Секретный проект
Секретный проект
В октябре 1986 года, во время открытия нового томографа в рентгеновском отделении больницы Святого Фомы, принцесса Уэльская познакомилась с Эндрю Мортоном. На первый взгляд это была ничем не примечательная встреча. В действительности же мимолетное знакомство на рядовой благотворительной акции с участием Дианы прочными нитями связано с одним из важнейших событий в ее жизни. Что же такого удивительного было в этом посещении больницы Святого Фомы и в мистере Мортоне, что сегодня без упоминания о нем не обходится ни одна биография принцессы Уэльской?
Будем последовательны и, прежде чем осветить ту роль, которую предстоит сыграть мистеру Мортону в жизни Дианы, попытаемся разобраться – почему принцесса Уэльская, ежедневник которой и так был переполнен заметками о бесчисленных мероприятиях и благотворительных обедах, согласилась потратить свое драгоценное время на визит в не самую крупную больницу Лондона, где происходила установка нового томографа? По крайней мере, именно такой вопрос задал себе Эндрю Мортон, когда увидел Диану в надраенных до блеска коридорах лечебного учреждения.
По профессии, как, впрочем, и по своей природе, Эндрю был журналистом, а такие люди привыкли сами искать ответы на интересующие их вопросы. Мортон отправился в больничную столовую, где разговорился с радиологом доктором Джеймсом Колтхерстом, сопровождавшим Диану во время ее визита.
Из беседы он узнал, что Диану и Джеймса связывают многолетние узы дружбы. В компании общих друзей они неоднократно проводили свободное время, отдыхая как на берегах Туманного Альбиона, так и за его пределами. Именно во время одной из таких поездок за границу – на горнолыжном курорте в Швейцарских Альпах – Диана принялась активно рассуждать о возможности выйти замуж за принца Чарльза, с которым не была еще даже близко знакома.
После заключения брака общение между Дианой и Джеймсом стало менее насыщенным, хотя они продолжали поддерживать теплые дружеские отношения, встречаясь время от времени и обсуждая последние новости. Так, Колтхерст неоднократно приезжал в Кенсингтонский дворец, а Диана в свою очередь периодически навещала его в больнице Святого Фомы. Один из таких дружеских визитов она совершила и в этот раз, решив почтить своим присутствием запуск нового томографа.
Чем больше Мортон слушал воспоминания Колтхерста, тем больше убеждался – этого доктора ему послал сам Господь. Еще бы – познакомиться с человеком, который входит в число близких друзей принцессы и имеет независимый взгляд на многие события ее жизни! И хотя Джеймс сразу дал понять, что не собирается делиться секретами своей знаменитой подруги, Эндрю уже ни на йоту не сомневался – ему, во что бы то ни стало, следует продолжать развивать отношения с мистером Колтхерстом. Теперь их частенько можно было увидеть играющими в сквош на прибольничной спортивной площадке или что-то эмоционально обсуждающими за яичницей с беконом в расположенном неподалеку итальянском ресторанчике.
Слухи о том, что журналиста и доктора частенько видят вместе, стремительно поползли по Лондону. Настал момент, когда они достигли и Кенсингтонского дворца. Настороженная этим знакомством, Диана решила навести справки по Эндрю Мортону.
В первую очередь ее интересовали два вопроса: что это за человек и какую позицию он занимает по отношению к ней. Принцессе удалось узнать, что, несмотря на внушительные габариты (рост Эндрю достигал 190 сантиметров), он предпочитает не выделяться в стае акул пера. За ним закрепилась репутация сдержанного и хитрого репортера, никогда не распространяющегося о своих намерениях и планах. Диана была поражена, узнав об инциденте, который произошел на одном из мероприятий, организованном Букингемским дворцом специально для прессы. Во время фуршета журналист Майкл Коул проявил неосторожность, рассказав о некоторых подробностях участия королевы в одной из рождественских передач. Все мило рассмеялись и переключились на другое. Все, но только не Эндрю Мортон. Он тихой сапой отправился в редакцию «Daily Star» и в кратчайшие сроки подготовил сенсационный материал. В результате Майкл Коул был вынужден подать в отставку, коря себя за излишнюю болтливость.
Теперь что касается второго вопроса – отношения Мортона к принцессе Уэльской. Ходили слухи, что Эндрю хочет написать о супруге Чарльза книгу и, собирая материал, тщательно скрывает его от посторонних глаз. В тех же статьях, что периодически появлялись в «Daily Mail» и «Daily Star», Мортон проявил себя как очень лояльный журналист, практически всегда занимающий сторону принцессы.
Именно эта лояльность и натолкнула Диану на весьма оригинальное решение. «Пусть Эндрю и в самом деле напишет обо мне книгу, – подумала она. – Только сделает это при моем непосредственном участии, хоть и за своей подписью».
Это был очень тонкий и весьма результативный ход. С одной стороны, вся ответственность ложилась на Мортона, с другой – принцесса смогла бы наконец публично выговориться.
«Моя жизнь настолько запутанна и сложна, что единственным способом выжить в этих условиях было открыться людям, сообщив им, через что мне пришлось пройти», – впоследствии объясняла Диана свое решение взяться за изложение собственной истории[1].
Больше всего ей не давала покоя Камилла – вернее, то, что в глазах общественности миссис Паркер-Боулз играла незначительную роль в разрушении знаменитого брака.
«Она была просто одержима идеей о том, чтобы все узнали о присутствии Камиллы», – признавался один из друзей Дианы[2].
Принцесса даже дала своей визави особое прозвище – Ротвейлер.
«Потому что она выглядела, как собака, – объясняла Диана. – К тому же если она в кого-то вцеплялась, то никогда не отпускала свою жертву»[3].
В глубине души супруга Чарльза надеялась, что после оглашения правды о виндзорском треугольнике в дело вмешается королева и положит конец изменам своего сына. Если бы Диана лучше знала британскую историю, то наверняка бы поняла, насколько наивны и безосновательными были ее предположения!
Второй стратегический просчет принцесса допустила, не придав значения тому факту, что своей книгой она фактически подожгла мосты, связывающие ее с домом Виндзоров. Ведь помимо упоминания о Камилле устами Мортона Диана собиралась рассказывать о никогда не публиковавшихся ранее фактах из жизни королевской семьи. А это уже была самая настоящая бомба!
Кстати, что касается бомбы и того разрушительного потенциала, которым обладал проект Мортона. Понимая все это, Диана решила действовать осторожно.
Перед ней встал ряд практических вопросов. Например, как передавать информацию? В письменном виде – исключено. Наговаривать на пленку в форме интервью? Но тогда с Эндрю придется встречаться, что также было небезопасно.
Принцесса приняла поистине соломоново решение: задействовать для этих целей их общего знакомого Джеймса Колтхерста, в верности которого она не сомневалась.
Прежде чем сделать окончательный шаг и запустить маховик, Диана обратилась за помощью к астрологу.{64} Роль великого жреца выполнил Феликс Лайл, которого принцессе порекомендовала супруга Колтхерста Доминик, кстати, сама владевшая искусством составления и чтения гороскопов.
Сеанс предсказания состоялся в спальне Колтхерстов в Фулхэме и продлился больше двух часов. Впоследствии, вспоминая эту встречу с принцессой, Лайл рассказывал:
«По гороскопу было видно, что Диану ожидает скандал. Нептун собирался затеять опасную игру, сильное влияние должен был оказать Плутон. В связи с тем что это все равно должно было случиться, в моих силах было лишь немного помочь принцессе. Мы посмотрели друг на друга, улыбнулись и вместе сказали: „Ну что ж, пусть книга будет написана“»[5].
Работа началась. В мае 1991 года, взяв с собой записывающее устройство и перечень вопросов от Эндрю Мортона,{65} Колтхерст отправился на велосипеде в Кенсингтонский дворец – брать первое интервью. Джеймс и Диана удобно расположились на диванах в личной гостиной принцессы и начали работать. Результаты превзошли все ожидания.
«Первая сессия была – как бы поточней выразиться – словно отчаянное признание, пытавшееся вырваться наружу после десяти лет предательств и несчастий, депрессии и насмешек», – вспоминает Мортон[6].
В тот день Диана наговорила тридцать тысяч слов. События прежних лет, оживая в ее памяти, извергались, как раскаленная магма из кратера гигантского вулкана.
Одновременно с аудиосессиями, которые продолжались в течение шести месяцев, Мортон, с разрешения Дианы, привлек к работе над книгой нескольких близких ей людей. Это позволило немного разнообразить проект. Кроме всего прочего свидетельства новых лиц придавали пусть и небольшую, но объективность.
В основном в список избранных попали друзья принцессы. Единственным исключением стал ее брат Чарльз. Будущий девятый граф Спенсер с удовольствием согласился поучаствовать, хотя и дал понять, что его воспоминания ограничатся периодом до восемнадцатилетия Дианы.
По мере работы над книгой принцесса также обратилась за помощью к своему отцу. Джонни Спенсер должен был подобрать наиболее интересные детские фотографии своей дочери. Принимая во внимание страсть графа к фотоискусству, это задание было как раз для него.
Что касается сестер и своей матери, то их Диана привлекать отказалась. И если Джейн как супруга личного секретаря королевы Роберта Феллоуза отпадала по определению, то Саре и Фрэнсис Диана просто не доверяла, зная об их чрезмерной болтливости перед жадными до сенсаций журналистами.
Воля принцессы распространялась не только на выбор людей, которые должны были принять участие в ее замысле. Она также просматривала рукопись, исправляя все, что казалось ей неправильным. Так, например, она существенно отредактировала описание знаменитой сцены падения с лестницы после ссоры с Чарльзом в январе 1982 года.
В целом же правки Дианы были малозначительными и больше походили на изменение акцентов в той или иной фразе. Например, в одном эпизоде Мортон назвал Чарльза «человеком, за которого она мечтала выйти замуж». Принцесса исправила на «человека, которого она любила»[7].
Когда настал момент выбора издательства, Мортон решил сделать ставку на малоизвестный издательский дом «O’Mara Books», основанный в 1985 году американцем Майклом О’Марой и его супругой Люси.
Прослушав записи, сделанные Колтхерстом, Майкл не поверил своим ушам.
– Одного не могу понять, – спросил О’Мара, – почему она на всех фотографиях улыбается, если на самом деле так несчастна?[8]
Издатель потребовал дополнительные доказательства. Специально для него Диана вытащила из портфеля Чарльза связку любовных писем к Камилле[9].
Примечательно, но подозрения Майкла оказались весьма симптоматичны для людей его круга. Когда он обратился в «The Sunday Times», а именно в этой газете предполагалось начать сигнальную публикацию отдельных глав, Эндрю Нил, редактор газеты, также высказал сомнения в том, что Мортон использовал реальные факты из жизни принцессы Уэльской.
«Вначале я не поверил в достоверность предложенной книги, – вспоминает Эндрю. – Мне показалось, что на ее страницах слишком много фантазии»[10].
Нил долго не мог поверить, что Диана – эта хрупкая молодая женщина – способна на такой серьезный поступок: пригласить журналиста для написания от ее имени{66} непростой истории собственной жизни. Не мог он поверить и в то, что, всегда жизнерадостная на публике, наедине с собой Диана терзалась душевными переживаниями и страдала булимией.
«Мортон принялся меня убеждать, – рассказывает Нил. – Он ходил взад-вперед по кабинету, приводил в качестве доказательства имена друзей принцессы, некоторые из них даже не встречались в рукописи. А потом он произнес: „У меня в запасе есть еще много неиспользованного материала“. Это произвело на меня впечатление»[11].
Нил поручил своему заместителю Сью Дуглас внимательно просмотреть текст и проверить, по мере возможности, достоверность представленных фактов. Сью поразил как сам текст, так и детские фотографии Дианы. Майкл О’Мара сообщил ей, что фотоматериалы отобраны лично восьмым графом Спенсером. Это не могло не произвести впечатления. Также Дуглас переговорила с некоторыми людьми, мнению которых могла доверять. Они подтвердили участие друзей принцессы в этом проекте.
– У нас в руках и в самом деле нечто серьезное, – доложила она своему боссу[12].
Только после того, как Дуглас и приглашенные эксперты подтвердили правдоподобие некоторых фактов, Нил согласился выкупить права на публикацию отдельных глав за 250 тысяч фунтов стерлингов.
Медленно, но верно секретный проект Дианы близился к завершению. Все его участники верили в успех, живя в предвкушении чего-то значительного. И их можно понять. Они творили историю, а это всегда волнует. Другое дело, что они были не единственными, кто хотел вписать свое имя в тогда еще не длинный список биографов принцессы Уэльской.
Когда проект уже вышел на финишную прямую, супруга Чарльза с ужасом узнала, что еще до публикации работы Мортона на прилавках появится книга Колин Кэмпбелл «Частная жизнь Дианы». Принцесса была потрясена. Опус ничего не подозревающей Кэмпбелл мог не только минимизировать эффект от всего проекта, но и направить взрывную волну в совершенно другую сторону, а именно против самой Дианы. Получается, что все эти месяцы супруга Чарльза создавала орудие, которое теперь могло выстрелить по ее же крепости.
Принцессу могло спасти только чудо. И оно произошло!
Одновременно с выходом книги Колин Кэмпбелл на страницах «Daily Mail» появилась статья о разводе младшего брата Чарльза герцога Йоркского и Сары Фергюсон. До этого любые сведения о том, что брак принца Эндрю близится к своей завершающей фазе, хранились в строжайшей тайне. Понятно, что статья в «Daily Mail» вызвала в британском обществе большой резонанс. Отныне главной темой всех разговоров стал предстоящий развод. На каких условиях разойдутся супруги? Сможет ли Сара сохранить титул? Как решится вопрос опекунства над детьми? Вопросы, вопросы… Их было так много, и все они были настолько животрепещущи и интересны, что книга Кэмпбелл прошла незамеченной. Диана могла вздохнуть спокойно, угроза миновала.
Что и говорить, супруге Чарльза повезло. Но вся эта шумиха, поднявшаяся вокруг бедной Сары, так и не смогла отодвинуть на задний план один очень важный вопрос – как информация, о которой знали только избранные, смогла просочиться на страницы прессы? Королева и ее помощники по связям с общественностью были убеждены – в утечке виновата сама Ферджи. Букингемский дворец посчитал это предательством и предпочел отыграться, когда речь зашла о финансовых условиях развода.
Сара кричала во все горло, что она здесь ни при чем, но ее никто не хотел слушать. По ее же собственным словам, «за мной отныне надолго закрепился ярлык „женщины, не подходящей для королевской жизни“. Я превратилась в изгоя»[13].
Но что, если Сара права? Что, если она и в самом деле хранила молчание? Тогда возникает другой вопрос. Кто снабдил журналистов сенсационным материалом? И здесь обращает на себя внимание тот факт, что таинственному незнакомцу (или незнакомке), хорошо представлявшему реакцию монарха на излишнюю болтливость, было что терять, раз он (она) рискнул обнародовать матримониальную тайну Виндзоров. Среди близкого окружения супругов Йоркских был только один человек, кому это действительно было выгодно, – Диана.
«Это невозможно!» – возмутится праведный читатель и в чем-то будет прав. В подобной ситуации передача информации СМИ представляла собой самое настоящее предательство и больше подходила бы для фигуры беспринципного герцога Отрантского Жозефа Фуше, нежели застенчивой принцессы Уэльской, тратившей столько времени и сил на помощь обездоленным.
И тем не менее это была Диана. В пользу этого утверждения говорит не только логика, но и факты. Во-первых, сама статья. Ее авторами были не кто иные, как журналисты принцессы Эндрю Мортон и Ричард Кэй.
Во-вторых, признание самого Мортона, сделанное уже после смерти Дианы. По его словам, именно принцесса сообщила им с Ричардом бесценную информацию о разводе Сары и принца Эндрю[14].
Диану можно осуждать, но она предпочла отвлечь внимание хищника на чужое гнездо – с тем, чтобы свое собственное сохранить целым и невредимым. Пусть она и выбрала для этого гнездо своей лучшей подруги.
Мучили ли Диану угрызения совести? Сказать сложно. Скорее всего, нет. И не потому, что у принцессы был черствый характер. Она умела сострадать и сопереживать. Просто в тот момент ее мысли были заняты совершенно другим. Близился момент появления на свет ее нового детища.
Час «Х» пришелся на воскресное утро 7 июня 1992 года.
Хайгроув жил своей обычной жизнью. Диана, Чарльз, а также находившиеся в этот день в поместье гости собрались за столом к завтраку. Принц выпил привычный стакан свежевыжатого апельсинового сока и приступил к мюсли с сушеными фруктами из собственного сада. В середине трапезы дворецкий принес газеты. Прервав еду, Чарльз начал просматривать их. Он пролистывал одну газету за другой, пока не подошла очередь «The Sunday Times». Выражение лица Чарльза оставалось непроницаемым, и лишь по взгляду – вспыхнувшему, словно факел в подземелье, – всем присутствующим стало понятно: наследника престола обуял гнев.
Когда принц перевернул первую страницу, сидевшие напротив него увидели сенсационный заголовок: «Из-за невнимания Чарльза Диана уже пять раз пыталась свести счеты с жизнью». Ниже шел набранный более мелкими буквами, но все равно хорошо заметный подзаголовок: «Результатом разрушенного брака стала болезнь: принцесса призналась, что никогда не будет королевой».
Диана тут же встала из-за стола и под каким-то пустячным предлогом покинула столовую, проследовав быстрым шагом в свою комнату. Чарльз же спокойно дочитал всю статью до конца, а затем как ни в чем не бывало отправился с гостями на прогулку по окрестностям Хайгроува.
В комнату своей жены он поднялся только после променада. Какой диалог состоялся между супругами, навсегда останется загадкой. Известно лишь, что после этой беседы прислуга видела, как Диана с заплаканным лицом вышла из комнаты, всхлипывая спустилась вниз по лестнице, выбежала на улицу, села в свой автомобиль и умчалась в Лондон.
На следующее утро Пол Баррелл, в то время еще служивший у Чарльза и каждое утро снабжавший принца свежей прессой, получил от своего босса следующее указание: «Я не хочу больше видеть в этом доме „The Sunday Times“. Впрочем, как и другие газеты. Если они кому-то понадобятся, пусть ищут их в другом месте. Это же относится и к Ее Королевскому Высочеству»[15].
Хладнокровие Чарльза может вызвать удивление. Отчасти это объяснялось многолетней практикой скрывать свои эмоции, отчасти – тем фактом, что принц заранее знал о публикации.
Желая вызвать еще больший общественный резонанс, Эндрю Нил решил подстегнуть ожидания читателей и в одном из радиоинтервью заявил, что вскоре в его газете появятся главы сенсационной книги журналиста Эндрю Мортона о принцессе Уэльской. Среди прочих людей, услышавших эту новость, был друг Чарльза лорд Ромси. Он тут же связался с принцем, отправив ему стенограмму интервью по факсу. До выхода «The Sunday Times» Ромси дважды приезжал в Хайгроув и что-то оживленно обсуждал с принцем за ужином.
Страсти накалялись. В субботу накануне публикации Хайгроув напоминал ставку военного командования. Телефоны не умолкали ни на минуту, постоянно приезжали и уезжали пресс-секретари и специалисты по связям с общественностью.
Когда Диану спросили:
– Принимали ли вы какое-либо участие в написании этой книги? – она категорично ответила:
– Нет!
– В таком случае, – предложил личный секретарь Чарльза Ричард Эйлард, – наиболее оптимальным решением будет подготовка превентивного заявления, в котором отрицается факт сотрудничества принцессы с журналистами.
Тут же составили черновой вариант. Однако Диана отказалась поставить под ним свою подпись, пробормотав что-то неразборчивое.
Тогда свояк принцессы и личный секретарь королевы сэр Роберт Феллоуз связался с редакцией «The Sunday Times» и попросил их ознакомить его с материалом завтрашней публикации. На что получил пусть и вежливый, но весьма твердый отказ.
Последнее, что могли сделать королевские пиарщики, это провести брифинг и сгладить общественный резонанс отрицающими и убаюкивающими фразами. Так они и поступили.
– Вы же знаете Мортона, – успокаивал собравшихся журналистов Ричард Эйлард. – Его рецепт прост: немного предположений, немного фантазии и веселенькая расцветка наподобие скатерти[16].
Но все эти меры были уже абсолютно бесполезны. На Букингемский дворец надвигалась гигантская волна общественного скандала. Своим поступком Диана прорвала дамбу, и теперь, ворвавшись через арку Адмиралтейства, безудержная стихия за считаные секунды пролетела по Мэлл-стрит мимо Сент-Джеймсского парка с одной стороны и резиденции королевы-матери Кларенс-Хаус – с другой, обтекла памятник королеве Виктории и, взметнувшись, накрыла собой массивный комплекс зданий столичной резиденции британского монарха. На защиту дворца в спешном порядке были брошены многие консервативные СМИ, которые, не жалея красноречия, попытались не оставить от работы Мортона камня на камне.
Диана поступила хитро, продолжая отрицать свое участие в скандальном проекте. Эндрю пришлось одному отдуваться за содеянное. На него были вылиты ушаты помоев профессионального презрения. Его книгу заклеймили как «скопище мусора и смесь грязных домыслов», а самого автора назвали «недостойным даже для игры на пианино в самом захолустном борделе»[17].
Были и те, кто смотрел на разворачивающийся скандал с изрядной долей иронии. Так, например, газета «The Sun» поместила забавную карикатуру. На рисунке была изображена принцесса и королева-мать, которые ехали в карете мимо толпы, размахивающей экземплярами книги Эндрю Мортона «Диана: Ее подлинная история». Надпись-высказывание королевы-матери гласила: «А я помню времена, когда они махали Юнион-Джеками»[18].
Издания Руперта Мёрдока были не единственными, кто накалял и без того нервную обстановку. Спустя несколько дней после выхода «The Sunday Times» масла в огонь подлила сама Диана. Последовательно отрицая свое сотрудничество с Мортоном, она, тем не менее, посетила одну из главных участниц скандального проекта – свою подругу Кэролайн Бартоломью. Притом сделала это под прицелами нескольких десятков объективов.
На следующее утро фотографии принцессы, мило беседующей с Кэролайн у порога ее дома, появились во всех крупных изданиях. Пресс-служба Букингемского дворца, до этого с завидным постоянством отрицавшая причастность Дианы к «фантазиям» Эндрю Мортона, была в шоке. Их фактически предали, нанеся удар в спину.
Больше всех был потрясен Роберт Феллоуз, который путем неимоверных усилий все-таки смог убедить председателя Комиссии по рассмотрению жалоб на прессу лорда Макгрегора, что Диана не имеет никакого отношения к газетным статьям. С публикацией же фотографий все его труды канули в Лету.
Феллоуз решил для себя – «все, больше в таких условиях работать невозможно». Заявив свояченице, что она сделала его жизнь «несносной»[19], Роберт подал прошение об отставке. Однако королева отказалась подписать этот документ. Не хватало еще в столь напряженный момент лишиться помощника, которого она знала столько лет и который теперь, жертвуя собой, пытался хоть как-то спасти имидж королевской семьи. Что же касается взаимоотношений Дианы со старшей сестрой Джейн и ее супругом, то они были безвозвратно испорчены.
После публикации злополучных фотографий с Кэролайн Бартоломью, ближе к вечеру, принцесса получила письмо от премьер-министра. Джон Мейджор также был потрясен и теперь умывал руки, заявив: «Я не в состоянии ничем помочь вам, если вы взялись за манипулирование прессой»[20].
Прочитав письмо, Диана заплакала. Первоначально она полагала, что все рассчитала правильно: она выговорится, нанесет удар по Фирме и вызовет симпатии обычных граждан. И все это сделает чужими руками, переведя ответственность на издателя Майкла О’Мару, редактора Эндрю Нила и автора книги Эндрю Мортона. Но принцесса забыла о древней китайской мудрости: «Если готовишь акт мести, позаботься о том, чтобы заранее вырыть две могилы: одну для врага, другую – для себя». Волна, накрывшая Букингемский дворец, обладала слишком большой внутренней энергией, чтобы остановиться на главной резиденции британского монарха. Продолжив свое движение через арку Веллингтона и Гайд-парк, пусть с остаточной, но все еще впечатляющей силой стихия приготовилась обрушиться на Кенсингтонский дворец.
Диана оказалась не готова к такому развитию событий. Пытаясь снять со своих плеч груз психологического давления, она, наоборот, увеличила его в разы. Не случайно впоследствии принцесса назвала историю с публикацией книги Мортона «величайшим испытанием в моей жизни»[21].
Анализируя случившееся, супруга Чарльза все чаще склонялась к мысли, что из первоначального замысла, который должен был закончиться триумфом, выход книги превратился в трагедию, или, как она сама выразилась, – «начало моего конца»[22].
Как же так получилось, что все пошло кувырком, и кто был повинен в этом?
«Диана призналась мне, что весь процесс создания книги вышел из-под ее контроля, – вспоминает один из друзей принцессы. – Мортон беседовал с людьми, которых она не хотела привлекать, и опубликовал некоторые факты, которые она не хотела обнародовать. Диана сказала, что у нее было мало возможностей контролировать всю работу с самого начала, и в конце концов она выпустила вожжи из рук»[23].
Немного странное признание, если учесть, что принцесса не раз просмотрела текст и, как сказал сам Мортон, «фактически подписала каждую страницу»[24]. Но Диана уже нашла козлов отпущения. Она попыталась отмежеваться от Эндрю, заявив, что вышедшая в ноябре книга не более чем «смесь второсортных, не представляющих никакого интереса слухов, собранных Мортоном для получения личной выгоды»[25].
Остракизму подверглись и друзья принцессы. По словам журналиста Ричарда Кэя, «она дистанцировалась или просто вычеркнула из своей жизни большинство людей, которые приняли участие в этом проекте. Диана была зла на них, потому что они предали ее, способствуя написанию этой подстрекательной книги»[26].
Вот как!
Принцесса была не единственной, кто решил изменить свою первоначальную позицию и посреди переправы взялся менять одну тройку лошадей на другую. Пытаясь хоть как-то стабилизировать свое положение, изрядно пошатнувшееся после откровений Мортона, Эндрю Нил организовал публикацию нового блока статей. Они также были посвящены взаимоотношениям между супругами Уэльскими. Но только теперь события преподносились не с позиций Дианы, а с позиции Чарльза.
Ситуацию это, конечно, изменить не могло, но настроение принцессе испортило основательно. В новых материалах приводились комментарии друзей принца. По их мнению, с Чарльзом обошлись несправедливо, а его изображение не соответствует истине. Друзья напомнили также о «благородном молчании» наследника престола, который отказался делать публичные заявления, «боясь, что они могут отрицательно сказаться на его детях»[27].
Сторонники Чарльза не забыли кинуть и пару камней в огород его супруги. Читатели «The Sunday Times» должны были знать, что принцесса не всегда выступала в роли жертвы. Например, планируя первую поездку Уильяма в Уэльс, она не поставила об этом в известность своего мужа. Вспомнили и про перелом руки у Чарльза двухлетней давности, когда Диана отнеслась весьма формально к посещению мужа в больнице Ноттингема[28].
В следующей главе будет показано, что ситуация с визитом к травмированному Чарльзу была далеко не так однозначна. Но сейчас не об этом. Куда больше принцессу задела фраза «одного из близких друзей» ее мужа: «Чарльз очень обеспокоен тем, что Диана продолжает отрицать свою причастность к подготовке книги. Ему бы хотелось, чтобы она открыто заявила о своем участии, а также призналась, что это была ошибка»[29].
В отличие от других приведенных выше высказываний, по сути представляющих самый обычный PR, упоминание об ошибках содержало в себе рациональное зерно.
Осознание собственных ошибок и промахов справедливо считается одним из самых мучительных состояний, которое испытывает человек. И как принцесса Уэльская ни сопротивлялась, именно эту реку неприятного самоанализа ей теперь предстояло перейти вброд. Хотя порой она все-таки придерживалась прежней линии, повторяя – уже машинально, – что не причастна к злополучной публикации.
В роковой день выхода «The Sunday Times» принцесса в панике связалась с пресс-секретарем Диком Арбитером:
– Что я должна делать? – спросила она растерянно.
– Ничего, – успокоил ее Дик. – Но почему четыре месяца назад, когда я спрашивал вас, какую помощь вы оказали Мортону в его работе над книгой, вы клялись мне, что не сотрудничали с ним?
– Я ему и в самом деле не помогала, – продолжала настаивать Диана[30].
Но помощники принцессы теперь все меньше доверяли ей. Да и сама Диана перестала верить себе, а вернее – той усталой от многолетних страданий женщине, которая считала, что поступила абсолютно правильно, когда в мае 1991 года начала в присутствии Джеймса Колтхерста изливать свою душу на магнитофонную пленку.
«На выставке Экспо-92 в Севилье она неожиданно сказала мне: „Ты даже представить не можешь, что я сделала“, – вспоминает один из близких помощников принцессы. – Диана была очень напугана и растерянна. Мне кажется, уже тогда она стала понемногу осознавать, чт? на самом деле натворила»[31].
Осознание собственной ошибки в конечном счете достигло той стадии, когда Диана уже не могла молчать. Еще до выхода в свет статей Эндрю Мортона, в марте 1992 года, на одном из торжественных банкетов, она призналась кинопродюсеру Дэвиду Путтману:
– Все мы далеки от совершенства, но я и в самом деле сделала глупость: я позволила написать книгу.
Я думала, что это удачная идея, поступок, который сможет освежить атмосферу, но только теперь я понимаю, насколько наивной была эта затея и сколько проблем она принесет. Если бы я только могла, я не думая отмотала бы этот отрывок своей жизни назад. Это самый безрассудный и бессмысленный поступок, который я когда-либо совершала[32].
Но ошибки на то и являются ошибками, что они не только совершаются, но и исправляются. И как показывает практика, последнее требует больше времени, сил и душевной энергии.
Вся эта шумиха прессы, суета сотрудников дворца по связям с общественностью, гнев Чарльза и растерянное поведение Дианы наглядно говорили об одном – для разрешения сложившегося кризиса необходимо вмешательство более высокой инстанции.
Первоначально королева хотела сохранить брак Уэльских. Однако, взирая на ситуацию с высоты своего солидного жизненного опыта, она все больше приходила к мнению, что сделать это невозможно. Буквально на следующий день после выхода злополучного номера Чарльз отправился на переговоры со своей супругой в Кенсингтонский дворец. Именно тогда впервые прозвучало неприятное слово «развод» и начались первые консультации с адвокатами.
Но «развод» – пока это было только на словах. Да и публикация от 7 июня была всего лишь началом. Через неделю вышла еще одна порция сенсационного материала. Мало того что королевской семье прописали горькую пилюлю, так ее еще пришлось принимать медленно, по частям, переваривая каждый глоточек.
Это уже было слишком. Для аудиенции с королевой Диану пригласили в Виндзорский дворец. На встрече также присутствовали Чарльз и его отец герцог Эдинбургский. Последний, по словам Дианы, вел себя «зло, свирепо и нелюбезно»[33].
Как и следовало ожидать, встреча была малоприятной, а ее полное содержание навсегда останется тайной. Поскольку трое из четырех участников не привыкли делиться воспоминаниями, в распоряжении историков имеются лишь дневники друзей Дианы. Согласно Колтхерсту, принцесса была «потрясена». Она была потрясена обвинениями принца Филиппа в сотрудничестве с Мортоном, она была потрясена предательством Чарльза, который так и не поддержал ее предложение пойти дальше разными дорогами, и, наконец, она была потрясена от того психологического груза, который неожиданно взвалился на ее хрупкие плечи[34].
Всезнающий Пол Баррелл оставил более полные свидетельства. Согласно им, принцесса плакала, чем даже растрогала свою свекровь, которая, как сказала впоследствии Диана, «сразу постарела, поскольку явственно ощутила мою боль»[35].
Прусская броня герцога Эдинбургского оказалась куда прочней и спокойно выдержала трассирующий огонь слез невестки. Филипп лишь удивленно спросил:
– Чарльз, ну что теперь расстроило твою жену?
На это принц Уэльский неожиданно воскликнул:
– Сказать, а потом прочитать об этом в утренних газетах? Нет уж, увольте![36]
Елизавета II предложила свое любимое решение – подождать полгода. По мнению королевы, лето 1992 года было не самым удачным временем для развода. Пусть супруги «во имя спасения собственных детей, монархии, страны и народа» попытаются пойти на компромисс. Может быть, им даже удастся сохранить рушившийся брак[37].
Когда встреча уже подходила к концу, слово вновь взял Филипп. С трудом сдерживая себя, консорт заявил, что ему достоверно известно о сотрудничестве Дианы с Эндрю Мортоном. Он указал на записи телефонных разговоров принцессы с редакцией «The Sunday Times». Если Диана пожелает, они будут представлены завтра[38].
Принцесса была удивлена подобной репликой. Неужели за ней и правда все это время следили – или ее свекор просто блефовал?
На следующий день было решено встретиться вновь в том же составе, но принцесса на встречу не пришла, чем, понятное дело, не прибавила себе популярности в глазах венценосных особ.
Эскапада герцога Эдинбургского насчет телефонных записей была опрометчивым поступком. Однако для всех, кто не понаслышке знаком с консортом, такое поведение не кажется чем-то необычным. Куда «страньше», как выразилась бы кэрролловская Алиса, было другое. Именно супруг Елизаветы II взял на себя роль посредника в налаживании отношений между Виндзорами и Дианой Спенсер. Да, да – именно Спенсер. В 1992 году принцесса была как никогда прежде близка к своей родной фамилии.
Все эти благородные попытки установить мир и прийти к решению, которое удовлетворило бы обе стороны, были обречены на провал с самого начала. Нельзя не согласиться с биографом Дианы Тиной Браун, по мнению которой «пропасть, разделявшая невестку и свекра – поведенческая, возрастная, культурная, – была слишком глубока, чтобы ее можно было преодолеть так просто»[39].
Сегодня можно лишь сожалеть, что оба переговорщика оказались бессильны изменить ситуацию. 1992 год – «annus horribilis»,{67} как его назвала Елизавета II[40], – шел своим чередом, и когда отмеченные королевой шесть месяцев истекли, а ситуация по большому счету так и не изменилась, было официально объявлено о том, что супруги Уэльские расстаются. Что же касается окончательного разрыва, то до него было далеко. Сначала должны были произойти еще несколько событий, главной участницей которых, разумеется, станет принцесса Уэльская.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.