Море и «летающие человечки»

Море и «летающие человечки»

— Сегодня мы поедем на море, это Финский залив, — говорит Папа очень просто, как будто мы в булочную идём, — и будем там купаться, если ты захочешь.

— Папка! Как я могу не захотеть купаться в море! — Я просто завопила от радости. — Я же море никогда не видела, а тут я море увижу и купаться в нём буду.

Мы стоим около моря и любуемся им, день такой тёплый, даже жаркий, совсем нет ветра, а по морю бегут и переливаются маленькие-маленькие волны. Мы на море одни.

— Хочешь купаться? — спрашивает Папа.

— Ну Папа! — смеюсь я.

Мы раздеваемся, бросаем свою одежду недалеко от воды, Папа берёт меня за руку, и мы идём в море. Вода кажется мне тёплой, и мы как-то незаметно доходим до места, где вода мне уже до подбородка, а плавать я не умею. В лагере за три санаторные смены — они по сорок дней — нас водили купаться один раз.

— Мартышка! — говорит Папа. — Есть два предложения: здесь болтаться или пойти подальше, где мне по горло, там я буду держать тебя за руку, а ты будешь плавать с небольшой поддержкой.

— Пошли скорее! — кричу я. — Туда, где тебе по горло!

И я как будто плыву — от счастья я кричу, перехватываю руку, бью ногами и руками по воде, мне кажется, что я плыву, на глубине от радости я кричу всё громче и громче!

— Не кричи, Мартышка, а то воды можешь нахлебаться, — предупреждает Папа.

Я бы плавала ещё и плавала, так это замечательно, но Папка вытаскивает меня из воды, говорит, что так долго купаться нельзя, можно «переохладиться». Он вытирает меня полотенцем, мы одеваемся, садимся на полотенце и опять любуемся морем.

— Здесь поблизости есть парк с аттракционами — качели, карусель, «летающие человечки», много всего, — говорит Папа задумчиво. — Он, конечно, закрыт, но мы можем туда пойти — вдруг нам что-нибудь откроют?

— Пошли скорее! — Я вскакиваю, потому что читала о таких парках, но никогда в них не бывала — мне сразу так туда захотелось!

Мы идём в парк и разговариваем. Папа рассказывает мне обо всяких аттракционах.

— А ты слышала когда-нибудь или, может, читала о «летающих человечках»? — спрашивает Папа.

— Не слышала, — говорю, — и не читала.

— Это очень интересный аттракцион, уникальный, я бы сказал, но требует мужества и физической подготовки.

Я очень удивилась: ну, физическая подготовка — это хоть и не очень понятно зачем, но всё-таки хоть как-то понятно, но при чём тут «мужество»? Всё, что я знаю про все эти развлечения, — не нужно там никакого мужества!

— Пап, — говорю, — это же всё развлечения, при чём тут мужество?

— А вот я сейчас тебе всё о нём расскажу — суди сама. — Папа говорит очень серьёзно, совсем не шутит.

— Расскажи, — говорю, — это интересно!

— Представь себе длинную — шестиметровую — толстую, как ствол высокого дерева, металлическую трубу, а вообще — конструкцию, — объясняет Папа. — Одна часть этой трубы врыта в землю, именно в этом месте находится механизм, на противоположной части закреплено мягкое кресло со спинкой и подлокотниками. И вот садишься ты в это кресло… — Тут Папа улыбается.

— Папа, давай про мужество, — говорю я сухо, потому что уже надоело терпеть, хочу знать, какое такое там нужно «мужество»!

— Вот как раз сейчас, — радуется Папа, — оно тебе и понадобится. Только ты села в кресло, как служитель этого аттракциона нажимает кнопку, и вся конструкция — представь себе, лежит сложенный циркуль на столе, ты одну ножку держишь, а другую поднимаешь на девяносто градусов, — вот эта конструкция поднимает тебя на шестиметровую высоту.

И вдруг я страшно рассердилась и на тех, кто этот дурацкий аттракцион придумал, и на Папу — ведь я давно всё знаю и про градусы, и про силу тяжести, и знаю, что такое перпендикуляр — Ёлка рассказала.

— Но ведь я свалюсь из этого кресла раньше, чем оно дойдёт до девяноста градусов, — говорю я спокойно, но сержусь ужасно.

— А ты держись, крепко держись за подлокотники, ногами можно обхватить стержень, на котором это кресло насажено, — говорит Папа, и не шутит, серьёзно говорит.

— Дальше что? — спрашиваю, а сама просто в бешенстве, даже не верится, что Папа мне такое предлагает.

— Дальше вся эта конструкция продолжает своё движение и зависает, описав дугу на сто восемьдесят градусов, ну и ты, соответственно, висишь вниз головой, — заканчивает Папа спокойно.

— А разве можно висеть вниз головой, если тебя не привязали или не приклеили? — Я говорю спокойно, но лицо у меня, по-моему, уже костяное.

— Ну я же тебе говорил, — Папа разводит руками, — что этот аттракцион требует мужества и физической подготовки.

— Никакого мужества здесь не надо! — Я говорю пренебрежительно и пожимаю плечами, как Ёлка. — Здесь нужны сообразительность и сильные руки.

— Значит, ты представляешь, как это можно проделать? — радуется Папа.

— Конечно представляю, — говорю спокойно, и вдруг бешенство моё становится таким же спокойным, как однажды в Свердловске, в эвакуации, весной сорок третьего года, когда Мама тащила меня за руку с зелёной поляны, окружённой снегом. — Когда эта дурацкая конструкция поднимется градусов на пятнадцать, я перевернусь в кресле на сто восемьдесят градусов, буду сидеть коленками на сиденье, руками обхвачу низ спинки кресла. И когда эта… идиотская штуковина, как ты говоришь, зависнет, сделав дугу в сто восемьдесят градусов, я буду уже давно висеть ногами вниз и просто спрыгну с неё.

— Не получится! — почему-то радостно говорит Папа.

— Почему? — спрашиваю.

— Дело в том, что эта штуковина зависает над прудом, — улыбается Папа, — а плавать ты не умеешь.

— Зато ты прекрасно плаваешь, — говорю вдруг совсем спокойно. — Когда я туда, предположим, свалюсь, ты меня вытащишь.

— Конечно вытащу! — говорит Папа очень уверенно. — В этом ты можешь не сомневаться. Так ты хочешь прокатиться на «летающих человечках»?

— Хочу! — говорю сухо, но твёрдо.

Мы в парке одни, идём мимо каких-то аттракционов, я ничего не вижу, я в каком-то оцепенении. Ведь час назад Папа кричал: «Осторожно, воды нахлебаешься!», а сейчас он не боится, что я ещё до пруда свалюсь с довольно большой высоты, и собирается меня вытаскивать из пруда.

Я свалюсь туда в своём замечательном нарядном голубом платье, которое он мне привёз из Германии, и, когда он вытащит меня, я буду вся в водорослях и тине! Ой! Ой! Какая гадость! Всё, больше ни о чём не думаю — надо осмотреть как следует спинку кресла, чтобы понять, где там удобнее держаться. Вообще, у меня сильные руки — я каждый день на трапеции подтягиваюсь, меня Папа научил. Никуда я даже и не подумаю свалиться! Но от Папки я этого никак не ожидала.

И вдруг, как-то неожиданно, мы оказываемся около этих «летающих человечков». Три конструкции, о которых рассказывал Папа, и никого рядом.

Папа идёт искать служащего, а я залезаю в кресло и начинаю осматривать его спинку. Жёсткая, без углублений — держаться будет неудобно. Сбоку спинки и сиденья какие-то железки с узким углублением — вот ведь какое свинство, как следует и зацепиться не за что! Ну, ничего не поделаешь! Слезаю, делаю несколько шагов — пруд, в который я могу свалиться. Тины нет, водорослей и ещё каких-то растений — очень много.

— А вот и заведующий этим замечательным аттракционом! — слышу сзади Папин голос.

Оборачиваюсь — Папа, рядом с ним худой пожилой мужчина, он смотрит на меня, улыбается усталой улыбкой.

— Добрый день! — говорю и улыбаюсь ему — он же ни в чём не виноват!

— Здравствуй, здравствуй! — улыбается мужчина. — Залезай, садись в кресло, сейчас мы тебя устроим как следует!

Я ничего не понимаю, но, естественно, быстро залезаю и сажусь в кресло.

Папа и мужчина подходят ко мне вплотную с двух сторон. Они что-то разглядывают, лица у них озабоченные.

— Тут двух не хватит! — говорит служащий.

— Тут и четырёх не хватит! — говорит Папа уверенно. — Может быть, у вас есть длинная толстая верёвка? Мы тогда её вдвойне скрутим и уже ремни ею обвяжем.

— Есть! — радуется служитель. — Сейчас всё принесу!

Я по-прежнему ничего не понимаю. Правда, при слове «ремни» я начинаю как-то выходить из костяного состояния. Но на Папку не смотрю.

Приходит служитель с кучей каких-то непонятных вещей. Но они почти сразу становятся понятными — это ремни, которыми человека в кресле закрепляют, чтобы он не мог никуда свалиться. Но ремни рассчитаны на взрослых, а я небольшая да ещё очень худая.

Сначала служитель закрепляет на мне два ремня, смотрит, качает головой, ещё два ремня закрепляет — вот для чего нужны эти странные железки с небольшими узкими углублениями в боках сиденья и спинки кресла, в них ремни вставляют.

— Теперь давайте верёвку скрутим, — говорит Папа.

Они скручивают верёвку, Папа просит служащего держать один конец, а сам начинает очень внимательно и медленно обвязывать ремни и меня с ними этой скрученной верёвкой. То сверху поведёт, то снизу — в общем, колдует. Потом сам завязывает морским узлом.

И я сижу в этих четырёх ремнях и двух рядах верёвки — один на уровне груди, другой внизу живота, — как в корзинке!

— Ух, какой папаша-то у тебя молодец! — говорит служитель одобрительно.

— Ещё какой молодец! — смеюсь я. — Вы даже и не представляете, какой он молодец! — И незаметно для служителя показываю Папке кулак.

Папа смеётся.

— Ну, поехали! — говорит служитель и отходит от меня.

— Поехали! — кричу я.

И я лечу наверх — какое замечательное чувство, потом падаю вниз, но ремни держат меня, очень надёжно держат, зависаю над прудом, вишу вниз головой и так счастлива — ведь это удивительно, висеть вниз головой над прудом и не падать туда. Поднимаемся обратно. И так три раза. Останавливаемся — сижу в кресле, подходит служитель.

— Хочешь ещё, — спрашивает, — или развязать?

— Если можно, — говорю, — очень хочу ещё!

Идём с Папой из парка, держимся за руки.

— Понравились тебе «летающие человечки»? — спрашивает Папка и улыбается.

— Очень понравились! — говорю.

— Не сердишься? — смеётся.

— После такого замечательного летания сердиться невозможно! — говорю и размахиваю его рукой.

Я иду и думаю: как часто Ёлка бывает права. Она иногда говорит, что я легкомысленная и самонадеянная. Всё точно! Как я могла подумать, что я удержусь там больше десяти секунд. И вообще, почему я часто думаю, что я всё могу? Это глупо!

Но море — замечательное!

Аттракцион — удивительный!

А Папка — лучше всех!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.