ТЕТРАДЬ X
ТЕТРАДЬ X
1. 16 июня 1963 г. 17 часов 30 минут.
Formi dable! Потрясающая новость! Вслед за подпол. Быковским в космос поднялся второй космический корабль «Восток 6», под управлением женщины — Валентины Терешковой. Тут уж нас, видимо, никто не переплюнет. Первая женщина в космосе — советская женщина. И на этот раз день великого русского народа! По этому случаю можно завопить ура! Это событие — помимо всего прочего — огромного политического значения, в смысле мирового престижа и в особенности в смысле влияния на молодые государства Африки и Азии. И еще, конечно, такой размах космического исследования по плечу только социалистической системе. Я думаю, что за «Востоком 6» вслед полетит и «Восток?» — групповой полет 3-х космических кораблей!
Теперь дело за Луной.
И начинаешь верить, что, может быть, я еще и не успею подохнуть и доживу до первого советского человека на Луне или вокруг Луны.
Исчезновение границ фантастики.
(Газетные вырезки с портретами Терешковой и других космонавтов, статья «Чайка» и т. д. — Н.Ч.).
2.
(Значок участника шествия к стене коммунаров в Париже с надписью на нем: «5 Juni 1955–1871. Mur des Federes» — Н.Ч.)
5 июня 1955 я в последний раз участвовал в шествии к стене коммунаров. И как обычно, участники прикалывают к пиджакам и платьям эти значки. Он у меня сохранился на память.
Тореза на митинге, насколько я помню, не было, выступали Дюкло и др.
3.
(фото девочки с собакой в обнимку. Подпись— «Зоя и Чок» — Н.Ч.).
***
Вянут цветы.
Осыпаются листья.
Но цветы возвращаются вновь.
Только мне не уйти от мысли,
Что размотана жизнь без смысла,
И в далекой могиле любовь.
Под чужим,
Но любимым небом
Крест обвит зелёным плющом.
Оба мы — «не единым хлебом….»
По земле той бродили вдвоём.
Тосковали всю жизнь по России.
Пели песни.
А жили?
— Совсем как-нибудь!
Замыкается круг.
И впервые
Стало ясно:
— Кончается путь.
(И приписка, которая перечеркнута карандашом — Н.Ч.).
Ну, и как?
Нет, не скука,
Томленье,
Ах, какое томленье!
Тоска.
(Фото девочки-подростка в цветастой юбке, девочка сидит на кровати. Подпись: «Вика» — Н.Ч.).
22/VIII
Отослал Могилевскому:
1. Хитрая ловушка
2. Розовые скворцы
3. «Бал человечества»
(Газетные статьи о метеорите, складная открытка «Гагры» и конверт оттуда, видимо, от кого-то из знакомых, фото смеющейся и подпись: «Катя, 1963 г.» — Н.Ч.).
В «Р.Н.» от 6 сентября напечатана «Хитрая ловушка». Все главки пойдут, видимо, под общим заголовком: «Из дневника научной экспедиции. Письмо из Алма-Аты».
Кусов просит дать ему возможность сделать фотокопию статьи, чтобы сохранить на память. Статья о нем. Подарил ему второй экземпляр.
10/VIII 63 г.
4.
(Размытая временем фотография двух счастливо улыбающихся людей и подпись под ней: «Макс со Скрябиной Еленой Александровной», т. е. младший брат Юрия Софиева, со своей возлюбленной, она, возможно, дочь композитора Скрябина, — Н.Ч.).
Когда эта карточка была еще не выцветшей, можно было видеть, что Скрябина была очень красивой женщиной.
Рая пишет: «От Л. (Льва-Бек Софиева — Н.Ч.) получила грустное письмо. Пишет, что в Скопье погиб его племянник с невестой-американкой. Это незаконный сын Макса. Ты, вероятно, знал о его существовании?»
Погибли, значит, во время недавнего страшного землетрясения. Значит, судьба занесла его в Югославию.
Поскольку, это сын Макса, постольку он и мой племянник, но я его никогда не знал, хотя вспоминаю его историю.
Вот что я узнал в свое время от Левы и мамы. У Макса был роман со Скрябиной. Она была замужем. Однако, Макс с ней ездил в Крым и на Кавказ, на курорты.
По рассказам Левы, загонял в каких-то тогдашних официальных учреждениях кое-какие фамильные драгоценности и золотые вещи. В то время будто бы мама этому делу способствовала. У Скрябиной родился сын. Ни для мамы, ни для Льва не было секрета в том, что это сын Макса. Вскоре Макс был арестован (1937 г.) и сослан в Магадан. Мама в страшном горе, вдруг, обвинила Скрябину, что все произошло из-за нее, что она ничего не предпринимала, чтобы спасти Макса. Как? В 1937? В страшные времена сталинского террора, как можно было спасти кого бы то ни было? Лева все отрицал. Но мама по свойству своего характера и страшному безрассудному упрямству — возненавидела Скрябину и всегда утверждала, что именно Скрябина погубила Макса.
Во время войны Скрябина с сыном попадает в зону оккупации, и видимо, пользуется этим обстоятельством, чтобы вообще покинуть Россию, Знание европейских языков облегчает ей возможность устроиться сначала в Германии, потом в Англии или Америке.
Во всяком случае, после войны в бытность мою еще в Париже, когда мама с Левой жили в Noisy le Grande, Скрябина появляется в Париже. Лева с ней поддерживал письменную связь. В Париже они встретились, но не в Noisy le Grand, а на какой-то «нейтральной почве», т. к. мама категорически отказалась ее видеть и принять у себя. Видимо Лева поддерживал эту связь и после смерти мамы.
Каким образом молодой Скрябин со своей невестой очутился в Скопле (Скопье?) — сие мне неведомо. Однако и мне очень грустно, что Максина линия пресекается. У Левы детей уже, конечно, не будет, так что наш род имеет продолжение только по моей старшей линии, правда, очень глупо, что благодаря семейным драмам Игоря, Алеша — сын Игоря от Ольги — носит фамилию Вышневский, а младший Сергей, от Светланы — тоже носит фамилию матери (Кондруцко — Н.Ч.), т. к. они не зарегистрированы, последнее обстоятельство поправимо, а вот Алеша там Вышневским и останется, хотя он чистокровный Софиев.
5.
отослано 22/ IX
Из письма Мите Кобякову.
…До глубины души возмущают меня проклятые китайцы, руководящие товарищи, конечно! Чистейший идиотизм и демагогия. Хотя нужно сказать, видимо, нет (…) и в трудящихся (…)
«Панмонголизм хоть слово дико…»
Но мой слух оно ни в коей мере не ласкает.
Помнишь ли ты эти стихи Вл. Соловьева?
Помимо всего прочего, я думаю, что эта, хотя и древнейшая, но все же несколько своеобразная цивилизация. Во всяком случае, со своеобразным понятием гуманизма, человечности.
Чего стоит это вольготное допущение — испепелить половину человечества и на пепле построить более высокое и прекрасное общество. Ничего себе идейка! Хотя и не нова — чем хуже, тем лучше. Или — цель оправдывает средства. Увы, эта «мораль», применялись и некоторыми революционерами и контрреволюционерами.
Но воображаю, с какой «радостью» принимают эти (…) фантазии трудящиеся малых скученных наций, вроде Бельгии, Франции, Италии и т. д.
Дикое изуверство фанатичных демагогов!
Или — полный провал безответственной политики «большого скачка», «трех красивых земель», «деревенских коммун» и т. д. и в самом деле может привести к полному отчаянию руководителей? А отчаяние к «Danse macalre».
И самое нестерпимое, пожалуй, что все эти «танцы» ведутся под фальшивую, хвастливую агитационную трескотню сугубо революционной фразеологии.
Ек. Павл. (Пешковой — Н.Ч.) ответил 23/ IX. Выслал журнал «Простор» со стихами Ирины (Кнорринг — Н.Ч.).
25/ IX. Написал письмо Рае — поблагодарил за свитер. (Красочные открытки с морскими видами Франции и подпись: «Con leurs et lumiere de France». На обороте письмо от Раисы Миллер: «Мой родной, посылаю тебе — море Ты так его любил. Я каждый день наслаждалась его прибоем. Увы, все хорошее длится не долго и я завтра уезжаю домой. От тебя все нет писем. Из Ментонья пишу тебе второй раз. Пока не получу ответа — не напишу. Целую, (…) и люблю. Рая.», «Бывал — и ты когда-нибудь в Ментонье? В след. Письме напишу тебе. Наши фото — Анне и я на променаде» — Н.Ч.).
6. 28/IX
(Вырезка из газеты со стихами Георгия Глазова: «Монета» и «Южная ночь» — Н.Ч.).
Удивительная вещь! В газете («Лит. газета») — по-настоящему хорошие, свежие стихи. Вообще здорово и «мосластый ремесленник в кожаном фартуке длинном, / Проливая на бороду, / Пьет из кувшина вино», и «Полногрудая женщина / С загорелыми крепкими икрами / Рыбаку помогает / Щербатое днище смолить».
Чем-то это напоминает Осипа Мандельштама. Григорий Глазов — имя мне попадается впервые, а его, может быть следует запомнить. И подлинная взволнованность и интонации вроде свои.
7. 30/IX
Трагическое письмо от Мити. Это катастрофа!
8.
(Фото девочки на фоне книжных полок — Н.Ч.)
30/ IX
Пришли «Р.Н.» от 20/ IX со второй главой «Розовые скворцы».
Завтра еду с Кусовым (?) в Капчагайское ущелье фотографировать изображения Будды на камнях. Очень хотел бы остаться на неделю в лагере, т. к. Кусов вернется с машиной 7-го октября. Но к моему огорчению, 3-5-го приезжает шеф, и если меня не будет, а он меня хватится из-за стенда, который должен быть готов к 20 октября, к дню его отъезда в Чехословакию, может быть неприятность — так как разъезжать мне по экспедициям, конечно, нет никакого резона. Еду, потому что все, и Кусов и Нурумов, зам. директора, идут навстречу моему желанию. А мне очень нужно, прежде чем написать главу об изображениях Будды в Капчагайском ущелье, еще раз внимательно исследовать их и сфотографировать, хорошо было бы, конечно, и зарисовать.
В 57 году я видел их мельком, мимоходом, т. к. товарищи уже ждали в машине, проездом. Хотя мы стояли рядом лагерем, но я не знал, где…
(Фото с рекой и плывущей собакой, и цветком с мухой на лепестке. Подписи: «Чок в Или во время купанья. Сентябрь. Телеобъектив»; «Телеобъектив. Крупное «зерно». Плохая резкость. Очень короткая глубина резкости» — Н.Ч.).
9.
(Вырезка из «Литературной газеты» со стихами Ахматовой: «Из цикла «Полночные стихи» — «Вместо предисловия», «Предвесенняя элегия», «Тридцать строчек», «И последнее».(5 октября 1963 г. № 120) — Н.Ч.)
Какие-то уж очень усталые и неясные стихи, и все же такие ахматовские!
10.
9 X
Сильное похолодание. С вечера дождь. Наутро горы до самого подножья прилавков в снегу. После обеда порошил снег — талый.
Получил «Р.Н.» с «Бичом человечества».
А я до сих пор не дописал продолжения IV «Загадка Будды», V «Лирический вечер, закончившийся переполохом», VI «Au seconri!»
(Вырезка из газеты, под рубрикой «Реплики» заметка «Устаревшие оценки», о пресловутом постановлении ЦК ВКП(б) 1948 года «Об опере «Великая дружба» В.Мурадели» — Н.Ч.)
Какая чудовищная чушь! Кому дано право судить художника, кроме критика, на которого художник имеет высокое право чихать с высокого дерева.
Procul este, profane!
«На Монматре Тулуз Лотрек находит новых друзей. Цандоменеги знакомит его с натурщицей Мари-Клементин Валадон, в прошлом актрисой, в 15-ти летнем возрасте после травмы покинувшей сцену и ставшей натурщицей Prolu de Шаванна и Ренуара.
Двадцатилетняя девушка стала первой любовницей Тулуз-Лотрека. Тогда Тулуз-Лотрек еще не знал, что его подруга (позднее она изменит свое имя и станет известной как Сюзаин) рисует, а ее сын Морис Утрилло сумеет как никто до него передать в своих полотнах красоту и поэзию улиц Монмартра».
В. Фиали.
Этих подробностей насчет Утрилло я не знал.
К ногам народного кумира
Не клонит гордой головы.
***
Услышишь суд глупца и смех и толпы холодной;
Но ты останься тверд, спокоен и угрюм.
…………………………………дорогою свободной
иди, куда влечет тебя свободный ум… и т. д.
Или и Пушкин стал старым дураком?
17/X
(Наклеена бумажка: «Рисовальный прибор. Куратор Ю. Софиев. Осваивают: Тазиев, Бенсова, Балбаева, Оспанов, Русикова, Карамедин, Высоков, Дементьев, Изатуллаева»).
Пришел Сергей Николаевич Боев с просьбой заняться с его молодыми — аспирантами и младшими, объяснить им и помочь освоить технику пользования рисовальным (…).
И еще: пройти с ними краткий курс фотографии. Это мог бы сделать Юсупов, но С.Н. ему не доверяет. Эта ленивая скотина действительно доверия не внушает.
11.
19 X суббота
(О своей снохе Светлане Кондруцко — Н.Ч.)
Дрыхнет как ни в чем не бывало. Ни малейшего беспокойства! А Игорь вчера не пришел после работы и сегодня его нет.
Я заболел вчера, думал, что отравился рыбой, но, видимо, резкая перемена погоды, к вечеру пошел сильный дождь и шел всю ночь, очень сильно действует мне на сердце. Уже под вечер мне стало очень плохо. Думал, придет Игорь, может быть, попрошу вызвать «скорую помощь». Но потом заснул. Но утром на работу не пошел.
Утром выяснилось, что Игорь не ночевал. Когда я увидел, что его нету и удивленно спросил о нем — С. не без злорадства ответила — вот, мол-де, наш голубчик!
Ни тени беспокойства!
Я невольно вспомнил Ирину.
Как-то я тоже выкинул номер — проболтавшись всю ночь с Барановым, утром отправился прямо на работу к Шону. Ира не спала всю ночь и утром побежала к Шону. Увидев меня, ни звука не сказала — я ее не видел — и ушла домой.
Только много позже я узнал об этом.
Я думал, что она позвонит ему на службу. После работы она вернулась как ни в чем ни бывало и стала рассказывать о какой— то краске, которую она принесла для полов, даже не спросив об Игоре.
— Вы не звонили ему?
— Нет, я не могла, у нас там нет телефона.
(Кстати, телефон на каждом перекрестке).
Нужно сказать, я почему-то был уверен, что он на работе. Где же его искать? Леля (милейшая сестра отказалась помочь в поисках) Светлане заявила, что она не может оставить Сережу (сына — Н.Ч.), и улеглась с ним спать.
Десятый час — она мирно дрыхнет. Будь проклята вся эта семейка и момент, когда он с ней связался!
Звонил деду (Н.Н. Кноррингу — Н.Ч.). Надеялся, что он был у него вчера, думал, что из-за дождя остался у него. У деда его не было.
Сейчас уже ясно, что что-то произошло. Просто запьянствовать он, надеюсь, не мог, хотя именно на это и хотелось бы надеяться.
В общем, он нас с дедом рано или поздно угробит! Трудно представить себе более нелепую и более, какую-то жалкую несерьезную, пустую, вздорную жизнь. От всего этого щемяще на душе!
12.
20/X, воскресенье
В общем — просто пьянствовал! Все оказалось очень банальным — но и все это может обернуться весьма серьезно (в Институте) — напился, как свинья, потом где-то набили морду, притащили в милицию и т. д.
Все это и очень грустно, и очень противно. Во всяком случае ни один из Софиевых так еще себя в жизни не вел.
Стиль довольно подлый, но, к сожалению, мало оригинальный.
И все-таки, прежде всего щемяще тоскливо на душе. Нестерпимо для меня — что-то жалкое, вид побитой собачонки, когда она, увы, с полным правом обрушивается на него с супружеским гневом.
Ему вероятно очень мерзко от самого себя — потому его бесконечно жалко, щемящее жалко — и вместе с тем, мне кажется, что он чувствует какую-то полную атрофию своей воли, может быть, какую-то слабость этого скольжения по наклонной плоскости.
Подлинный трагизм — сам он остановиться не в состоянии. Вероятно только по-настоящему любящий человек — жена (и если бы он ее любил по-настоящему) — могла бы помочь.
Беда в том, что все здесь должно было бы быть настоящим и любовь, и человек с большой буквы — а тут ничего — ни настоящего, ни с большой буквы! А мещанские союзы и мещанская злобная крикливая ругань — безнадежное дело! Это только глубже топит.
И опять — всегда, не опять — я вспоминаю Иру. Какие бы мы не были, а любовь нам была дана настоящая. 16 лет мы с ней прожили — тягчайшие годы! 20 лет прошло после ее смерти. А разве любовь потускнела? Разве бы она мне снилась так, как она мне снится по сей день?
Ночь. 20/Х.
«Мы все — невольно или вольно —
Свидетели великих лет».
«Пропуская дней гнетущих
Кратковременный обман,
Прозревали дней грядущих
Сине-розовый туман.
Пушкин! Тайную свободу
Пели мы вослед тебе!
Дай нам руку в непогоду,
Помоги в немой борьбе!
Не твоих ли звуков сладость
Вдохновляла в те года?
Не твоя ли, Пушкин, радость
Окрыляла нас тогда?»
Это — звоны ледохода
На торжественной реке.
Перекличка парохода
С пароходом вдалеке.
Самая волшебная строфа! Какая изумительная магия слов, магия поэзии» и какое тупое непонимание поэзии — все эти разговоры о принципиальности, идейности и т. д. в стихах.
Вот зачем, в часы заката
Уходя в ночную тьму
С белой площади сената,
Тихо кланяюсь ему.
И Пушкину, и Блоку.
Это — звоны ледохода
На торжественной реке.
Перекличка парохода
С пароходом вдалеке.
А ведь какой-нибудь принципиально-торжественный идиот обязательно спросит — а что это дает народу? А что это «конкретно» выражает? А ведь так просто — радость и счастье (а счастье и есть радость) соприкосновения с подлинной поэзией.
13.
«Даже на качающейся рыбацкой фелюге, видно было через бинокль, взрослые и дети в десяток рук скоблили палубу».
Л. Леонов. «Evgenia Ivanovna»
«Евгения Ивановна призналась, что девочкой у себя на родине она тоже обожала школьные походы по историческим окрестностям, однако, сколько ни копались девчата в одном там кургане…»
Там же.
«Через бинокль» — очень сомнительно. Я увидел в подзорную трубу, в телескоп, в бинокль, но, конечно, через очки, а не в очки, через лупу.
Евгения Ивановна не могла сказать «девчата». В те времена, в той среде слово «девчата» было применимо к деревенским, простонародным девушкам, но гимназисток — можно было назвать «девчонки», барышни, но не «девчата».
В обращении к самим себе — девочки, институтки сказали бы «Mesdames», а не «mes demoiselles».
Слово «девочки» в той среде среди мужчин имело определенный смысл. Например: «поедем к девочкам», и вообще, «девочки» — прежде всего легкого поведения.
«А старость, полюбив, стыдится лет», Шекспир. «Страстный пилигрим».
14.
1 ноября.
Опять прелестные теплые осенние дни. Последние. Температура днем до + 25. Краски изумительные.
(Газетная вырезка со стихами Андрея Вознесенского «Ленину освящается…» — Н.Ч.).
В «Ленинской Смене» от 6/XI 1963 г. (среда) стихи Вознесенского, я их встречаю в печати впервые после разноса. А в последней «Юности» — Евтушенко. Это все-таки открыто. В сталинские времена оба они либо гнили бы уже в земле, либо медленно умирали бы в местах не столь отдаленных за проволокой.
И в этом — реальная заслуга Хрущева. Хотя поэта, художника, писателя все еще разносят, как чиновника, но, по крайней, мере не казнят и ссылают.
15.
(Портрет Рабиндраната Тагора из газеты — Н.Ч.).
Рабиндранат Тагор!
Первое мое знакомство с ним (не личное, конечно!) произошло сравнительно поздно, в мои студенческие годы.
В начале 20-х годов в Белград приехала на гастроли (…) группа Художественного театра. Во главе её стояла тогда Мария Николаевна Германова, и в числе прочих вещей они ставили «Король темных палат». Постановка шла в (…). И потрясающее впечатление на нас произвела не Германова, а Мария А. Крыжановская, которая играла Сурангаму.
И еще меня поразило, насколько буддист Тагор был близок к Толстому. С тех юношеских лет прелестный образ Марии Алексеевны прошел через всю мою жизнь, во многих сценических перевоплощениях.
(Открытка-поздравление с праздником Октября и подпись: «От Наташи» — Н.Ч.).
(Была, видимо, открытка с видом Парижа. Осталась только подпись: «Paris. Ils St Lovis. Le Qnai d’Anjon vers I Hotel de Lanrun» — Н.Ч.).
И все-таки, ни один город в мире не может сравниться с Парижем.
16.
12 XI, вторник.
(Газетная вырезка «Экономика дореволюционного Верного», Из истории твоего города» А.Иваненко, — Н.Ч.).
Был на похоронах проф. Нила Петровича Орлова.
Тело привезли в Зооветинститут, где он много лет работал. В 1958 г. я ему иллюстрировал его «Ветеринарную паразитологию». С тех пор мы и были знакомы, а встречались постоянно в академических кругах.
Недели три тому назад его разбил паралич, как всегда неожиданно, а позавчера он скончался от инфаркта. Он старше меня года на три. Heu propins Tacito mors venit ipsa peole.
А сейчас пришла Катя с просьбой помочь написать изложение, а потом Наташа (девочки-соседки — Н.Ч.) с просьбой, чтобы в пятницу вечером я пришел бы в их класс 6 «Б», в порядке «интересных встреч», побеседовать с ребятами.
«И новое младое племя
Меж тем на солнце расцвело…
…Как грустно полусонной тенью,
С изнеможением в кости,
Навстречу солнцу и движенью
За новым племенем брести»
И все-таки, как еще пьянит меня это весеннее дыхание чудесной молодости жизни и как бесконечно грустно с ней расставаться…
17. 13/XI
Савва Дангулов «Дипломаты», отрывок из романа в «Лит. Газете» от 5/XI кн. Ливен, начальница Смольного говорит дочкам Репнина — «Поздравляю, девочки, теперь вы смолянки».
Может быть, смольнянки от Смольного и правильнее, чем смолянки, но говорили всегда смолянки.
Кроме того, Ливен, вероятно, сказала бы Репниным — «Поздравляю Вас, княгини» и по-французски.
Трудно нашим писателям правдоподобно писать даже о таком близком прошлом, казалось бы «близком», а на самом деле этот прошлый мир для них так же далек и мало понятен, как и эпоха Тутанхамона. И с грустью приходится констатировать — как только дело доходит до среды старой интеллигенции или дворянского общества, то либо — «уф! Сказала графиня после отдыха», (…), или прилепляют к ним современные понятия и современный лексикон.
18.
Ночь 25 октября 1917 года в Петербурге.
Мне кажется, когда-то и где-то я кратко записал события этой ночи. Но эти записи у меня не сохранились. Записные книжки военных лет 1939-45 и до 55 гг. — отрывочные заметки — все погибло в Париже при отъезде. Самые короткие записи были бы для меня теперь драгоценны, ибо память, с каждым днем катастрофически опустошается. Видимо, склероз (…) безжалостно стирает пережитое и восстановить многие моменты, утраченные памятью, уже невозможно. Но это как никогда теперь для меня ясно, что ко многим событиям, очевидцем которых я был, у меня было преступно-невнимательное, лениво-легкомысленное отношение.
Всякий летописец современных событий в какой-то мере неизбежно субъективен, в какой-то мере слеп, ибо лишен исторической перспективы, другими словами — тенденциозен вольно или невольно, и все-таки я всегда вспоминаю Толстого: «Записывайте, записывайте», чтобы потом из этих записей не наделали мифов, легенд, словом, всего, чего угодно, кроме правды.
И в наши дни это мифотворчество расцветает махровым цветком.
И мы, современники, давно уже перестали узнавать события, некогда пережитые, читая о них.
«Взятие Бастилии». Конечно, это веха истории, символ падения старого, рождение нового мира. Но само по себе «взятие» не так уж героично. Бастилию «защищало», и не особенно защищало 17 инвалидов под командой безногого коменданта, если память мне не изменяет, де Лонга.
«Взятие Зимнего», «Залп «Авроры» — тоже символ падения старого и рождения нового мира. Тоже, пожалуй, символ, что перепуганное «Временное правительство» в Зимнем защищал женский батальон! Керенского в Зимнем не было. Михайловцы (взвод Михайловского Арт. Уч.) покинули Зимний до штурма и потеряли свои пушки в толпе, отрубили постромки и удрали. Так, по крайней мере, в те дни рассказывали очевидцы. За два дня до взятия Зимнего они сменили нас. Я не помню, кто был с нами из офицеров. Канищев — был орудийным фейерверкером взвода, я — ящичным вожатым.
Никакого женского батальона я не помню. В нижнем этаже, в галерее батальных картин Рубо и Верещагина какие-то портреты иностранных принцев и королей) вповалку располагалась рота пулеметного полка. На тяжелых «максимках» развешены были вонючие портянки.
С моей страстью к экскурсированию, я забрался, уже в сумерках, на следующем этаже в какой-то большой торжественный зал с галереями, может быть, тронный — не помню, совершенно пустой, долго по нему бродил, прогуливаясь своим осторожным шагом, и почему-то долго не мог из него выбраться. Большинство дверей были закрыты. Хорошо помню эти штабели дров, сложенных на внутренних дворах. В один из дней, не помню с кем, какими-то переходами и лестницами выбрались мы даже на крышу Зимнего дворца. В те блаженные времена анархии не существовало никаких запретов, как и порядка, конечно!
Стал бы врать, если бы стал описывать величественную картину Невы, Петропавловской крепости и «общий вид» революционного Петрограда — ничего не помню и никаких картин (кроме почтовых открыток) не возникает — прошло все-таки 46 лет!
А счет все-таки неверен. Пропущены две статьи. Я не помечал N-газеты, а только год.
1. В Средней Азии сто лет после Пржевальского. 1958 г. № 671.
2. В доме отдыха. 1959(?).
3. Кровоточащие деревья. 126. 1959.
4. В камышах реки Чу. 159. 1959.
5. Пустынными тропами. 770. 1960.
6. Как мы открыли озеро. 788. 1960.
7. О природе и людях (Озеро Иссык — Боевы) 799. 1960
8. В деревне. 806. 1960.
9. Ядовитая пара. 816. 1961.
10. Злостная батиния. 828. 1961.
11. Только ли инстинкт. 853. 1963.
12. Хитрая ловушка. 953. 1963.
13. Розовые скворцы. 955. 1963.
14. «Бич человечества». 956. 1963.
Не 12 статей, а 14. За 1962 г. не написал ни одной статьи!
Закончил серию: «Из дневника научной экспедиции».
Загадка Будды.
Лирический вечер, кончившийся переполохом.
Глава, растянувшаяся от фаланги и пауков-волков до волков настоящих.
Коза.
Переписка на машинке всегда меня задерживает. Сам я печатаю очень медленно. Ник. Ник. (Кнорринг — Н.Ч.) делает невероятное количество описок и ошибок. Ему нужно диктовать, если он переписывает с рукописи, то часто очень искажает текст.
17/XI
(Фото вечернего моря и подпись: «La Cote de Azuz. Concher de soleil» — Н.Ч.).
19.
(Конверт с надписью: «Моя заметка в “Советском Патриоте” о вечере в Памяти в Париже Скобцовой (матери Марии) под 1945 или 1946?» И сама заметка:
Памяти Матери Марии
22 апреля, под председательством о. Е. Ковалевского, в зале Русской консерватории состоялось собрание, посвященное памяти матери Марии. После краткой литии, о. Стефан Светозаров произнес слово.
С.П.Жаба огласил письмо, не смогшего лично присутствовать Н.А. Бердяева о жизни, деятельности и высоком патриотизме замученной немецкими фашистами замечательной русской женщины. Г. Раевский говорил о поэзии матери Марии. С.В. Носович прочла о своих встречах в последний период жизни м. Марии в лагере Равенсбрюк, в простых и сильных словах дав яркий образ этой героической женщины.
И.А.Кривошеин и художник Г.Н. Слободзинский поделились своими воспоминаниями о погибшей. Ю.Софиев, кроме воспоминаний о литературной и общественной деятельности м. Марии, прочел ее стихи.
Собрание прошло в атмосфере сердечности и единодушия и закончилось словом о. Евграфа Ковалевского.
22/XI
В магазине овощном встретил Иду (Коблец):
— Я сразу догадалась, что Ю.Б. в магазине — Чок сидит и смотрит у двери (Чок — собака Юрия Борисовича — Н.Ч.).
— Как Вы живете?
— Плохо.
Оказывается, у Михаила Андреевича — инфаркт. С 15-го марта в больнице. По словам Иды, «он перенес на ногах стенокардию, думая, что это от курева».
Я переношу «на ногах» стенокардию уже 6-й год, зная, что это не от курения. И откровенно, переношу все хуже и хуже и тоже знаю — чем это кончится.
Дамоклов меч.
«День пережил — и слава Богу».
Это вообще-то — невесело.
Вот уже месяца четыре — не курю.
После сорока с лишним лет курения.
Порой тянет. Выдерживаю.