СМИ – Самый Могущественный Институт

СМИ – Самый Могущественный Институт

Однажды один из друзей Бенджамина Дизраэли спросил будущего премьер-министра: «Что представляет собой человек в современном обществе?» Умудренный опытом политик ответил: «Лишь то, что о нем напишут газеты».

Эти слова были произнесены более ста лет назад, однако, несмотря на столь солидный временной промежуток, они не только не утратили своей актуальности, но, скорее, наоборот – благодаря глобализации и стремительному развитию телекоммуникационных технологий обрели новый смысл. Сегодня достаточно нескольких часов, а то и минут, чтобы новость о каком-либо событии облетела весь земной шар. Снабжая людей фактами и формируя их мнение, СМИ поистине превратились в Самый Могущественный Институт современного общества.

Огромную роль пресса сыграла и в жизни нашей главной героини. Казалось, Диана была создана для плодотворного общения с акулами пера: знаменита, фотогенична… К тому же она и сама с юношеских лет обожала читать светские колонки газет и журналов.

Первая встреча будущей принцессы Уэльской с журналистами произошла в апреле 1978 года на свадьбе ее старшей сестры Джейн и помощника личного секретаря королевы Роберта Феллоуза. Жених был на шестнадцать лет старше невесты и всего на пять лет моложе тещи, однако это нисколько не помешало семейному счастью молодоженов.

Для освещения торжественного события, которое, среди прочих гостей, почтили своим присутствием королева-мать, герцогиня Кентская, герцог и герцогиня Глостерские, были приглашены представители СМИ. Среди них больше всего выделялся один из членов так называемой «крысиной стаи», известный корреспондент Джеймс Уитакер. В самый разгар мероприятия к нему подошла Диана и, оглядев его оценивающим взглядом сверху вниз, спросила с пренебрежительной интонацией:

– Это вы тот самый Джеймс Уитакер, не так ли?

Джеймс хотел было ответить, но юная леди Спенсер тут же оборвала его, заявив:

– Я знаю о вас все! Я сестра Сары Диана[1].

Упоминание Сары было не случайным. Незадолго до этого старшая сестра Дианы встречалась с принцем Уэльским и была у репортеров на особом счету. Причем, как выяснилось позднее, интерес прессы к Саре был далеко не безответным. Она внимательно отслеживала любые, даже самые маленькие заметки о себе, с завидной периодичностью появлявшиеся на страницах таблоидов. Для выполнения столь трудоемкой работы девушка обратилась в агентство «Durrants», специализирующееся на предоставлении подобных услуг.

Незадолго до свадьбы Джейн с Робертом Феллоузом Сара дала развернутое интервью о своих взаимоотношениях с наследником престола. Статья вышла в журнале «Woman’s Own» за подписью некоего Джереми Слэзингера. На самом деле за псевдонимом скрывался не кто иной, как уже упомянутый Джеймс Уитакер.

Отвечая на вопрос, как бы она могла охарактеризовать свои отношения с Чарльзом, Сара с непонятной беззаботностью сказала:

– Я не люблю принца Уэльского. Я девушка-шторм, девушка-смерч, совершенно не похожая на тех людей, которые предпочитают медленное развитие отношений. Могу вас заверить, что я никогда не выйду замуж за мужчину, которого не люблю, – и не важно, идет ли в данном случае речь о мусорщике или будущем короле Англии. Если он сделает мне предложение, я его просто-напросто отклоню. Да Чарльз и не собирается делать мне никого предложения. Он еще не готов к свадьбе. Наши отношения больше напоминают взаимоотношения между братом и сестрой. И речи быть не может, чтобы я стала королевой Англии[2].

Понимала ли Сара, что говорит? Во время самого интервью, возможно, и нет. Но буквально через несколько мгновений после него – однозначно да.

Едва попрощавшись с Уитакером, она тут же бросилась к телефонному аппарату и набрала номер Чарльза:

– Сэр,{60} мне кажется, я только что совершила глупость.

– Что ты сделала? – спокойно спросил Чарльз.

– Я дала интервью Джеймсу Уитакеру для журнала «Woman’s Own».

– Да, Сара, ты действительно совершила чрезвычайно глупый поступок, – спокойно прокомментировал принц Уэльский[4].

На языке аристократов это значило: «Между нами все кончено».

Так что Диана знала, о чем говорит, когда обратилась: «Это вы Джеймс Уитакер, не так ли?» Чего она не знала, так это, что ожидает ее саму в отношениях с представителями СМИ.

Едва роман между Дианой и Чарльзом начал развиваться, как на бедную мисс Спенсер тут же набросилась «крысиная стая». О ней тогда практически ничего не было известно, даже имя толком никто не знал. А редакторы таблоидов всё требовали и требовали от своих подопечных собрать как можно больше фактов ее биографии, сделать уникальные фотографии. Журналисты стали ломать голову – как раздобыть бесценный материал. Умнее всех оказался Уитакер. Он рассчитал все правильно. Если эта девушка действительно что-то значит для принца, подумал он, то Чарльз обязательно приведет ее в свое самое любимое место. А именно: на берег реки Ди в Балморале, где принц обожает удить рыбу. Так оно и произошло, и в один из дней на одном берегу реки оказались Диана и Чарльз, а на другом – Джеймс Уитакер и фотограф Кен Леннокс.

Это была классическая ситуация с охотниками и жертвой – правда, с одним весьма существенным дополнением. Жертва оказалась не по зубам матерым хищникам с Флит-стрит. Увидев блик фотообъектива и притаившихся в кустах журналистов, Диана проявила чудеса изобретательности и ловкости. Как ни в чем не бывало, она спокойно достала миниатюрное зеркальце и принялась следить за мужчинами. Не выпуская их из поля зрения, она то пряталась за Чарльза, то укрывалась за деревьями. Как Кен ни пытался, но поймать в объектив лицо незнакомки ему так и не удалось.

– Какая коварная девица! – недовольно буркнул Уитакер. – Она еще даст нам жару![5]

Как в воду глядел! Едва рыбалка закончилась, девушка быстро юркнула в машину, оставив журналистов с носом.

Итак, Диана одержала первую победу, но и соперник был далеко не прост – маленьким зеркальцем вряд ли можно было отразить его настойчивость. Журналисты чувствовали, что пахнет жареным, и, расталкивая друг друга, устремились на поиски информации о новой пассии наследника престола.

Корреспондент «The Sun» Артур Эдвардс случайно услышал имя – Диана. В его голове тут же сформировалась логическая цепочка: «Не та ли это девушка, которую я видел недавно на одном из матчей по поло с кулоном в виде буквы „D“?» Проверив по своим каналам, Артур установил точное имя незнакомки. Ей оказалась не кто иная, как леди Диана, дочь восьмого графа Спенсера.

Только Эдвардс хотел насладиться лаврами первопроходца, как пальму первенства у него ловко перехватил пронырливый Джеймс Уитакер. Задействовав свои связи и также узнав имя Дианы, он уже поджидал юную мисс Спенсер в аэропорту Абердина, откуда она должна была отправиться в Лондон.

Увидев Диану, Джеймс направился к ней. Девушка ускорила шаг, и Уитакер успел задать только один вопрос:

– Как вы смогли провернуть этот трюк с зеркальцем?

Но и тот остался без ответа. Диана лишь смущенно покраснела[6].

Первая полоса нового номера «The Sun» вскоре блистала размашистым заголовком – «Он снова влюблен! Леди Ди – новая подружка Чарльза!».

Дата выхода номера – 8 сентября 1980 года – стала поворотной точкой в жизни будущей принцессы Уэльской. Диану впервые назвали леди Ди, и отныне ее жизнь уже никогда не будет такой же спокойной, как прежде. О ней хотели знать всё – где она работает, чем живет, кто были ее прошлые кавалеры. Журналисты пытались проследить каждый миг ее прежней жизни. Они искали ее подруг, посещали места учебы, спрашивали об интересах и увлечениях.

После визита прессы в альма-матер Дианы в журнале «Time» появилась статья со следующими строками: «Когда Диане исполнилось двенадцать лет, она поступила в привилегированную школу Уэст Хит, расположенную в графстве Кент. Над своей кроватью Диана повесила фотографию принца Чарльза»[7].

Впоследствии упоминание об этой фотографии перекочевало в большинство биографий принцессы, приобретя статус сначала легенды, а потом и мифа. Но мифы, как известно, создаются для совершенно определенных целей и не всегда соответствуют действительности. Так же получилось и на этот раз.

«В 1969 году после инвеституры{61} принца Чарльза одной нашей ученице прислали большую фотографию, на которой была запечатлена торжественная церемония, – вспоминает директриса Уэст Хит Рут Радж. – Мы решили повесить фотографию на стене в одной из спален. Впоследствии, когда к нам пришли журналисты, я стала им показывать помещения, и мы проходили как раз мимо этой комнаты. Меня спросили, где ночевала принцесса, и я, открыв дверь, сказала: „Какое-то время Диана спала здесь“. Так уж устроена школьная жизнь, что ученицы очень часто меняют спальни или подружек по комнате в конце каждого семестра. Репортеры же ухватились за эту фотографию и раздули из нее чуть ли не сенсацию»[8].

Не меньший интерес, чем прошлое Дианы, вызывала и ее нынешняя жизнь. 17 сентября 1980 года в дверь детского сада «Молодая Англия», где работала будущая мать наследника британского престола, постучался фотокорреспондент Джон Миниган. Директриса Кэй Сет-Смит не собиралась пускать журналистов, но Джон оказался таким обходительным, что после продолжительных уговоров ему все-таки удалось пройти внутрь. К тому же он попросил всего об одном снимке.

– Только один снимок, – строго сказала Сет-Смит и повела его к Диане.

Миниган слукавил. Он сделал несколько кадров, но и их оказалось достаточно, чтобы тираж газеты «Standard» увеличился в разы. Что же это были за фотографии?

Позируя Минигану, Диана решила создать образ целомудренной девушки: взяла одного ребенка на руки, а другого поставила рядом с собой. В самый последний момент, когда Миниган уже готов был спустить кнопку затвора, совершенно неожиданно сквозь тучи прорезался яркий луч солнца. Падая со спины, он предательски просветил насквозь холщовую юбку юной леди. Это было потрясающе! Ни секунды не мешкая, Миниган быстро сменил выдержку и несколько раз нажал на кнопку. Затвор щелкнул, и еще один момент из жизни Дианы оказался увековеченным. Причем какой момент! На опубликованных фотографиях внимание миллионов привлекли ни целомудренный вид леди Спенсер, ни милые карапузы рядом с ней, а длинные и стройные ноги, просвечивающиеся сквозь юбку.

«Увидев снимок, она покраснела и от стыда прикрыла лицо руками», – вспоминает Сет-Смит[8].

Чарльз же отнесся к этому философски:

– Я догадывался, что у тебя красивые ноги, но я и представить не мог, насколько они хороши, – сказал он Диане, рассматривая злополучные фотографии[10].

Эти снимки стали знаковыми в истории нашей героини, фактически втолкнув ее в новую жизнь. В жизнь, где каждый твой шаг и каждое движение отслеживаются. В жизнь, где постоянно придется вставать на котурны, понимая, что за тобой наблюдают миллионы читателей газет и журналов. Отныне Диана больше не принадлежала себе. Она стала достоянием сначала британской, а затем и мировой общественности.

Картина складывалась не слишком обнадеживающая, но ни пресса, ни сама Диана не придали этому большого значения. Невинная и скромная дочь графа Спенсера представлялась идеальной кандидатурой для жены принца Чарльза. Никто не обратил внимания ни на разницу в возрасте, ни на ментальные и духовные различия будущих супругов. После десятилетия экономического кризиса Британия истосковалась по сказке. И как на вышеописанном снимке – все обратили внимание на луч солнца, не заметив нависающих туч.

Рассуждения на эту тему будут не полными, если не отметить еще одну весьма существенную особенность. Диана не просто подверглась пристальному вниманию со стороны прессы. Она смогла сделать то, перед чем спасовали ее предшественницы – бывшие подружки Чарльза, включая и собственную сестру Сару. Дач сделала практически невозможное – смогла влюбить в себя представителей СМИ. Нельзя не обратить внимания на то, какой теплотой и симпатией проникнуты воспоминания этих прожженных охотников за чужими головами и судьбами, этих профессионалов своего дела, которые за живучесть, настырность и безграничный аппетит получили прозвище «крысиная стая».

«Безусловно, она смогла очаровать нас всех, – говорит Уиаткер. – Я, как и большинство других журналистов, искренне полагал, что Диана идеально подходит на роль принцессы Уэльской»[11].

Или, к примеру, высказывание корреспондентки «The Sun» Джуди Уэйд:

«Мы все были влюблены в Диану. Мы следовали за ней буквально по пятам, невольно подталкивая в объятия принца»[12].

Как же стало возможно, что совершенно неопытная в подобного рода делах Диана, которой не исполнилось еще и двадцати лет, смогла укротить такую стихию, как СМИ?

Возможно, все дело в красоте? Не только. Безусловно, внешность Дианы сыграла свою роль, но в ее рукаве был еще один козырь. Секрет Дианы заключался в ее отношении к прессе. Как емко выразилась Тина Браун, Диана «сама была алчным потребителем журнальной продукции»[13]. Сначала она проглатывала номера светской хроники, посвященные знаменитостям. Потом, когда сама стала пользоваться популярностью у акул пера, читала взахлеб все, что писали о ней.

«Она читала все! – замечает один из ее друзей. – Мне кажется, причина столь необычного увлечения прессой заключалась в самом обычном чувстве неуверенности в собственных силах. Словно, читая все эти заметки, Диана искала одобрения своим поступкам. И это ее вдохновляло»[14].

С годами увлечение превратится в страсть, так что преданный и верный Диане Пол Баррелл впоследствии даже будет прятать от нее некоторые статьи, опасаясь, что их чтение может навредить эмоциональному состоянию принцессы.

«Я всегда очень четко отслеживал, когда авторы касались сугубо личных тем или писали что-нибудь оскорбительное, – признается Пол Баррелл. – По-моему, принцессе не следовало видеть такие заметки»[15].

Возможно, Пол действительно поступал правильно, оберегая принцессу от ненужных переживаний. Возможно, она и в самом деле искала одобрения своим поступкам на страницах таблоидов. Главное было в другом. Еще в юности, читая светские колонки, Диана сумела понять – пусть и на подсознательном уровне – психологию как читателей, так и самих репортеров. Именно поэтому охота на невесту наследника престола порой превращалась уже в игру Дианы с беспокойными журналистами.

В этой связи очень характерен следующий эпизод. Пытаясь сделать удачный снимок Дианы и Чарльза, корреспондент «Daily Express» Эшли Уолтон вместе с фотографом засели около Сандрингема. Был сильный снегопад, и многочасовая слежка превратилась в настоящее мучение.

«Не знаю, заметила ли нас Диана или это было обычное совпадение, но когда я и мой напарник решили справить нужду, тут как тут появилась она, – вспоминает Уолтон. – Проезжая мимо нас на своем маленьком „фольксвагене“, Диана ударила по тормозам. Она бросила на нас дерзкий взгляд и принялась безудержно хохотать. Смех был настолько звонким, что мы его легко услышали даже сквозь закрытые окна автомобиля. Диана помахала нам рукой и рванула с места».

В следующий раз, увидев Уолтона на официальной пресс-конференции, она кокетливо улыбнулась ему и с нескрываемой иронией прошептала: «Сандрингем»[16].

Играя с прессой, Диана забыла – СМИ подобны огню. Если с ними держать себя правильно – на расстоянии, – они способны обогреть, но стоит проявить неосторожность – и ожог обеспечен.

Ситуация осложнялась и неизменной любовью людей к сенсациям. В этой связи уместно напомнить про подход многих журналистов, которые искренне верят, что скандальные подробности присутствуют в жизни каждого человека, – а если таковых нет, значит, просто биография изучена недостаточно тщательно.

После сентября 1980 года репортеры бесчисленных изданий и шагу не давали ступить бедной Диане, чтобы не заснять ее на пленку или не задать очередной провокационный вопрос. Леди Спенсер любила фотографироваться, но это уже было слишком.

«Журналисты несносны! – сокрушалась она. – Я рыдала, словно маленький ребенок, запершись в своей квартирке»[17].

Впоследствии Диана обвинит Чарльза в том, что в этот напряженный период ее жизни он отказался протянуть ей руку помощи. Однако это не так. По словам камердинера принца Стивена Барри, Чарльз был обеспокоен назойливыми репортерами не меньше, чем его невеста. В разговоре с Барри он однажды возмутился:

– Надеюсь, чертова пресса наконец-то оставит Диану в покое![18]

Принимая во внимание сдержанность Чарльза, это было достаточно серьезным для него проявлением эмоций.

Не менее серьезными стали и последующие заявления принца. В декабре 1980 года он обвинил представителей британской прессы в отсутствии моральных ценностей, а в канун рождественских праздников произнес следующее:

– Используя эту возможность, я желаю, чтобы для всех присутствующих здесь новый год был счастливым, а для редакторов таблоидов – отвратительным[19].

Чем же была обусловлена столь жесткая реакция? Как оказывается, повод был. В воскресенье, 16 ноября, «Sunday Mirror» вышла с сенсационной статьей, словно молния, озарившей небосвод достопочтенного британского общества. Аршинными буквами на первой полосе были написаны три слова: «Королевский поезд любви». Как установили репортеры Уэнсли Кларксон и Джим Ньюман, поздним вечером 5 и 6 ноября Диана имела два тайных ночных свидания с принцем Чарльзом в королевском поезде, который специально для этих целей остановился на запасных путях около тихой деревушки Холт рядом с узкоколейкой Стейшнроуд в Уилтшире.

Для встречи с наследником престола в столь необычной обстановке дочь графа Спенсера преодолела сто миль, отделяющие Лондон от графства Уилтшир. Когда Диана приехала в условленное место на Стейшнроуд, к ней в машину сел полицейский в штатском. Вместе они направились на запасной путь, после чего сотрудник правопорядка проводил молодую девушку в королевский поезд. Когда Диана, как выразились бы моряки, поднялась на борт, состав медленно двинулся в сторону Брэдфорд-на-Эйвоне.

Поезд Диана покинула только ранним утром. Чарльз отправился в Бат для встречи с местными жителями, а младшая дочь графа Спенсера – в имение Паркер-Боулзов Боулхайд-Мэнор.

Вечером в дом Камиллы позвонили из королевского поезда, и Диана отправилась на второе свидание. И в этот раз принц Уэльский и леди Спенсер расстались только под утро.

«Но что в этой истории такого особенного? – спросит удивленный читатель. – Чарльз и Диана – взрослые люди, влюбленные друг в друга. И разве это не в порядке вещей, что они провели две ночи вместе? Наоборот, подобные свидания говорят лишь о силе их чувств».

Все это верно. Но в данном случае речь шла не об обычных влюбленных. Главным участником эпизода был не кто иной, как холостой наследник британского престола, а это уже означало, что затронута репутация королевской семьи.

Не обошлось и без вездесущего финансового вопроса. Все дело в том, что содержание королевского поезда оплачивают британские налогоплательщики. Понятно, что выделенные средства предназначались на техническую эксплуатацию транспортного средства, но уж никак не для проведения в нем тайных свиданий.

«Все это полнейшая чепуха! – возмутился Чарльз. – Пресса лишь собирается выставить Диану в дурном свете»[20].

Личный секретарь принца Эдвард Один обратился к пресс-секретарю королевы Мартину Ши с просьбой отправить в редакцию письмо с требованием опровержения. В послании для редактора с грифом «Не публиковать» было написано: «В статье вашего издания допущены грубейшие ошибки. Прошу вас принести извинения, которые должны быть опубликованы как можно скорее в вашей газете на самом видном месте»[21].

Прочитав письмо, редактор «Sunday Mirror» Роберт Эдвардс отказался дать опровержение. Он отлично знал своих парней и был уверен, что в работе над материалом они использовали проверенные и надежные источники.

В своем ответе Мартину Ши Эдвардс написал: «„Sunday Mirror“ никогда не стала бы публиковать ложные и непроверенные сведения. В связи с тем, что вы категорично настаиваете на опровержении, я вынужден провести свое собственное расследование. Пока же хочу выразить удивление вашим замечанием о „грубейших ошибках“, которые допустили авторы статьи. В планы редакции не входило намекать на что-то действительно неподобающее, и уж чего мы никак не могли предположить, так это того, что статья может вызвать такую реакцию»[22].

В последнем предложении Эдвардс, конечно, лукавил. Прожженный журналист, он не мог не понимать, насколько возрастет тираж газеты с выходом этого материала. Теперь же, когда ящик Пандоры был приоткрыт, единственное, что волновало Эдвардса, – это сохранить тираж, а вместе с ним и авторитет издания.

Лично проверив факты журналистского расследования, Роберт обнаружил, что Кларксон и Ньюман действительно построили свой материал на достоверных источниках. Например – на признании местного полицейского, ответственного за охрану поезда. Посоветовавшись со своими подопечными, Эдвардс решил вместо опровержения, которое в свете проведенного расследования публиковать вообще не имело смысла, выпустить следующий номер с тактичной статьей «Принц Чарльз и Диана». Это позволило не только сохранить читателей, которые получали новую порцию материала о знаменитых влюбленных, но и спасти репутацию газеты, которая своей публикацией демонстрировала лояльность по отношению к Букингемскому дворцу.

Изворотливость Эдвардса помогла ему выйти сухим из воды.

Что касается Дианы, то ей повезло меньше, хотя публикация не стала для нее неожиданностью. За сутки до выхода номера будущая принцесса Уэльская была проинформирована редакцией «Sunday Mirror» о содержании статьи. Диана заявила, что все это не имеет никакого отношения к правде. Однако, как и следовало ожидать, ее ответ опубликован не был.

После выхода номера мисс Спенсер продолжала настаивать на своей непричастности к описанной истории. По ее словам, вечером 5 ноября она «находилась в своей квартире»:

– Я поужинала, посмотрела телевизор и рано пошла спать. Я не покидала квартиру ночью и никогда не была не только в этом поезде, но и не находилась рядом с ним[23].

Впоследствии она сказала журналистам «Daily Mail»:

– Основная проблема заключается в том, что люди хотят верить тому, что читают[24].

Какую позицию в этой ситуации занял Букингемский дворец? Диана не являлась членом королевской семьи, поэтому ее поддержка и PR-защита не входили в обязанности королевских специалистов по связям с общественностью. Да и сама Елизавета II, как неоднократно демонстрировали прошлые события, обычно не вмешивалась в подобные инциденты.

Аналогичного поведения журналисты ожидали от нее и на этот раз. Однако события стали развиваться совершенно по другому сценарию. Через своего пресс-секретаря Мартина Ши королева выступила с официальным заявлением: «За исключением того факта, что принц Уэльский использовал королевский поезд в эти две ночи, все остальные предположения, сделанные журналистами, – самая обычная фабрикация»[25].

После вмешательства королевы страсти улеглись. Правда, не навсегда. В 1993 году скандал с поездом получил неожиданное продолжение и вновь привлек внимание прессы. В своей книге о супругах Уэльских Джеймс Уитакер выдвинул новую, не менее сенсационную гипотезу: Чарльза действительно посещала в поезде некая леди, но это была не Диана, а Камилла Паркер-Боулз[26]. В качестве основного доказательства Уитакер привел данные о телефонном звонке, который принц Уэльский сделал из поезда в расположенный неподалеку Боулхайд-Мэнор.

Новый поворот старой истории грозил еще большим скандалом. Получалось, что в оплачиваемом налогоплательщиками поезде принц принимал замужнюю женщину. И это в то время, как все газеты были переполнены материалами о его романе с леди Спенсер!

На этот раз на защиту чести своей супруги выступил Эндрю Паркер-Боулз.

«Принц Уэльский действительно звонил нам, – заявил он. – Но этот звонок был адресован мне. Мы обсуждали детали запланированной на уик-энд охоты»[27].

Версия Уитакера противоречит и воспоминаниям близких к Чарльзу людей.

«Я лично находился вместе с принцем в поезде, – настаивает Стивен Барри, – с нами были только два полицейских, секретарь герцогства Корнуэлл, его преемник и управляющий герцогством. Никаких женщин в поезде не было – ни Дианы, ни кого-то еще»[28].

Слова Барри подтверждают и признания Майкла Колборна:

«Версия Уитакера не имеет под собой никаких оснований»[29].

Мнения, мнения, мнения… Но куда интереснее другое. В свое время от имени автора «Алисы в Стране чудес» Льюиса Кэрролла русский поэт В. С. Высоцкий в своем произведении «Песня Кэрролла» спрашивал: «Что остается от сказки потом – после того, как ее рассказали?»[30]. Так что же осталось после всей этой истории с любовным скандалом в королевском поезде? А остались миф и не знающая кому верить общественность. Одни считали, что в поезде была Диана, другие – Камилла, третьи – ни та, ни другая.

Возможно, тайна ночных свиданий 5 и 6 ноября 1980 года так и останется неразгаданной. Но прежде чем завершить с этим эпизодом, хотелось бы сказать еще о двух фактах, обнаруженных журналистами во время тщательного расследования.

Первый касается автомобиля, на котором Диана приехала из Лондона. В разговоре с уже упомянутым выше полицейским репортерам удалось узнать номер транспортного средства, который охрана принца получила заранее по факсу. Проверив номер, журналисты с удивлением для себя обнаружили, что автомобиль принадлежал… (здесь самое время выдержать небольшую паузу) Фрэнсис Шэнд Кидд. Диана частенько использовала синий «рено» своей матери для собственных нужд[31].

Тут же, правда, нашлись люди, посчитавшие воспоминания полицейского неправдоподобными. Дескать, с какой стати человеку, ответственному за правопорядок около королевского поезда, откровенничать с прессой? И на этот вопрос нашлось логичное объяснение.

Все дело в том, что у королевского поезда отсутствовали санитарные резервуары. Из-за этой недоработки местному отделению полиции пришлось выделить двух сотрудников для очистки железнодорожных путей после проезда по ним злополучного состава. Бедняга полицейский был возмущен подобным развитием событий и поделился своим недовольством с появившимися как раз вовремя журналистами[32].

Второй факт, который обнаружили репортеры, касался присутствия Дианы в доме Паркер-Боулзов. Один из журналистов решил воспользоваться старым проверенным методом, не раз упоминавшимся на страницах о приключениях Шерлока Холмса. Позвонив спустя неделю в Боулхайд-Мэнор и спросив, гостит ли все еще юная леди Диана у супругов Паркер-Боулзов, он получил необходимую информацию.

– Нет, нет, она уже уехала, – раздался в трубке участливый женский голос. – Леди Диана была у нас на прошлой неделе[33].

Сложив все воедино, правомерно будет предположить, что в те две ночи 5 и 6 ноября Чарльза действительно посещала женщина. И скорее всего, это была именно Диана, хотя это и противоречит воспоминаниям близких к королевскому дому людей.

Косвенно этот вывод подтверждает дальнейшее поведение Дианы. Дочь графа Спенсера решила это дело так не оставлять и самостоятельно разрулить возникшую ситуацию. При этом главным орудием она избрала всю ту же прессу.

Весьма оригинальный способ лечить подобное подобным принцессе, видимо, очень понравился. По крайней мере, впоследствии она еще не раз будет прибегать к его помощи.

Первый же блин, как говорится, получился комом. Отвечая на вопрос Роджера Тавенера из Ассоциации прессы, Диана сказала лишнее. Она подняла вопрос о свадьбе:

– Я собираюсь вскоре замуж. Я не думаю, что девятнадцать лет – слишком рано для такого поступка. Все зависит от человека[34].

Быстро сообразив, что говорить это было совершенно необязательно, Диана попыталась отказаться от собственных слов. Как сообщалось в «Daily Express»: «Леди Диана Спенсер обратилась вчера в нашу газету с просьбой помочь ей прояснить ситуацию. Согласно ее словам: „Я никогда это не говорила. Я вообще ничего не говорила о свадьбе“»[35].

Если упоминание о возможности предстоящего брака было глупым поступком, то отказ от собственных слов – ошибкой. Ведь, если разобраться, утверждая, что она что-то не говорила, Диана фактически обвиняла Тавенера и Ассоциацию прессы во лжи. А это уже было серьезным заявлением, поскольку от степени его достоверности зависела репутация целой организации. Главный редактор Ассоциации лично проверил заметки Тавенера, сделанные им во время интервью, и подтвердил наличие соответствующих записей.

Еще в детские годы за Дианой закрепилась репутация врушки. Как однажды сказал ее брат Чарльз, «у Дианы нередко возникали проблемы с тем, чтобы сказать правду»[36]. К аналогичному выводу теперь стали приходить и журналисты. Даже хорошо знавший Диану Джеймс Уитакер, который утверждал: «Она никогда мне не врала»[37], однажды признался: «Все это очень сложно. Диана никогда не была прямолинейной. Она часто юлила и ловчила»[38], причем делала это с удивительной легкостью.

«Один раз я знал точно, что она мне врет, – вспоминает друг принцессы Клайв Джеймс. – Диана посмотрела мне прямо в глаза, и я увидел, насколько правдоподобно она выглядит, сообщая бессовестную ложь»[39].

Несмотря на возникшую напряженность, буря так и не разразилась. Молодой девушке вновь повезло. Даже больше. Диане удалось установить с журналистами хорошие, партнерские отношения: прессе требовалась новая информация для увеличения тиража своих изданий, леди Спенсер – PR-защита и отсутствие скандалов. Каждый получал что-то свое, тем самым не мешая отношениям Чарльза и его новой дамы сердца перерасти сначала в помолвку, а затем и в свадьбу.

После свадебной церемонии интерес СМИ к принцессе Уэльской не ослаб, что Диане несказанно льстило. Она с удовольствием позировала перед фото– и видеокамерами, получая от этого огромное удовольствие.

«Диана смотрела на окружавшие ее объективы, как Грета Гарбо, – вспоминает сотрудница тогового дома Christie’s Мередит Этерингтон-Смит, тесно общавшаяся с принцессой в 1997 году. – Эти две женщины инстинктивно чувствовали, как свет падает на их лица. Научиться такому нельзя, с этим чутьем можно только родиться»[40].

Неуверенная в себе супруга Чарльза преображалась, стоило ей оказаться в центре всеобщего внимания.

«Ей нравилось ощущать себя кинозвездой 1940-х годов, – заметил однажды модельер Джаспер Конран. – Едва принцесса где-нибудь появлялась, как люди вставали со своих мест и начинали аплодировать. Диана была в восторге от всего этого»[41].

С не меньшим интересом принцесса просматривала колонки новостей, в которых упоминалось ее имя. И если на фотографии Диане было чертовски приятно смотреть (женщины любят, когда их красота выгодно подчеркивается), то чтение газет вызывало у нее совершенно другие, не менее радужные эмоции. Восторженные репортажи о поездках Дианы по стране, о ее появлениях на различных мероприятиях служили для принцессы своего рода отдушиной. Не слыша одобрительных слов со стороны королевской семьи, она с упоением отыскивала их на страницах таблоидов.

«Поведение принцессы в отношении СМИ напоминало зависимость наркомана, – делится своими впечатлениями один из журналистов „Daily Express“ Эшли Уолтон. – Буквально с самого начала Диана читала все, что мы публиковали о ней. Она с поразительной точностью знала, какой журналист что о ней написал. Это было видно из того, что она всегда делала очень точные замечания по нашим репортажам»[42].

Сами того не зная, в течение первых пяти месяцев после свадьбы журналисты превратились для молодой принцессы в своего рода «пятую колонну». Отчеты с Флит-стрит позволяли ей оставаться на плаву, гордо держать спину и хотя бы на мгновение почувствовать уверенность в собственных силах.

Однако эта идиллия продлилась недолго. Ни для кого не секрет, что в погоне за сенсационным снимком особо рьяные репортеры нередко переступают черту дозволенного. Именно это и произошло в декабре 1981 года, когда принцесса в очередной раз отправилась из Хайгроува в Тетбери для покупки леденцов. Журналисты повели себя слишком навязчиво, вынудив Диану покинуть магазинчик в расстроенных чувствах.

Возможно, на это никто не обратил бы внимания – супруга Чарльза была не первой и далеко не последней женщиной Туманного Альбиона, кто испытал на себе назойливое внимание прессы, – если бы не одно «но». В инцидент решила вмешаться сама королева. Она попросила своего пресс-секретаря Мартина Ши собрать в зале 1844{62} Букингемского дворца главных редакторов всех общенациональных изданий, а также руководителей Би-би-си и Ай-ти-эн.

Забыв про свое вольнодумие, акулы пера сочли за честь присутствовать на королевском брифинге. Единственным редактором, кто не смог приехать на столь ответственное мероприятие, стал Келвин Макензи из «The Sun». В своем объяснительном письме он просил извинить его: как раз в тот момент, когда его ждали в Букингемском дворце, у него была запланирована встреча с владельцем газеты. Для любого человека, хоть чуть-чуть разбирающегося в расстановке сил на Флит-стрит, не составило труда определить, что за этим стоял не кто иной, как владелец «The Sun» Руперт Мёрдок, хорошо известный своим нонконформизмом и любовью плыть против течения.

Во время брифинга Мартин Ши сообщил, что королева весьма обеспокоена поведением репортеров в отношении принцессы Уэльской и просит их впредь держать себя в рамках приличия.

Зачитав послание Елизаветы, пресс-секретарь пригласил журналистов пройти в соседний Карнарвонский зал, знаменитый художественными полотнами с изображением сцен сопротивления испанских повстанцев армии Наполеона Бонапарта. Здесь представителям СМИ были поданы легкие закуски и напитки.

Когда все уже были готовы приступить к трапезе, в Карнарвонский зал вместе с принцем Эндрю вошла королева. Это было не просто общение суверена со своими подданными: Елизавета решила принять личное участие в разрешении вопроса с Дианой, фактически снизойдя до обычных объяснений. Никогда прежде, за все двадцать пять лет своего пребывания у власти, она не делала ничего подобного.

Королева обходила журналистов одного за другим и для каждого находила нужную фразу или вежливый оборот. И так потрясенные оказанным приемом, акулы пера были окончательно придавлены ее появлением. Все они, словно по мановению волшебной руки, тут же забыли о Диане и ее личной жизни.

Во всем этом раболепии (восхищенные улыбки, невнятное бормотание в ответ на обращенные к ним слова) нашелся лишь один человек, которому хватило то ли смелости, то ли наглости, чтобы, глядя прямо в глаза королеве, спросить ее о принцессе Уэльской. Это был журналист из другого подотчетного вездесущему Руперту Мёрдоку издания «News of the World» Барри Аскью.

– Ваше Величество, – сказал он, – позвольте вас все же спросить: почему принцесса Уэльская, которая хочет избежать внимания прессы, отправилась лично покупать конфеты? Не логичнее ли было послать в магазин кого-нибудь из обслуживающего персонала?

Елизавета многозначительно улыбнулась и с чувством собственного достоинства произнесла:

– Вы исключительно высокомерный человек[43]. – И как ни в чем не бывало продолжила дальше свой обход.

В тот день королева была на высоте. Но смогла ли она достучаться до сердец приглашенных журналистов? Это уже другой вопрос, и ответ на него – скорее всего нет, не смогла. По крайней мере, именно такой вывод напрашивается, когда оцениваешь то, что случилось дальше.

В феврале 1982 года супруги Уэльские отправились отдыхать на Багамские острова. Без преувеличения можно сказать, что эти дни, проведенные в уединенном поместье Уиндермир лорда и леди Брэберн, стали одними из самых счастливых за пятнадцать лет знаменитого брака. Не зря даже сам принц Уэльский назвал пребывание на Багамских островах «вторым медовым месяцем».

Впервые за полгода совместной жизни Чарльз и Диана смогли почувствовать себя супругами. Эти дни были слишком светлыми, чтобы походить на правду. «Неужели бывает настолько абсолютное счастье?» – спрашивала себя принцесса. И всё говорило о том, что да, бывает.

На самом деле насколько бы ни была громадна бочка меда, и в ней нашлась ложка дегтя. В тот багамский уикэнд роль нарушителей спокойствия исполнила неразлучная парочка: Джеймс Уитакер и Кен Леннокс. Еще до восхода солнца они спрятались в укромном местечке, как раз напротив лежаков, где молодожены обычно принимали солнечные ванны. В двадцать минут двенадцатого, когда солнце находилось в зените, Кен взял ничего не подозревающую принцессу «на мушку».

Как и на реке Ди, снова началась охота. И вновь Диане выпала роль жертвы, а Ленноксу с его гигантским телевиком, напоминающим гаубицу, – матерого затравщика. Несколько щелчков затвора, и с семейной идиллии супругов Уэльских была сорвана завеса приватности. На следующий день на первой полосе «Daily Star» миллионы людей увидели Диану в розовом бикини на пятом месяце беременности.

Это было уже слишком. «Крысиная стая» не просто оскорбила юную принцессу, она нанесла удар по самой королеве, которая совсем недавно просила журналистов быть более тактичными!

Елизавета отреагировала незамедлительно – в официальном заявлении говорилось о «проявлении бестактности», «нарушении общепринятых в Британии стандартов для прессы» и «беспрецедентном вторжении в частную жизнь»[44]. Эти обвинения были и так серьезны, а из уст (или из-под пера) главы государства они звучали совсем уж громоподобно, заглушая даже характерное, немного «с трещинкой» звучание Биг-Бена.

Но журналистская братия смотрела на произошедшее по-своему. Медиаэксперт Рой Гринслэйд выразил мнение большинства, когда сказал:

«К Диане имелся самый настоящий интерес. Пресса – редакторы и репортеры – были влюблены в эту женщину. Она выглядела просто потрясающе, она увеличивала в разы продажу номеров. Никто не был способен на такое»[45].

До самого рождения Уильяма интерес СМИ к Диане только возрастал. Волна Димании накатывала вновь и вновь, пока 21 июня – в день появления наследника – не превратилась в самый настоящий шквал восторженных эмоций, накрывший собой всю страну.

Если Букингемский дворец полагал, что после рождения Уильяма пресса оставит Диану в покое, то он глубоко ошибался. Принцесса Уэльская была для журналистов чем-то вроде Эльдорадо. Да и сама Диана где-то в глубине души опасалась, что репортеры забудут о ней и направят свои объективы на кого-то другого.

В этом отношении супруга Чарльза переживала зря. Ей нужно было беспокоиться совершенно о другом. Похоже, она не до конца понимала механизм работы СМИ. Если одни газеты выходят только по воскресеньям, то другие появляются на прилавках каждый день. И для того, чтобы их раскупали, нужны если не сенсации, то хотя бы новости, способные заставить читателей выложить пенсы. А добыть новости можно было, только установив за принцессой тотальную слежку.

В принципе, на протяжении первого года брака именно это и происходило – тотальная слежка. И как мы уже видели, порой она приводила к весьма неприятным ситуациям. Однако в целом, как говорят врачи, «средняя температура по больнице» оставалась в пределах нормы.

Журналистам нравилась молодая принцесса. Конечно, они не были слепы и во время пребывания четы Уэльских в Балморале осенью 1981 года не могли не заметить некоторые странности. Почему, например, Диана редко появлялась на излюбленном развлечении британской аристократии, охоте на лис, и вообще старалась избегать мероприятий, связанных с лошадьми? Поступали сведения и том, что уж слишком часто принцесса покидает вечерние обеды раньше положенного времени. Почему?

Все это, конечно, не могло не озадачить журналистов. Но, когда дело доходило до написания статей, большинство (не считая бунтарей Руперта Мёрдока) старались рисовать счастливые картины, порой даже немножко идеализируя жизнь супругов.

После рождения Уильяма ситуация начала постепенно меняться. Время брало свое, и пелена всенародной эйфории постепенно стала рассеиваться, оставляя место желанию анализировать и докапываться до истины.

Первый серьезный звоночек, что у супругов далеко не все так гладко, прозвучал на приеме в Альберт-холле 13 ноября 1982 года. Это было то самое мероприятие, на которое Диана явилась после королевы. Однако вновь обратиться к этому событию нас заставляет отнюдь не нарушение протокола. Сейчас нас в первую очередь интересует, какую роль сыграла в этой истории пресса.

Поздно вечером с Джеймсом Уитакером связалась редактор «Sunday Mirror» Анна Робинсон.

– Привет, Джеймс, – обратилась она к нему. – Я хочу, чтобы ты выяснил, почему принцесса Диана выглядела так плохо на приеме в Альберт-холле. Она вела себя ужасно, а ее внешний вид был просто отвратителен. Она стала такой тощей. Разберись в этом[46].

Джеймс связался с сестрой Дианы Сарой, с которой продолжал поддерживать хорошие отношения. Сара с удовольствием поделилась своими опасениями:

– Мы боимся, что у нее анорексия…[47]

На следующий день информация о том, что мать будущего наследника престола страдает пищевым расстройством, появилась в «Sunday Mirror». Там же, благодаря неуемной активности Уитакера, были приведены слова таинственного незнакомца{63} из штата принцессы:

– Диана перфекционист. Если, например, ее туфли отдаются в чистку, она требует, чтобы потом их ставили строго в линию около буфета. Принцесса одержима, чтобы все и вся делалось идеально[48].

Как и следовало ожидать, Букингемский дворец выступил с опровержением болезни: «Принцесса Уэльская чувствует себя великолепно и находится в хорошей форме»[49]. Также был подан иск против Робинсон, в конечном счете стоивший ей места редактора «Sunday Mirror».

На этом история не закончилась. К делу подключился известный британский журналист Найджел Демпстер. Отбросив рассуждения коллег о булимии (анорексии) и перфекционизме принцессы, Найджел поделился своим видением ситуации:

«Как сообщили мне мои источники, принцесса оказалась настолько дезориентирована свалившейся на ее плечи нагрузкой, что скорее всего ей придется обратиться за помощью к психиатрам»[50].

Дальше – больше. В начале декабря, выступая в передаче «Доброе утро, Америка», Найджел назвал Диану «демоном и монстром, которая на самом деле управляет» этим браком. Что же до Чарльза – то он «ужасно опечален тем, что пресса заставила его жениться на Диане»[51].

Самое интересное заключалось в том, что, по собственному признанию Найджела, факты для своих выводов он получил «лично от сотрудников принца Уэльского»[52].

Это заявление произвело эффект разорвавшейся бомбы. И дело здесь даже не в том, что Демпстер одним из первых осмелился изобразить любимую всеми принцессу в невыгодном свете. Все оказалось намного серьезнее. Демпстер покусился не просто на имидж Дианы – он нанес сокрушительный удар по изображению брака Уэльских, как счастливой сказки. Народ хотел верить в чудо, а теперь его лишали этой возможности. Конечно, многие журналисты выступили в защиту любимой принцессы, но что сделано, то сделано, и впервые с момента появления Дианы на британском небосклоне публика узнала, что не все так спокойно за массивными дверьми королевских резиденций.

Когда страсти улеглись, обнаружилась еще одна интересная особенность. Проблемы в семье Уэльских добавили образу всенародно любимой принцессы новые краски. Теперь вместе с ней можно было не только радоваться, но и переживать. А как показывает история, те, кто страдает, всегда вызывают большие симпатии, чем те, у кого жизнь похожа на одно сплошное удовольствие. Так уж устроен человек, что, мечтая о сказке и веря в хеппи-энд, он проявляет по-настоящему сильные эмоции лишь перед ликом трагедии.

Именно это и произошло с принцессой Уэльской. Отныне место счастливой сказки заняла драма. Глазами журналистов (путь и не всегда объективными) публика, расположившись в первых рядах, принялась наблюдать за невеселой историей одинокой женщины.

Это было интересное и захватывающее зрелище, длившееся на протяжении шестнадцати лет. Единственное, что никто – ни журналисты, ни члены королевской семьи, ни сами британцы – не мог даже представить, что в борьбе за личное счастье эта хрупкая леди сможет совершить поступки, которые перевернут жизнь многих участников этой истории.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.