ГЛАВА IV

ГЛАВА IV

Бывают такие события, которые в корне меняют всю жизнь. Жизнь страны, города, человека. Они являются своеобразным рубежом, который четко делит все на две, часто неравные, части: «до» и «после». Таким рубежом для каждого советского человека был день 22 июня 1941 года, когда гитлеровские войска совершили на нашу страну свое вероломное нападение.

В это раннее утро Александра разбудил какой-то шум. Надсадно гудели моторы летевших один за другим самолетов. Шабалин прислушался: как-то тревожно стало у него на душе, хотя никаких видимых причин для этого не было.

Спать Александру уже не хотелось, и он вышел в коридор. В маленьком домике, где помещалось заводское общежитие, было тихо, никого не было видно. На дворе тоже ни души.

«Ребята спят еще, — подумал Шабалин, — да, конечно, сегодня ведь воскресенье, а вчера с работой пришлось крутиться допоздна. Все устали. Пойду, пожалуй, тоже еще прилягу».

Он вошел в комнату, сел на койку, но сон определенно исчез. Шабалин смотрел в окно и думал, что остался только один день, и он отправится домой. Уж обратный-то путь наверняка будет легче. Во-первых, к дому, а не от него. Во-вторых, катера отремонтированы на славу, и можно теперь о них не беспокоиться. Дело было сделано.

«Как там мои? — размышлял он. — Что-то они сейчас делают? Генка, наверное, еще спит, а Варя хлопочет по хозяйству». Мысли были теплыми, уютными, и Александр улыбнулся, представив себе громко топающего по полу сынишку и ладную фигурку жены с собранными в тугой узел темными косами. Он так задумался, что невольно вздрогнул, когда тишину взорвало страшное и такое непривычное для слуха слово «война!»

Уже в двенадцать часов дня война дала о себе знать. Черной тучей закрыли небо вражеские самолеты, угрожающе заревели моторы, и первые бомбы посыпались на землю…

Разговор с командиром базы Зозулей был у Александра недолгим:

— Оставаться на Балтике до особого распоряжения.

Теперь Шабалин стал моряком Балтийского флота.

Налеты вражеской авиации продолжались. В них трудно было окончательно поверить, все еще казалось, что это страшный сон и надо лишь сделать усилие, чтобы проснуться и стряхнуть с себя кошмар. Но это была действительность, действительность непривычная и жестокая. Когда тревожные гудки паровозов, взрывы бомб и залпы зениток сливаются в рвущий барабанные перепонки гул. Когда черная пелена пожара висит над городом и когда в мирную жизнь миллионов людей властно вошли новые, полные глубокого смысла слова «тревога» и «отбой». Первые слезы и кровь. Уже оплакиваются первые жертвы. Уже трагически вздымаются в небо обугленные остовы разбомбленных зданий. Война стала реальностью, которая не давала забывать о себе ни на секунду.

И война уже стала проверять людские характеры, выявлять людей настоящих и болтунов. Уже во время первых бомбежек, когда инстинкт самосохранения так и толкал в укрытие, Александр ни разу не позволил себе впасть в панику — он наблюдал воздушные налеты на улице. Это был, в конце концов, тот же шторм, только неизмеримо более жестокий, и этот шторм нужно было победить. И как при настоящем шторме для этого прежде всего нужна была ясная голова, спокойствие и стремление честно и четко делать свое дело.

Через некоторое время Александра Шабалина назначили командиром торпедного катера и началась его боевая служба. Он отвечал за все: за людей, за оружие, за отличное выполнение боевого задания.

Катер Шабалина находился в полной боевой готовности: заряжены торпедные аппараты, проверены и готовы к бою пулеметы. У Александра уже есть некоторый военный опыт — не так давно закончилась война с Финляндией. Тогда не пришлось молодому командиру вступить в бой с противником, но зато сейчас встреча с противником может состояться каждую минуту.

Катер Шабалина часто получает задание сопровождать наши суда, и каждый раз при выходе в море катерники надеются: сегодня-то уже наверняка произойдет встреча с врагом. Но день проходил, и противник опять не появлялся.

Разные задания выполнял Шабалин. Приходилось ставить мины в финских шхерах на подходах к Котке. Не раз приходилось работать под жестоким обстрелом. Именно работать, потому что война — это тяжелая повседневная работа, где никто не снимает табель прихода и ухода, где никто не просит очередного отпуска или отгула.

И другие задания выполнял Шабалин. Однажды он доставлял из Кронштадта в Таллин адмирала Исакова. Команда знала, что задание не из простых: катер идет без прикрытия, а самолеты противника летают над морем — выискивают подходящую цель. Конечно, вряд ли кому из немецких летчиков могло прийти в голову, что на маленьком катере может идти адмирал, но кто знает, как пройдет это путешествие. К счастью, все обошлось благополучно, и катер Шабалина прибыл в бухту, где он должен был встретиться с катерами из Таллина, в точно назначенное время. А вот таллинцы опоздали, и пришлось их ждать. Ну, а уж если ждать, так устраиваться со всеми удобствами. Моряки — народ сообразительный: расстелили на камнях матрасы и легли — так во всех смыслах удобнее — если уж враги заметят катер и уничтожат его, то люди останутся невредимыми, а если нет, то отдыхать так куда лучше, чем сидя на валунах.

«Как на курорте, только солнца маловато, а то бы и позагорали», — шутили катерники.

Вместе со всеми отдыхал и адмирал Исаков.

Катера таллинцев наконец появились, и адмирал благополучно отправился дальше. Шабалинцы пошли назад, но тоже не одни: надо сопровождать вышедшую из строя и укрывавшуюся неподалеку в бухте подводную лодку.

Сначала все шло нормально, уже недалеко свои.

— Кончается топливо, — вдруг доложили Шабалину.

Как немного нужно, всего несколько секунд, чтобы сразу все изменилось: не только лодка, но и катер стали беспомощными. Да что и говорить — положение сложное. А если появится противник, что делать тогда?

— Постарайтесь, ребята, — попросил Шабалин, — теперь уже осталось недолго.

Действительно, уже виднелся маяк Хайлоды, а там можно переждать. Ребята старались вовсю, и упрямый катер довел лодку до маяка. Сообщили на базу, что ждут помощи.

Ответ был лаконичен: «Идем, ждите!»

Но одинокий катер (лодка уже ушла), беспомощно качающийся на волнах, — это уже подходящая цель для врага.

— Замаскироваться парусами, — приказал Шабалин.

Через несколько минут катер был неузнаваем, он походил уже на небольшую яхточку. Вскоре прибыл катер с топливом, и оба катера благополучно вернулись на базу.

Месяц с небольшим служил Шабалин на Балтике, а потом его откомандировали обратно на Северный флот.

…Переполненные поезда двигались медленно, останавливаясь в самый неожиданный момент. Расстояние между Ленинградом и Мурманском, казалось, удлинилось во много раз, и пути не будет конца. Война выгнала из домов людей. Из Мурманска и других городов шли в тыл составы с женщинами, стариками, детьми — это эвакуировалось мирное население. А их место занимали те, кому предстояло своей грудью защищать этих беспомощных и бесконечно дорогих для каждого бойца людей, защищать каждую пядь родной земли — защищать все то, что зовется Родиной. В одном из последних эшелонов, направляющихся на Север, ехал и Шабалин.

Мурманск встретил Шабалина дождем. Серая дрожащая стена падающих капель еще больше подчеркивала трагичность обстановки. Александр не узнавал знакомые улицы — совсем недавно здесь был тесный ряд деревянных строений, а сейчас, как гнилые, черные зубы, торчат руины разрушенных зданий, темные провалы ям вместо мостовых, а на уцелевших стенах вырваны куски дерева. Единственно, что еще более или менее сохранилось, — это порт: зенитные батареи не подпускали к нему противника. И тем разительнее был контраст между пустынным полуразрушенным городом и причалами, где по-прежнему швартовались суда и слышалась громкая разноязычная речь. Александр долгим взглядом окинул изуродованное лицо родного города.

Начальник отдела кадров Северного флота встретил Шабалина довольно сухо:

— Чем вы объясните тот факт, что ваше личное дело здесь, у нас, а вы остались служить в Кронштадте?

Александр рассказал, что он сопровождал на ремонт катера, как война застала его в Кронштадте и как ему приказали быть командиром торпедного катера.

Такое объяснение было сочтено вполне удовлетворительным, и Шабалина назначили командиром катера. Срок на подготовку и подбор команды был определен в две недели. Сегодня в штабе Шабалину нечего было делать. Александр пошел пешком по городу, все еще не веря, что он изуродован. Таким он его запомнит навсегда и никогда не простит тому, кто смел поднять на него руку.

Катер ТКА-13, который достался Шабалину, был новенький. Приятно было смотреть на маленькое изящное судно, напоминающее игрушку. Не было на катере такого винтика, который не осмотрел бы Александр: он опробовал все оборудование, тщательно проверил оружие, торпедные аппараты — все было в прекрасном состоянии. Команда тоже подобралась подходящая: хотя Шабалин раньше никого из них не знал, ребята что надо, один к одному.

Он не жалел времени, чтобы поближе познакомиться с каждым. Ведь это не просто экипаж, это экипаж, с которым придется воевать, и тогда от действия каждого будут зависеть и исход боя и их жизнь. Ведь исправлять ошибки в бою не приходится. У катерников, как у минеров, каждая ошибка может быть роковой. Заест торпедный аппарат — и усилия всего экипажа окажутся напрасными. Откажет в бою мотор — и катер становится легкой добычей врага, потому что скорость — единственная его защита (кроме, конечно, торпед и пулеметов).

И вот, наконец, Шабалин стоит за штурвалом, и катер летит по волнам, оставляя за собой белый вспененный след. Ход у катера отличный — в бою не подведет. Проверили в действии и торпедные аппараты: длинные сигарообразные торпеды с большой точностью ложились в цель. Но для того чтобы попасть торпедой в движущуюся цель, этого мало. В такие моменты многое решает командирское хладнокровие.

Торпеда может уничтожить любое судно среднего тоннажа, а линейный корабль надолго вывести из строя. Торпеду выбрасывают из специального желоба с помощью сжатого воздуха с кормы, какое-то время она продолжает двигаться вслед за катером, причем двигаются торпеды вначале и по инерции и при помощи своего двигателя. Поэтому катер должен в считанные секунды развернуться и уйти, чтобы не оказаться на пути торпеды. Теперь торпеда движется своим ходом по заданному командиром направлению. Все это далеко не просто, и нужна большая тренировка, чтобы стать мастером торпедного удара. Александр Осипович Шабалин еще на учениях прекрасно овладел этим сложным оружием.

Кончились все пробные плавания и учебная стрельба, и несколько торпедных катеров, в том числе и катер Шабалина, 24 августа 1941 года вышли в море на поиски противника, но он обнаружен не был. И так продолжалось больше двух недель, пока 11 сентября 1941 года не состоялся первый бой, первое «боевое крещение», после чего Александр Шабалин стал известен как «самый хитрый катерник».

Этот бой, по-видимому, заставил врага сделать свои выводы: фашисты стали очень осторожны, они увеличили охрану своих кораблей, а их авиация усилила налеты на наши базы.

…Одно из самых трудных испытаний — это ожидание, особенно, когда ждешь что-то очень важное для себя. И сейчас, когда моряки рвались в бой, каждый новый день начинался с надеждой, что «это будет сегодня». И когда проходил день и наступала ночь и все оставалось по-прежнему, катерники возмущались и высказывали по этому поводу свои соображения в весьма крепких выражениях. Шабалин, как мог, подбадривал товарищей, объяснял им обстановку. Это время он старался использовать для учебы команды.

Обычно занятия происходили на базе, в землянках, где раньше-то повернуться было негде, а сейчас размещались команды со всех катеров. На разные темы велись беседы, но чаще всего шел разговор о том, как лучше топить вражеские корабли. Катерники с вниманием прислушивались к словам командира.

— Надо всегда помнить, — говорил Шабалин, — что для нас не существует никаких мелочей. Надо все продумать до каждой детали, знать на катере все до последнего винтика. Знать надо все точно, но нельзя надеяться на то, что все знаешь: перед каждым выходом в море все заново проверяй. Дальше. Не надо считать противника глупее тебя — готовься тщательно и думай о том, как его получше обмануть. А здесь надо все учитывать: и погоду, и какой в этот раз перед тобой враг. Если, например, видишь, что противник сильнее, то ни в коем случае не бойся, а прикидывай, как ему получше нанести удар. Да притом там, где он меньше всего ожидает. Возьмем такой случай: заметил нас противник и сигнализирует на опознавание. Что будет, если мы молча будем уходить? Насторожится, поймет, что это враг, и будет действовать. А если начать отвечать на его сигналы теми же, что и у него, тогда не сразу противник разберется что к чему и время пройдет. А тут уж не теряйся — бери инициативу в свои руки. И потом последнее: моря нельзя бояться, его понимать надо.

Вскоре слова Шабалина подтвердились на практике…

В этот день, 2 октября 1941 года, два катера, одним из которых командовал Шабалин, вышли в море. Они держали путь по направлению к норвежскому порту Киркенес. В этом порту уже хозяйничали фашисты, и время от времени оттуда выходили их суда. Воздушная разведка тщательно осмотрела море, но противник нигде не был обнаружен. И вот два советских катера вышли на «свободную охоту». Их задача ясна: не рассчитывать на то, что противник случайно появится, а активно искать его, все время курсируя на том участке, где проходят вражеские коммуникации. Катера шли, стараясь ничем не выдать врагу своего присутствия. Уже поздно, время после полуночи, вся команда напряженно всматривается в ночную темноту. Тихо. Только вспыхивают в небе разноцветные дрожащие огни. Они то загораются, то гаснут, освещая море неверным бледно-зеленым светом. Это северное сияние оповещает о том, что уже наступила осень… Сначала катера шли с малой скоростью, слегка подскакивая на небольших волнах. Но вдруг ветер переменился, стал сильным, пронизывающим — крупные волны всерьез взялись за катера. Брызги становились все более обильными, и их уже трудно было назвать брызгами. Они сливались в едкие струйки, от которых горело лицо и саднили глаза и губы.

Промокший и замерзший Шабалин, стоя за штурвалом головного катера, пристально всматривался в темноту. Никого!

— Глядеть внимательней! — приказывал он сигнальщику Соловьеву.

Но ответ был однозначен.

— Горизонт чист, товарищ командир.

И вдруг, когда надежда уже почти исчезла, послышались слова:

— Слева видны движущиеся точки.

Значит, дождались, ничего не подозревающий враг сам идет навстречу. Обстановка для атаки самая благоприятная: катера притаились в тени берега в глубине фиорда, откуда немцы меньше всего ожидают нападения. Сейчас корабли хорошо видны: два транспорта и два корабля охранения.

Два часа ночи! Пора! Можно действовать. Ведь враг их не видит, он растеряется от атаки кораблей-невидимок. Шабалин быстро объявляет план действий — первый транспорт атакует он, второй — другой катер. Выходят в атаку одновременно.

Такая тактика должна привести к победе. Она, во-первых, неожиданна для фашистов — они ждут советские корабли с моря, а во-вторых, держась у берега, можно дольше остаться незамеченными. Надо как можно ближе подойти к врагу. В свете полярного сияния видны очертания большого транспорта. Еще ближе! Еще! Фашисты даже не подозревают о надвигающейся на них опасности.

Взревели моторы, и катера полным ходом пошли на сближение с кораблями противника. Продолжая сближаться, Александр быстро производил все расчеты. Его катер подошел на самую короткую дистанцию.

Залп!

Раздается глухой звук от ударившихся о поверхность воды торпед. Белый пенистый бурун четко указывает тот путь, по которому они идут.

— Сейчас все будет ясно, — волнуясь, думает вслух Шабалин. Секунды текут, как назло, медленно, теперь уже счет перешел на мгновения…

И наконец вспыхивает долгожданное зарево. Лавина грохота обрушивается на барабанные перепонки моряков. Торпеды Шабалина достигли цели — транспорт переломился пополам, корма поднялась вверх так, что стали видны его работающие вхолостую винты, и пошел под воду, а на месте его возник крутящийся высокий столб.

— Есть! — облегченно вздыхает кто-то.

Теперь можно отходить. Шабалин начинает разворачивать катер.

«Но почему нет нового взрыва? Почему бездействует второй катер, на долю которого приходится второй транспорт? Значит, что-то случилось с товарищем? Надо выручать!» Все эти мысли вихрем пронеслись в голове Шабалина. Он резко поворачивает катер и снова торопится навстречу вражеским судам.

А противник уже успел прийти в себя после атаки. Огненные глаза прожекторов в упор уставились на Шабалина, кругом взлетают в воздух столбы воды от разрывов. Кажется, что судно вздрагивает от безжалостных ударов. Фашистские комендоры обрушили на катер ТКА-13 всю мощь своих орудий. Но катер Шабалина упрямо идет по намеченному пути. Теперь командир уже видит, спасибо прожекторам, где катер товарища. Как слепой, тот кружится на месте, пытаясь уйти из-под обстрела. Но все его старания напрасны. Огненное кольцо сжимается все теснее — осколки наносят новые раны обшивке катера. Шабалин подошел совсем близко ко второму катеру.

Все ясно: обе торпеды на месте. Значит, не сработало запальное устройство торпедных аппаратов и катер после несостоявшейся атаки не может быстро уйти со своим тяжелым грузом.

«Вот нерадивые, — невольно пронеслась у него в голове раздраженная мысль. — Это надо же, не проверить как следует перед выходом в море торпедные аппараты!» Нет, с ним такое случиться не могло бы. Хоть и уверен он в своей технике, но каждый раз перед выходом в море еще и еще раз проверяет все до мельчайшего винтика.

Но так или иначе разберемся потом. Пока что нужно помогать товарищу в беде.

Снаряды ложатся совсем рядом с катером Александра. Немцы успели пристреляться как следует. Со второго катера потянулись цепочки пулеметных очередей — но это вряд ли может помочь: таким оружием не отобьешься от мощных орудий противника.

Ловким маневром Шабалин втиснул свой катер между врагом и катером товарища. Густая непроницаемая дымовая завеса прикрыла беспомощный катер, отгородила его от фашистов.

— Иди в базу, — передал Шабалин.

Под прикрытием дымовой завесы катер вырвался в море.

«Теперь надо отвлечь внимание на себя», — решил Александр.

Отважный ТКА-13, вздымая белые валы, ринулся в ложную атаку. Тщетно искали в густом дыму фашистские бомбардиры катер Шабалина. Он остался для них такой же невидимкой, как и в начале боя: появился неожиданно и так же неожиданно исчез.

Корабли противника легли на обратный курс, а советские катера благополучно возвратились на базу. Там самым тщательным образом был произведен разбор операции. Нерадивому командиру за недобросовестное отношение к своим обязанностям был сделан строгий выговор. Тяжело было ему смотреть в глаза товарищам, едва не погибшим по его вине.

Командование по заслугам оценило действия младшего лейтенанта Александра Осиповича Шабалина, наградив его орденом Ленина. Была отмечена орденами и его боевая команда.

* * *

Вечером на плавбазе «Ветер», где жили Александр Шабалин и другие моряки, было весело. Все собрались за столом в кают-компании и выпили за высокую награду. Кто-то придумал поджечь спирт в кружках. Эта идея всем пришлась по вкусу. Погасили свет, и только горящий синим огнем спирт освещал лица моряков. Было необычайно и торжественно, пока кто-то неловким движением не опрокинул на стол горящую жидкость. Начавшийся было пожар погасил сам «именинник» Александр Шабалин. И здесь сработали его молниеносная реакция и собранность. После так эффектно окончившегося ужина моряки вышли на палубу своего дома — корабля.

На небе вовсю полыхало северное сияние — сама природа устраивала салют в честь героя дня — Александра Осиповича Шабалина.