Есть упоение в бою
Есть упоение в бою
Летом 1974 года летчика–космонавта СССР, дважды Героя Советского Союза, генерал–майора авиации Георгия Тимофеевича Берегового поздравляли с избранием депутатом Верховного Совета СССР.
Каждый раз он вставал и сосредоточенно–деловито отвечал:
— Спасибо.
Или торжественно рапортовал:
— Служу Советскому Союзу.
Собранность, деловитость, тактичность — это от армии. Ведь более тридцати лет он в ее боевых и активных рядах. А может быть, это от профессии: испытательной, космической. Она проникает в душу, сознание, психологию. Пороки дорого стоят: забывчивость — блужданием, недисциплинированность — гибелью.
Нет, все эти положительные качества от воспитанности, ответственности, устремленности.
Однажды его попросили рассказать о себе.
— Рассказать о себе? — смущенно улыбаясь, обратился он к присутствующим. — А что же я могу о себе рассказать? Жизнь как жизнь. Ничего особенного. Учился, воевал, испытывал самолеты, а теперь вот в космонавтах состою.
— Георгий Тимофеевич, вы что?нибудь о полете в космос.
— О нем уже столько написано, что нового добавить нечего.
— Тогда об испытательной работе.
— А что, если я вам о войне расскажу, а? Здесь присутствуют товарищи из Чехословакии. Я воевал в небе их страны, принимал участие в освобождении ее от фашистов. Можно?
— Только, чур, что?нибудь поинтереснее.
— Принимаю. Что?нибудь интересное? Слушайте.
Георгий Тимофеевич встал, вышел из?за стола, расстегнул тужурку, освободил руки для широких движений, склонил голову влево и долгим задумчивым взглядом посмотрел в пол.
— Ну, вот, — сказал он, наконец, окончательно, видимо, вспомнив эпизод, который хотел рассказать. — Было это в мае 1945 года. Не помню точно село, где мы создали свой временный грунтовой аэродром. Хотя в Европе была уже победа, в Чехословакии еще не наступил мир. Недобитые фашистские подразделения прятались в лесах, руинах, нападали на мирных жителей. В один из дней фашисты открыли артиллерийский беспорядочный огонь, по. нашему аэродрому, стремясь уничтожить летчиков, самолеты, взрыхлить взлетно–посадочную полосу.
Гитлеровцы стреляли из укрытия, а затем тут же меняли свое местонахождение. Найти их было трудно. Нам стрелять беспорядочно нельзя: кругом мирные, беззащитные жители. Возникла сложная ситуация: вроде объявлено о победе, а мира нет. Значит, война не окончена. Получили мы приказ: найти эти кочующие бандитские группы гитлеровцев и уничтожить их. День летаем, второй, третий — не можем найти. Днем они прячутся, ночью нападают на селения и города. Чехословацкие товарищи просят помочь. Да мы и сами хорошо понимаем, что надо, но как?..
И вот однажды сидим мы в землянке, над картой маракуем, входит к нам группа мальчишек: человек пять-шесть. Волнуются, сбивчиво рассказывают, что знают они, откуда фашисты стреляют. И что на колокольне местного костела спрятался их наводчик, корректировщик. Получалось просто детективная история. Мы не знаем, мальчишки знают. Переспрашиваем, уточняем и выясняем, что уже много дней они следят за движением боевой техники. Свои дозорные посты они установили на всех дорогах в радиусе десяти километров. Ну и ну! Вояки! Ведем ребят обедать, а в это время один экипаж посылаем на разведку в тот самый район, который указали ребята. Ребята?то голодные, а сами едят плохо, волнуются: а что, если они ошиблись? Вернулся разведчик, сел, вылез летчик из самолета и бегом в столовую. Сердитый на вид. Кое?кто подумал: не нашел фашистов там.
— Кто из вас указал на этот район? — спросил он напугавшихся ребят.
Молчат, жмутся друг к другу, аппетит, конечно, совсем у них пропал. И вдруг встает один такой остроносый, в коричневой вельветовой куртке и храбро, уверенный в себе, говорит:
— Я сказал!
Летчик бросается к нему, обнимает его.
— Молодец, ты точно указал район. Вот тебе на память от нас всех сувенир, авиационный компас. Новенький. Ох как он мне нужен! Но отдаю тебе. Иди правильным курсом.
Мальчишка смотрит в смотровое стекло компаса, на плавающую картушку, а сам уже еле верит, нет, не подарку, который получил, а тому, что точно они указали район скопления фашистов, что не успели гитлеровцы изменить место своего сосредоточения и скоро их там уничтожат.
Через час с фашистами было покончено, и больше они не терроризировали наших чехословацких товарищей.
— Ну, а что с мальчиком?
— Не знаю.
— А как его звали?
— Зденек! — раздался голос с шестого ряда. — Зденек Хладик! — повторил он.
Георгий Тимофеевич рассеянно улыбнулся, не придавая серьезного значения догадкам. Ох уж эти досужие на домыслы люди! Поднял глаза и увидел стоящего майора чехословацкой Народной армии. Невысокий мужчина с напряженным лицом смотрел в упор на Берегового. Космонавт вспомнил, что он когда?то видел эти темные, упрямые глаза.
— Как его звали? — тихо спросил Береговой, о чем-то смутно догадываясь.
— Зденек Хладик, товарищ генерал. Простите, — поправился он, — майор Зденек Хладик.
Береговой погасил улыбку, застегнулся на все пуговицы и медленно пошел по среднему проходу.
— Спасибо, Зденек, дорогой, — взволнованно сказал космонавт, заключая в объятия майора.
— Это вам спасибо, товарищ генерал. Ваш авиационный сувенир хорошо работает по сей день. По вашему компасу сверяю свой путь. Стал летчиком, а сейчас кончаю военную академию.
Встречи! Сколько их было у Георгия Тимофеевича — не перечесть. Встречи с пионерами, комсомольцами, рабочими, военнослужащими, делегатами конференций, симпозиумов, коллоквиумов, участниками пленумов, совещаний.
Калейдоскоп встреч, тысячи неповторимых лиц, разных, неодинаковых, но весьма памятных. Много раз он всматривался в лица, в глаза гостей.
Однажды из огромного зала, из тысячи глаз, устремленных на сцену, Береговой приметил два, с особой внимательностью рассматривающих его. Эти два пытливых глаза принадлежали мужчине лет пятидесяти, невысокого роста, полнеющему, в черном костюме, при боевых наградах.
Стоило Береговому чуточку присесть, спрятаться за спину впереди сидящего, как тотчас приподнималась голова человека в зале. Если же Береговой выпрямлялся, то любопытствующий незнакомец спокойно откидывался на спинку кресла.
Да, да, человек в зале с повышенным интересом следил именно за ним, летчиком–космонавтом Георгием Береговым.
Нервная напряженность сменилась рассеянностью. Не помнил Георгий Береговой, как выступил, как дождался окончания вечера. «Кто бы это мог быть? — думал он, направляясь к выходу. — Почему именно я подвергся такому исследованию. Здесь явно не простой интерес к личности космонавта».
Среди многоголосья уставших людей Береговой услышал свое имя: «Жора!» Так звали его на фронте друзья, с которыми он летал, делил нелегкую боевую жизнь. Береговой оглянулся, никого знакомых. И снова сковала его напряженность, к нему вернулась обычная для него сосредоточенность, когда он мог мгновенно реагировать на происходящее. Идущие впереди останавливались, уступали космонавту дорогу, приветливо улыбались, и Георгий Тимофеевич, уже освоившийся с тяжелым бременем славы, тоже останавливался и тоже уступал дорогу.
— Жора! — Теперь Береговой совершенно явственно услышал свое имя и понял, что зовут именно его. Правда, голоса этого он раньше не слышал.
— Это вас, Георгий Тимофеевич, — сказал генерал и показал головой вправо, на невысокого человека в черном костюме при орденах.
Береговой благодарственно улыбнулся генералу и, стремясь не помешать людскому потоку, направляющемуся к выходу, стал осторожно выбираться к стене. Этого человека он не знал, даже ни разу не видел и сейчас думал о том, как себя вести.
Береговой волновался. Подняв глаза на невысокого человека, космонавт увидел его волнение.
— Жора, родной, здравствуй, — шагнул навстречу космонавту незнакомец, протянул руки, обнял, притерся щекой к его груди.
— Здравствуй, — пролепетал Береговой, стремясь так же искренне ответить на приветствие. Георгий Тимофеевич перешел на дружественный тон, обхватил руками невысокого полнеющего мужчину, шлепнул по спине, напрягая память, пытался вспомнить: кто же это?
— Как я рад тебе, Жора! — отстраняясь, сказал незнакомец. — Думали ли мы тогда, в сорок первом, у стен нашей столицы, что встретимся уже немолодыми и вспомним фронт? Ты любил говорить: «Максим, у тебя и имя стреляющее»…
«Максим, у стен Москвы, Западный фронт? — думал Береговой. — Но ведь я никогда не был на Западном фронте. Не знал я и Максима!»
— …Помнишь, — продолжал мужчина, — как мы летали на Юхнов? Ведь мы первыми обнаружили гитлеровскую колонну…
Георгий Тимофеевич обернулся: сзади стояли участники собрания и с нескрываемым обожанием смотрели на трогательную встречу фронтовых друзей.
— Все я помню, Максим, — заражаясь весельем, сказал Береговой. — И ту удивительную холодную зиму, и как ты прикрывал меня в бою, как на праздники отдавал свои фронтовые сто грамм.
— Помнишь? — экспансивно вскричал Максим. — Правда, помнишь? Но, Жора!..
И они долго вспоминали те далекие боевые дни.
А когда зал опустел, последние посетители покинули Дом культуры, к Георгию Тимофеевичу подошел знакомый генерал.
— Чрезвычайно трогательная встреча, Георгий Тимофеевич, — сказал он. — Оказывается, вы были и на Западном фронте. Не знал я об этом.
— Да не был я.
— Как не был? Вы же только сейчас сказали.
— Сказать?то оказал. Но не был я в числе участников Московской битвы. Не знал я и Максима. Видимо, он ошибся, принял меня за своего фронтового друга, очень похожего на меня. Он ждал этой встречи десятки лет. Я не мог его разочаровать. А может быть, и в самом деле мы встречались, но только не на Западном фронте. Ведь могло так быть?..
Много обязанностей у генерала Берегового. Рабочий день заполнен до предела. И все время у него люди, встречи. Когда же появляется окно в жестком расписании дня, он ведет гостей по Звездному городку и рассказывает о нем. Рассказчик он отменный. Говорит с юмором, весело и понятно.
Так вспоминает он обычно о Нептуне.
А история эта презабавная, тем более герой ее сам Георгий Тимофеевич Береговой.
В каждом городе исторически складываются свои обычаи, традиции. Появление их связано с родом деятельности жителей, природными условиями, окружающей средой и другими важными факторами. Возникли они и в Звездном городке — городе космонавтики. Например, всем городом торжественно встречают там товарищей, вернувшихся из далекого космического путешествия, или перед полетом участники его делают запись в особую книгу, хранящуюся в мемориальном кабинете первого космонавта мира Юрия Алексеевича Гагарина. Есть в Звездном городке и традиционный праздник Нептуна — красивое, торжественное состязание в силе, выносливости, ловкости на воде.
Возник этот праздник в те годы, когда подготовка к полету в космическое пространство только начиналась. Как приспособить организм человека к таинственной загадке космоса — невесомости? И космонавты по рекомендации ученых занимались гимнастикой, тяжелой атлетикой, плаванием, прыжками в воду, греблей, акробатикой. Результаты по каждому виду спорта должны быть весьма внушительными. Из всего разнообразия упражнений и видов тренировок космонавтам особенно пришлись по душе водные занятия: плавание, прыжки в воду, приземление на воду с высоты, подводное ориентирование.
— Завтра у нас Нептун. Летим на праздник Нептуна, — шутили они.
Была в этой шутке значительная доля правды. И состояла она в том, что испытания космонавтов на воде проходили 23 июля, в день, когда, по случайному совпадению, у древних римлян устраивался праздник в честь владыки морей Нептуна.
Праздник нравился всем. Его проводили, естественно, не на море, а в бассейне Звездного городка. «Владыкой моря» неизменно бывал Юрий Алексеевич. Его облачали в доспехи царствующей особы, окружали верноподданическими слугами повелителя морей. По правую руку от него сидела в блестящем чешуйчатом костюме Русалка — Валентина Владимировна Терешкова.
Нептун обычно громко и нетерпеливо стучал огромным трезубцем и заставлял очередную жертву бросаться в воду. По его приказу один из космонавтов поднимался на вышку, нырял и находился под водой столько времени, сколько требовали условия тренировки. Оказавшись в воде, космонавт должен был лежать неподвижно — сберегать силы, выравнивать дыхание или плыть под водой, ориентируясь по компасу, снимать специальный костюм, разворачивать спасательные средства.
Каждому космонавту надлежало побывать в царстве Нептуна, доказать свое умение в любых условиях выполнить поставленную задачу. Не обходилось, конечно, и без курьезов. Однажды на вышку поднялся Георгий Тимофеевич Береговой. Он нерешительно подошел к краю и остановился. Стихла музыка. Нептун ударил о пол трезубцем, приказал прыгнуть в воду.
Но Береговой не прыгнул, даже не принял спортивную стойку.
Нептун обернулся, разгневанно сверкнул глазами: ослушание, дескать, неслыханное.
— Юрий Алексеевич… — обратился с вышки Георгий Тимофеевич.
— Я царь Нептун — великий повелитель морей и океанов, полновластный хозяин глубин и всех богатств, спрятанных под водой, — нравоучительно оборвал Гагарин ослушника.
— О великий царь, — взмолился Георгий Тимофеевич, — не вели бросать в воду за ослушание. Плавать я хорошо не умею! Даю обещание через некоторое время пройти самые трудные испытания и ничем не разгневать тебя.
Сдержал свое слово Георгий Тимофеевич. Он научился плавать, прыгать в воду с вышки, сдал по плаванию на второй спортивный разряд и вскоре, попав в царство Нептуна, с честью выдержал все испытания.
Праздник Нептуна полюбили в Звездном городке. И когда летом 1973 года закончили строительство нового открытого плавательного бассейна, его назвали «Нептун». Как было заведено и раньше, состоялся карнавальный праздник царя морей. Теперь он имел нарядную маскарадную свиту: двух чудо–богатырей — телохранителей, много русалок с длинными косами, послушного и гордого морского конька и, конечно, неизменного Брадобрея с обязательными атрибутами: бритвой, помазком, салфеткой. Вперед выходят русалки. В руках они несут раковину, в которой хранится грамота тем, кто построил это чудо–озеро.
— Дорогие звездоградцы! — обращается царь морской к присутствующим. — Много видел я озер: глубоких, широких, узких, длинных, горячих. Ваше же озеро — самое прекрасное. Черпайте в его водах вдохновение и бодрость. Плавайте, ныряйте, загорайте, но выкуп все?таки внесите.
Дважды Герой Советского Союза летчик–космонавт СССР генерал–майор авиации Георгий Тимофеевич Береговой подает сигнал, и тотчас к Нептуну подплывают гребцы с бочкой живой рыбы. Царь поднимает одну рыбину над головой, любуется ею, дает посмотреть другим, потом опускает ее в воду. Нептун поднимает руку, выскакивает глашатай и бьет в барабан…
Веселятся, отдыхают звездоградцы. Завтра предстоит напряженный рабочий день, завтра снова пытливый ум советских космонавтов унесется далеко в просторы мироздания.
Ведет гостей Георгий Тимофеевич по городку, непрерывно останавливается, чтобы поприветствовать знакомого, встретившегося на аллеях городка, ответить на вопрос своих подопечных, рассказать о новом факте, только что всплывшем в памяти.
Высокий, статный, в мундире, увенчанном высшими боевыми наградами Родины, генерал Береговой широким жестом как бы охватывает город и говорит о перспективе его развития.
…Георгий Тимофеевич прощается. Его ждут дела. Ждут новые задания правительства, новые трассы, новые штурмы Вселенной. Их поведут подчиненные генерала Берегового, поведут по точным маршрутам, как учили в авиации: на расчетную орбиту.
В космос мы шли стремительно.
Двадцатый век опередил фантастов, предсказавших полет человека в космос лишь в будущем столетии, выявил новое поколение советских людей: беззаветно мужественных, широко образованных, ставших примером для современной молодежи.
К числу таких принадлежит дважды Герой Советского Союза летчик–космонавт СССР генерал–лейтенант авиации Владимир Александрович Шаталов.
Владимир Александрович трижды побывал в космосе. Сейчас он руководит подготовкой советских космонавтов. Служебная деятельность генерала Шаталова не укладывается в рамки лишь должностной ответственности: Шаталов — руководитель, Шаталов — космонавт.
Ему звонят, пишут, приглашают на встречи, к нему обращаются на улице.
Владимир Александрович выходит из?за стола — высокий, статный, приветливо улыбается:
— Журналисты настойчивы и последовательны, как космонавты. Преодоление барьера недоступности напоминает некоторые ступени преодоления трудностей в космосе. Вы должны нас понять и простить.
Генерал Шаталов не торопит беседу, он сосредоточенно слушает вопросы, смотрит в глаза собеседнику. То ли от напряжения, то ли от усталости у глаз его сложились веерообразные морщинки.
Читатель хочет все знать о космонавте Шаталове, Советских людей интересует жизнь и подготовка к полетам других космонавтов. Наконец, советско–американские соглашения о совместных исследованиях в космосе.
Говорит Владимир Александрович медленно, обдумывая каждое слово, давая возможность все записать. Главное внимание — собеседнику.
О себе рассказывает скупо, все больше о людях, с которыми его сводила жизнь: учился у них, стремился взять лучшее. Минули, но не прошли бесследно годы учебы в ленинградской школе, в Липецкой спецшколе ВВС, в Качинском авиационном училище летчиков, в академии имени Ю. А. Гагарина…
Зазвонил телефон. Генерал Шаталов учтиво сказал: «Извините», снял трубку.
Пока идет телефонный разговор, с интересом осматриваю по–деловому обставленный кабинет. Скромная, без вычурности мебель. Многочисленные сувениры. На квадратном столике несколько телефонов, рабочая тетрадь с записями встреч, переговоров, расписанных до минуты.
Положив телефонную трубку, генерал Шаталов продолжает прерванный разговор.
— В 1957 году Советский Союз впервые в мире запустил в космос искусственный спутник Земли. Прошло всего лишь около двадцати лет. Но советская космическая наука за этот сравнительно небольшой срок достигла огромных успехов.
— Можно ли говорить о какой?либо периодизации в освоении космического пространства?
— Чисто хронологического деления нет. Есть поэтапные периоды. В недавно изданной книге журналиста Льва Колодного «Земная трасса ракеты» говорится: «Ракета не сразу вырывается на просторы Вселенной. Сначала срабатывает первая ступень, развивая большую скорость, затем — вторая, многоступенчатая ракета летит к далекой цели. Так и космонавтика. Ее первая ступень — теория Циолковского, вторая — энтузиазм учеников Константина Эдуардовича. Потом сработала мощная ступень — ГИРД — группа изучения ракетного движения, построившая первые советские ракеты, и ГДЛ — газодинамическая лаборатория, сконструировавшая первые совершенные отечественные двигатели на жидком топливе».
Не отрицая такого образного деления, я хотел бы напомнить о выдающемся полете летчика–испытателя Григория Яковлевича Бахчиванджи. 15 мая 1942 года он на самолете «БИ-1» конструкции В. Ф. Болховитинова, с жидкостным ракетным двигателем, совершил первый полет в СССР.
В космос мы шли стремительно, но осторожно, планомерно. Помните, в 1959 году стартовала первая советская космическая ракета — искусственная планета «Мечта». Потом был перелет с Земли на Луну с вымпелом СССР и, наконец, триумф человеческой мысли — полет в космос Юрия Алексеевича Гагарина.
Американский публицист Альберт Кан тогда писал:
«По национальности я американец. По роду — человек. Как американец, как человек, я всем сердцем ликую сегодня.
Отсюда, из нашего дома, из джек–лондоновской Лунной долины, из Калифорнии, моя жена, три моих сына и я простираем руки через сушу и океан и обнимаем тебя, дорогой Юрий Алексеевич.
Спасибо всей твоей большой семье — изумительному советскому народу».
— Владимир Александрович, насколько опасен космический полет?
— Когда?то поезд называли Змеем Горынычем, и люди боялись ездить «по железке». А сейчас им уже самолет подавай! И недалек час, когда люди отдадут предпочтение космическому транспорту. Но всякое новое дело потому и трудное, что оно еще непознано.
Открытие, штурм, покорение космоса не были бескровными. И всегда труднее первым. Непредвиденное случилось с экипажем корабля «Союз-11». Успешно выполнив всю программу полета, Георгий Добровольский, Владислав Волков и Виктор Пацаев погибли, возвращаясь домой. Во время пожара на мысе Кеннеди сгорели мужественные американские космонавты Вирджила Гриссом, Эдвард Уайт и Роджер Чаффи.
Природа всегда предъявляет суровый счет первопроходцам.
— Владимир Александрович, нельзя ли, забегая вперед, узнать что?нибудь о будущих полетах? Какие они будут?
— Полет и подготовка к нему всегда влекут за собой много неизведанного, непознанного. И заранее предрешать что?либо не стоит.
Наши космонавты упорно и много работают, готовясь к новым полетам. В хорошей форме находятся Алексей Леонов, Анатолий Филиппенко, Николай Рукавишников, Валерий Кубасов и другие. Но пилотируемые полеты — лишь часть нашей космической программы.
Большое значение в изучении небесных тел Солнечной системы мы придаем автоматическим аппаратам. Они прокладывали и будут прокладывать путь людям, хотя, конечно, и не в силах во всем заменить человека.
На сегодняшнем этапе нам предстоит изучить околоземное пространство. Мы первыми начали его глубокое исследование. Уверен, что очень скоро на орбиту здесь выйдут транспортные космические корабли, комплексные орбитальные станции длительного существования, на которых будут созданы превосходные условия для жизни и работы целого научного коллектива.
— Следовательно, Луна, вернее, высадка людей на нее — задача второстепенная?
— Нет. Это не так. Мы считаем, что необходимые сведения о естественном спутнике Земли, характере его почвы, географии и рельефе могут быть получены с помощью автоматических станций, которые уже успешно справляются со своей задачей и на Луне, и на Марсе, и на Венере. Решение лунной проблемы даст человечеству ключ к познанию истории образования Земли и других планет Солнечной системы, к разгадке причин возникновения жизни. В дальнейшем освоение Луны станет важной вехой в развитии человеческого общества на пути покорения космического пространства.
Владимир Александрович встал, подошел к большому, во всю стену окну, залитому ярким солнцем, долго смотрел на чистое, бесконечно высокое небо, как, наверное, смотрел на него тысячу раз, еще будучи военным летчиком, в ожидании команды на вылет.
Неожиданно повернувшись, он спросил:
— Вы ждете чего?то сенсационного, да? Теперь полеты не сенсация. Теперь их воспринимают как должное. В 1957 году «Бип–Бип» вызвал столько энтузиазма, восторгов, что первому спутнику посвящены песни, стихи. Запуск к Венере значительно сложнее запуска первого ис–куоствевного спутника, а о нем уже столько не пели, да и стихов, верно, меньше писали. Сенсаций будем ждать от ученых, изучающих результаты многочисленных полетов. Теперь космос должен раскрыть свои тайны…
— Владимир Александрович, сейчас много говорят и пишут о международном сотрудничестве в освоении космического пространства. Насколько широко будет это сотрудничество в недалеком будущем?
— Эти вопросы несколько выходят за пределы моей компетенции, однако попытаюсь на них ответить. Вам хорошо известно сотрудничество СССР в области освоения космоса с социалистическими странами. Его результат — запуск искусственных спутников Земли «Интеркосмос», геофизических ракет «Вертикаль».
Хорошие контакты в этой области у нас с Францией. Печать уже сообщала о том, что советские космонавты Георгий Береговой, Константин Феоктистов, Виталий Севастьянов и другие побывали в США.
Гостей американцы приняли радушно. Внимание к со ветским космонавтам было столь велико, что, по отзывам одного из американских журналистов, «русские растопили холодные сердца янки». Был в гостях у американских космонавтов и я.
С американскими коллегами сразу установились добрые отношения, дружеские, деловые. С особенно большой симпатией вспоминаются встречи с астронавтом Дональдом Слейтоном, руководителем подготовки американских астронавтов, Томасом Стаффордом, исключительно скромным человеком, отличным летчиком–испытателем, четырежды побывавшем в космосе.
Мы тоже принимали у себя американских космонавтов.
В июле 1974 года американские астронавты нанесли нам ответные визиты. В Звездном городке гостили экипажи и технический персонал американской стороны совместного полета. Программа пребывания американских коллег в нашей стране предусматривала интенсивное изучение космического корабля «Союз», встречи с технической дирекцией советской стороны совместного проекта.
Поначалу двухгодичный срок совместной подготовки казался непомерно большим — хотелось быстрее в полет. Но вскоре убедились, что неясных вопросов очень много: относительно полетной документации, терминологии, языка, последовательности операций при стыковке…
«Действительность превзошла все наши ожидания. Мы счастливы, что побывали в вашей прекрасной стране. Я думаю, что совместный полет, который мы планируем провести в 1975 году, поможет состыковать наши сердца, наши страны, наши великие народы ради мира на земле».
Эти слова принадлежат Джеку Луеме, самому молодому американскому астронавту.
Когда выдавалось свободное время, гостям старались показать что?нибудь интересное. Бывали они в театрах и в музеях столицы, ездили в Ленинград и другие города, знакомились с замечательными памятниками русской старины.
Как?то вечером в Звездном городке услышали мы историю, которая произошла с Георгием Тимофеевичем Береговым в Хьюстоне. За достоверность фактов не ручаюсь, а случилось будто бы вот что.
…Американские астронавты Фрэнк Борман и Нейл Армстронг — гиды Георгия Тимофеевича — старались показать Америку как она есть. В космическом темпе и с цирковой разнообразностью мелькали города, люди, аэродромы… Хозяева были неистощимы на юмор и угощения.
— О, мистер Береговой, — оглядывая Георгия Тимофеевича, сказал Нейл, первым из космонавтов ступивший на Луну. — Вы спортивны по–американски.
— А вы, Нейл, — в тон ему ответил Георгий Тимофеевич, — простодушны по–русски.
В космическом центре в Хьюстоне Берегового знакомили с американским пилотируемым кораблем «Аполлон». Устраиваясь в кресле командира, Береговой заметил хитроватые улыбки своих гидов, поспешно покидающих кабину корабля, и догадался, что готовится сюрприз, что его хотят поставить в смешное положение. Он сосредоточился, пытаясь разгадать, что за шутку собираются сыграть над ним добродушные спутники. А они уже задраивали люк космического корабля.
— Хэлло, сэр! — донеслось из бортовых динамиков. Говорил Нейл Армстронг. — Вы можете полетать самостоятельно.
«Представляю, как они там веселятся, — подумал Береговой. — Только бабушка еще надвое сказала»… И Георгий Тимофеевич включился в игру.
— Хэлло, командир семнадцатого просит установить отсчет времени, — на английском ответил он Армстронгу.
Но в ответ на просьбу из динамиков не донеслось ни звука. Молчание затягивалось. Почувствовав растерянность хозяев, Георгий Тимофеевич наклонился к микрофону:
— Сэр, семнадцатый просит запуск. Экипаж готов к полету по маршруту: Земля — Марс — Земля. Если, конечно, этот корабль осилит маршрут.
— Хэлло, Георг! Мы отключались, потому что в эфире сейчас кто?то говорил голосом, как две капли напоминающим ваш! Кто?то, подражая вам, говорил по–английски.
— Вы не ошиблись, Нейл, — улыбнулся Береговой, — это говорил я.
— О, Георг! Хэлло, можно кончать эту неудавшуюся шутку. Пожалуйста, возвращайтесь на Землю.
— Нет, Нейл, полет только начался, я еще хочу посмотреть на нашу старенькую планету.
— Но как же вы взлетите?
— Взлечу!
— Да, да, пожалуйста. Я еще плохо понял ваш характер. — И он тут же подал команду вспомогательным службам: — Отсчет времени… Готовность одна минута… Старт!
Нейл радовался своей находчивости и возможности продолжить эту приятную игру.
Двадцать пять минут, находясь на имитирующем аппарате, Георгий Береговой управлял всеми системами корабля «Аполлон». Он совершил «полет» в космическое пространство и «посадил» корабль в заданном районе. Все было как в реальном полете.
ГеоргиюТимофеевичу преподнесли цветы, когда он вышел из корабля, точно так, как делается у нас, в Звездном. Потрясенные, удивленные блистательными результатами «полета», стояли Борман и Армстронг.
— Георг, — восторженно сказал Армстронг, — мы не подозревали, что вы знаете наш корабль. Браво!
Георгий Тимофеевич улыбнулся.
— Космонавту надо знать все. Когда?то я летал на истребителях «Кингкобра». Вот и изучил язык, принципиальную схему управления американскими летательными аппаратами. Это было в воину…
— Вы нас простите, Георг, — смущаясь, сказал американский астронавт Нейл Армстронг и обвел рукой присутствующих астронавтов.
— Не за что. Вы помогли мне восстановить утраченные навыки. Теперь, случись беда на орбите, смогу оказать вам квалифицированную помощь.
Вопрос о сотрудничестве с США стоял давно, можно сказать, с первого космического полета. Уже тогда стало ясно, что освоение космоса — дело всего человечества.
Длительные полеты к планетам Солнечной системы, требующие огромных материальных ресурсов, научных достижений, возможны лишь при объединении усилий ряда стран.
«Без первого искусственного спутника Земли и полета Юрия Гагарина, без исследований ученых многих стран полеты к Луне не могли бы состояться…» Это высказывание принадлежит Фрэнку Борману. Хорошие слова, и нет надобности их комментировать.
Между СССР и США уже идет оживленный обмен «космическими новостями». Скажем, лунный грунт, доставленный станциями «Луна-16» и «Луна-20», изучают в научных центрах США. Образцы пород, привезенных на Землю экипажами «Аполлонов», исследуют советские ученые. Наблюдения, собранные «Марсом-2» и «Марсом-3», анализируются вместе с данными, пришедшими от «Маринеров». Научная информация, полученная с советских спутников «Метеор», регулярно передается в Вашингтон, а с американских метеоспутников — в Советский Союз.
Уже сейчас от использования сведений с метеорологических спутников мы имеем, как говорят специалисты, многие миллионы рублей экономии. Из космоса мы разведываем полезные ископаемые, изучаем моря и океаны, исследуем вопросы предотвращения эрозии почвы. Космонавтика значительно увеличила сбор всевозможной научной информации. Вы подумайте, за десять суток геофизический спутник выдает такое количество информации о магнитном поле Земли, какое в обычных условиях можно было получить только за десять лет.
— Что же еще дает космонавтика?
— В любой точке Земли мы можем вести прямой прием по телевизионному каналу, телефонные переговоры со всеми городами и населенными пунктами Земли без коммутаторных станций. Работает служба наблюдения и предупреждения стихийных бедствий, служба навигации, можно провести картографирование любого участка планеты — все это нам дает космическое землеведение.
Перспективы, открываемые космонавтикой, необозримы. Многие ученые всерьез обсуждают вопрос о создании на орбите гигантского зеркального отражателя — своего рода искусственного Солнца. Некоторые ученые уже думают о строительстве в космосе атомных электростанций, о добыче наиболее ценного сырья на планетах. Фантастика? Космонавтика вся вышла из фантастики.
Собеседник Шаталов необыкновенный. Он хорошо начитан не только в чисто профессиональном плане. Его суждения о книгах, кино, изобразительном искусстве точны, конкретны, немногословны. Немногословие — одна из характерных черт космонавта. Видимо, жизненный принцип: «времени мало не только у тебя, но и у собеседника — береги его», — железное кредо Шаталова.
Космонавту приходится много ездить по планете. В США — для подготовки совместного космического эксперимента 1975 года, на Кубу — как председателю Общества советско–кубинской дружбы, в Югославию — как депутату Верховного Совета СССР в составе делегации советских парламентариев.
А ему хочется походить по родной земле, посмотреть вблизи на то, что он видел с высоты космических орбит, через призму космического вакуума.
— Забраться в глубину Руси, — мечтательно говорит он, — и пешком в безлюдье и тиши…
Биография космонавта Шаталова очень привлекает журналистов. Стремительный служебный взлет не случаен. В 1963 году принят в отряд космонавтов. В 1971 году, сменяя генерал Каманина, он становится руководителем подготовки советских космонавтов, трижды побывав в трудных испытательных полетах в космосе. Труд повседневный, упорный, целеустремленный наполняет его жизнь.
Облаченный доверием партии и правительства, он целиком отдает себя делу, название которому волнующее и вдохновенное — космические исследования.