Глава 1. тоги первой пятилетки в историческом контексте

Глава 1. тоги первой пятилетки в историческом контексте

30-е годы стали одним из кульминационных моментов политического процесса ХХ века и значительно повлияли на дальнейшее развитие событий. В современной историографии этот период описывается как напряженное время первых пятилеток, индустриализации и коллективизации сельского хозяйства, а также укрепления позиций Сталина и начатого Ягодой, Ежовым и Берией произвола НКВД. Но эти общие слова не способны передать хотя бы приблизительную реальную картину этого глубоко противоречивого и сложного периода развития и отразить всю драматичность конфликтов того времени. Тем, кто не хочет бездумно повторять предвзятые идеологизированные мнения, не обойтись без попыток снова задать вопросы, ответы на которые, казалось бы, уже давно получены, критически проверить все подробности и источники и уточнить предпосылки этих событий.

На фоне завоевания Маньчжурии милитаристской Японией в 1931 году, захвата государственной власти фашистами в Венгрии, военного переворота марта 1934 г. в Эстонии и в мае – в Болгарии и Латвии, захват власти в Германии фашистами приобретает значение, выходящее далеко за пределы внутренней национальной трагедии. Еще прежде наблюдались достаточно серьезные агрессивные намерения. В контексте этих событий курс Сталина на создание сильной армии с современным оборудованием и обоснованное этим чрезвычайное ускорение индустриализации становится более ясным.

В своем выступлении перед выпускниками академий Красной армии 4 мая 1935 года Сталин описал военно-политические предпосылки индустриализации:

«Вы знаете, что мы получили в наследство от старого времени отсталую технически и полунищую, разоренную страну. Разоренная четырьмя годами империалистической войны, повторно разоренная тремя годами гражданской войны, страна с полуграмотным населением, с низкой техникой, с отдельными оазисами промышленности, тонувшими среди моря мельчайших крестьянских хозяйств, – вот какую страну получили мы в наследство от прошлого. Задача состояла в том, чтобы эту страну перевести с рельс средневековья и темноты на рельсы современной индустрии и машинизированного сельского хозяйства. Задача, как видите, серьезная и трудная. Вопрос стоял так: либо мы эту задачу разрешим в кратчайший срок и укрепим в нашей стране социализм, либо мы ее не разрешим, и тогда наша страна – слабая технически и темная в культурном отношении – растеряет свою независимость и превратится в объект игры империалистических держав».

Эта оценка не была дополнительным оправданием тех огромных усилий, которые требовались для выполнения этой задачи. Уже в начале двадцатых годов это стало отправной точкой курса строительства социализма в СССР. Вспомним, в феврале 1931 года Сталин обобщил: «Мы отстали от передовых стран на 50—100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут».

О том, что успехи индустриализации Советского Союза значительно повлияли на ход Второй мировой войны и способствовали разгрому сильнейшей на тот момент армии в мире, сегодня вспоминать как-то не принято. Однако именно благодаря индустриализации казавшееся неудержимым победное шествие вермахта было остановлено вооруженными силами Красной Армии в тяжелых и кровопролитных боях, сумасшедшие планы атаки через Персию на Индию потерпели крах под Сталинградом, а советские вооруженные силы смогли перехватить стратегическую инициативу, и угрозе захвата мира фашистами настал конец ввиду безоговорочной капитуляции нацистского режима.

Свидетельством беспомощности западных «демократий» стало Мюнхенское соглашение. Уже тогда можно было понять, что конечная цель всех усилий, как со стороны немецких монополистов, так и со стороны политических представителей французских и британских монополистов, состояла в военном разрушении Советского Союза. Достижению этой цели помешал конфликт интересов конкурирующих империалистических монополий. Жалкое поражение французских и британских войск во «Французской кампании», колебание западных держав при открытии второго фронта, секретные переговоры США с генералом СС Вольфом, складирование оружия и создание отрядов военнопленных вермахта для новой войны против Советского Союза, а также связанная с первым использованием ядерного оружия угроза в отношении СССР по ту сторону всех политических парадных речей давали понять, насколько значительными на самом деле являлись классовые разногласия между союзниками антигитлеровской коалиции.

Только с исторической точки зрения – несмотря на все со всей трезвостью рассматриваемые проблемы – становится очевидно, какое влияние на историю прошлого века имела реализуемая впервые в условиях строительства социализма индустриализация.

Из этого можно сделать следующий вывод: те, кто говорит о ходе, проблемах и социально-экономических последствиях индустриализации в СССР, должен быть в курсе всех ее проблем, ошибок, жертв, сроках, течении и аналогичных свойств, проблем и последствий промышленной революции в Великобритании, Франции, Бельгии, Германии и Соединенных Штатах.

Изучение этих данных позволяет понять, что обычно такие преобразования происходили не сразу, а постепенно, в течение многих лет или даже веков. Но многие исследователи почему-то предпочитают об этом не упоминать.

Исторический масштаб задачи, за решение которой после 1920 года принялась молодая советская власть, можно понять, если посмотреть, сколько десятилетий и столетий, предприниматели Великобритании, Бельгии, Франции и Германии получали прибыль за счет использования дешевого детского и женского труда, сколько часов эти люди должны были работать изо дня в день, какими были условия труда и жизни этих людей, какой высокой была смертность в городских районах до промышленной революции и как такое положение было защищено с юридической точки зрения соответствующим ограничительным фабричным законодательством и, таким образом, легализовано.

Эти кровавые и глубоко бесчеловечные предпосылки появления и признаки развития капитализма должны были быть заглушены криками о репрессиях и нарушениях прав человека, которые всегда слышны, когда притесняемые классы решаются защищать свои интересы с помощью революционного насилия. В таких ситуациях заинтересованные лица капитализма охотно вспоминают об иллюзиях свободы, равенства и братства, с помощью которых они в состоянии заставить четвертую власть взвалить на себя всю тяжесть революционных изменений, с помощью которых капитализм получает свою неограниченную власть.

Права человека будут немедленно забыты, если они мешают работе предприятия. Здесь следует упомянуть не только колониальное господство английских, французских, бельгийских и других колониальных властей, чрезвычайно выгодную работорговлю, истребление коренного населения в США, империалистические войны и прибыль от развития оборонной промышленности. Направьте насилие и агрессию масс в нужное русло классовой борьбы, как это и происходило на протяжении всей ее истории, и расцененные изначально как идеологическое бремя прошлые иллюзии снова станут жизнеспособными.

Всякий раз, когда готовится очередное идеологическое сражение за ликвидацию начал реального социализма, угнетатели призывают к свободе, демократии, соблюдению прав человека и т. д. Все это происходит «естественно», без упоминания о том, за чью и за какую именно свободу предстоит бороться, как эта «демократия» становится проституткой лоббистов, как монополизированные СМИ за лицемерным лозунгом «свободы печати» используются для манипулирования массами и что остается от равенства перед законом для тех, кто не может позволить себе нанять дорогого адвоката.

Уже в конце двадцатых годов всеми способами форсированное строительство крупных центров тяжелой промышленности, машиностроительной и металлургической промышленности, реализация плана ГОЭЛРО, а также открытие новых месторождений руды, угля, природного газа и нефти в Башкирии, на Урале, в населенных только кочевниками областях на севере Сибири, на Дальнем Востоке и в Центральной Азии были связаны с огромными усилиями и противоречиями.

Бремя расходов, связанное с предоставлением рабочей силы и финансовых ресурсов для этих строек, легло на сельское хозяйство. Увеличение государственных норм поставок столкнулось с сопротивлением представителей кулачества и середняков. Взятый после военного коммунизма курс на капиталистическую фермерскую экономику в 1925-1927 годах не смог устранить катастрофический недостаток в снабжении. Кулаки и большинство крестьян-середняков отказывались, учитывая катастрофический дефицит производимых промышленных товаров, отдавать собранный ими урожай зерна без соответствующего вознаграждения. К тому же потерпели неудачу и надежды, связанные с экспортом зерна.

С момента выхода циркуляра народного комиссариата юстиции и Верховного суда РСФСР «О мерах борьбы с сокрытием доходов» от 20 апреля 1929 года началась атака на дальнейшее развитие частного капиталистического сектора в сельском хозяйстве и в промышленности. В ходе проведенных в соответствии с этим циркуляром обысков, арестов индивидуальных предпринимателей и членов их семей, конфискации их имущества и других репрессивных мер специально сформированными бригадами было получено несколько сотен миллионов рублей и огромное количество товаров. Это посягательство на право частной собственности значительно разбогатевших к тому времени крестьян и предпринимателей стало причиной нового обострения временно улаженных классовых разногласий. Только в 1929 году произошло около 1300 восстаний. Неурожаи в 1932 и 1936 годах обострили и без того уже драматическое положение. Ведущие политические круги на Украине стремились представить эти события как результат преступного сговора в Советском правительстве. Но имеющиеся данные показывают, что голод в деревнях не был связан с экспортом зерновых. Ожидание, что столь глубокое изменение социальных условий, условий производства и во многом основанного на этом уровня жизни пройдет свободно и гладко, без острой конфронтации с внутренними и внешними классовыми противниками, без перегибов в противодействии сторон, было наивным. В действительности любой серьезный переворот в сфере производительных сил непременно становится причиной большого количества конфликтов.

Разрушение основ существования ремесленного производства и мелкого крестьянства, расцвет новых отраслей промышленности и их ускоренная смена новыми поколениями технологических процессов приводит к тому, что еще занятые в этой области трудящиеся вместе с профессиональной квалификацией теряют и средства к существованию. Можно вспомнить о трагической судьбе силезских ткачей или о вполне квалифицированных токарях, фрезеровщиках, слесарях и т. д. классического машиностроения, чью работу «отняли» станки с программным управлением. Это может вызывать возмущение, но в этом вопросе мало что изменится. С изобретением людьми более новых, лучших и продуктивных поколений устройств и технологических процессов выброшенными оказываются не только старые, вышедшие из употребления и посему «немодные» инструменты, машины и оборудование, но и мастерские, фабрики и даже крупные предприятия, а вместе с ними и навыки, социальный статус и материальные основы существования работников, трудящихся в этой области.

Это не досадное сопутствующее явление, а неотъемлемая часть всех технологических революций. Но то, кто и как страдает от этого, и характер того, как последствия этого процесса влияют на всех пострадавших, – все это различается в зависимости от социально-экономических условий.

Такие перевороты могут привести к разрушению основ существования, если нет системы социального обеспечения. Но, как правило, получаемой с помощью более высокой производительности прибыли достаточно для общего финансирования. Более того – здесь можно и нужно использовать появляющиеся в результате таких процессов новые возможности для выполнения трудной, монотонной и вредящей здоровью работы. Таким сложным, противоречивым, многослойным этот процесс был и будет всегда. А его конкретное движение с временными и региональными изменениями темпа и интенсивности всегда будет зависеть от непосредственных и более поздних последствий: различия становятся ясными тогда, когда речь идет об увеличении прибыли или элементах социалистической революции.

Говоря в этом контексте о событиях в СССР в конце 20-х, нельзя упускать из виду тот факт, что часть населения, живущая на средства, получаемые от городской промышленности и сельского ремесленного производства, составляла лишь 15 %. Другими словами: для 85 % населения советской России коллективизация сельского хозяйства стала посягательством на вековые традиции и вылилась в гораздо более серьезные последствия, чем те, которые повлек в свое время переход ремесленников Западной Европы на фабричное производство.

Речь шла о революционном изменении соотношения сил в стране, о том, чтобы свергнуть засилье кулаков и середняков и остановить угнетение, эксплуатацию и дискриминацию миллионов сельских бедняков. Без призыва на военную службу, профессионального образования и решения научно-технологических задач индустриализация страны осталась бы пустым звуком для тех, кто мог быть освобожден через коллективизацию сельского хозяйства. Без этих изменений условий жизни в селах, включая революцию в сфере образования и культурную революцию, социалистический характер Октябрьской революции был бы утрачен в ходе первого десятилетия.

Говоря о масштабах социально-экономического переворота, нельзя оставлять без внимания рожденные им противоречия, но нельзя и судить о них односторонне. Тот, кого волнует вопрос, какое практическое значение имело то, что многие ответственные лица все еще находились под влиянием своего опыта, полученного во время гражданской войны, сталкивается с массой вряд ли понятных в наше время проблем: это было не только привыкание обеих сторон классового конфликта к безрассудному использованию силы. Слишком многие из тех, кто согласно внутренним убеждениям вступил в войну за гуманистические идеалы коммунистического движения, были убиты в боях или получили такие ранения, что не могли больше работать. Эту возможность использовали бюрократы всех мастей, которые теперь делали карьеру как в государственном аппарате, так и в армии, ЧК и партии. Не менее проблематичной была передача ответственных задач управления в экономике, в системе государственного образования и государственном аппарате заслуженным большевикам. Они добились выдающихся результатов в условиях нелегального положения, в борьбе против царского самодержавия, во время революции и гражданской войны. Но многие из них были не в состоянии и зачастую не хотели заполнить пробелы в своем образовании и изменить сложившийся образ действий для выполнения других задач. Многие не могли и не хотели понять, что на их месте должны были быть соответствующие квалифицированные молодые кадры. Неудивительно, что обусловленные индустриализацией и коллективизацией сельского хозяйства требования сталкивались с непониманием и отклонялись. Таким образом, проводившееся в виде кампании выполнение этих мер не могло проходить без перегибов, нарушений прав и жертв.

В кругу тех, кто считал себя авангардом революционного движения, отнюдь не существовало единого мнения относительно того, как должен выглядеть путь развития. Спор о разных точках зрения служил для образованных в то время группировок инструментом удовлетворения тщеславия и все чаще становился причиной коварных интриг, обострения борьбы за власть и постоянно подрывающих дееспособность ведущих органов действий. Ввиду повсеместной разрухи и кажущегося непреодолимым дефицита в экономике компетентные наблюдатели за рубежом не принимали первый пятилетний план всерьез. В частности, как в Германии, так и в Великобритании имело место надменное игнорирование творческого потенциала «русских». Однако такое отношение вскоре изменилось, даже не под влиянием результатов первой пятилетки, а в условиях повышения давления на экономику капиталистических странах в результате глобального экономического кризиса. В этих условиях не только ставшие безработными сочувствующие социалистическому развитию задумались о том, чтобы зарабатывать на жизнь в Советском Союзе. Именно здесь (а нередко и только здесь) могли быть проведены не просто хорошие, а очень хорошие сделки, от которых зависело выживание большинства западноевропейских машиностроительных предприятий.

Однако сегодня этот факт скрывается, забывается или отрицается по вполне понятным причинам. Но действующий в то время посол Германии, которого не заподозришь в симпатии коммунистическим идеям, упоминал в своих мемуарах о том, что более чем 5000 немецких инженеров предпочли работать в Советском Союзе с зарплатой в 68-80 тыс. немецких марок, тогда как те, кто работал на родине, получали только 5-8 тыс. марок.

Эти люди во время депрессии не только не остались без работы, но и получили возможность приобрести ценный опыт работы за рубежом. Что подразумевается под этим, поможет понять контекст, в котором об этом упоминает Дирксен. Кроме воспринимаемого непосредственно с коммерческой точки интереса к торговым отношениям для него представляет интерес еще один фактор, имеющий гораздо больший вес: «Я полагаю, что в начале 30-х годов ни одно государство, кроме Германии, не располагало таким количеством подробной информации о Советском Союзе».

Развитие и расширение промышленности было привлекательным условием для немецких, французских, английских и американских компаний. В СССР работали не только в 30-е годы и не только «представители» и «специалисты» фирм Krupp, AEG, Klockner, IG Farben, Rheinmetall, Siemens-Schuckert, Borsig и Zeiss, чья работа заключалась в сборе информации об экономическом, военном и политическом развитии страны, создании агентурных сетей из контрреволюционных и преступных элементов, подготовке и проведении диверсионных актов. В 1963 году в Донбассе, Запорожье, Днепропетровске и других местах была раскрыта крупная шпионская сеть. Подготовка к взрывам велась в Ленинградском порту и на предприятиях оборонной промышленности. Для генерал-лейтенанта Пикенброка, руководителя отдела Абвера А-1, занимавшегося вопросами политической, экономической, технической и военной разведки, Советский Союз принадлежал к ряду стран, которые представляли главный интерес. Его заявление (в бытность военнопленным в СССР): «Войны не возникают случайно или неожиданно. Они долго планируются и подготавливаются. Я испытал это на себе» – основывается не в последнюю очередь на задокументированных с высочайшим вниманием к деталям предложениях помощи и отчетах о результатах шпионажа Deutsche Bank, IG Farben, Carl Zeiss, Honer и других фирм.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.