НИКОЛАЙ ЮДЕНИЧ: «Только тот достоин жизни этой, кто на смерть всегда готов»

НИКОЛАЙ ЮДЕНИЧ:

«Только тот достоин жизни этой, кто на смерть всегда готов»

Сведения о происхождении рода Юденичей противоречивы. В большинстве открытых источников можно прочесть, что Юденичи были дворянами Минской губернии, но в «Алфавитном списке дворянским родам Минской губернии, внесенным в дворянскую родословную книгу по 1-е июля 1903 года» такая фамилия не значится. А вот священников с фамилией Юденич в Белоруссии и на Смоленщине всегда было много, некоторые из них — например епископ Чебоксарский и Чувашский Владимир, в миру Василий Дмитриевич Юденич, — становились видными церковными иерархами. Кстати, и второй русский генерал времен Первой мировой, носивший эту фамилию, — командующий Сводной Пограничной пехотной бригадой генерал-майор Михаил Семенович Юденич (1867— 1921), — происходил именно из семьи священнослужителя. Так что вполне возможно, что во время одного из «разборов шляхты», проводившихся в конце XVIII века в только что вошедших в состав России западных губерниях, Юденичи не смогли доказать свое благородное происхождение и были переписаны в другие сословия.

Ветвь рода, из которой происходил в будущем прославленный полководец, к началу XIX столетия осела в Москве. О деде Н.Н. Юденича Иване Николаевиче известно немногое. В 1839 году он был коллежским регистратором, то есть носил низший гражданский чин 14-го класса Табели о рангах, и жил по адресу Новинский вал, 136, в доме Путиловой. Спустя восемь лет он в чине коллежского секретаря служит журналистом в Московской провиантской комиссии Военного министерства. Во время Крымской войны И.Н. Юденич занимал должность дистанционного смотрителя провиантских магазинов Московской губернии и умер в 1856 году в чине титулярного советника.

Об одном из двух его сыновей, Николае Ивановиче, родившемся в 1826 году, автор биографической книги «Юденич: генерал суворовской школы» (2004) А.В. Шишов сообщает следующее: «Он сумел дослужиться до чина коллежского советника, что по петровскому Табелю о рангах 1722 года соответствовало званию армейского полковника. За усердную службу был награжден орденами Святых Станислава и Анны — орденами сугубо гражданскими, “без мечей”. Последней должностью Юденича-старшего, дворянина Минской губернии, был пост директора московского Землемерного училища».

В этом фрагменте буквально каждая фраза содержит фактическую ошибку. На самом деле Николай Иванович Юденич достиг в жизни куда более значительных высот. По прошению отца он был зачислен в московский Константиновский межевой институт и по его окончании получил чин прапорщика. Это было связано с тем, что Межевой корпус Министерства юстиции России в 1849—1867 годах был военизированной организацией, и его служащие носили армейские чины и мундиры военного покроя. В дальнейшем Н.И. Юденич преподавал геодезию, астрономию, арифметику и геометрию в различных учебных заведениях Москвы, был инспектором Константиновского межевого института, редактировал журнал «Межевой вестник», а в конце жизни возглавлял Курское (1886— 1889) и Тифлисское (1889—1891) землемерные училища. К этому времени Н.И. Юденич дослужился до чина действительного статского советника (гражданский аналог чина генерал-майора), что давало ему право на потомственное дворянство, и был удостоен орденов Святого Станислава 3-й и 2-й степеней, Святой Анны 3-й и 2-й степеней, Святого Владимира 3-й степени. Забегая вперед скажем, что с 1885 года Николай Иванович Юденич страдал приступами стенокардии; во время его пребывания в Тифлисе болезнь обострилась, и он умер на своей даче в Перерве 2 июня 1892 года в возрасте шестидесяти шести лет.

Женой Н.И. Юденича стала его ровесница, дочь чиновника, москвичка Агния Никитична Даль. Во многих источниках утверждается, что она доводилась двоюродной сестрой знаменитому составителю толкового словаря Владимиру Ивановичу Далю, однако это не так: отец В.И. Даля был по происхождению датчанином, а отец А.Н. Даль — французом. Ее дед Франсуа Даль переселился в Россию из Франции в 1770-х годах, а в 1839-м род Далей был внесен в 3-ю часть родословной книги Московской губернии. Мать Агнии Никитичны, урожденная Геништа, приходилась родной сестрой популярному в начале XIX века русскому композитору чешского происхождения И.И. Гениште. В браке Николая Ивановича и Агнии Никитичны родились две дочери — Александра (в 1860-м, в замужестве Лаврентьева) и Клавдия (в 1868-м, в замужестве Паевская) — и сын Николай. На момент его появления на свет, 18 июля 1862 года, Н.И. Юденич служил ротным офицером Школы межевых топографов в чине подпоручика.

С юности посвятивший себя межевому делу, Николай Иванович и единственному своему сыну прочил такую же мирную карьеру. Именно в Константиновский межевой институт и поступил по настоянию родителей семнадцатилетний Николай. Однако вскоре юноша понял, что его призвание все же в другом и, преодолев сопротивление отца, 6 августа 1879-го перевелся в 3-е Александровское военное училище. Его красивое старинное здание занимало квартал между московской улицей Знаменкой и Пречистенским бульваром (сейчас в этом сильно перестроенном доме размещается Министерство обороны России). Это учебное заведение, основанное в 1863 году на базе Александровского сиротского кадетского корпуса, дало «путевку в жизнь» таким разным людям, как русские полководцы Первой мировой А.Е. Эверт, В.А. Ирманов, В.Н. Клембовский, Н.Н. Духонин и советские военачальники П.П. Лебедев, С.С. Каменев, М.Н. Тухачевский…

Быт Александровского училища прекрасно описан его выпускниками — А.И. Куприным (в романе «Юнкера») и Б.С. Зайцевым (в очерках «Мы, военные…»). День юнкера был подчинен строгому режиму. В половине седьмого утра — подъем, утренняя молитва, гимнастика, утренний осмотр, чай, амбулаторный осмотр доктором юнкеров, нуждающихся в совете врача, и прогулка. Дальше начинались занятия в классах (по средам и субботам — с 8.00 до 12.10, в остальные дни с 8.00 до 11.35) с десятиминутными переменами. Затем полчаса отводилось на завтрак, после которого юнкера отправлялись на строевые занятия. В 16.00 следовал обед, с 16.30 до 17.30 — свободное время, после которого два часа выделялось на приготовление домашних заданий. Раз в неделю с 18.00 до 20.00 юнкера занимались гимнастикой и фехтованием. В 20.30 садились за вечерний чай, через 15 минут начинались перекличка, вечерняя молитва и «заря», после которой юнкера могли по своему усмотрению или заниматься до 23.00, или укладываться спать. Такой порядок был неизменным с 1 сентября по 1 апреля. Весной, когда в училище начинались экзамены, строевых занятий не было. А летом юнкеров выводили для практических занятий в Ходынский лагерь, где расписание дня находилось в зависимости от строевых занятий и стрельб.

Однокашникам Юденич запомнился «тонким худеньким юношей со светлыми вьющимися волосами, жизнерадостным и веселым». На протяжении всей учебы юнкер Юденич показывал блестящие успехи, 8 августа 1880 года был произведен в портупей-юнкера, а год спустя, 8 августа 1881-го, выпущен из училища в чине подпоручика. Впрочем, поскольку первым местом службы юного офицера стал лейб-гвардии Литовский полк, он в тот же день был переименован в прапорщики гвардии. Служа в Варшаве, Юденич решил не останавливаться на достигнутом — он усиленно готовился к поступлению в Николаевскую академию Генерального штаба и в 1884-м сдал вступительные экзамены.

В академии Юденич учился настолько впечатляюще, что 30 августа 1885 года был произведен в поручики «за отличные успехи в науках». 7 апреля 1887 года Юденич окончил Николаевскую академию по первому разряду с присвоением чина Генерального штаба капитана. Для 25-летнего офицера такое продвижение по служебной лестнице можно было назвать блестящим. Из Петербурга он вернулся к прежнему месту службы — в Варшаву, где был назначен старшим адъютантом штаба 14-го армейского корпуса, одновременно отбывая цензовое командование ротой в лейб-гвардии Литовском полку. 22 мая 1889 года офицер был награжден первым орденом — Святого Станислава 3-й степени. В январе 1892 года последовал перевод из Польши в Туркестанский военный округ. В Ташкенте Николай Николаевич, которому 5 апреля 1892 года был присвоен чин Генерального штаба подполковника, в течение четырех с половиной лет занимал должность старшего адъютанта штаба округа и штаб-офицера при управлении Туркестанской стрелковой бригады. В 1894 году он участвовал в Памирской экспедиции в должности начальника штаба Памирского отряда. К этому времени относятся первые воспоминания о Юдениче его сослуживцев. Как писал генерал-лейтенант Д.В. Филатьев, молодой подполковник-генштабист славился «прямотой и даже резкостью суждений, определенностью решений, твердостью в отстаивании своего мнения и полным отсутствием склонности к каким-либо компромиссам».

В 1895 году Николай Николаевич связал свою судьбу с уроженкой Ташкента, 24-летней Александрой Николаевной Жемчужниковой — дочерью покойного к тому времени подполковника Николая Павловича Жемчужникова, одного из главных героев взятия Ташкента в 1865-м. 24 марта 1896 года Н.Н. Юденич был произведен в чин Генерального штаба полковника с формулировкой «за отличие». Во время службы в Туркестанском военном округе он стал кавалером орденов Святой Анны 3-й степени (30 августа 1893 года), Святого Станислава 2-й степени (9 июня 1895 года) и Святой Анны 2-й степени (22 июля 1900 года).

16 июля 1902 года, за два дня до своего сорокалетия, Николай Николаевич был назначен командиром 18-го стрелкового полка, расквартированного в городке Кальвария Сувалкской губернии (ныне Калвария, Литва). В его главе он и вышел на Русско-японскую войну 1904—1905 годов. С началом войны Юденичу предложили должность дежурного генерала в хорошо знакомом ему Туркестанском военном округе, но быстрому производству в генерал-майоры и спокойной тыловой жизни Николай Николаевич предпочел фронт. Незадолго до этого события Юденич был награжден орденом Святого Владимира 4-й степени за выслугу 25 лет.

Боевым крещением 43-летнего офицера стало сражение при Сандепу, на которое полковник Юденич вывел всю 5-ю стрелковую бригаду (ее командир генерал-майор А.Е. Чурин повредил руку, упав с лошади, и по старшинству бригаду временно принял Юденич). Обстоятельства боя были тяжелыми — японцы атаковали участок обороны, занимаемый 17-м и 20-м стрелковыми полками. Ночью Николай Николаевич прибыл на правый фланг и обратился к строю 20-го полка с вопросом: есть ли охотники контратаковать японцев?.. Желающих не обнаружилось. «Я сам буду командовать охотниками», — произнес тогда Юденич и с револьвером в руках первый двинулся на противника. За ним последовали сначала офицеры штаба бригады, а затем и рядовые стрелки. Порыв был настолько дружным, что японцы не выдержали напора и побежали. До Сандепу оставалось всего 600 шагов, когда Юденича настиг приказ командира корпуса, предписывавший… отойти на исходные позиции. Позднее Юденич получил от комкора строгий выговор за «неуместную самостоятельность». Сразу скажем, что в дальнейшем именно самостоятельность и умение брать на себя ответственность станут главными чертами Юденича-полководца.

Спустя несколько дней, 20 января 1905 года, Юденич возглавил наступление 5-й стрелковой бригады на японское укрепление в излучине реки Хунь-Хе. Эта атака происходила «в связке» с 1-й стрелковой бригадой (ее начальником штаба был будущий Верховный главнокомандующий русской армией Л.Г. Корнилов). Юденич снова лично возглавил цепь атакующих и одержал блестящую победу. 4 февраля полковник получил ранение в руку, но остался в строю.

В середине февраля вернулся к исполнению обязанностей комбриг генерал-майор А.Е. Чурин, а Юденич отбыл в свой 18-й стрелковый. В ночь с 21 на 22 февраля 1905 года полк покрыл себя славой во время обороны редута Янсытунь, прикрывавшего стратегически важную железнодорожную станцию. Николай Николаевич возглавил ночную контратаку, сражаясь рядом со своими стрелками с винтовкой в руках. В яростной схватке он получил пулевое ранение в шею. Штыкового удара русских стрелков японцы не выдержали, и редут был удержан…

Кстати, с этим ранением Юденича был связан вещий сон, который незадолго до сражения увидела его младшая сестра Клавдия. Свое видение она описала так: «Поле сражения, масса раненых, среди которых и Н. Н., а над ним Пресвятая Богородица, покрывающая его своим Омофором». Так и случилось в реальности — пуля, попавшая Юденичу в шею, прошла рядом с сонной артерией, и, хотя на перевязочный пункт его доставили без сознания, рана оказалась неопасной для жизни.

19 июня 1905 года Николай Николаевич был произведен в генерал-майоры с одновременным назначением командиром 2-й бригады 5-й стрелковой дивизии. Награды за проявленную на Русско-японской войне доблесть нашли его несколько позже — орден Святого Владимира 3-й степени с мечами был вручен ему в сентябре 1905-го, а Золотое оружие с надписью «За храбрость» и орден Святого Станислава 1-й степени с мечами — в феврале 1906 года. Коллективную награду за мужество получил и весь 18-й стрелковый полк — его офицерам были пожалованы особые нагрудные знаки с надписью «За Янсытунь 19—23 февраля 1905 г.».

После Русско-японской Юденичу пришлось долгое время находиться в госпитале: давали себя знать последствия ранения в шею. Только после излечения и отпуска он получил новое назначение. 10 февраля 1907-го генерал-майор Юденич простился с Виленским военным округом. Новым местом его службы стал Тифлис (ныне Тбилиси, Грузия), где Николай Николаевич получил должность генерал-квартирмейстера штаба округа. Интересно, что за 15 лет до этого в Тифлисе успел послужить и отец Юденича. С 1907 по 1917 год вся воинская служба генерала была связана с Кавказом, за исключением декабря 1912-го — февраля 1913 года, которые он провел на должности начальника штаба Казанского военного округа.

Подчиненные быстро оценили достоинства нового начальника. «От него никто не слышал, как он командовал полком, так как генерал не отличался словоохотливостью; георгиевский темляк да пришедшие слухи о тяжком ранении красноречиво говорили, что новый генерал-квартирмейстер прошел серьезную боевую страду, — вспоминал служивший в штабе Кавказского военного округа генерал-майор Б.П. Веселовзоров. — Скоро все окружающие убедились, что этот начальник не похож на генералов, которых присылал Петербург на далекую окраину, приезжавших подтягивать, учить свысока и смотревших на службу на Кавказе, как на временное пребывание… В самый краткий срок он стал и близким, и понятным для кавказцев. Точно всегда он был с нами. Удивительно простой, в котором отсутствовал яд под названием “генералин”, снисходительный, он быстро завоевал сердца… Работая с таким начальником, каждый был уверен, что в случае какой-либо порухи он не выдаст с головой подчиненного, защитит, а потом сам расправится как строгий, но справедливый отец-начальник… С таким генералом можно было идти безоглядно и делать дела. И война это доказала: Кавказская армия одержала громоносные победы, достойные подвигов славных предков». А служивший под руководством Юденича Д.П. Драценко так вспоминал манеру работы начальника штаба округа: «Он всегда и все спокойно выслушивал, хотя бы то было противно намеченной им программе… Никогда генерал Юденич не вмешивался в работу подчиненных начальников, никогда не критиковал их приказы, доклады, но скупо бросаемые им слова были обдуманны, полны смысла и являлись программой для тех, кто их слушал».

Генералы и офицеры штаба быстро оценили и гостеприимство Николая Николаевича: «Всегда радушный, он был широко гостеприимен. Его уютная квартира видела многочисленных сотоварищей по службе, строевое начальство и их семьи, радостно спешивших на ласковое приглашение генерала и его супруги. Пойти к Юденичам — это не являлось отбыванием номера, а стало искренним удовольствием для всех, сердечно их полюбивших». Кстати, во время Первой мировой войны Александра Николаевна Юденич не покладая рук трудилась в созданном ею лазарете, оборудованном в соответствии с последними достижениями хирургии. Она же организовала трудовую помощь женам мобилизованных солдат и офицеров и создала несколько мастерских по пошиву обмундирования, причем при них действовали бесплатные ясли для детей работниц.

Во время непринужденных бесед во внеслужебной обстановке начальник штаба присматривался к своим подчиненным, выделяя для себя широко и оригинально мыслящих, способных на самостоятельный поступок, инициативу, риск. Именно таких Юденич выдвигал на руководящие посты в своем штабе. Так, когда весной 1914 года он создал при управлении генерал-квартирмейстера оперативное отделение, то во главе его поставил 38-летнего полковника Евгения Васильевича Масловского. В разведывательном отделении штаба округа служили также подполковник Даниил Павлович Драценко, капитаны Павел Николаевич Шатилов и Борис Александрович Штейфон. Все они в дальнейшем сыграли заметные роли в боевых кампаниях Кавказского фронта, а затем заняли видные посты в белых армиях во время Гражданской войны — Д.П. Драценко командовал 2-й Русской армией, начальником штаба которой был Е.В. Масловский, П.Н. Шатилов был начальником штаба Кавказской Добровольческой армии и Русской армии барона П.Н. Врангеля, а Б.А. Штейфон возглавлял штаб группы войск Н.Э. Бредова.

Заслуги Н.Н. Юденича на посту начальника штаба округа в мирное время были отмечены чином генерал-лейтенанта (6 декабря 1912 года) и двумя высокими наградами — орденами Святой Анны 1-й степени (6 декабря 1909 года) и Святого Владимира 2-й степени (24 апреля 1913 года).

Начало Первой мировой войны напрямую не коснулось Кавказского военного округа — Турция хранила нейтралитет до конца октября 1914 года. Поэтому с Кавказа на европейский театр военных действий были переброшены 2-й и 3-й Кавказские армейские корпуса. Но в том, что войну Турция рано или поздно начнет, ни для кого не было секретом. Хотя султан Махмуд V категорически не желал конфликта с Россией и считал, что «одного ее трупа будет достаточно, чтобы нас сокрушить», его мнение в стране ничего не решало — с 1908 года власть в Османской империи принадлежала триумвирату политиков-«младотурок» во главе с талантливым и энергичным Энвер-пашой, ярым сторонником союза с Германией. В грядущей войне он рассчитывал вернуть Турции все территории, потерянные страной в предыдущих войнах с Россией, поднять против русских все мусульманское население империи и в итоге создать некое «Туранское царство», объединившее бы мусульман от Казани и Самарканда до Суэцкого пролива. Этот план казался честолюбивым турецким политикам легкоосуществимым — ведь основные силы России были скованы боями с Германией и Австро-Венгрией…

И действительно, после ухода на европейский фронт двух корпусов сил у русских на Кавказе оставалось немного. В распоряжении военачальников были только 1-й Кавказский армейский корпус генерала от инфантерии Г.Э. Берхмана (20-я, 39-я и 66-я пехотные дивизии), переброшенный из Туркестана 2-й Туркестанский армейский корпус, штаб которого во главе с командиром Л.В. Лешем убыл на Юго-Западный фронт (4-я и 5-я Туркестанские стрелковые бригады), три кавалерийские дивизии, две пластунские бригады и пограничные части — всего свыше 170 тысяч человек при 350 орудиях. Эти силы 30 августа 1914 года были сведены в Отдельную Кавказскую армию, занимавшую Офомный 700-километровый фронт от Черного моря до персидского озера Урмия. Непосредственная задача охраны границы от возможного турецкого вторжения была возложена на шесть групп войск, получивших названия Саракамышского, Ольтинского, Кагызманского, Эриванского, Макинского и Азербайджанского Отрядов. Номинально главнокомандующим армией стал 77-летний наместник на Кавказе генерал от кавалерии граф Илларион Иванович Воронцов-Дашков, однако фактически вся полнота власти сосредоточилась в руках его помощника по военной части — генерала от инфантерии Александра Захарьевича Мышлаевского. Начальником штаба Отдельной Кавказской армии стал Н.Н. Юденич.

Между тем по ту сторону турецкой границы была сосредоточена мощная 3-я турецкая армия под командованием Гасан-Изет-паши, состоявшая из трех корпусов по три дивизии в каждом плюс две отдельные дивизии и вспомогательные части. Начальником штаба армии стал германский генерал-лейтенант Фридрих Бронсарт фон Шеллендорф (да и вообще немецких инструкторов в турецкой армии были сотни). Согласно плану Энвер-паши, с началом боевых действий 11-й турецкий корпус должен был опрокинуть русские войска на Эрзерумском направлении, а 9-й и 10-й корпуса — обойти противника с правого фланга и выйти на город Саракамыш (ныне — Сарыкамыш, Турция), чтобы отрезать русским путь к отступлению на Каре. Уничтожив кавказскую группировку русских войск, Энвер-паша планировал двинуться на Баку и поднять на Кавказе антироссийское восстание под исламскими лозунгами.

Многие в то время считали кавказский театр военных действий чем-то «несерьезным» по сравнению с европейским, а турецкую армию называли неравноценным противником русской. Это видно хотя бы по многочисленным карикатурам, на которых русский солдат изображался великаном, со снисходительной иронией взирающим на злобного карлика-турка. Но такое заблуждение было очень опасным. Имевшая славное боевое прошлое, оснащенная современным оружием, армия Турции во время Первой мировой войны сражалась стойко, умело и храбро, блестяще проявив себя во время Галлиполийской и Месопотамской операций. Достаточно сказать, что британские военачальники не решались вступать в схватку с турками, даже имея втрое больше сил, и в 1918 году маршал Алленби начал операцию против турецкой армии в Палестине, только обеспечив себе десятикратное (!) превосходство над врагом. Так что России на Кавказском фронте противостояли отнюдь не разрозненные полудикие орды, а вполне современные, сильные и превосходно обученные войска, ведомые опытными военачальниками.

Боевые действия между Россией и Турцией начались после вторжения германо-турецкого флота в Черное море и варварского обстрела русских торговых портов и военно-морских баз — Одессы, Севастополя, Феодосии и Новороссийска. Получив телеграмму об этом, граф И.И. Воронцов-Дашков отдал короткий приказ: «Войскам вверенной мне армии перейти границу и атаковать турок». 20 октября 1914 года 39-я пехотная дивизия под командованием генерал-лейтенанта В.В. де Витта пересекла границу Турции, Эриванский отряд генерал-лейтенанта П.И. Огановского (вскоре переименованный в 4-й Кавказский корпус) захватил Баязет, Каракилисс и Алашкертскую долину, а Азербайджанский отряд генерал-майора Ф.Г. Чернозубова занял Тавриз и Урмию в Северной Персии. Но череда успехов быстро сменилась для русской армии серьезными трудностями — в тяжелом четырехдневном бою 26—29 октября 3-я армия Гасан-Изет-паши отбросила 1-й Кавказский армейский корпус в долину Аракса. Наши потери составили 10 тысяч убитыми и ранеными, турки потеряли 7 тысяч человек. Продвижение противника смогли остановить лишь спешно брошенные в бой части 2-го Туркестанского корпуса.

В конце ноября на фронт прибыл Энвер-паша. Отстранив от командования Гасан-Изет-пашу, возражавшего против проведения дальнейшей операции, он лично возглавил 3-ю турецкую армию и двинул ее против русской. 8 декабря 1914 года 10-й турецкий корпус, преодолев трехдневное сопротивление Ольтинского отряда, открыл себе дорогу на Сарыкамыш. Этот населенный армянами и осетинами город был практически беззащитен перед врагом — в нем находились две ополченские дружины (всего четыре батальона, укомплектованных призывниками старших возрастов и вооруженных устаревшими винтовками системы Бердана), несколько взводов туркестанских стрелковых полков и такие же разрозненные артиллерийские части, направлявшиеся на формирование в Тифлис. Начальник гарнизона генерал-лейтенант Н.М. Воропанов быстро потерял контроль над ситуацией и не знал, что предпринять…

Положение спас оказавшийся в городе проездом из отпуска начальник штаба 2-й Кубанской пластунской бригады полковник Николай Адрианович Букретов, успевший в свое время послужить старшим адъютантом в штабе Юденича. Не растерявшись, Букретов взял дело обороны Сарыкамыша в свои руки — отправил в бой кадровые взводы туркестанских полков, посланные с фронта для формирования новых частей, и сто только что выпущенных из Тифлисского военного училища подпоручиков. Столкнувшись с энергичным отпором, турки были озадачены (особенно их удивил артиллерийский обстрел — по их данным, артиллерии в Сарыкамыше вообще не должно было быть), решили, что город обороняется мощным гарнизоном, и командующий 9-м турецким корпусом Исхан-паша 13 декабря почел за благо отложить наступление до подхода основных сил своей армии.

Между тем в штабе Кавказской армии не смолкали споры между Юденичем и Мышлаевским. Николай Николаевич убеждал начальника, что штаб армии должен немедленно выдвигаться на фронт, но Мышлаевский упрямо считал, что ситуацией вполне можно руководить из Тифлиса. В конце концов Юденич смог уломать нерешительного генерала, и 10 декабря штаб выехал в пограничное село Меджингерт в 20 километрах от Сарыкамыша. Здесь Мышлаевский под давлением Юденича принял на себя обязанности командующего всеми русскими войсками под Сарыкамышем, а сам Николай Николаевич возглавил временно оставшийся без заболевшего командира 2-й Туркестанский корпус. Служивший тогда в штабе этого корпуса Б.А. Штейфон вспоминал:

«11 декабря 1914 г. стало совсем темно, когда прибыл Юденич в сопровождении своих доблестных помощников — полковника Масловского и подполковника Драценко. Засыпанные снегом, сильно промерзшие, они спустились в саклю-штаб. Непослушными от мороза руками Юденич сейчас же придвинул к огню карту, сел и, не развязывая даже башлыка, коротко приказал: “Доложите обстановку”. Его фигура, голос, лицо — все свидетельствовало об огромной внутренней силе. Бодрые, светящиеся боевым азартом лица Масловского и Драценко дополнили картину. Одобрив наше решение не отходить, Юденич немедленно отдал директивы продолжать сопротивление на фронте и организовать в тылу оборону Сарыкамыша».

День 12 декабря принес тяжелую новость — А. 3. Мышлаевский под впечатлением информации о том, что турки окончательно отрезали Сарыкамыш от основных сил русских, приказал командиру 1-го Кавказского корпуса А.Г. Берхма-ну отводить свои войска по единственной оставшейся свободной дороге. Узнав новость от Берхмана, уже дисциплинированно начавшего отход, Юденич пришел в настоящую ярость. Ведь отступление в 20-градусный мороз по обледеневшей горной дороге означало потерю всей артиллерии и обозов.

А кроме того, если 1-й Кавказский корпус еще мог бы оторваться от преследования противника, то 2-й Туркестанский в случае отхода был попросту обречен на истребление. В результате перед турками открылась бы прямая дорога на Тифлис и Баку… Для себя Юденич сформулировал это так: «Если мы будем отступать, то в конечном итоге будем разбиты обязательно; если мы будем вести решительный бой до конца, то можем или быть разбиты, или победить; т. е. в первом случае результат будет обязательно отрицательный; во втором может быть и положительный».

В ночь на 14 декабря Юденич в сопровождении полковника Е.В. Масловского и подполковника Д.П. Драценко прибыл в Меджингерт и сумел убедить Мышлаевского отменить свое распоряжение. Но, согласившись со своим подчиненным, Мышлаевский буквально через день изменил мнение и в 8 часов утра 15 декабря, запиской передав командование Сарыкамышским отрядом Берхману и подчинив ему корпус Юденича, выехал в Тифлис, фактически бросив свои войска на произвол судьбы. При этом он не известил Юденича ни о своем отъезде, ни о передаче командования Берхману. Одновременно Мышлаевский приказал отступать даже тем русским войскам, которые не подвергались турецким атакам, — 4-му Кавказскому корпусу и Азербайджанскому отряду!.. О степени паники, в которой пребывал Мышлаевский, можно судить по тому, что в Тифлисе на встрече с бывшим городским головой Хатисовым он набросал для него схему наступления турок, из которой следовало, что Отдельная Кавказская армия уже практически разбита и неизбежно капитулирует в ближайшем будущем.

Можно только попробовать представить себе эмоции, которые испытал Юденич, узнав о новом приказе Мышлаевского… Вечером 15 декабря Николай Николаевич созвонился с Берхманом и попробовал уговорить его не отводить свои войска. Но просьба Юденича показалась Берхману неубедительной по одной причине: ведь Юденич был «всего-навсего» генерал-лейтенантом, а Берхман — генералом от инфантерии. На отправленную 16 декабря Юденичем телеграмму Берхман тоже не отреагировал. Тогда, потеряв терпение, 17 декабря 1914 года Юденич отправил в штаб 1-го Кавказского корпуса подполковника Д.П. Драценко со сложной миссией — убедить Берхмана прекратить отступление.

— Докажите генералу Берхману необходимость задержаться, — сказал Юденич подчиненному перед отъездом, — а если он все же будет настаивать на своем, то доложите ему, что я, как начальник штаба армии, согласно положению о полевом управлении войск, вступаю в командование войсками группы.

Свою поездку в штаб 1-го Кавказского корпуса Д.П. Драценко описал так: «Во время моего доклада генералу Берхману о необходимости отменить приказ об отходе в комнату вошел полковник Карганов (начальник штаба 39-й дивизии), и генерал Берхман, увидев его, сказал: “Да вот обратитесь к полковнику Карганову, он начальник штаба дивизии и скажет вам, что отменить приказ уже нельзя”. Я немедленно обратился к Карганову, и он, выслушав мои доводы, сказал, что остановить войска еще можно. В этот момент вошел генерал де Витт, и генерал Берхман, недовольный ответом Карганова, направил меня к нему за объяснениями. После переговоров с де Виттом последний тоже сказал, что остановить войска еще можно». В конце концов Берхман с большим неудовольствием согласился задержать отход на три дня. К счастью, этих трех дней оказалось достаточно, чтобы в героической обороне Сарыкамыша наступил перелом…

Яростные атаки турок так и не смогли сломить стойких защитников Сарыкамыша. В осажденный город почти каждый день прибывали подкрепления — 1-я и 2-я Кубанские пластунские бригады, 154-й пехотный Дербентский и 155-й пехотный Кубинский полки, 1-я Кавказская казачья дивизия… 16 декабря турки ворвались было в Сарыкамыш, но были выбиты оттуда. А в душе Юденича росла уверенность в том, что русские войска могут взять инициативу в свои руки. «Нам мало отбросить турок от Саракамыша, — писал он Берхману. — Мы можем и должны их совершенно уничтожить. Настоящим случаем должно воспользоваться, другой раз он не повторится». В правоте своих мыслей полководец убедился уже на следующий день: 17 декабря по приказу Юденича все русские войска перешли в наступление и мгновенно превратили турок из хозяев положения в обороняющихся. За два дня в наших руках уже было больше пяти тысяч пленных и шесть трофейных орудий.

Надо отдать туркам должное — сопротивлялись они мужественно и стойко. Но это было мужество обреченных. Последней попыткой противника перехватить инициативу у русских было наступление 11-го турецкого корпуса на позиции 1-го Кавказского корпуса. Энвер-паша лично возглавлял яростные штыковые атаки своих полков. О том, насколько тяжелыми были бои, свидетельствует только один эпизод: в 14-м Туркестанском стрелковом полку из восьми пулеметов было разбито пять, погибли все пулеметчики, и на позиции остался единственный командир взвода — подпоручик Короткевич. Сжимая в правой руке «наган», а в левой — рукоять пулемета, бесстрашный офицер до последнего патрона вел меткий огонь по наступающим турецким цепям… Но ни присутствие Энвер-паши, ни невыносимо тяжелые погодные условия не помогли туркам сбить русские полки с позиций. Ударный отряд под командованием полковника Ричарда Иосифовича Термена (153-й пехотный Бакинский и 15-й Туркестанский стрелковый полки) мощной контратакой опрокинул врага, и это было началом конца 11-го турецкого корпуса…

Заключительная часть Сарыкамышского сражения уложилась в неделю — с 21 по 29 декабря. В середине этой недели, 25 декабря 1914 года, на основании положения о полевом управлении войск главнокомандующий Отдельной Кавказской армией граф И.И. Воронцов-Дашков назначил Н.Н. Юденича командующим Сарыкамышским отрядом — таким образом, он получил уже официальное право самостоятельно продолжать операцию, не завися от решений Берхмана.

Надо сказать, что преследование противника происходило в тяжелейших условиях — по труднодоступным горным дорогам, в мороз и метель. Так, бойцы 18-го Туркестанского стрелкового полка под командованием полковника Стефана Антоновича Довгирда пять суток шли в снегу выше человеческого роста при 20-градусном морозе, преодолевая максимум два километра в день… Зато и разгром противника оказался полным. Блестящий подвиг совершил командир 14-й роты 154-го пехотного Дербентского полка капитан Тарас Давидович Вашакидзе, возглавлявший небольшой отряд из сорока солдат. Штыковым ударом взяв восемь турецких орудий и четыре пулемета, он захватил в плен командира 9-го турецкого корпуса Исхан-пашу с его штабом, начальников трех турецких дивизий, 107 офицеров и две тысячи рядовых. Вашакидзе не сразу понял, кто именно перед ним, — настолько оборванными и подавленными выглядели турецкие генералы и офицеры, жавшиеся к разложенным в снегу кострам. Будучи окружен многократно превосходящими силами противника, Вашакидзе заявил, что он — парламентер и что если турки не сложат оружие, находящиеся за ближайшим лесом русские полки не пощадят никого. Военная хитрость удалась блестяще — деморализованные турецкие силы безропотно сдались в плен горстке русских солдат. Т.Д. Вашакидзе, впоследствии дослужившийся до чина полковника, 7 января 1916 года был награжден за свой подвиг орденом Святого Георгия 4-й степени.

В итоге 9-й турецкий корпус перестал существовать полностью, а обмороженные и израненные остатки 10-го были добиты 23 декабря под Ардаганом 3-й Кавказской стрелковой дивизией. 27 декабря были окончательно разгромлены и остатки 11-го турецкого корпуса. К 5 января 1915 года русская армия продвинулась на 45 километров вглубь вражеской территории.

В итоге Сарыкамышской операции Отдельная Кавказская армия, отрезанная от своих баз, в тяжелейших условиях смогла полностью разгромить превосходящую ее по численности турецкую армию. Из 150 тысяч своих офицеров и солдат турки потеряли под Сарыкамышем 63 тысячи убитыми и ранеными и 15 тысяч пленными. Из 63 тысяч русских офицеров и солдат, участвовавших в операции, 20 тысяч было убито и ранено, а 6 тысяч обморожено. Погибших могло быть намного больше, но многие раненые были спасены самоотверженно трудившимися медиками русских лазаретов.

Победа над врагом была одержана полная и безоговорочная. И главная заслуга в этом принадлежала мужественному, широко мыслившему и не боявшемуся взять ответственность на себя военачальнику — Николаю Николаевичу Юденичу. 13 января 1915 года он был награжден орденом Святого Георгия 4-й степени за то, что, «вступая 12 минувшего декабря в командование 2-м Туркестанским корпусом и получив весьма трудную и сложную задачу — удержать во что бы то ни стало напор превосходных турецких сил, действовавших в направлении Сонамер — Зивин — Караурган, и выделить достаточные силы для наступления от Сырбасана на Бардус, с целью сдержать возраставший натиск турок, наступавших от Бардуса на Саракамыш, выполнил эту задачу блестяще, проявив твердую решимость, личное мужество, спокойствие, хладнокровие и искусство вождения войск, причем результатом всех распоряжений и мероприятий названного генерала была обеспечена полная победа под г. Саракамышем». Также к георгиевским наградам было представлено свыше тысячи офицеров и нижних чинов Отдельной Кавказской армии.

Важным последствием операции стало и изменение расстановки сил на кавказском театре военных действий. 24 января 1915 года Н.Н. Юденич был официально назначен командующим Отдельной Кавказской армией (главнокомандующим продолжал числиться престарелый граф И.И. Воронцов-Дашков) с одновременным производством в чин генерала от инфантерии. Главные отрицательные герои Сарыкамыша генералы Мышлаевский и Берхман лишились своих должностей — Мышлаевского уволили со службы по состоянию здоровья, а Берхмана зачислили в распоряжение Юденича. Кстати, Берхман был крайне возмущен тем фактом, что «отцом» Сарыкамышской победы все единогласно признали Юденича, и потребовал создания специальной комиссии по этому вопросу. В итоге проведенного этой комиссией расследования 21 июля 1916 года Берхман был… награжден орденом Святого Георгия 4-й степени, то есть получил за Сарыкамыш такую же награду, что и Юденич!..

Сарыкамыш мгновенно сделал имя Юденича известным и популярным в России. Подчиненные генерала так характеризовали его: «Каждый смелый маневр генерала Юденича являлся следствием глубоко продуманной и совершенно точно угаданной обстановки. И, главным образом, духовной обстановки. Риск генерала Юденича — это смелость творческой фантазии, та смелость, какая присуща только большим полководцам» ( Б.А. Штейфон); «Генерал Юденич обладал необычайным гражданским мужеством, хладнокровием в самые тяжелые минуты и решительностью. Он всегда находил в себе мужество принять нужное решение, беря на себя и всю ответственность за него, как то было в Сарыкамышских боях и при штурме Эрзерума. Обладал несокрушимой волей. Решительностью победить во что бы то ни стало, волей к победе весь проникнут был генерал Юденич, и эта его воля в соединении со свойствами его ума и характера являли в нем истинные черты полководца» (Е.В. Масловский).

После Сарыкамышской победы Юденич провел реорганизацию штабной работы своей армии. Им был создан небольшой полевой штаб под управлением генерал-квартирмейстера генерал-майора П.А. Томилова. Штаб состоял всего из двух отделений — оперативного (полковник Е.В. Масловский, подполковник Н.А. де Роберти) и разведывательного (подполковник Д.П. Драценко, подполковник Б.А. Штейфон). Именно эти люди разрабатывали в дальнейшем все операции Отдельной Кавказской армии. Штаб разместился в крепости Каре. Его работу журналисты описывали так:

«В небольшом, довольно грязном и неприветливом городишке стоит двухэтажный дом с двумя часовыми у подъезда с развевающимся над фронтоном флагом. Из-под крыши его выбегает целый пучок телефонных проводов, на дворе постоянно пыхтят автомобили. До поздней ночи, когда небольшой городок уже засыпает, светятся окна дома. Это ставка командующего Кавказской армией. Здесь помещение штаба, квартира генерала Юденича, ряда офицеров управления, точнее, кабинеты, в углу которых стоят кровати.

С вечера курьерами, по телефону и телеграфу поступают донесения. Некоторые из них немедленно докладываются командующему. Общий же доклад генерал-квартирмейстер обычно делает в 10 часов утра. Затем подается завтрак. Он проходит в общей столовой — отношения в ставке чисто товарищеские. После завтрака все приступают к работе.

Ее много. Она своеобразна. Дело в том, что отдельные армейские отряды по существу являются самостоятельными объединениями, небольшими армиями. Для каждого из них приходится оборудовать тыл, налаживать связь, думать об их усилении за счет армейских резервов. Если к этому еще прибавить, что турки сохраняют численное превосходство, что действовать нашим войскам приходится зачастую среди воинственного мусульманского населения, то вся сложность работы генерала Юденича станет еще понятнее.

В 18 часов командующий и штаб сходятся за обедом. Он тянется недолго. После обеда генерал Юденич нередко выезжает в войска. Чаще же после часовой прогулки он возвращается в ставку, где до поздней ночи принимает доклады о снабжении войск, организации тыла, о решении кадровых вопросов».

…К июню 1915 года численность Отдельной Кавказской армии составляла 132 тысячи штыков, 36 тысяч сабель и 356 орудий. Правда, Ставка потребовала отправить на европейский фронт недавно созданный 5-й Кавказский армейский корпус и 20-ю пехотную дивизию, в результате чего в резерве армии осталась лишь одна дивизия — только что сформированная 4-я Кавказская стрелковая. К этому времени турки уже «созрели» для реванша за Сарыкамышское поражение. Хотя разгром на Кавказе фактически поставил крест на военной карьере Энвер-паши (в Константинополе ему больше не доверяли), наголову разбитая зимой 3-я турецкая армия была возрождена (150 тысяч человек при 360 орудиях), а ее новый командующий Махмуд-Камиль-паша задумал атаковать 4-й Кавказский корпус с последующим выходом во фланг и тыл основных русских сил. Не дожидаясь, когда турки приступят к осуществлению своего плана, Юденич сам решил перейти в летнее наступление. 28 июня 1915 года 4-й Кавказский корпус генерал-лейтенанта П.И. Огановского атаковал противника в долине реки Евфрат, но, слишком распылив свои силы, к 13 июля был оттеснен противником на границу. Огановский просил Юденича о подкреплениях, но получил отказ. Увлекшись преследованием, турки между тем не заметили, как попали в ловушку — по приказу Юденича на флангах наступающего врага были скрытно сосредоточены 4-я Кавказская стрелковая и 1-я Кавказская казачья дивизии, 153-й пехотный Бакинский полк и 2-й дивизион 20-й артиллерийской бригады под общим командованием генерал-лейтенанта Николая Николаевича Баратова. Сосредоточение происходило в полной тайне даже от тифлисской ставки, откуда Юденича засыпали встревоженными запросами. Операция была крайне рискованной — нужный момент для нанесения удара мог быть упущен…

Но Юденич точно рассчитал время. В ночь на 23 июля он по телефону отдал приказ наступать, и группировка Н.Н. Баратова внезапным мощным ударом обрушилась на фланг и тыл турок. Одновременно в контрнаступление перешел 4-й Кавказский корпус. Не ожидавшая этого армия Махмуд-Камиль-паши ударилась в бегство…

31 июля Евфратская операция закончилась победой русских войск. Пленными турки потеряли 1 генерала, 81 офицера и 5209 солдат, трофеями русских стали 12 орудий. 4 августа 1915 года Николай Николаевич Юденич за проведение этой операции был награжден орденом Святого Георгия 3-й степени, став одним из 60 человек, которым эта высокая награда была вручена во время Первой мировой войны. Кроме того, ему был вручен также орден Белого орла с мечами.

Осень 1915 года ознаменовалась несколькими важными событиями. Во-первых, 11 сентября в Тифлис из Могилёва прибыл новый наместник на Кавказе и главнокомандующий Отдельной Кавказской армией — бывший Верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич. В отличие от своего предшественника И.И. Воронцова-Дашкова, великий князь был полон энергии, обладал большим боевым опытом и пользовался немалым авторитетом в армии. Поэтому во время его визита в Каре Н.Н. Юденич сообщил новому наместнику, что готов полностью передать ему руководство войсками. Но великий князь заявил, что Юденич по-прежнему имеет полную свободу действий, и лишь перед началом крупных операций должен будет испрашивать разрешение на их проведение. А во-вторых, стало сильно ощутимым влияние на Кавказский фронт союзника России — Великобритании. Потерпев крупные неудачи на Дарданелльском фронте, где 55-тысячная английская армия была разгромлена 25-тысячной турецкой, и в Месопотамии, где турки разбили экспедиционный корпус Таунсенда, англичане потребовали от России вторжения в Персию. Эта экспедиция была возложена Юденичем на Кавказскую кавалерийскую и 1-ю Кавказскую казачью дивизию под командованием генерал-лейтенанта Н.Н. Баратова. Одновременно турки готовились начать переброску против Отдельной Кавказской армии опытных и воодушевленных победами над англичанами войск из Галлиполи. Чтобы не допустить увеличения турецкой армии, Юденич принял стратегически верное решение: упредить противника, разгромить его окончательно и захватить главные базы вражеских войск — крепость Эрзерум (ныне Эрзурум) и порт Трапезунд (ныне Трабзон), нанеся внезапный удар в самое неподходящее, с точки зрения противника, время — на Рождество. 18 декабря 1915 года военный совет Отдельной Кавказской армии утвердил план нового наступления.

На период подготовки к операции Юденич перенес свой полевой штаб в селение Караурган, поближе к войскам. Подготовка велась в строжайшей тайне: перемещение войск совершалось только по ночам, а днем войска демонстративно «уходили» с позиций, создавая тем самым у турок впечатление, что численность армии сокращается. Интенданты, получая новые приказы, пребывали в уверенности, что армия просто тщательно готовится к зимовке (среди экипировки бойцов Отдельной Кавказской армии были валенки, полушубки, стеганые ватные шаровары, варежки и даже темные очки, защищавшие от слепящего горного солнца). В этом же были уверены работники всех семнадцати армейских метеостанций, ежедневно анализировавших состояние погоды в горах. Незадолго до Рождества в Тифлис из разных частей было откомандировано множество офицеров и солдат для закупки рождественских елок и подарков. Более того, в армии специально распространялся вполне правдоподобный слух о предполагаемой весной экспедиции в Персию… Словом, в Отдельной Кавказской армии только несколько человек знали о том, что готовится крупная наступательная операция. Первая в истории русских вооруженных сил кампания по дезинформации противника удалась блестяще…

Вечером 22 декабря 1915 года Юденич поездом выехал из Карса в Тифлис на встречу с великим князем Николаем Николаевичем. Выслушав доклад генерала, наместник, поколебавшись, дал согласие на проведение операции.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.