В этой жизни помереть не трудно

В этой жизни помереть не трудно

Утром 28 декабря 1925 года Россию разбудила страшная новость: тридцатилетний Сергей Есенин найден мертвым в ленинградской гостинице «Англетер». Он повесился на водопроводной трубе в своем номере.

Сергей Есенин во многом являлся противоположностью Маяковскому. Если Маяковский был поэтом большого города и революции, то Есенин воспевал русскую деревню. Их контакты ограничивались главным образом полемикой, особенно в начале 1920-х, когда Есенин примкнул к противникам футуристов — имажинистам. Когда во время американского турне у Маяковского спросили о Есенине, он назвал его «безусловно талантливым, но консервативным», добавив, что тот «оплакивал гибель старой кулацкой „деревенщины“ в то время, когда борющийся пролетариат Советской России вынужден был с этой „деревенщиной“ бороться, так как кулаки прятали хлеб и не давали его голодающему городу». Однажды он обронил шутку по поводу пристрастия Есенина к алкоголю. Шутка была грубой, но не лишенной оснований. Есенин вел разгульную жизнь, особенно в период непродолжительного брака с экспансивной и эксцентричной танцовщицей Айседорой Дункан. Турне по Европе, которое они предприняли в принадлежавшем Дункан пятиместном «бьюике», сопровождалось ссорами, дебошами в ресторанах и пьянками Есенина.

Осенью 1925 года Есенин пребывал в очень плохом состоянии, у него случались приступы белой горячки и галлюцинации, вследствие чего 26 ноября его поместили в московскую психиатрическую клинику. Положение ухудшалось эпилепсией (которая, равно как и алкоголизм, по-видимому, была наследственной) и глубокой депрессией, порождавшей мысли о самоубийстве, — поэтому дверь в его палату постоянно держали открытой. 21 декабря Есенин по своей воле прервал лечение и покинул клинику — возможно, потому что услышал от врачей, что ему осталось только полгода жизни. Через два дня он уехал в Ленинград, где покончил с собой.

Сергей Есенин покончил с собой, сделав петлю из шнура электропроводки и повесившись на водопроводной трубе в гостинице «Англетер».

У Маяковского, постоянно носившего в себе идею самоубийства как реальную возможность, смерть Есенина включила ряд защитных механизмов. За последние годы ушли из жизни несколько крупных поэтов — Гумилев, Блок, Хлебников, но ни одна из этих утрат не вызывала у Маяковского столь мучительной реакции, как самоубийство Есенина. Несмотря на то что, по словам Лили, Маяковский «из принципиальных соображений» не показывал «свое хорошее отношение» к Есенину, он считал его «чертовски талантливым» и в некотором отношении родственной душой — таким же ранимым, вспыльчивым и вечно ищущим, как он сам, таким же отчаянным. Первая жена Есенина, актриса Зинаида Райх, в 1922 году вышедшая замуж за Мейерхольда, не ощущала никакой разницы между душевным состоянием Есенина и Маяковского: «внутреннее бешеное беспокойство, неудовлетворенность и страх перед уходящей молодой славой».

После самоубийства Есенина соблазн уподобить их судьбы одна другой стал еще сильнее, тем более что Маяковский наверняка знал, что Есенин не впервые пытался покончить с собой. Кроме того, в стихах Есенина мотив самоубийства встречался не реже, чем у него самого. Как и Маяковский, Есенин был, по определению Анатолия Мариенгофа, «маниакален» в своих мыслях о самоубийстве.

Прежде чем повеситься, Есенин порезал себя и собственной кровью написал прощальное стихотворение, которое заканчивалось строками: «В этой жизни умирать не ново, / Но и жить, конечно, не новей». На следующий день стихотворение было напечатано во всех газетах. «После этих строк смерть Есенина стала „литературным фактом“», — прокомментировал Маяковский. Только превратив гибель Есенина в литературу, только абстрагировав ее, Маяковский мог справиться с собственными чувствами. В конце января он поехал в трехмесячное турне по югу России. Тема самоубийства присутствует постоянно и в его выступлениях, и в вопросах публики, — и когда в Харькове его спрашивают о Есенине, он раздраженно отвечает: «Мне плевать после смерти на все памятники и венки… Берегите поэтов!»

Для того чтобы смириться с самоубийством Есенина, он пытается писать о нем, но работа продвигается вяло. Несмотря на то что он думает об этом «изо дня в день» на протяжении долгой поездки, он не может «придумать ничего путного», единственное, что лезет в голову, — это «всякая чертовщина с синими лицами и водопроводными трубами». Причина, не позволявшая ему писать, заключается, по его словам, «в чересчур большом соответствии описываемого с личной обстановкой. Те же номера, те же трубы и та же вынужденная одинокость». И хотя здесь Маяковский имеет в виду внешнее сходство — одинокий поэт в гостиничном номере, — очевидно, что смерть Есенина пробудила у Маяковского незваные мысли. В это время условия его собственной жизни в корне переменились, будущее представлялось смутно. Он должен жить с Лили в одной квартире, но не в качестве ее мужа. Как сложится его жизнь, кто заполнит эмоциональную пустоту, которую оставила после себя Лили?

Результатом трехмесячных творческих мук стало стихотворение «Сергею Есенину», которое Маяковский отдал в печать в конце марта. Оно приобрело мгновенную известность, рукописные списки распространялись еще до того, как стихотворение было напечатано. «Сразу стало ясно, скольких колеблющихся этот сильный стих, именно — стих, подведет под петлю и револьвер, — писал Маяковский в очерке „Как делать стихи“, посвященном главным образом есенинскому стихотворению. — И никакими, никакими газетными анализами и статьями этот стих не аннулируешь. С этим стихом можно и надо бороться стихом и только стихом». Стихотворение Маяковского должно было, по его словам, «обдуманно парализовать действие последних есенинских стихов, сделать есенинский конец неинтересным», потому что «все силы нужны рабочему человечеству для начатой революции, и это <…> требует, чтобы мы славили радость жизни, веселье труднейшего марша в коммунизм».

Для того чтобы «сделать есенинский конец неинтересным», Маяковский решил парафразировать последние строки стихотворения Есенина:

В этой жизни

                      помереть

                                      не трудно.

Сделать жизнь

                        значительно трудней.

Эти строки являются ответом не только Есенину, но и той глубокой боли, которую Маяковский выражает в начале стихотворения:

Вы ушли,

                как говорится,

                                        в мир иной.

Пустота…

                  Летите,

                              в звезды врезываясь.

Ни тебе аванса,

                          ни пивной.

Трезвость.

Нет, Есенин,

                     это

                            не насмешка.

В горле

              горе комом —

                                        не смешок.

Вижу —

              взрезанной рукой помешкав,

собственных

                      костей

                                  качаете мешок.

Человек, формулировавший мысль о том, что самоубийство Есенина подведет «колеблющихся» «под петлю или револьвер», прекрасно знал, что и сам он принадлежит к этой категории; в действительности стихотворение «Сергею Есенину» должно было «аннулировать» прежде всего мысли о самоубийстве у самого Маяковского. Еще через год, во время посещения Ленинграда, он попросил извозчика объехать «Англетер» стороной — не мог видеть здание, в котором Есенин покончил с собой.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.