10. БЕЗДЕЛИЦА

Приподнятое настроение сохранилось у Иосифа Михайловича и на другой день. Но какой-нибудь пустячок, этакая мелочишка, безделица, черт знает какая чепуха досадит внезапно — и прежнего настроения как не бывало. Настрой души человеческой, оказывается, штука тонкая…

Вместо давешнего пальто на нескладной фигура дантиста нелепо сидела явно тесная ему шинель. И щеки были выбриты, и глаза ожили. Значит, записка тогда подействовала — бедняге помогли. Отрадно! Однако что жо в таком случае снова привело его к секретарю обкома? Новая просьба? Ведь сказка Пушкина о волшебной колотой рыбке и ненасытной старухе вряд ли когда-нибудь устареет. Так неужели этот дантист… Жаль! Не хотелось бы так думать. Но никакого другого объяснения повторному визиту Иосиф Михайлович пока не находил.

Он суховато поздоровался с вошедшим, не предлагая присесть, сам поднялся из-за стола и вышел навстречу, как бы давая понять, что на долгие разговоры временем не располагает, но и никак не ущемляя человеческого Достоинства посетителя.

— Здравствуйте. Слушаю вас.

— Вы узнали меня, товарищ Варейкис? Я был у вас…

— Да, я не забыл. Надеюсь, все в порядке? Вам помогли?

— Еще как помогли! И вторую комнату… и работа — при госпитале… и обмундирование… и от квартплаты освободили! У меня нет слов! Я так вам признателен, товарищ Варейкис, так признателен!

— Спасибо за признательность. Но — не мне лично, а Советской власти. Так будет справедливо.

— Нет, товарищ Варейкис, нет! И вам лично тоже. Уж позвольте…

— Не позволю.

— Но могу я задать вам всего один вопрос?

— Спрашивайте.

— Когда у вас день рождения?

— Зачем это? — насторожился Иосиф Михайлович.

— Ну, может ли… смеет ли рядовой гражданин республики… имеет ли право поинтересоваться, когда родился один из руководителей республики? Что здесь какого?

— Действительно, что здесь такого? — Иосиф Михайлович пожал плечами и, с трудом подавляя вскипевшее раздражение, повторил: — Что здесь такого? В моем дне рождения… Да, для близких, для друзей — естественно… Но для всех граждан?..

— Но для всех гразкдан вы — один из руководителей республики!

— Я не считаю, дорогой товарищ, что мой день рождения является событием в истории республики.

— Товарищ Варейкис! — не унимался дантист. — Я не согласен, но не смею настаивать. Я все понимаю… Но поймите и вы. Мне так хочется от души поблагодарить! Я хотел это сделать ко дню вашего рождения. Но раз вы не желаете… Тогда позвольте мне сегодня, сейчас же…

Тут он засуетился, добывая из-под шинели какой-то сверток. Затем, настырно тыча сверток в руки хозяина кабинета, залопотал отрывочно:

— Позвольте… в знак признательности… из семейных реликвий, не успели продать… просто статуэтка, забавная такая безделица…

Иосиф Михайлович отступил на шаг, быстро убрал руки за спину и негромко отчеканил:

— Прошу немедленно покинуть помещение.

Дантист посерел выбритыми щеками, решительно положил сверток на стул и молча направился к двери. Со спины, в тесной шинели с растопыренной складкой над хлястиком, он показался таким жалким, таким обиженным…

— Стойте! Вернитесь. Вы забыли свой сверток.

— Я не забыл. Я ничего не забыл!..

— Забыли, дорогой товарищ. — Иосиф Михайлович почувствовал, что нет в нем больше гнева — одни, лишь досада и сожаление, они и прозвучали теперь в его голосе: — Забыли свой сверток. Заберите же его. Пожалуйста. Хотя бы из уважения ко мне…

Эх, дурень, дурень! Так испортил настроение.!.