1882

1882

8 мая[44]

Проснулся в 4 часа утра из-за невыносимой духоты. Какой-то болван закрыл транец[45], а под моей каютой пароходный котел. Пошел в лоцманскую рубку. Туман. Джордж Ритчи всю вахту ведет пароход по компасу, смотрит на карту, которую составил и запатентовал вместе с Биксби; иногда, на переправах, дает свисток. Великая вещь — карта. Теперь к ней прибегают многие лоцманы.

Джордж Ритчи взорвался где-то повыше Мемфиса; его выбросило в реку, оглушенного, прямо из лоцманской рубки. В ледяной воде он уцепился зубами за кипу хлопка и плыл, пока его, уже обес-силенного, не выловили матросы. Они распороли кипу хлопка и засунули его внутрь. Он согрелся, жизнь вернулась к нему, его доставили в Мемфис.

Но с тех пор он уже не прежний. Биксби взорвался раз на Мадридской излучине; второй лоцман погиб.

В 5 часов дня прошли место, где был Шляпный остров. Он пропал, нет и следа. Гусиный остров у кладбища, ниже Коммерс, тоже размыло, остался кусочек, которого вам не хватило бы на обед.

На развалинах Великой Башни черно от сарычей[46]: высматривают утопленников и т. п.

Ганнибал[47]

Возница от Гарта приехал за мной в десять вместо половины восьмого. В качестве извинения сказал: «Время в деревне течет медленнее, отстает на час-полтора от городского; так что опоздания нет. Иной раз встанешь в воскресенье ранехонько, а в городскую церковь придешь, проповедь, смотришь, наполовину прочитана. Время течет по-разному. Ничего не поделаешь».

Увы! Все переменилось в Ганнибале.

Но когда я дошел до Третьей или Четвертой улицы, слезы брызнули у меня: я узнал лужу. Это была та самая старая лужа, в которой завязла Энни Макдональд.

Семья бедняков на пароходе. Едут на Запад. Муж на палубе вместе с повозкой, жену с детьми пустили из милости в кают-компанию. Они спят на диване и на полу, без одеял, при свете. Ночью, должно быть, мерзли.

Вода выше Дюбьюка оливково-зеленая, полупрозрачная, роскошно освещенная солнцем. Верхняя Миссисипи — страна необыкновенных закатов.

Обрывистые берега выше Сент-Поля необычайно живописны. Там, где косматые утесы с зубцами, как башни, уходят в небо над крутым зеленеющим склоном, они поражают вас сочностью и теплотой красок. Темно-коричневый рядом с бутылочно-зеленым. Рай для художника. Напоминают по цвету дома в испанских кварталах Нового Орлеана.

По поводу дуэлей: допустим, что вы смоете ваше бесчестье, изувечив обидчика, но смоется ли бесчестье, если он изувечит вас?

Романтика речного кораблевождения умерла. Лоцман уже не бог Ганнибала. Молодежь больше не щеголяет речным жаргоном. Они мечтают теперь о железных дорогах и со смаком называют их начальными буквами — манера, распространившаяся по всему Западу.

Они смакуют эти начальные буквы, словно во рту — конфетка.

За время, что я путешествую, скончались четыре замечательных человека: Эмерсон и Лонгфелло здесь, Дарвин и доктор Джон Браун[48] — в Англии. Я был с ними со всеми знаком, с Брауном близко.

— Мы спасли душу турка.

— Во что это обошлось?

— Два миллиона долларов.

— Не дороговато ли?

— Убито двести индейцев.

— Во что это обошлось?

— Два миллиона долларов.

— За эти деньги можно было бы дать им высшее образование.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.