Собрание на передовой

Собрание на передовой

Возвращаясь по вечерам в землянку, где нас ждали ужин и сон, девушки больше не жаловались, как первое время, что фашисты не подают признаков жизни. Что ни день, снайперы «списывали в расход» очередного захватчика.

Спустя двое суток после моего успеха, довольные вернулись с «охоты» Прядко и Шляхова: подруги вместе открыли боевой счет. Перебивая друг друга, Клавдия и Саша принимались рассказывать, как в бойнице показалась голова вражеского наблюдателя и как одним фашистом на земле стало меньше. Второго они сняли под вечер, одновременно выстрелив по ожившей огневой точке врага.

Моя нетерпеливая напарница вроде бы угомонилась. Сколько раз я твердила Зое несложную истину: выстрел — миг, а подготовка к нему, выжидание — долгие часы, даже дни. Чем больше выдержки, тем ближе цель. И Зоя, наконец, поняла.

В моей стрелковой карточке обозначены наиболее вероятные цели на нашем участке переднего края, многие предварительно пристреляны. Надо лишь выждать, когда противник производит смену постов или, скажем, обедает. Немцы — народ пунктуальный, если точно засекла время — умей дождаться.

Зоя Бычкова посадила на мушку гитлеровца, хотя его каска показалась над бруствером окопа всего на мгновение. Грянул выстрел. Солдат, спешивший с термосом к кухне, уткнулся головой в землю.

— Люба, видела? — волнуясь, крикнула она. — Я попала.

— Видела, видела. Молодец, Зоя, поздравляю!

— Это тебе, Любочка, спасибо! Если б не твоя наука… — И она подозрительно шмыгнула носом.

Передовую покинули в темноте: моя напарница ни за что не хотела уходить. На обратном пути она была необычно ласкова ко мне, а в землянке, не выдержав, пошла в пляс, хотя девчата уже укладывались спать. Подруги понимали ее: каждая по-своему пережила боевое крещение. Клавдия Прядко, например, призналась, что впервые за все время пребывания на фронте заснула, как провалилась, в тот день, когда открыла личный счет мести.

Противник стал осторожнее, зря не высовывался, удвоил бдительность. Но снайпер не может ждать, пока враг сам подставит голову под пулю. Снайпер обязан первым найти цель, больше того, должен вынудить противника обнаружить себя.

У Прядко и Шляховой был день большого успеха. Лежа в окопчике, Клавдия высмотрела на нейтральной полосе глубокую воронку от снаряда. Воронка была метрах в восьмидесяти от вражеских траншей, буквально под носом у немцев.

Подруги разработали план согласованных действий. В намеченный день Клавдия задолго до рассвета забралась в воронку и замерла в ней. Когда рассвело, ее напарница, находившаяся сзади, в нашем окопе, стала осторожно показывать над бруствером чучело. Старый маскхалат, набитый ветками и травой, издали походил на выглядывавшего бойца.

Приманка сработала: по чучелу ударили из автомата, потом заговорил ручной пулемет. В поднявшейся трескотне Прядко сделала несколько прицельных выстрелов. И затих вражеский автоматчик, умолк пулемет… Перед вечером настал Сашин черед: двумя меткими пулями она пригвоздила к земле гитлеровцев, перебиравшихся через земляной завал в траншее. Так в один день подруги уничтожили пять фашистов.

Удачливых снайперов поздравило командование, об их подвиге стало известно в штабе армии. На передовую прибыл со специальным заданием корреспондент армейской газеты старший лейтенант Гребнев, сфотографировал подруг на огневой позиции. Две девушки в пятнистых маскхалатах, в касках, оплетенных зелеными ветками и травой, лежат в засаде. На переднем плане Саша Шляхова, она подняла растопыренную пятерню: «Воевали на „пять“!» Со страниц армейской печати фотография перекочевала в центральные газеты, ее увидела вся страна.

Первые дни на передовой каждая из нас была озабочена одним: поскорее открыть боевой счет. Но вот в наших снайперских книжках появились заветные единички, рядом с которыми стояла подпись командира, подтверждавшего попадание. Мы почувствовали себя обстрелянными воинами.

Но девчата и на фронте, видно, остаются девчатами. Случались у нас мелкие, почти ребяческие недоразумения вроде того, что одна девушка, не удержавшись, съела в отсутствие напарницы ее трехдневный запас сахара, а другая насмерть рассорилась с подругой из-за того, что та на кого-то не так посмотрела. Мелочь, чепуха! Но в бою и мелочь может перерасти в нарушение воинского долга, вызвать беду.

Решили поговорить обо всем этом на комсомольском собрании. Под вечер в ложбине за высотой собрался снайперский взвод: двадцать пять комсомолок и член партии Клавдия Прядко. Скат высоты служил надежным укрытием от врага, густые заросли орешника скрывали от посторонних глаз.

— Я думаю, девушки, никакого доклада не нужно, — сказала, открывая собрание, комсорг Шляхова. — Все мы здесь свои люди, хорошо знаем друг друга, агитировать нас не к чему. Лучшие стрелки доказали делом, то есть меткими выстрелами, что Родина не зря вручила нам замечательное оружие. — Она назвала имена тех, кто имел боевой счет. — И все же можно воевать еще лучше, если мы будем жить дружнее. Что мешает нашей дружбе — вот главный вопрос повестки дня.

— А ничто не мешает, — негромко бросила Зоя Бычкова.

Шляхова слышала реплику.

— Очень хорошо, Зоя, что у тебя с Любой наладился контакт. Результаты, как говорится, налицо, в ваших снайперских книжках. Но есть и другие примеры. — Саша напомнила, как одна из наших снайперов — фамилию она не стала называть, — поссорившись со своей напарницей из-за пустяка, ушла с передовой до времени. Она нарушила воинскую дисциплину, по сути дела, бросила подругу. А если бы ту ранило?

— А если у меня живот заболел? — выдала себя виновница.

Сидевшие рядом так и покатились от смеха. Кто-то требовал слова, кто-то провокационно вопрошал, как поступать напарницам, если они не только воюют вместе, но обе влюбились в одного человека. Девушки были настроены весело, теплый летний вечер и тишина, вдруг установившаяся на передовой, напомнили довоенные дни, школьные походы за город.

Саша насупила и без того белесые, а теперь совершенно выгоревшие на солнце брови.

— Не о том говорим, девушки, не над тем смеемся! Если дружба может расстроиться из-за парня, из-за глупого недоразумения, грош ей цена. Я говорю о настоящей Дружбе, с большой буквы. Дружбе до конца, с которой в огонь и в воду…

Не только я залюбовалась нашим комсоргом… Слово никогда не расходилось у Саши с делом. Одна из лучших учениц снайперской школы, она и здесь, на передовой, доказала свое мастерство. Ее дружбе с Клавдией Прядко можно позавидовать — вон с какой гордостью смотрит на Сашеньку старшая подруга, покусывая былинку.

И словно плотину прорвало — девчата брали слово одна за другой. Извинилась перед своей напарницей и перед собранием девушка, до времени ушедшая с передовой. Поделилась своей уловкой, вернее, снайперской смекалкой, принесшей победу, другая: пусть подруги воспользуются при случае. А третьей, сделавшей неудачную попытку на людях свести счеты, собрание дало дружный отпор… Да, мы встречались ежедневно, но здесь как-то особенно ощутимо почувствовали себя членами единого коллектива, комсомольской семьи, выполняющей главную задачу времени — громить ненавистного врага. Что перед этим мелочные обиды, самолюбие, пустячные недоразумения и размолвки?

Прядко не вмешивалась в прения. В самом конце собрания Клавдия взяла слово. Никто не знает, что ждет каждую из нас, сказала она, но всех нас вместе ждет Победа, которую мы завоевываем с оружием в руках. А будет Победа — будет и личное счастье.

— Любите, берегите друг друга, девушки! — закончила она. — И не жалейте себя, если подруга в беде.

Первой песней, которую мы вполголоса спели после собрания, была: «Если ранили друга — сумеет подруга врагам отомстить за него». Пою и думаю: а ведь сейчас в далеком тылу такие же девушки, как мы, закончив смену, с песней идут по домам. Может быть, с этой самой. Значит, о нас, обо мне поют. Как же мы, фронтовички, должны воевать, чтобы быть достойными этих вещих песен?!