ЕЩЕ ДВА

Но телевизоры не только в Москве. В Ленинграде передачу тоже смотрели…

Впрочем, прежде чем рассказать про главное, придется сказать и про то, что для дела совершенно не нужно. Как ни странно, но без этого ничего не получится!

Вскоре после той передачи по телевидению я собрался уезжать в Киев. Но перед этим должен был на один день слетать в Грузию.

В Москве, спускаясь по лестнице из квартиры, в которой живу, я запустил руку в распределитель для писем (он стоит на втором этаже, на площадке), сунул письма в карман и помчался во Внуково. Вечером выступал в Тбилиси, на другой день приезжаю в тбилисский аэропорт, чтобы отправиться в Киев.

Объявление: вылет откладывается.

Новое объявление: самолет, следующий рейсом Тбилиси — Ленинград, в Киеве посадку делать не будет. Пассажиров, купивших билеты до Ленинграда, просят пройти на посадку.

А я как же?

Протиснулся в кабинет к начальству. Узнал: сегодня я в Киев не попаду — нет погоды. А завтра — нет самолета. Может быть, послезавтра…

— Что же мне делать?

— Летите до Ленинграда. Попросите: вас перекинут оттуда на турбовинтовом или на обычном. А «ТУ» Киев не принимает давно.

Покупаю билет, лечу… Записная книжка с ленинградскими телефонами осталась в Москве. Попаду ли я завтра в Киев, не знаю. В тоске засовываю руку в карман, вытащил нераспечатанные конверты. Разрезаю: одно письмо ленинградское. Пишет научный сотрудник Института физиологии Академии наук СССР Антонина Николаевна Знаменская:

«Когда вы снова попадете в наш город, приезжайте на Васильевский остров, Средний проспект, дом № 30, кв. 4. Хочу передать Вам альбом, в котором нашла стихотворения Лермонтова…»

Радоваться рано. Может быть, это «Бородино», переписанное рукой гимназиста. Но воображение уже заработало, и верится, что это — увлекательная находка. Звоню из гостиницы, от швейцара.

— Довольно поздно уже, — отвечает приветливый голос. — Но если вы улетаете утром, то приезжайте, я жду…

Приехал. Альбом в коричневом сафьяновом переплете с золотыми цифрами «1839». Золотой обрез. Английская плотная бумага. Стихи, вписанные поэтами Вяземским, Ростопчиной, стихи Александра Карамзина и…

Лермонтов! Два стихотворения! Его рукой! Одно — известное: «Любовь мертвеца». Другое — известное лишь отчасти:

Есть речи — значенье

Темно иль ничтожно,

Но им без волненья

Внимать невозможно.

Как полны их звуки

Тоскою желанья,

В них слезы разлуки,

В них трепет свиданья…

Вот эти строфы, первые две, известны. А три строфы — неизвестны первый вариант этого прославленного стихотворения:

Надежды в них дышут,

И жизнь в них играет…

Их многие слышут,

Один понимает.

Лишь сердца родного

Коснутся в день муки

Волшебного слова

Целебные звуки;

Душа их с моленьем

Как ангела встретит,

И долгим биеньем

Им сердце ответит.

Лермонтов

Сейчас этот альбом в Пушкинском доме Академии наук СССР. История у него преинтересная. Принадлежал он, как удалось выяснить, молодой Марии Бартеневой, сестре замечательной русской певицы Прасковьи Бартеневой: Лермонтов встречался с ними в салоне Карамзиных. В 1917 году этот альбом принес продавать в антикварный магазин Дациаро на Невском проспекте господин, не назвавший своего имени, и купила альбом Александра Николаевна Малиновская. За ее племянника впоследствии вышла замуж Антонина Николаевна Знаменская. Но до того как он попал в руки Знаменской, его пришлось спасать из Воронежа в 1942 году…

Нет, телевидение — это просто какая-то «золотая рыбка». И не просишь — желание сбывается. А уж если обратиться к телезрителям с просьбой!..