СЮЖЕТ БЕЗ РАЗВЯЗКИ
СЮЖЕТ БЕЗ РАЗВЯЗКИ
Я попробую проанализировать сегодняшнюю ситуацию в израильско-палестинском конфликте, как я ее вижу. Но не ждите от меня политкорректности или согласия с общепринятыми стереотипами, потому что сами эти стереотипы в значительной степени являются причиной (или, по крайней мере, стимулами) сегодняшнего конфликта. Мне не обойтись без краткой истории вопроса.
С конца Х1Х века по множеству причин, которые сегодня нет смысла разбирать, наметился заметный приток евреев (и еврейских капиталов) в Палестину, тогда еще заброшенную провинцию отсталой Оттоманской империи. Идеи Отцов сионизма были основаны на оценке ситуации того времени, включавшей почти пустую землю и редкое неразвитое население, для которого возведение еврейских поселений представляло несомненное (материальное) благо. Международная пресса старательно умалчивает, что в течение, примерно, ста лет Еврейский Фонд – «Керен Каемет» - собирал деньги со всех евреев мира и скупал неиспользованные земли в Палестине для еврейских поселений. Моя собственная бабушка тайком показывала мне (60 лет скрывавшийся ею) сертификат, выданный ей «КК» в 1912 г. на половину квадратного метра земли в Палестине, купленную на ее деньги.
В результате связанного с еврейским поселением оживления экономики возникла также и усиленная тяга в Палестину окрестного арабского населения из Египта и Сирии, открывшего для себя новые возможности заработка. Этот поток резко усилился после Первой Мировой войны и до самого 1947 г. возрастал пропорционально потоку евреев. Жизненный уровень арабского населения Палестины отставал от еврейского, но был выше, чем в других арабских странах.
С самого начала понимание между лидерами этих групп было исключено из-за их разного положения в мире. Еврейское руководство было выборным и зависело от общественного мнения в Европе, а арабское – наследственным (хотя в угоду англичанам случались и формальные выборы)и пользовалось поддержкой родственных арабских кланов из соседних стран.
Еврейская политика по отношению к арабам исходила из мифических интересов «арабских трудящихся» (Бен-Гурион: «Только в узких кругах арабской верхушки есть эгоистические причины бояться еврейской иммиграции... Могут ли быть сомнения, что только помощь еврейских рабочих приведет к развитию арабского рабочего класса?»),была направлена на сомнительное «взаимовыгодное сосуществование» и стремилась юридически обосновать свои достижения. Арабская политика, направляемая трезвыми аристократами, напротив, исключала всякий долговременный компромисс, отрицала законность договорных сделок с евреями и периодически(в 1920-21, 1929 и 1936-38) инициировала кровавые стычки (чтобы не сказать погромы). К тому же главный муфтий Иерусалима Хадж Амин Аль Хусейни и военный лидер арабов Аль-Каукджи были открытыми сторонниками Гитлера и не скрывали своей враждебности к Британской империи.
Британское правительство, избрав политику «умиротворения», которая позже нашла свое завершение в Мюнхенском соглашении с Гитлером, почти полностью потеряло контроль над обеими сторонами и, после Второй Мировой войны, предпочло отказаться от управления Палестиной.
Решение 1947 г.разделить Палестину на два государства отразило не столько стремление ООН к справедливости, сколько полное равнодушие участников к судьбам обоих народов. Никто не спросил, могут ли эти государства существовать вообще и, в частности, в намеченных границах. Зная немного одного из участников этого судьбоносного решения, я подозреваю, что именно он и запланировал эту вечную войну, которая позволила бы СССР, наконец, протянуть свои руки прямо на Ближний Восток и в Средиземноморье, минуя турецкий барьер.
Легкость образования новых нестабильных государств на Ближнем Востоке после падения Оттоманской империи создала благоприятную атмосферу для авантюризма вождей. Любой достаточно смелый офицер или предводитель небольшой шайки имел шанс возглавить новое государство. В такой атмосфере и пришлось Израилю вести свою Войну за независимость, в которой каждая из соседних арабских стран призывала население Палестины к общеарабской Священной войне, а каждый командир отряда видел себя будущим Президентом. Так как никакого арабского государства из этого не получилось, главарям, которым пришлось с боями уводить свои ополчения в соседние страны, осталось только винить в этом коварный Израиль. Так возник «многострадальный палестинский народ» и проблема «беженцев».
Несмотря на постоянную враждебность арабского мира, господствующим стремлением еврейского истеблишмента на протяжении последующих десятилетий было «укрепление еврейско-арабской дружбы». В этом отношении израильское лево-либеральное крыло вполне унаследовало британское политическое лицемерие. Всячески превознося «еврейско-арабскую дружбу», все израильские правительства, однако, укрепляли пограничные поселения и стратегические опорные пункты. Я не хочу, чтобы у читателя возникло впечатление, что я или кто-нибудь другой в Израиле против еврейско-арабской дружбы. Я только решительно против распространения заведомо ложного утверждения, что такая дружба где-нибудь в заметных масштабах существует. К сожалению, иллюзия, что если не называть беду по имени, она, может быть, и минует, укоренена в человеческом сознании.
Многолетние усилия отрицать несовместимость арабских и еврейских интересов в Палестине разрушили единство еврейского народа в Израиле.
Этот раскол обнаружился еще в 30-х годах в сионистском движении и привел к отделению партии В. Жаботинского от либерально-социалистических партий.
Впоследствии наследники Жаботинского превратились в израильскую парламентскую оппозицию, которой впервые удалось почувствовать вкус власти только в 1977 г. – через тридцать лет после решения о Независимости. У правой оппозиции, кроме политического чутья Жаботинского, была еще, по крайней мере, одна причина для скептического отношения к арабскому миролюбию. По социальным причинам оппозиция включила гораздо большее число выходцев из арабских стран, для которых арабская культура вовсе не была закрытой книгой.
Политический парадокс заключается в том, что первый шаг к миру удалось сделать именно правому правительству Бегина, а не миролюбивому правительству Рабочей партии. Воинственная риторика правых, может быть, и раздражает арабские режимы, но остается им вполне понятной. Мирные предложения левых ставят арабов в тупик («В чем подвох?») из-за невозможности уловить, в чем их обманывают... Наконец, благодаря безмерной щедрости предложений предыдущего израильского премьера Эхуда Барака, Арафат понял суть дела: евреи просто хотят забыть о нем и об арабах вообще! Этого не вынесла его душа, и он начал «интифаду Аль-Акса».
Я сильно забежал вперед в своем изложении, но в моем шутливом преувеличении содержится зерно всей проблемы. Еврейское государство может обойтись без палестинцев и без поселений, (и, возможно, даже без Аль-Аксы, хотя это уже почти святотатство), а вот Палестинское государство самодостаточно существовать не может. Это было очевидно еще в 1947 г. арабским соседям, которые оккупировали его территорию, пока мания величия (и безответственная поддержка СССР) не толкнула Г.А.Насера на Шестидневную войну. Это было очевидно и всем американским и европейским экспертам по международным делам, которые зачастили в Израиль с 80-х, когда уже стало ясно, что ни Египет, ни Иордания получить обратно палестинские территории не захотят. Однако, впоследствии и США, и Европейское сообщество изменили своей реалистической позиции в угоду арабским режимам, для которых престижные соображения, связанные с торжеством ислама, важнее фактических достижений.
За годы «израильской оккупации» простые палестинцы нашли для себя более выгодным работать в Израиле или продавать туда свою примитивную продукцию, чем развивать собственное хозяйство, а их самозванные «руководители» занялись разрушением этих экономических связей. Спустя тридцать лет после решения ООН выяснилось окончательно, что для образования нового государства в современном мире недостаточно лишь безоглядной решимости вождей. Требуется еще многое; например, солидарный интерес достаточно большой группы предприимчивых, квалифицированных людей, готовых тратить свои силы (и средства) на организацию основной инфраструктуры (электричество, дороги, водопровод, продуктивные отрасли хозяйства), а не на оружие, оружие и оружие... Восемь палестинских университетов (фактически, колледжей) были основаны за время «израильской оккупации» и при активном содействии израильских властей, но вместо центров будущей образованности они, в результате «академической неприкосновенности», превратились в склады оружия палестинских боевиков.
Все демократии оказываются слабы по отношению к террору, но Израиль имеет столетний опыт успешной борьбы с терроризмом. Однако, этот опыт требует беспощадной уверенности в своей правоте. Это то единственное, чего Израилю не достает. Я уже упоминал, что в результате завышенных оценок перспектив мирного сосуществования израильский народ на время потерял ощущение своего единства перед лицом смертельной опасности. Людям стало казаться, что стоит им отказаться от каких-то там «поселений» и - войне конец. Израильская политика в отношении арабов вообще, и палестинских арабов в частности, так долго питалась ложными представлениями о «общечеловеческих ценностях», что и сейчас не все израильтяне освободились от этой слепоты. Теперь при правительстве национального единства все негодование прозревших граждан направлено на «коварство» Арафата, но по существу, скорее напротив, израильский истеблишмент и европейское общественное мнение в течение длительного времени невольно вводили арабов в заблуждение. Соглашение в Осло, Нобелевские премии и широкое сочувствие «справедливой палестинской борьбе» создали у них ложное впечатление, что их победа близка. Свою победу они представляли совсем не так, как израильские и европейские миротворцы. Они представляют ее примерно так, как афганские талибы (или, что то же самое, их враги – «Северный альянс»), т.е. как конец еврейского государства и их безраздельное господство на всей территории Израиля. Горячие прения в Кнессете и бесчисленные демонстрации борцов за мир они интерпретируют как предвестники новой серии уступок. Еще чуть-чуть припугнуть евреев, нажать на американцев, и Израиль в их руках! Фундаментальная разница в ментальности неустранима в политике. Рациональные, словесные объяснения неприменимы на уровне народов.
Напрасно Геннадий Герасимов в N38 «НВ» ругает профессора Хантингтона за противопоставление цивилизаций. Хантингтон не выдумал проблему массового взаимного непонимания. Как добросовестный ученый он ее только обозначил:«Я предполагаю, что основной источник конфликтов в современном мире будет лежать не в идеологии или экономике. Фундаментальные расхождения в человечестве и причины конфликтов будут носить скорее культурный характер. …Столкновение цивилизаций определит мировую политику. Границы между цивилизациями превратятся в линии будущих битв.… В классовых или идеологических конфликтах прошлого ключевым вопросом было «Ты на чьей стороне?»,и человек мог выбрать сторону или даже перебежать на другую. В конфликте цивилизаций вопрос ставится иначе: «Ты кто?» - и человек больше не волен в ответе. Между тем, неблагоприятный ответ, как мы знаем из опыта Чечни, Боснии или Судана, может означать пулю в лоб».
Расширение кругозора и глобализация сыграли с Западной цивилизацией злую шутку. До тех пор пока мусульманский мир пребывал в глубоком сне, Европа могла безнаказанно отождествлять свою победоносную историю с историей человечества. Прогресс в известной нам истории – это развитие и экспансия Европы. Великими географическими открытиями мы называем плавания европейцев. В центре истории Средних веков у нас стоит борьба пап и императоров, а не история Халифата. Для всего этого есть свои причины. Но мусульманин видит это, как свою вековую обиду...
Западные люди часто склонны рассматривать свою цивилизацию, как универсальную, наиболее соответствующую чаяниям всего человечества. Такое впечатление и впрямь может возникнуть при виде того, как охотно люди во всех странах перенимают западные технические новинки и бытовые удобства. Такое впечатление очень многим казалось верным и в СССР в первые годы Перестройки. Однако, на более глубоком уровне включаются мощные механизмы отчуждения, которые западный человек, как правило, не понимает и недооценивает. Коренные западные идеи персонализма, свободы и ответственности, равенства возможностей и конкуренции, демократии и власти закона, благодаря которым достигнуто западное техническое превосходство, очень редко вызывают широкие симпатии в мусульманском или конфуцианском мирах.
Так называемая, глобализация и увеличение интенсивности международных контактов, не столько смягчает существующие конфликты, сколько повышает вероятность возникновения новых, связанных с различной конкурентоспособностью людей разных цивилизаций. В частности, внедрение элементов западной демократии в исламских странах пока что чаще всего приводит только к усилению антизападных, фундаменталистских движений. Против Запада выступают не бедные и невежественные, а богатые и образованные. 70 процентов арабских студентов, учившихся в элитарных университетах, в Оксфорде, Гарварде или Йейле, по возвращении на родину становятся фундаменталистами. Многие представители арабской интеллектуальной элиты выбирают фундаментализм, потому что они не в силах соответствовать требованиям современного технологического общества. Чтобы вернуть себе потерянное в Европе и Америке самоуважение, они возвращаются к своей архаичной культуре и древней религии, которыми могут гордиться.
Хотя глобальное развитие цивилизационного конфликта остается пока не больше, чем гипотезой, для нас в Израиле этот конфликт уже в разгаре. Наиболее пугающей чертой наличного противостояния является разное восприятие сторонами самой концепции мирного сосуществования. Равенство возможностей, открытость и безопасность, рассматриваемые как само собой разумеющиеся условия на Западе и в Израиле, в мусульманском мире представляются просто условиями западного доминирования…
При наличных обстоятельствах, отчасти, так оно и есть. Мирные отношения выгодны, прежде всего, нам.
Хотим мы этого или не хотим, прочное мирное соглашение, каким бы оно ни было, надолго закрепит отсутствие равенства в положении Израиля и палестинского общества в политике, экономике и культуре. Просто претензии палестинских лидеров направлены не по адресу. Палестинцы живут не хуже жителей других арабских стран. Мы не могли бы взять их за руку, благополучно провести через все омуты и лабиринты их собственной истории и без потерь вывести на сухое место, где их будут ожидать молочные реки. Бюджет своего государства им все равно придется обеспечивать самим. Никакие наши уступки не скомпенсируют палестинцам фундаментального культурного отставания, на которое обрекла их собственная история.
А, между тем, военный конфликт в любой своей стадии утверждает некоторое (конечно, только кажущееся) равенство сторон. Это мнимое равенство является очень сильным психологическим фактором в этнической консолидации и отчасти компенсирует палестинцам материальные потери, которые несет им война. Ординарное западное (и еврейское) сознание, которое не знает ничего дороже жизни, с трудом осваивает мысль, что угроза смерти не пугает мусульманских фундаменталистов. Но она не пугает также и многих честолюбцев и даже обыкновенных искателей приключений. Солдатское мужество во многих (особенно, молодых и бедных) обществах более распространенная добродетель, чем интеллект и трудолюбие. Так война становится тем простейшим средством конкуренции цивилизаций, которое в первую очередь привлекает внимание амбициозных лидеров.
Оба участника нашей локальной конфронтации (Израиль и Палестинская автономия) не представляют собой чистые случаи Западной либо Мусульманской цивилизации. Но наши доминирующие тенденции уже сейчас находятся в непримиримом конфликте. Если еврейское общество, так или иначе, озабочено в первую очередь жизнью и безопасностью своих граждан, внимание противостоящего ему арабо-мусульманского единства (в той степени, в какой оно - единство) направлено на защиту коллективных ценностей, вроде престижа, торжества идеологии или национальной гордости…
Европейское образование и масс-медиа разбудили в мусульманах всего мира дремлющую амбицию. Они не могут привыкнуть к своему положению на обочине. Каждый народ хочет быть в центре истории. Вся предприимчивость, все способности мусульманских народов сосредоточились в военно-политической сфере, позволяющей напомнить о себе наиболее действенным образом.
Взбудораженный и подбодренный силой нефти арабский мир переживает сейчас кризис самоопределения. Их харизматические вожди психологически подошли к уровню, на котором находились в начале прошлого века Россия и Германия, хотя народы, в основном, еще не перешли и через грань Просвещения. У честолюбивых людей в их мире всегда находится место подвигу. Все современные арабские диктаторы начинали как супермены-воители, сильной рукой и террором захватившие власть в своих странах.
В этом мире, однако, существует и подспудная тяга к национальному единству. Жажда сосредоточить на себе внимание сильнее в выдающихся людях, чем в мелких. Г.А.Насер был первый, кто откровенно претендовал на роль всеарабского лидера. М.Кадаффи и Х.Асад были непризнаваемые кандидаты. Саддам Хусейн затеял войну с Ираном, а потом и против США, не из-за заявленных им, сомнительных причин, а в своей личной борьбе за общенациональную популярность.
Арафат годами приковывал внимание всех арабских слушателей. Сначала Арафат прославился несколькими успешными террористическими операциями. Затем, сумев под страхом смерти обложить палестинских выходцев всего мира налогом в свою пользу, он показал себя также выдающимся стратегом и организатором. Наконец, связавшись с КГБ, он сумел развернуть такую фантастическую пропагандистскую кампанию вокруг «палестинского дела», что его популярность на Западе сравнялась с популярностью Че Гевары. «Палестинское дело» каким-то образом включило и мировую «антиколониальную революцию».
Из года в год, посещая одни и те же университеты в Германии и США, я мог судить об уровне популярности «палестинского дела» по площади, занимаемой им на студенческих досках объявлений. До самого конца существования СССР борьба за права палестинцев опережала даже борьбу за права гомосексуалистов. В начале 90-х палестинцы исчезли с доски объявлений...
Арафат лишился поддержки СССР и cтал стремительно падать в финансовую пропасть. В 1987 г. он начал «интифаду» (восстание),заставшую тогдашнее израильское правительство врасплох (все события во всех демократических странах застают их правительства врасплох). Экономические связи территорий с Израилем прервались, палестинцы резко обеднели, международное общественное мнение было возмущено. Не без внутренней борьбы израильское правительство протянуло тонущему Арафату руку для заключения мирного соглашения. Здесь-то и сказался его выдающийся политический и дипломатический талант. Ему удалось невероятное: соглашение в Осло предусматривало «территории в обмен на мир»!
Такую формулировку (кто бы это ни был) мог придумать только человек, полностью пренебрегающий западной логической культурой. Обменять вещь (территорию) на понятие (мир)? Что такое территории, знают все (хотя позже выяснилось, что и какие именно территории, осталось неясным), а что такое «мир» разные люди и народы понимают по-разному. Можно думать, что имелись в виду только разговоры о мире. Тогда следует считать, что у нас и сейчас мир.
В результате этого мира Арафат переселился на палестинскую территорию и, переквалифицировавшись в управдомы, столкнулся с трудной проблемой создания государства на пустом месте. Некоторое время он перебивался за счет западных пожертвований на мирный процесс, продолжая разоблачать Израиль, который по-прежнему не отдает ему поселений (что он будет делать с поселениями, если получит их?). Когда эта карта была уже отыграна, а все деньги на развитие разворованы соратниками, Арафат стал все больше склоняться к защите общих мусульманских святынь и разжигать «священную войну», чтобы получить поддержку от фундаменталистов и вызвать действенные симпатии всего мусульманского мира. В сентябре прошлого года он начал «интифаду Аль-Акса» за «святые места», которым ничто не угрожало. Кое что, впрочем здесь прояснилось после Катастрофы 11 сентября. То ли он что-то знал о предстоящем нападении, то ли гениальным чутьем политического авантюриста просто предвидел будущее развитие напряженности, но он своевременно повернулся к более надежной аудитории, чем европейские гуманисты.
Бин Ладен, конечно, обошел всех претендентов на первенство в арабском мире и превратился в неформального лидера, права которого неоспоримы. Он затенил и Арафата, и Саддама. В отличие от них, он к тому же настоящий мусульманин и не запятнан предательствами и политиканством. Как бы ни кончилось сегодняшнее сражение против терроризма, Бин Ладену обеспечено тайное поклонение и благоговейная память миллионов мусульман. Но и Запад не забудет урока, который Бин Ладен ему преподнес, ткнув пальцем в его солнечное сплетение. Выживет ли эта цивилизация в ХХ1 веке зависит от того, как будет усвоен этот урок.
После 11 сентября Арафат, завершив свой фарс со сдачей крови для американцев, приступил к новой войне против Израиля. В ходе этой, особенно жестокой войны, он стал уже систематически обстреливать из минометов жилые кварталы и снаряжать террористов-самоубийц в людные места. Целая серия жутких террористических актов в больших городах и на дорогах была произведена в последние месяцы. Одновременно он не забывал регулярно призывать к переговорам и удивляться отсутствию доброй воли со стороны Шарона. Похоже, что даже Шимон Перес, который как-никак связан с ним совместным получением Нобелевской премии Мира, махнул на него рукой.
Честолюбие таких людей, как Фидель Кастро или Арафат (а также и Саддам Хусейн) не ограничивается локальной задачей возглавить «свое» государство. Не будучи в силах обеспечить своему основному населению сносное существование, они зато дарят неискушенной молодежи вдохновляющую романтику вечной, «справедливой» борьбы и используют свое государство, просто как инструмент мировой политики. Сотни кубинцев зазря сложили свои кости в странах Африки и Латинской Америки, и палестинцам предстоит такая же почетная миссия в мусульманском мире. История Арафата еще не дописана, и, возможно, он еще надеется дождаться момента, когда после героической гибели Бин Ладена он сможет предстать его лучшим, талантливейшим учеником.
Знакомый сценарий, не правда ли?