Разговор с Завенягиным

Разговор с Завенягиным

Ко мне зашёл Завенягин. – Едем домой, на сегодня хватит. Уже поздно, третий час. Я предлагаю доехать до библиотеки имени Ленина, а дальше пойти пешком. Ехали молча. У библиотеки вышли из машины и, неторопливо беседуя, зашагали по ночной Москве. Так мы дошли до Смоленской площади.

– Ну, мне налево, – произнёс Авраамий Павлович. – Утром зайди ко мне. Я тебе дам кое-что почитать. Мне подобрали наиболее интересное из того, что публикуется за границей. Это тебе тоже надо знать. Ты что, уже совсем распрощался с Комитетом стандартов?

– Нет ещё. Подбираем преемника.

– Скоро у нас жарко будет. Я чувствую, как нарастают буквально лавиной новые дела, и они нас затопят, если мы хорошо не подготовимся. Дело, которое нам поручено, потрясающе интересно. Это самое интересное из того, чем я до сих пор занимался.

…Как-то, просматривая в архиве личные дела студентов Горной академии, я взял дело студента Завенягина. В те годы студенты при поступлении заполняли анкету. Среди многих её вопросов был и такой: «Ваше отношение к Советской власти?» На него отвечали по-разному: «Сочувствую», «Признаю», «Я член РКП(б), и это определяет моё отношение». А в анкете А.П. Завенягина было написано: «Готов лечь костьми». И в этом был он весь. Всей своей деятельностью он подтверждал то, что в юношеские годы написал в анкете.

На следующий день утром я зашёл к Завенягину. На столе у него лежали две набитые бумагами папки, перевязанные толстой лохматой верёвкой.

– Ну, кажется, я взялся за дело, которым мне, видимо, никогда не овладеть! – с горечью вырвалось у меня.

Завенягин поднялся из-за стола.

– Да, дело предстоит нелёгкое, —после долгого раздумья произнёс он. – Научной стороной есть кому заниматься. Мы обязаны создать для них все необходимые условия для быстрейшего решения научных задач. У нас с тобой, конечно, неодинаковые обязанности. Ты должен проникать вглубь, а я охватить все в целом. Но что для меня совершенно ясно, так это то, что основы современной физики надо нам знать. В особенности тебе. У меня кое-какие материалы уже собраны, я тебе вчера говорил. Посмотри! – И он кивнул головой в сторону лежавших на столе папок. – Взгляни, что пишут их газеты о взрыве атомных бомб в Японии. – И он выложил на стол ещё одну папку, достав её из ящика стола. Завенягин замолк и продолжал расхаживать по кабинету.

– Надо к работе привлекать новых людей. Одни мы ничего не сделаем. Что ни вопрос, то целая проблема. Каждый из них поднимает ворох других. С нашей главной проблемой практически стыкуются все области науки и техники. Вчера я разговаривал с профессором Курчатовым об атомном котле. Хотел выяснить, как же он сам-то представляет его конструкцию. Он мне довольно ясно изложил все свои соображения, то есть принципы, которые он закладывает в предлагаемую им модель. Но от соображений до конструкции, как тебе известно, ещё очень далеко. Даже небольшой опытный агрегат, и тот, по общим-то соображениям, нелегко создать, а когда дело дойдёт до производственных механизмов – тем более. Нам необходимо уже сейчас организовать дополнительно к существующим новые конструкторские бюро и опытные производства. Сразу этого не сделаешь, да у нас и времени на это нет. Поэтому нужно использовать в максимально возможной степени уже действующие организации, и конструкторские бюро, и опытные заводы. Физиков, занимавшихся изучением атомного ядра, у нас не так много. Всех, кого можно было практически привлечь к работам, Курчатов уже привлёк. При полном развороте работ мы будем испытывать большую нужду в квалифицированных людях, и прежде всего в физиках. Кроме того, нам нужен новый тип специалиста – инженер-физик, то есть физик, владеющий необходимыми инженерными знаниями. Нам нужен такой учёный, который мог бы результаты научных исследований переносить в производство и умел бы управлять теми физическими установками, которые мы должны будем построить и ввести в действие.

Нам нужны специалисты такого профиля, который ещё не определился. Мы только ещё начинаем сами осмысливать, чем им придётся заниматься. Для меня бесспорно одно: они будут создавать и управлять механизмами, каких ещё нет, и осуществлять процессы, которые в настоящее время ещё не созданы.

Авраамий Павлович остановился в центре комнаты, и мне показалось, что это не тот Завенягин, которого я знал до сих пор, как человека с практическим складом ума, редко выходившего из равновесия, умеющего сдерживать свои эмоции.

Сейчас Завенягин весь был наполнен мыслями о будущем, взволнован, захвачен тем, что предстояло совершить.

– Для меня совершенно ясно, – продолжал Авраамий Павлович, – что это будет совершенно особый тип промышленных предприятий, а он будет оказывать существенное влияние на деятельность многих других отраслей науки и промышленности. И вместе с тем эта новая область промышленности – атомная – будет насыщена механизмами, управляемыми дистанционно. Два дня тому назад я имел разговор с академиком Хлопиным. Он мне рассказывал, каким представляет себе будущий плутониевый завод; без автоматического управления механизмами – не только технологическими, но и ремонтными – это производство невозможно. То, что это действительно так, у меня сейчас нет никаких сомнений.

Поэтому нам необходимо готовить людей, – Завенягин остановился и задумался. – Здесь следует идти опять-таки не каким-то одним путём, а использовать все возможные приёмы для подготовки кадров. Можно было бы отобрать со старших курсов некоторых высших учебных заведений наиболее способных студентов и переориентировать их на физику. Тебе этим делом приходилось близко заниматься…

А затем, меняя тон и, как мне показалось, желая подразнить меня, Завенягин сказал:

– Меня, откровенно говоря, все время удивляло, как можно несколько лет подряд читать одно и то же – ведь это должно смертельно надоесть. Сколько лет ты читаешь курс – производство ферросплавов? Лет двадцать, видимо? Неужели тебе это ещё не осточертело?

– А почему ты думаешь, что все профессора читают каждый год одно и то же? Во всем совершается непрерывный процесс изменения. Он происходит везде – и в природе, и в обществе, и в науке, и в технике.

Завенягин зашагал по комнате и уже в обычной своей манере произнёс:

– Кроме этих двух папок, у меня есть ещё кое-что. Может быть, и оно пригодится.

Он подошёл к книжному шкафу и взял с нижней полки две толстые книги.

– Это переводы с английского: одна об уране и урановых минералах, а вторая по физике. Мне принесли их из издательства. Возьми. Найдёшь что-нибудь, представляющее практический интерес, расскажи. Я их только перелистал. Не было времени прочитать внимательно и вникнуть…

А.П. Завенягин ещё в Горной академии выделялся среди студентов своими способностями организатора и умением разбираться в сложных вопросах. На него обратил внимание выдающийся деятель Коммунистической партии, руководитель советской промышленности Серго Орджоникидзе и тотчас по окончании Завенягиным академии назначил молодого специалиста директором Гипромеза. Гипромез проектировал реконструкцию старых металлургических заводов Юга и разрабатывал проекты крупнейших новых металлургических заводов – Кузнецкого, Магнитогорского, Запорожстали и других. В стенах Гипромеза были собраны видные советские специалисты и ряд специалистов из США, Германии и Франции. Всей этой армией командовал тогда только что окончивший высшую школу молодой инженер, которому исполнилось 29 лет. Позже Завенягин строил Магнитогорский комбинат и руководил им, строил Норильский металлургический комбинат, содержавший много сложных производств, и тоже руководил им. Он умел сплачивать людей и все свои знания и энергию отдавал осуществлению крупномасштабных работ.

Мне было легко работать с Ванниковым и Завенягиным. Мы понимали друг друга с полуслова, действовали, как говорится, не оглядываясь назад. Ванников и Завенягин быстро установили контакт с выдающимися учёными страны и сразу сумели завоевать их доверие. Оба они были разными по характеру и методам морального воздействия на людей. Но и тот и другой умели находить пути к сердцам и зажечь их жаждою творческой, напряжённой деятельности….

Уходя от Завенягина, я забрал папки и книги. Мне пока была выделена небольшая каморка, где я и работал, когда приходил к Ванникову в наркомат. Прежде всего надо все рассортировать и начинать систематическое изучение. Содержимое папок я разделил на две группы: научно-технические материалы и военно-политические. Что же все-таки произошло? Для каких целей была создана атомная бомба? Почему были сброшены атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки? На эти вопросы прямого ответа я тогда не находил. Объяснения появились уже значительно позже.

Руководитель строительства атомных предприятий в США генерал Лесли Гровс откровенно писал: «Я уже тогда (в 1942 г. – В.Е.) не питал никаких иллюзий относительно того, что Россия является врагом и что проект строится на этой базе».

Крупный учёный-физик – президент Королевского общества в Англии П.М. Блэкетт с полным основанием утверждал: «Применение атомной бомбы было не столько последним военным актом второй мировой войны, сколько первой большой операцией в холодной дипломатической войне с СССР, ведущейся в настоящее время».

Кое-кто из наиболее воинствующих противников Советского Союза призывал к превентивной атомной бомбардировке Москвы, Ленинграда, Киева. Разрушение Хиросимы и Нагасаки опьянило их.

Тогда, читая вырезки из газет с высказываниями ряда государственных и политических деятелей, а также учёных и связывая воедино отдельные факты, можно было определить общую политическую агрессивную, антисоветскую, империалистическую направленность целей создания атомного оружия в США. Единственная возможность обуздать этих новых претендентов на мировое господство и охладить их пыл – быстрейшее создание своей атомной бомбы. Это хорошо понимали руководящие деятели СССР, а те, кто был привлечён к работам по решению атомной проблемы, отчётливо сознавали, что самым важным фактором, как и прежде, было время.

Так, мы сразу же установили доверительные отношения с И.В. Курчатовым. А он незамедлительно предпринял усилия, чтобы побыстрее ввести нас в сферу ядерной физики. Установились связи и с другими выдающимися советскими учёными, давно начавшими заниматься проблемой использования атомной энергии, и прежде всего с В.Г. Хлопиным, директором Радиевого института, многое сделавшим для разработки технологических процессов получения урана и плутония высокой степени чистоты. От Хлопина я получил первые уроки в этой новой для меня области. Он же вовлёк в данную работу ряд сотрудников Радиевого института. Трудилась целая плеяда замечательных учёных, смелых экспериментаторов с сильно развитым чувством научного предвидения.

…От руководства Комитетом стандартов меня пока не освободили, так что приходилось пока что работать в двух местах. Я собрал литературу и старался познать то, что было сделано в области изучения радиоактивности, строения атомного ядра советскими и иностранными учёными.

…Вспомнились слова великого русского учёного М.В. Ломоносова, полные глубокого философского смысла:

Раскрылась бездна, звёзд полна.

Звёздам числа нет – бездне дна.

И в середине XX века они звучат современно. Полностью ли раскроется бездна, в которую мы заглянули, – вот в чем вопрос.