1

1

В одном старом, тихом, до удивления тихом арбатском переулке и по сей день сохранился дом, в котором жил Бабакин. Мне несколько раз довелось, еще при его жизни, побывать в этом доме, в огромной коммунальной квартире, где в одной из комнат в конце 1919 года поселились Банкетовы. Мать Георгия Николаевича Мария Сергеевна и его отчим Николай Дмитриевич Банкетов. Георгий Николаевич, Юра, как звали его в семье, родился 13 ноября 1914 года. Его отец, Николай Алексеевич, все четыре долгих года первой мировой провел на фронте и умер в 1917 году. С декабря 1919 года Банкетовых стало четверо: у Юры появился брат Алексей, который стал потом для него не просто братом, но и верным товарищем, другом.

Без малого сорок пять лет ежедневно уходил из этой комнаты Юра, а затем Георгий Николаевич на учебу, на работу.

В те годы в квартире жило человек двадцать — двадцать пять.

За дверью квартиры, украшенной, как это водится, многочисленными звонками, — то ли широкий коридор, то ли узкий зал. «Тут много лет назад, задолго до войны, стоял стол для игры в пинг-понг. Много времени мы провели за ним. И Юра. И его товарищи. И все соседи по квартире», — рассказывали мне.

Эти сведения интересны не просто сами по себе. В них атмосфера, которая с детства окружала Юру. Еще по Ильфу и Петрову, пусть в какой-то степени гротескно изображавших сообщество людей, вынужденных общаться друг с другом в отведенном им «замкнутом объеме», мы четко представляем себе все прелести коммунального бытия. Так вот, наверное, только в коммунальной квартире, в которой живут дружно, я бы сказал, взаимоуважительно, возможен «стол для игры в пинг-понг». А это — отличный житейский пример для воспитания и подражания. Пример, след которого можно обнаружить и через много лет…

В 1923 году Юра поступил в школу, седьмую школу Хамовнического отдела народного образования, как она стала называться несколько позже, учился нормально, ровно, хорошо, но не был в числе первых учеников, хотя и в отстающих тоже никогда не числился. Удивлял учителей и товарищей прекрасной памятью и оригинальностью суждений. Из предметов нравилась математика, любил физику, чинил пробки в квартире, неоднократно пытался «сунуть нос» в швейную машинку матери…

И вот однажды у него произошла встреча с тем, что захватило его, увлекло, привязало к себе на всю жизнь… Он встретился с радио.

Это было поистине удивительное время. Огромные массы талантливых, дерзающих людей, энтузиастов вступали в различные добровольные общества, конечная цель которых состояла в широкой пропаганде знаний и новых достижений. Одно за другим появились Общество друзей воздушного флота, Общество по изучению межпланетных сообщений, Общество друзей радио…

Огромную роль в развитии радиолюбительства в стране сыграло постановление Совета Народных Комиссаров РСФСР от 28 июля 1924 года, известное под названием «Закон о свободе эфира». Этим постановлением частным лицам разрешалось самим изготавливать и эксплуатировать приемные устройства.

Путь в радиолюбительство был открыт!

И одним из тех, кто пошел по этому пути, стал Георгий Николаевич Бабакин.

…Пятнадцати лет Юра оканчивает вторую ступень, как тогда говорили, школы, семь классов, как говорят теперь. Что делать дальше? Учиться — где? Работать — кем?

Вопросов много, ответов еще больше, но почти все они были из области «и туда хочется, и сюда неплохо бы». На выбор дальнейшего жизненного пути Юры повлияли два обстоятельства — материальные трудности семьи и полная определенность в деле, которому он решил посвятить свою жизнь. Собственно, повлияло, наверное, в основном первое обстоятельство, а второе просто указало направление, в котором нужно было идти. Получилось так — в семье один работник. Николай Дмитриевич Банкетов. На матери Марии Сергеевне все заботы о семье, в которой теперь уже два сына, один из них — почти взрослый. Конечно же, нужно получать специальность и идти работать, чтобы помогать старшим.

От кого Юра узнал о курсах на Никольской?

Установить не удалось. Одно ясно: нашел Юра именно то, что нужно — курсы радиомонтеров, организованные Центральной радиолабораторией Общества друзей радио.

Тут я хочу сделать одно весьма важное замечание. Эти курсы — единственное место его стационарного специального обучения. Нигде больше и никогда больше Георгий Николаевич Бабакин не будет очно учиться. Получение высшего образования для него не самоцель; жизнь и работа станут подлинными в самом широком смысле слова его университетами.

Особенность курсов состояла в том, что на них принимали всех желающих без всяких вступительных экзаменов и собеседований. Прекрасно подобранный штат преподавателей, прогрессивные методы и принципы обучения (среди них следует назвать прежде всего лабораторно-экспериментальные занятия на специальных, заранее собранных стендах, позволяющих изменять параметры схем, выявлять их зависимости) обеспечили подготовку квалифицированных специалистов, внесших впоследствии свой вклад в развитие народного хозяйства.

На Четвертые курсы (так официально они именовались) и поступают Бабакин и Разиков, самый близкий друг его и товарищ.

— Учились мы, — как вспоминает Разиков, — «запойно» все месяцы. Это было так увлекательно, интересно! Только там мы поняли, что о радио, несмотря на какие-то наши любительские успехи, мы ничего не знали, что в вопросах радио мы просто дилетанты. А теперь мы уже понимали что к чему, мы ощущали бурный прилив сил, нам хотелось собирать разные схемы, настраивать их, испытывать… И мы даже сделали однажды хилые, слабосильные приемопередатчики. Для переговоров друг с другом. И провели с их помощью два или три сеанса связи, каждый начинался с телефонного звонка: «Выхожу в эфир. Включай аппаратуру и ищи».

Полгода учебы пролетели мгновенно, как один день. Да и немудрено. На курсах учились лишь энтузиасты, и каждая лекция, каждая лабораторка воспринималась ими как откровение, которого здесь ждали нетерпеливо и трепетно. А сочетание учебного процесса с домашней радиолюбительской практикой, что было характерно для большинства курсантов, открывало новые горизонты, возникающие практические вопросы разрешались буквально по горячим следам первоклассными педагогами. И эта обратная связь делала учебу еще эффективнее. Курсы дали много Бабакину не только в части приобретения конкретных знаний, хотя это и неоспоримо. Курсы, принципы их организации через много лет помогут ему найти единственно верный путь в трудной ситуации, в которой он окажется.

А произойдет вот что. Однажды Бабакину поручат возглавить работы по управлению летательными аппаратами. В те годы специалистов по этим делам учебные институты выпускали мало, а для тех работ, которые он должен был вести, их требовалось много. Поэтому вопрос обеспечения кадров стал во главу угла. Рассчитывать на помощь извне было нереально — в стране эта «фирма» была не одна, да и, наверное, задачи, решаемые другими организациями, были тоже не менее важными. «Кадровый» вопрос тревожил Бабакина, он понимал, что, не решив его, нельзя обеспечить качественный шаг вперед, который от него ждали. Положение, в общем-то, было безвыходным, но Бабакин и отличался тем, что умел находить выход там, где его, казалось, просто не было.

В немалой степени в этом ему помогала память, а она у него, как уже говорилось, была прекрасная. Обдумывая возможные пути решения стоящей перед ним проблемы, он вспомнил общую ситуацию тридцатых годов, Общество друзей радио, свои памятные Четвертые курсы…

Так в конструкторском бюро была организована разовая, имеющая конкретную задачу, система переквалификации, которая получила почти официальное название «академия Бабакина», по имени ее организатора и идеолога. Принимали в нее всех желающих, причем от абитуриента не требовали справки о том, что его начальник согласен на переквалификацию подчиненного. «Пропуск» в «академию» — личное заявление. «Курсантов» набралось человек двадцать пять — тридцать, до конца учебы дошло девятнадцать. Среди них были вчерашние двигателисты, технологи, механики… Утвержденная программа предусматривала годичный срок обучения, но это был не чистый год. Полгода отводилось лекциям, а во вторую половину слушатели должны были набирать практический опыт в лабораториях по новой специальности, куда они переводились сразу же после подачи заявления. Лекции в «академии» читали преподаватели, приглашенные из вузов, и свои специалисты.

О качестве подготовки выпускников бабакинской «академии» говорят факты: со временем ее воспитанники стали во главе ряда подразделений КБ, один защитил кандидатскую диссертацию, один удостоен звания лауреата Ленинской премии. И это все по новым специальностям.

Но это все будет потом. А пока Георгий Николаевич успешно оканчивает курсы, в числе пяти из сорока двух учащихся он получает рабочее звание старшего радиомонтера.

Мне удалось разыскать инженера Александра Соломоновича Беркмана, заведовавшего тогда курсами.

Александр Соломонович, восьмидесятишестилетний старик, сухой, подвижный, в парадном черном костюме, но в теплых, несмотря на жару, царящую в квартире, войлочных туфлях, отороченных мехом, встретил меня у двери и провел в большую комнату. На столе лежал заранее приготовленный к моему приходу толстый альбом для рисования, разбухший от многочисленных вклеенных в него документов, каждый из которых — история. Не только курсов, но и становления в стране радио.

— Вы помните учившегося у вас на курсах в тридцатые годы Бабакина? — с надеждой спросил я.

— Бабакина… Бабакина… — старался припомнить Беркман. — Бабакина… — Нет, — как-то, мне показалось, виновато ответил он. — Не помню, к сожалению. — Он развел руками. — А почему это вас так интересует?

Ну как объяснить ему, старейшему радисту, организатору курсов, что мне очень бы хотелось, что просто для сюжета этой книги непременно было бы нужно, чтобы среди сотен, вероятно, прошедших «через него» студентов он запомнил бы моего героя и этим самым подтвердил его исключительность, на которую, по-моему, должны были обращать внимание уже тогда!

Но этого, как видите, не произошло.