Военные переговоры в Москве

Военные переговоры в Москве

В противоположность английскому и французскому правительствам Советское правительство отнеслось к предстоявшим военным переговорам со всей той серьезностью, которой они заслуживали.

Советская миссия для переговоров состояла из людей самого первого ранга. Главой миссии был назначен маршал К. Е. Ворошилову то время народный комиссар обороны СССР, членами — начальник генерального штаба командарм первого ранга Б. М. Шапошников, народный комиссар военно-морского флота флагман флота второго ранга Н. Г. Кузнецов, начальник военно-воздушных сил командарм второго ранга А. Д. Локтионов и заместитель начальника генерального штаба комкор И. В. Смо — родинов.

Английская и французская миссии по прибытии в Ленинград были встречены высшими представителями военных и морских властей этого города. Им показали достопримечательности Ленинграда и его окрестностей. Английский посол в СССР Сиидс в своем отчете министерству иностранных дел подчеркивал, что при этом советские власти «явно хотели предоставить гостям все и всяческие возможности» [52].

В Москве английскую и французскую делегации также встречали «по первому классу», и в самый день приезда они были приняты народным комиссаром иностранных дел и народным комиссаром обороны, а вечером присутствовали на обеде, устроенном в их честь советской военной миссией на Спиридоновке. Описывая визит миссий к К. Е. Ворошилову, Сиидс в том же отчете замечал:

«Маршал Ворошилов, которого мне до того не приходилось видеть, был одет в очень красивую белую форму летнего покроя и производил самое благоприятное впечатление своими дружественностью и энергией. Он, видимо, был действительно рад встретиться с миссиями»[53].

Обед на Спиридоновке произвел на английского посла сильное впечатление.

«Прием продолжался до позднего часа, — говорил он в своем донесении, — за обедом последовал превосходный концерт. Царила сердечная атмосфера, и только трудности с языком несколько мешали разговорам. В официальном, сообщении о приеме, появившемся в «Известиях», было упомянуто о «дружеских тостах», обмен которыми произошел во время обеда» [54].

Таким образом, с советской стороны было сделано все возможное для того, чтобы показать ее серьезное отношение к переговорам о военной конвенции и ее искренность в стремлении создать эффективный барьер против повторения агрессии. О том свидетельствовали сами англичане. Ну, а как было с англо-французской стороной?. Увы! — здесь все оставалось по-старому: саботаж тройственного пакта продолжался.

Это обнаружилось на первом же официальном заседании трех миссий 12 августа. После завершения всех формальностей глава советской делегации предложил ознакомиться с полномочиями каждой делегации Тут же он предъявил полномочия советской делегации, которые гласили, что наша делегация уполномочивается «вести переговоры с английской и французской военными миссиями и подписать военную конвенцию по вопросам организации военной обороны Англии, Франции и СССР против агрессии в Европе»[55].

Глава французской делегации генерал Думенк зачитал свои полномочия, которые поручали ему «договориться с главным командованием советских вооруженных сил по всем вопросам, относящимся к вступлению в сотрудничество между вооруженными силами обеих стран» [56]. Эта было значительно меньше, чем полномочия советской делегации, но все-таки генерал Думенк имел возможность вести серьезные переговоры с советской стороной.

У адмирала Дракса положение оказалось гораздо хуже. Выяснилось, что он вообще не имеет никаких письменных полномочий! Нужно ли лучшее доказательство той несерьезности, с которой британское правительство подходило к военным переговорам? Было ясно, что английская миссия была послана в Москву не для срочного заключения военной конвенции, а для безответственных разговоров о военной конвенции Адмирал Дрэкс пытался выйти из затруднительного положения, заявив, что если бы совещание было перенесено в Лондон, то он имел бы все необходимые полномочия, однако глава советской делегации под общий смех возразил, что «привезти бумаги из Лондона в Москву легче, чем ехать в Лондон такой большой компании»[57]. В конце концов адмирал обещал запросить у своего правительства письменные полномочия, которые были им получены только 21 августа, когда, как увидим ниже, надобность в них вообще миновала.

Итак, отсутствие у адмирала Дракса письменных полномочий явилось последней каплей, переполнившей чашу многомесячного терпения Советского правительства. Оно окончательно убедилось, что Чемберлен неисправим, и что надежда на заключение пакта превратилась в бесконечно малую величину. Приходилось решать вопрос о защите советских интересов иными путями Однако круто рвать переговоры, пока другая сторона еще не отказалась от них, было политически неразумно.

Несмотря на отсутствие у адмирала Дракса надлежащим образом оформленных полномочий, советская делегация заявила, что не возражает против продолжения работы совещания. Действительно, 13, 14, 15, 16 и 17 августа состоялось семь заседаний, на которых стороны обменялись сообщениями о своих вооруженных силах и своих планах на случай гитлеровской агрессии. От имени Англии выступали: адмирал Дрэкс, воздушный маршал Бэрнетт и генерал Хейвуд; от имени Франции — генералы Думенк, Валэн и капитан Вийом; от именя СССР — начальник генштаба командарм первого ранга Б. М. Шапошников, начальник военно-воздушных сил командарм второго ранга А. Д. Локтионов и нарком Военно-Морского Флота флагман флота второго ранга Н. Г. Кузнецов.

Общая картина вооруженных сил трех держав получалась такая.

Франция располагала 110 дивизиями, не считая противовоздушной обороны, береговой обороны и войск, расположенных в Африке; сверх того имелось до 200 тыс. войск республиканской Испании33, отступивших во Францию после победы Франко и просивших принять их во французскую армию. На вооружении французских сил имелось 4 тыс. современных танков и 3 тыс пушек крупного калибра от 150 мм и выше (не считая дивизионной артиллерии). Военно-воздушный флот Франции состоял из 2000 самолетов первой линии, около двух третей которых являлись современными, по тогдашним понятиям, самолетами со скоростью истребителей 450–500 и бомбардировщиков 400–450 км в час.

Англия располагала готовыми 6 дивизиями, могла «в кратчайший срок» перебросить на континент еще 9, а «во втором эшелоне» добавить сверх того 16 дивизий — всего, стало быть, 32 дивизии. Военно-воздушные силы самой Англии включали свыше 3 тыс. самолетов первой линии.

Советский Союз располагал для борьбы с агрессией в Европе 120 пехотными и 16 кавалерийскими дивизиями, 5 тыс. тяжелых орудий, 9–10 тыс. танков и 5–5,5 тыс. боевых самолетов.

Кроме того, к услугам трех великих держав имелись военно-морские флоты, среди которых особенным могуществом отличался британский флот 34.

Как видим, вооруженные силы предполагаемых членов тройственного пакта были очень внушительны и далеко превосходили тогдашние силы Германии и Италии.

Цифра испанцев сильно преувеличена.[58]

Этих сил безусловно хватило бы для предотвращения фашистской агрессии, но при одном непременном условии — если бы все три правительства действительно хотели создать единый эффективный фронт против Гитлера и Муссолини. Советское правительство этого очень хотело, но того же совсем нельзя было сказать о правительствах Франции и особенно Англии. Вот два характерных факта.

На заседании 14 августа между маршалом Ворошиловым и генералом Думенком произошел следующий обмен мнениями:

«Маршал К.Е. Ворошилов. Я вчера задал генералу Думенку следующий вопрос: как данные миссии или генеральные штабы Франции и Англии представляют себе участие Советского Союза в войне против агрессора, если он нападет на Францию и Англию, если агрессор нападет на Польшу или Румынию, или на Польшу и Румынию вместе, если агрессор нападет на Турцию?.

Ген. Думенк. Генерал Гамелен думает, а я, как его подчиненный, думаю так же, что наша первая задача — каждому крепко держаться на своем фронте и группировать свои силы на этом фронте. Что касается упомянутых ранее стран, то мы считаем, что их дело защищать свою территорию… Но мы им окажем помощь, когда они потребуют ее.

Маршал К.Е. Ворошилов. А если они не потребуют помощи?

Ген. Думенк. Нам известно, что они нуждаются в этой помощи.

Маршал К.Е. Ворошилов. Если же они своевременно не попросят этой помощи, это будет значить, что они подняли руки кверху, что они сдаются.

Ген. Думенк. Это было бы крайне неприятно.

Маршал К.Е. Ворошилов. Что тогда предпримет французская армия?

Ген. Думенк. Франция тогда будет держать на своем фронте силы, которые она сочтет необходимыми» [59].

Итак, французский генеральный штаб явно страдал комплексом пассивности. В случае нового «прыжка» Гитлера он рекомендовал будущим участникам пакта «крепко держаться на своем фронте» и ждать… ждать, пока жертва агрессии не позовет их на помощь. В применении к СССР это значило, что, если Гитлер нападет на Польшу или Румынию, Советское правительство должно сконцентрировать силы на своей западной границе и хладнокровно наблюдать, что происходит по другую ее сторону. Только если польское или румынское правительства обратятся к нему, оно может прийти им на помощь… А если не обратятся? Или обратятся слишком поздно? Что тогда?.. Не подлежало сомнению, что стратегия, рекомендуемая французским генеральным штабом, могла привести лишь к торжеству агрессора.

Еще острее расхождение между советской стороной и стороной англо-французской обнаружилось по другому вопросу. Советская сторона полагала, что если всерьез думать о планах борьбы с агрессорами, то необходимо заранее точно договориться о практических действиях в минуту опасности, не оставляя этого до наступления критического часа. Именно поэтому на том же заседании 14 августа глава советской делегации, имея в виду отсутствие у СССР и Германии общей границы, задал главам английской и французской миссий прямой вопрос:

«Предполагают ли генеральные штабы Великобритании и Франции, что советские сухопутные войска будут пропущены на польскую территорию для того, чтобы непосредственно соприкоснуться с противником, если он нападет на Польшу?.. Имеется ли в виду пропуск советских войск через румынскую территорию, если агрессор нападет на Румынию?»

Уточнив далее, что речь в первую очередь идет о пропуске советских войск через Виленский коридор и через Галицию, советский представитель подчеркнул, что «если этот вопрос не получит положительного разрешения, то я сомневаюсь вообще в целесообразности наших переговоров» [60].

Что же ответили английская и французская миссии?

Сначала они стали доказывать, что никакой проблемы пропуска советских войск вообще не существует, ибо, как заявил генерал Думенк, в случае нападения Германии «Польша и Румыния будут Вас, г-н маршал, умолять прийти им на помощь». Когда же маршал К. Е. Ворошилов возразил «а может быть не будут»[61], Дрэкс и Думенк дали понять, что вопрос, поставленный советской стороной, является политическим вопросом, не подлежащим компетенции военных миссий. Так как, однако, глава советской делегации заявил, что вопрос о пропуске советских войск имеет «кардинальное значение» и что без его удовлетворительного разрешения не может быть и речи о заключении военной конвенции, главы обеих западных делегаций в письменном сообщении констатировали, что для получения ответа на поставленный советской стороной вопрос необходимо обратиться к правительствам Польши и Румынии. Они рекомендовали сделать это правительству СССР и одновременно допускали, что соответственный запрос могут сделать Лондон и Париж.

Советское правительство, конечно, не имело никаких оснований делать демарши в Варшаве и Бухаресте; в результате Дрэкс и Думенк взяли на себя обязательство просить английское и французское правительства получить у Польши и Румынии ответ на запрос о пропуске советских войск.

В конце того же заседания 14 августа советская сторона огласила свое письменное заявление, в котором, между прочим, говорилось

«Советская военная миссия выражает сожаление по поводу отсутствия у военных миссий Англии и Франции точного ответа на поставленный вопрос о пропуске советских вооруженных сил через территорию Польши и Румынии.

Советская военная миссия считает, что без положительного разрешения этого вопроса все начатое предприятие о заключении военной конвенции между Англией, Францией и СССР, по ее мнению, заранее обречена на неуспех».

На следующий день, 15 августа, Дрэкс сообщил, что обе миссии отправили в Лондон и Париж запросы по интересующему советскую делегацию вопросу. Так как, однако, ни 16, ни 17 августа никаких откликов из Лондона и Парижа не было, то советская сторона заявила, что, если «за сегодняшний и завтрашний день не будет получено ответа от правительства Англии и Франции, нам, к сожалению, придется прервать на некоторое время наши заседания в ожидании этого ответа».

В результате было условлено, что следующее заседание делегаций назначается на 21 августа.

Однако люди в Париже и Лондоне, продолжая тактику саботажа, явно не торопились. Ни 18, ни 19, ни 20, ни 21 августа английская и французская миссии не получили ответа на свой запрос. Ввиду этого накануне назначенного дня заседания Дрэкс и Думенк направили К. Е. Ворошилову письмо с просьбой отложить заседание еще на три-четыре дня. Глава советской делегации не согласился с этим предложением и утром 21 августа все-таки устроил заседание. Здесь он твердо заявил, что ввиду затяжки с ответами на кардинальный вопрос переговоров необходимо устроить более длительный перерыв, ибо члены советской делегации будут теперь заняты на осенних маневрах.

Поняв, что дело пахнет провалом переговоров, Дрэкс от имени обеих делегаций попытался свалить ответственность за эту неудачу на плечи Советского правительства. В прочитанном им письменном заявлении говорилось:

«…Мы были приглашены сюда для того, чтобы выработать военную конвенцию. Поэтому нам трудно понять действия советской миссии, намерение которой, очевидно, заключалось в постановке сразу же сложных и важных политических вопросов… Французская и английская миссии не могут принять на себя ответственности за отсрочку, которая имеет место»[62].

В тот же день, на вечернем заседании, советская сторона огласила также письменный ответ советской миссии, из которого я приведу здесь следующие выдержки:

«Подобно тому, как английские и американские войска в прошлой мировой войне не могли бы принять участия в военном сотрудничестве с вооруженными силами

Франции, если бы не имели возможности оперировать на территории Франции, так и советские вооруженные силы не могут принять участия в военном сотрудничестве с вооруженными силами Франции и Англии, если они не будут пропущены на территорию Польши и Румынии. Это — военная аксиома…

Советская военная миссия не представляет себе, как могли правительства и генеральные штабы Англии и Франции, посылая в СССР свои миссии для переговоров о заключении военной конвенции, не дать точных и положительных указаний по такому элементарному вопросу…

Если, однако, этот аксиоматический вопрос французы и англичане превращают в большую проблему, требующую длительного изучения, то это значит, что есть все основания сомневаться в их стремлении к действительному и серьезному военному сотрудничеству с СССР.

Ввиду изложенного ответственность за затяжку военных переговоров, как и за перерыв этих переговоров, естественно, падает на французскую и английскую стороны» [63].

Таким образом, военные переговоры благодаря саботажу Англии и Франции также зашли в тупик.