – Волноваха.

13 сентября 1-я донская дивизия перешла в район Стародубовская – станина Покровская; 3-я донская дивизия в район Богословская – Зачатьевская; 2-я – в село Павловское.

С рассветом 14 сентября 1-я донская дивизия выступила для овладения городом Мариуполем; 3-я донская дивизия для захвата волновахского железнодорожного узла; 2-я – для перерыва железной дороги в районе станции Велико-Анадоль.

В течение 14 сентября 1-я донская дивизия сосредоточивалась в станине Никольской с целью атаковать Мариуполь 15 сентября с северо-запада и с севера. 3-я донская дивизия заняла с боем район станций Платоновка – Волноваха, конница 3-й донской дивизии вела бой у Апостольского. 2-я донская дивизия разбила на рассвете у станции Велико-Анадоль отряд красной пехоты до 4000 штыков и отбросила его на восток, захватив несколько сот пленных и отрезав два бронепоезда красных. При преследовании 2-я донская дивизия сбила красных у Новотроицкого и продолжала гнать противника на северо-восток.

15 сентября 1-я донская дивизия с боем овладела Мариуполем. 3-я донская дивизия, получившая задачу содействовать 1-й дивизии наступлением на Мариуполь с севера и северо-востока, вела бой с прорывавшимися из Мариуполя красными, вышла на линию Павлополь – станция Асланово и преследовала красных на восток до станины Новониколаевской. 2-я донская дивизия сосредоточилась в районе Новотроицкое – Ольгинское.

На рассвете 16 сентября бригада конницы противника (7-й кавалерийской дивизии) атаковала в Ольгинском части 2-й донской дивизии, но была отбита. 2-я донская дивизия преследовала противника на Александровку. 4-й Назаровский полк, под командой генерала Рубашкина, совершил налет на станции Караванное и Мандрыкино и к вечеру 16 сентября занял станцию Юзово, где взорвал склады огнестрельных припасов и разрушил железнодорожные сооружения.

16 сентября 1-я донская дивизия была оттянута в резерв командира корпуса в район Янисал; части 3-й дивизии оставались в Мариуполе для охраны города и порта.

За мариупольско-волновахскую операцию донны взяли до 5000 пленных, 9 орудий, 1 бронепоезд и много пулеметов.

17 сентября противник вновь перешел в наступление на Новотроицкое – Ольгинское. Части Донского корпуса стягивались в район Волновахи с целью окончательной ликвидации красных, группировавшихся севернее Волновахи. По сведениям разведки, противник силой до 5000 пехоты и свыше 1000 конницы занимал район Новотроицкого – Ольгинского.

18 сентября, после упорного боя, 1-я и 2-я донские дивизии сбили противника и заняли линию Александровское – Новотроицкая. 2-я донская дивизия была направлена на преследование противника, но под ожесточенным огнем бронепоездов вынуждена была остановиться.

С рассветом 19 сентября части Донского корпуса продолжали наступление. 1-я донская дивизия, совместно с 3-й донской дивизией, направившей конницу в тыл красным, в Еленовку, опрокинула противника на фронте Александровское – Новотроицкое – Ольгинское. Противник бежал к Марьевке, преследуемый частями 1-й дивизии. Второй отряд боевых судов под командой контр-адмирала Беренса, пройдя с тралением семь линий минных заграждений, вошел в Мариупольский порт.

20 сентября 1-я и 2-я донские дивизии были повернуты из района Волновахи на Пологи – Орехов, где противник теснил слабые разведывательные части Донского корпуса. Красная конница успела продвинуться до района Розовка – Царевоконстантиновка. Части 3-й донской дивизии продолжали оставаться в мариупольско-волновахском районе.

В течение 19 и 20 сентября Дроздовская и Кубанская казачьи дивизии произвели вторичный налет на Синельниково, где вновь захватили более 3000 пленных, 3 бронепоезда, орудия и много военной добычи.

21 сентября второй боевой отряд судов оставил Мариупольский порт, вывезя все ценное имущество. Части 3-й донской дивизии стали оттягиваться на запад.

22 сентября 3-я донская дивизия сосредоточилась в районе Зачатьевская – Розовка, 2-я – в Пологах, 1-я – в Гуляй-Поле. Части 1-го армейского корпуса совершали перегруппировку для предстоящей заднепровской операции. Корниловская и Марковская дивизии сосредоточились в Александровске, Дроздовская – в Новогупаловке, Кубанская казачья дивизия – в Протопоповке – Ивано-Анновке.

В течение сентября месяца 1-я Русская армия рассеяла противника на всем фронте от Азовского моря до Кичкасской переправы. Задача моя – развязать себе руки для заднепровской операции – была выполнена.

В то время как на фронте шли непрерывные бои, в тылу продолжалась напряженная работа. Из дома, который я дотоле занимал, я перешел в более обширное здание, занятое ранее командующим флотом, носившее название «Большого дворца». В Большом же дворце помещались мои ближайшие помощники А.В. Кривошеин и начальник штаба генерал Шатилов.

Наш рабочий день начинался с семи часов и продолжался, почти непрерывно, до одиннадцати – двенадцати часов ночи. Внимание приходилось уделять самым разнообразным вопросам: военным, внутренней и внешней политики, экономическим, финансовым. Последние особенно меня и Кривошеина тревожили.

Несмотря на все трудности, удалось покрывать нормальными доходами обыкновенные расходы, однако покрытие чрезвычайных расходов в течение года исчислялось с дефицитом в 250 миллиардов. Правда, приняв во внимание значительное обесценение нашего рубля, эта цифра не представлялась чрезвычайной, однако для незначительной территории Крыма и Северной Таврии она все же была большой. Бедный местными средствами Крым, конечно, не мог прокормить весь государственный аппарат и огромную армию. Хотя боевой состав войск не превышал 30–35 тысяч (не считая флота), но непомерно разросшийся тыл, десятки тысяч заполнявших госпиталя раненых, громадное число пленных, как находящихся в запасных частях, так и сосредоточенных в концентрационных лагерях, военно-учебные заведения, многочисленные тыловые учреждения, военные и морские управления, наконец, флот и морские учреждения – все это доводило численность находящихся на иждивении правительства ртов до 250–300 тысяч. Конечно, прокормить это количество было для государственной казны непосильно. Главную часть военного снабжения по-прежнему приходилось приобретать за границей за счет скудного нашего валютного фонда.

Единственным предметом вывоза оставался хлеб. Правительство через контрагентов продолжало усиленно закупать зерно в Северной Таврии. Управлением торговли и промышленности были заключены с 24 июля по 16 сентября с разными лицами контракты на поставку до десяти миллионов пудов зерна. В порты было доставлено уже до полутора миллиона пудов и вывезено за границу до одного миллиона. Помимо того что зерно являлось единственным источником нашего вывоза, появление на западноевропейских рынках русского зерна из Крыма имело и большое политическое значение. Западноевропейские государства, и в частности Франция, жестоко пострадавшая за войну, испытывали большой недостаток в хлебе, и появление в Марселе парохода с грузом хлеба, 275 тысяч пудов, было отмечено почти всей французской печатью.

Монополизация правительством юга России хлебного дела вызывала значительные нарекания со стороны части промышленных кругов, в этом деле лично заинтересованных. На правительство юга России сыпались обвинения в «стеснении торговли», в «удушении частной инициативы». Однако со всем этим не приходилось считаться.

Надежда на возможность внешнего займа оставалась весьма слабой. Дело правительства юга России представлялось малоустойчивым, не внушало уверенности в своей прочности. А.В. Кривошеин наметил созвать в Севастополе особое экономическое совещание из наиболее видных финансовых и торгово-промышленных деятелей для обсуждения мероприятий к поднятию экономического и промышленного состояния юга России и для изыскания возможностей заключения займа. Совещание намечалось на конен сентября, к каковому времени были разосланы приглашения. Многие, в том числе граф Коковнев, Давыдов, Риттих, приехать отказались, ссылаясь на всевозможные причины, однако целый ряд лиц уведомили о принятии приглашения.

Переговоры поляков с представителями советской России начались. Польская делегация прибыла в Ригу 5 (18) сентября. С первых же дней обнаружилось почти полное расхождение сторон. Казалось, каждая сторона предъявила условия для другой неприемлемые, однако переговоры не прерывались. За спинами договаривающихся ясно чувствовалась борьба интересов других держав.

Большевики, видимо, ясно отдавали себе отчет в обстановке. Учитывая, что так или иначе они достигнут с поляками соглашения, руководители советской власти решили покончить с другим врагом. Был выброшен ударный лозунг: «в с е н а В р а н г е л я».

Несмотря на то что остатки красных армий безудержно откатывались перед польскими войсками на восток, красное командование все свободные резервы теперь бросало на юг.

В середине сентября стали поступать сведения о движении на юг с юго-западного участка польского фронта и красной кавалерии Буденного (1-й конной армии).

В правительстве Франции произошли неожиданные перемены. Президент Французской республики Дюшанель заболел и вынужден был оставить свой пост, заместителем его оказался избранным Мильеран.

Председателем Французского правительства был назначен Лейг. Ближайшие сотрудники бывшего председателя правительства, являющиеся представителями идеи сближения с национальной Россией, Пти и Палеолог, оставили свои посты. Я телеграммой поздравил нового президента.

Казалось, что происшедшие перемены не отразятся на внешней политике Франции.

27 сентября Базили телеграфировал:

«Палата депутатов заслушала в субботу сообщение нового председателя совета министров. Левые сделали запрос о России. Лейг ответил, что Франция верит в русский народ, желает России скорейшего возрождения и не забудет помощи, оказанной ею Франции в начале войны. Я счел долгом принести Лейгу письменную благодарность от имени правительства юга России за теплые слова, сказанные им с трибуны, а равно приветствовать от имени правительства юга России Мильерана по случаю его избрания в президенты республики».

Я получил сообщение, что в Крым направляется представительство французского правительства во главе с верховным комиссаром графом де Мартель. В составе представительства находилась и военная миссия, имеющая задачей выяснить главнейшие наши нужды и наметить способы нам помочь. Начальником военной миссии являлся генерал Бруссо.

10 сентября прибыл российский посол в Париже Маклаков. По его словам, Мильеран, дав согласие на избрание свое президентом, обусловил одновременно сохранение своего влияния на внешнюю политику Франции; новый председатель правительства и министр иностранных дел являлся послушным орудием президента. Мильеран по убеждениям своим был непримиримым врагом советов и другом национальной России, однако Франции приходилось считаться с политикой англичан, нам в настоящее время определенно враждебной. Предрешить результат рижских переговоров было нельзя, однако Франция, вероятно, сделает все возможное, чтобы результаты этих переговоров наименее гибельно отразились на нашем положении. По свидетельству Маклакова, донесения официальных и неофициальных иностранных агентов единодушно подчеркивали огромные результаты, достигнутые новым южно-русским правительством. Отмечался ряд реформ, особенное значение придавалось аграрной реформе и достигнутому соглашению с казачьими государственными новообразованиями.

17 сентября Струве, Маклаков и генерал Юзефович выехали в Париж.

20 сентября я выезжал на несколько часов в Мелитополь, где имел совещание с командующими армиями генералами Кутеповым и Драценко. Подготовка заднепровской операции была закончена, и начало операции было намечено на 25 сентября.

На возвратном пути я едва не сделался жертвой покушения. За четверть часа до прохода моего поезда был случайно обнаружен заложенный под железнодорожным полотном фугас.

Крестьянин, косивший траву вблизи железнодорожного полотна, заметил электрический провод. Он успел дать знать в железнодорожную будку, и поезд был задержан на ближайшей станции. Вызванная саперная команда обнаружила фугас огромной силы. Успей злоумышленники своевременно его взорвать, от поезда едва ли что-либо осталось. К сожалению, злоумышленники скрылись. Энергично поведенное расследование установило причастность к преступлению некоего Бориса Викентьевича Стефановича-Стивенсона, который был задержан, однако через несколько дней бежал из тюрьмы.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.