XVI. НА АЛТАЕ
XVI. НА АЛТАЕ
Алтай — по-монгольски значит «золотое дно».
Первым из русских промышленников проник на Алтай — в этот край золота и цветных металлов — Акинфий Никитич Демидов. Случилось это так. В 1723 году селившиеся на берегах Оби охотники достигли реки Синюхи, которая тогда являлась границей владений какого-то князька. Неподалеку от реки Колывани они натолкнулись на чудские копи, в которых оказались остатки медной руды (землистой медной лазури). Никому не известно, когда разрабатывалась там медная руда и какой народ ее разрабатывал, так как самое существование «чуди» поставлено теперь под вопрос111.
Однако совершенно несомненным фактом является то, что горный промысел на Алтае существовал в самой отдаленной древности. Алтайские изделия из железа, меди, серебра, золота, различных камней проникали даже в Китай, Туркестан, Иран, в Восточную Европу.
Об обнаруженной на Алтае медной руде стало известно Демидову, и он отправил туда понимавшего толк в рудах подьячего Дмитрия Семенова, по прозванию «Козьи ножки». Посланец Демидова соорудил возле реки Локтевка печурку, в которой произвел испытание руды; она оказалась достаточно богатой. Демидов построил там медеплавильный завод, который назвали Колывано-Воскресенским.
Через пятнадцать лет после открытия завода вблизи него, на так называемой Змеиной горе, нашли серебро-свинцовые руды. По действовавшим тогда законам, выплавку благородных металлов могла производить только казна, а за нарушение этого порядка полагалась тяжелая кара. Демидов же стал плавить серебро без ведома казны. Об этом императрице донес демидовский штейгер Трегер.
На Алтай по высочайшему повелению направилась комиссия под начальством Беера. В нее входили пробирщик Улих и Трегер. Они прибыли на завод в начале 1745 года. Беер запретил демидовским приказчикам выплавку серебра и сам приступил к переплавке серебросодержащих руд. За два года было выплавлено около 45 пудов серебра, и из той же руды извлекли также свыше 12 фунтов золота.
Когда открылись богатства Алтая, императрица Елизавета решила все прииски забрать в собственность кабинета, то-есть царской семьи. С тех пор Алтай стал «кабинетским» и алтайская земля — «кабинетской». Таким образом, русские цари «приобрели» в собственность территорию в 400 тысяч квадратных километров, то-есть примерно в полтора раза больше Великобританских островов.
Для управления горно-металлургическими предприятиями Алтая учредили специальный «округ Колывано-Воскресенских горных заводов», переименованный в 1831 году в Алтайский горный округ.
Алтайские заводы по сравнению с другими горными предприятиями России были поставлены в привилегированное положение. Высочайшим указом было установлено, что в штаб- и обер-офицеры службы Алтайских заводов производит только кабинет, а в высшие чины — сама императрица, «дабы российские дворяне, имея надежду получить в горной службе офицерские чины, без умаления в почтении своем пред прочими в службе находящимися, охотнее в горные науки и службу итти могли»112.
На должности главных начальников Алтайского округа в большинстве назначались зарекомендовавшие себя опытностью начальники главных казенных заводов или директора и профессора Горного института.
В начале XIX века Алтайский округ по добыче серебра и свинца стоял на первом месте в России. Однако к середине века наиболее крупные месторождения оказались выработанными, и возникла неотложная задача срочно организовать новые поиски руды.
Аносов получил назначение на Алтай 28 февраля 1847 года. Весной он со своим семейством был уже в Томске, в то время являвшемся административным центром Алтайского края. Здесь он встретился с бывшим своим начальником, флегматичным и еще более растолстевшим С. С. Татариновым, который последние пять лет управлял Алтайским округом.
Почти двадцать лет прошло с тех пор, как они расстались в Златоусте. Татаринов остался таким же, каким и был, — он нес службу, и этим сказано все. По-прежнему боялся он всяких новшеств и перемен. Так Татаринов и не заметил, что истощаются рудники, подрываются основы существования заводов.
Аносов знал о тяжелом положении Алтайских заводов, и все же он ехал туда с большой охотой.
Алтай был родиной гениальных технических открытий Ползунова и Фроловых. В Барнауле Ползунов сооружал свою первую в мире паровую машину. На Змеиногорском руднике Алтая К. Д. Фролов строил свои уникальные гидротехнические установки, а сын его П. К. Фролов проложил первую в России чугунно-рельсовую дорогу.
Павел Кузьмич Фролов в течение десяти лет (с 1820 по 1830 год) занимал должность начальника округа Колывано-Воскресенских заводов и за эго время много успел сделать для подъема производства и усовершенствования заводов. Однако в последние годы, в период, когда округом руководил Татаринов, дела пришли в полный упадок.
Тотчас же по приезде на Алтай Аносов предпринял длительную поездку по заводам. Результаты ее отражены в специальной записке, датированной 9 сентября 1847 года.
В Центральном государственном историческом архиве в Ленинграде хранится «Дело по Алтайским заводам, по обозрению главным начальником Алтайских заводов Аносовым сих заводов и о данном ему предписании стараться упрочить состояние серебряных и свинцовых рудников»113.
Аносов прежде всего заинтересовался положением заводских крестьян, снабжающих заводы провиантом. «Удобность и обширность земли, — писал Аносов, — наделяет их (крестьян. — И. П.) всем необходимым». Однако Аносов тут же высказывает опасение, что относительно благополучное положение крестьян может быть нарушено в случае, если у них, как это тогда предполагалось, отнимут часть земли, чтобы передать ее казакам.
«…В настоящее время предположенная нарезка земель из заводских дач казакам, — пишет он, — неизбежно повлечет за собой расстройство селений, лежащих вблизи от казаков, и притом таких, которые наиболее снабжают заводы провиантом. Еще не приступлено к нарезке земли, но предвидеть можно, что она нанесет важный вред заводам: ибо с уменьшением земли крестьяне лишены будут средств и оплачивать подати безнедоимочно, как это было до сего времени, и выполнять заводские работы».
Как видим, у Аносова здесь, как и в Златоусте, на первом плане — забота о людях. Там он прежде всего поставил вопрос о штатах и уроках. Здесь, на Алтае, он предостерегает против мер, которые могли привести к разорению крестьян.
Горы нерешенных дел ждали Аносова и на заводах. Хотя ему было поручено «стараться упрочить состояние серебряных и свинцовых рудников», он начал не с этого, а с железоделательного производства. Алтаю прежде всего нужно было железо. Между тем выплавка его здесь началась лишь в двадцатых годах XIX века, когда П. К. Фролов ввел доменное и железоделательное производство на Гурьевском заводе. Фролов намечал также постройку нового железоделательного предприятия возле Томска.
Алтаю необходимо было железо для паровых машин и других механизмов. Только таким путем можно было поднять все горнометаллургическое дело, добиться увеличения добычи руды и выплавки свинца, серебра.
На Алтае, где построена была первая в мире паровая машина, в то время не было ни одной паровой машины. Чтобы строить такие машины, продолжать прокладывать чугунно-рельсовые дороги и пустить по ним уже не лошадей, а «пароходы», наподобие построенных Черепановыми, прежде всего нужно было железо. И в своей первой записке об Алтайских заводах Аносов обращал особое внимание на это.
«Железное производство на Урале, — пишет он, — во многом в последние годы улучшилось, а здесь оно осталось в прежнем виде и потому требует улучшения; ближайшим средством к достижению сего полагаю выписать несколько мастеров мне известных на время с Златоустовских заводов»114.
Аносов обратился к министру финансов с просьбой откомандировать мастеров из Златоуста и, получив его согласие, добился скорейшей отправки их на Алтай.
В рапорте на имя главного начальника горных заводов хребта Уральского от 11 декабря 1847 года Аносов пишет: «Господин министр финансов, согласно ходатайству моему, предложил Вашему превосходительству о командировании на время из Златоустовских в Колывано-Воскресенские заводы нескольких по моему выбору мастеров для улучшения железного производства на Алтае. Получив об этом предписание его высокопревосходительства от 25 минувшего октября, я имею честь покорнейше просить Ваше превосходительство о сделании распоряжения относительно командирования мастеров с Златоустовских заводов мне известных по прилагаемому при сем списку… Что принадлежит до расходов, какие последуют как на командировку, так и на содержание семейств мастеров, то они имеют быть уплачены Алтайскими заводами»115.
В списке кричные мастера: «Ванин, при нем подмастерье по выбору мастера и мастер Тютев; мастер дела литейной стали Тихон или его подмастерье Леонтий; расковочный мастер Козьма Залазаев; кузнечный мастер Тиунов; точильный мастер Сергей Пахомов и другие, подмастерье по делу плавиленных горшков по назначению местного начальства, литейный мастер и при нем формовщик». Рабочие выписывались на срок от четырех месяцев до одного года. И после отъезда из Златоуста Аносов держал в памяти имена и фамилии лучших мастеров и рабочих, с которыми он проработал без малого три десятка лет.
Таковы были первые шаги Аносова на посту начальника Алтайских заводов. Аносов дал новое направление деятельности горных инженеров округа, требовал от них инициативы, смелых решений.
Вопросы развития Алтайских заводов Аносов решал не единолично, а коллегиально. Для этой цели он созвал Горный совет, в состав которого входили начальники заводов, рудников, сведущие в горном деле лица.
«Для рассмотрения частных и составления общего отчета по действию Колывано-Воскресенских заводов, рудников и казенных золотых промыслов прошедшего 1847 заводского года, также для обсуждения других предметов горного и заводского производства, — говорится в приказе по горному округу, — и для определения нарядов на действие заводов, рудников и золотых промыслов в нынешнем 1848 году… по прибытии моем из Томска в Барнаул открыт в Алтайском горном правлении 26-го числа сего марта Горный Совет под моим председательством»116.
На заседаниях Горного совета определились пути подъема добычи руды и выплавки металлов. Это интенсивные разведки новых месторождений, большее извлечение металла из руды, уменьшение угара. Горный совет поручил всем занятым выплавкой металлов «изыскивать новые способы для возможного уменьшения нынешнего угара металлов».
На Горном совете выяснилось, что работавшим в округе подполковником Гернгроссом разработан способ, который позволяет увеличить извлечение меди из штейнов[37]. Потери меди превышали 25 процентов. Метод Гернгросса позволял в несколько раз уменьшить эти потери, но вследствие консерватизма персонала предприятий и попустительства высшего начальства новые способы не были внедрены в производство.
Аносов потребовал, чтобы опыты Гернгросса были завершены в кратчайший срок. Он предупредил всех руководящих работников округа, что будет строго взыскивать за инертность, безинициативность.
Нелегко было сдвинуть с места застоявшуюся машину, заставить людей, привыкших к бездействию, действовать, искать новые, лучшие методы производства. Но Аносову относительно скоро удалось улучшить ход дел в округе. Это можно увидеть из материалов о работе Горного совета в 1849 году.
Надо было рассеять мнение, что «Алтай кончается», что богатства его исчерпаны. «Всеми произведенными в 1848 году разведочными и преследующими ортами[38] как для отыскания новых месторождений, так и для приведения в известность прежде найденных рудников сделаны замечательные новые приобретения»117, — говорится в отчете за 1848 год.
Таков первый результат. Но на нем Аносов не успокоился. На Горном совете снова был остро поставлен вопрос о более полном извлечении меди, о применении более совершенных методов обработки руд при помощи водяных паров. Вновь обсуждается вопрос о внедрении способа Гернгросса, опыты которого были прерваны в связи с его длительным пребыванием в Петербурге. Аносов настоятельно требует их продолжения.
Нормами извлечения металла из руд Аносов занимался до самых последних дней своей жизни. Незадолго до смерти, будучи уже больным, Аносов из Омска писал пространное письмо о необходимости расширить опыты, чтобы добиться большего извлечения металла из руд. В этом письме он сделал замечание подполковнику Гернгроссу за медлительность118.
Аносов добивался также расширения границ горнозаводского округа. Мысль эта возникла у него после подробного ознакомления с литературой сб Алтае.
Аносов узнал, что за несколько лет до его приезда на Алтай — в 1841 году — один из видных русских путешественников, Г. С. Карелин, высказал вполне обоснованные соображения о металлоносности хребта Тарбогатая. Намечавшаяся в связи с этим в начале сороковых годов экспедиция была, однако, запрещена генерал-губернатором Восточной Сибири Горчаковым. Запрет мотивировался тем, что на китайской границе было неспокойно и появление экспедиции, в состав которой должны были войти и военные чины, могло привести к дипломатическим осложнениям.
Ознакомившись с перепиской, Аносов в письме министру финансов предложил предпринять широкое обследование Тарбогатая и для этого направить экспедицию на границы Китая.
В письме от 8 февраля 1849 года Аносов убедительно доказывал вероятность открытия новых месторождений и подчеркивал, что дело не терпит отлагательств; что касается мотивов, по которым была отменена намечавшаяся в 1841 году экспедиция, to они отпали119.
Спустя месяц с небольшим из министерства иностранных дел сообщили, что «по совершенному ныне спокойствию в Киргизской степи имеется возможность отправить туда поисковые партии»120.
В письме Аносову, отправленном из Москвы 10 апреля 1849 года, сообщалось, что партию можно послать, но рекомендовалось экспедицию отложить до возвращения в Сибирь генерал-губернатора, «где на месте он будет иметь возможность оказать надлежащее пособие означенным партиям…»121.
За этим следовал еще ряд оговорок и предостережений. Словом, министр финансов хотя и не запрещал экспедиции, но отнюдь не торопил Аносова.
Однако не в правилах Аносова было откладывать на завтра то, что можно и должно сделать сегодня. Со свойственной ему энергией Аносов взялся за снаряжение экспедиции. Он решил отправить ее к 1 июля с тем, чтобы она могла оставаться там до зимнего времени. Первой задачей экспедиции являлся предварительный осмотр Тарбогатайского хребта для определения его геогностического строения.
Как всегда, Аносов и эту экспедицию подготовил с большой тщательностью. Начальником партии был назначен поручик Влангали, «офицер, известный своими теоретическими познаниями, практически знакомый с поисками руды и россыпей и отличающийся усердием к службе». С ним отправились горный уставщик, чертежник для составления топографических карт, десять мастеровых и два промывальщика.
Для ускорения движения были специально закуплены двадцать выносливых лошадей с седлами и вьючными сумами. Экспедицию снабдили детальными кар тами. Для охраны снарядили казачий конвой, в котором состояли люди, знакомые с местностью. Они выполняли и роль проводников.
Сверх этой экспедиции Аносов отправил в ближайшие местности ряд поисковых партий.
Во второй части дела о расширении сырьевой базы Алтайских заводов мы находим отчет о работах первой поисковой партии. К нему приложены карты, на которые нанесено геологическое строение обследованных районов. Задача, поставленная перед экспедицией, — «собрать предварительные сведения о рудоносности округа и проложить путь к разведкам в большем виде в последующие годы» — выполнена. Партия успела осмотреть все пространство по течению Иртыша от китайской границы до Усть-Каменогорска.
Сообщая об этом, Аносов писал:
«15 февраля сего (1850) года предмет этот обсужден в присутствии моем в Горном Совете… предположено с наступлением весны нарядить сверх обыкновенных разведочных партий две: одну в Киргизскую степь по направлению к Тарбогатайскому кряжу, а другую в Кокчетавский и Акмолинский округа, под наблюдением штабс-капитана Полетики 2-го, где были встречены признаки богатых… руд чиновником Шангиным, командированным еще в 1816 г., как видно из путевого журнала, им представленного бывшему горному начальнику»122.
Документ этот свидетельствует, что при отправке поисковых экспедиций Аносов тщательно изучал материалы, в которых содержались даже самые незначительные сведения или намеки на рудоносность тех или иных мест.
В Петербурге с удивлением смотрели на то, как столь быстро и в разных направлениях начал действовать Аносов. Канцелярия горного округа следовала за ним из Томска в Барнаул, оттуда в Омск, затем снова в Барнаул, так что чиновники кабинета не знали, куда слать бумаги.
Аносов принимал решения быстро, но редко ошибался.
Докладывая ученому комитету Корпуса горных инженеров123 представленный Аносовым отчет о действии Алтайских заводов, профессор Горного института полковник Иосса отмечал, «что по сим предметам он не нашел сделать каких-либо замечаний и все распоряжения местного начальства… следует одобрить».124
Такое заключение по отчету начальника Алтайских заводов было дано впервые. Деятельность предшественника Аносова — Татаринова неизменно вызывала нарекания. Даже в «кабинетских» канцеляриях была замечена чрезвычайная медлительность Татаринова, и ему постоянно посылались всякого рода напоминания.
Аносова не надо было подталкивать, он сам требовал от всех быстрых, точных, технически обоснованных решений и действий.
Ему часто приходилось вводить на Алтайских предприятиях технические усовершенствования, которые им же давно были осуществлены в Златоусте.
Об этом подробно говорится в переписке «о введении на казенных золотых промыслах промывки песков посредством изобретенной Аносовым машины»125.
Вскоре после отъезда Аносова из Златоуста, в июле 1847 года, во все горные округа, где производилась добыча золота, было отправлено предписание следующего содержания:
«До сведения Департамента Горных и Соляных дел дошло, что бывшим горным начальником Златоустовских заводов генерал-майором Аносовым введен улучшенный образ промывки золотосодержащих песков на Первопавловском руднике, где на двух так называемых батареях четыре мальчика под наблюдением двух подрядчиков промывают от 16 до 18 тысяч пудов песков в сутки, где золото осаждается без участия рук, в чаше, охраняемой вертящимися чугунными лапами, и где паровая машина в 8 конных сил оставляет золота в откидных песках не более 4-х долей в 100 пудах песку.
По истребованию от генерал-майора Аносова модели[39] означенной золотопромывальной машины, она была рассмотрена в Ученом комитете корпуса горных инженеров, который нашел, что та машина заслуживает полного одобрения… Описание машины приведено в девятом номере «Горного журнала» за 1846 год.
…Начальник горных заводов хребта Уральского изволил приказать сделать надлежащее распоряжение о введении помянутого способа… и на Алтайских и Нерчинских заводах, равно как и на частных золотых промыслах…»
Получив этот циркуляр, Аносов повторил вслух:
— «До сведения Департамента горных и соляных дело дошло…» Хотя бы «Горный журнал» читают они?! Если бы читали, до них «дошли» бы сведения о машине на несколько лет раньше! А если бы следили за тем, что в округах делается, то и лет за десять.
Однако задержавшееся на несколько лет распоряжение было в ряде случаев встречено с недовольством, и начальники горных округов находили какие-то причины, чтобы остаться при старых методах промывки песка. Так, горный начальник Нерчинских заводов полковник Родственный сообщал:
«Местное начальство Нерчинских заводов находит более выгодным (?!) отказаться от устройства машин по рисунку генерал-майора Аносова впредь до усовершенствования Петровского завода и еще большего развития Нерчинских промыслов»126.
На Алтае золотопромывальная мельница Аносова была пущена в действие весной 1849 года. Из-за отсутствия паровой машины мельница приводилась в движение водоналивным колесом. Это заметно снижало производительность, особенно в летние месяцы, когда колесо не в состоянии было принести машину в движение на полный ход.
«Из сравнения действия машины этой с прежнею методой растирки песков на решетах оказалось, — писал Аносов министру финансов, — что машина сия при полном ея устройстве промывала в смену до 8000 пуд. песка, а при недостатке воды и сокращенном устройстве от 4 до 6 тысяч, смотря по вязкости песков, в то же время на прежних решетах промывают от 1,5 до 4 тысяч пудов. Выгода новой машины не подвержена сомнению»127.
Так снова разоблачена была косность и рутина горнозаводского «начальства», не желавшего беспокоиться о внедрении новой, более совершенной техники.
И как томский гражданский губернатор Аносов вел самую энергичную борьбу с рутиной, заботился о развитии городского самоуправления, о лучшем устройстве городов, о распространении образования. Загруженный делами горного округа, Аносов находил время и для объезда городов, ревизии дел в гражданских учреждениях. Порой ему приходилось встречаться с явлениями, напоминавшими сцены из «Ревизора».
В отчет губернатора за 1848 год (эти отчеты раньше составлялись из года в год по одному трафарету) Аносов вписал: «В городе Бийске городничий поручик Чернопятов замечен без достаточных по должности познаний, оглашен в нетрезвом поведении и поступках, подающих сомнение в благонамеренности, что также замечено и по делам»128.
В том же отчете отмечено, что при подробной ревизии им, гражданским губернатором, «замечено большое количество нерешенных дел».
В Томской губернии в то время проживало значительное число ссыльных. По губернаторскому отчету, число ссыльных обоего пола к 1849 году составляло 53 512 человек. В отчете за 1849 год Аносов много места уделил описанию быта и устройства жизни ссыльных и мер, предпринятых для улучшения их положения.
Среди ссыльных был и известный декабрист Гавриил Степанович Батеньков. Осужденный на двадцать лет каторги, он весь этот срок содержался в одиночке в Алексеевском равелине и почти лишился дара речи. В 1846 году о Батенькове вспомнили, и царь распорядился выслать его в Томск.
В разных публикациях о декабристах есть указания, что в устройстве Батенькова теплое участие принимал гражданский губернатор, то-есть Аносов, который «радушно принимал его и бывал у него запросто».
Есть все основания думать, что Аносов, несомненно, был на стороне передовых людей русского общества, горевших пламенной любовью к отечеству и смело выступивших на борьбу с самовластием Николая Палкина.
Аносов был на стороне тех, для кого слово «народ» было святым и которые цель своей жизни видели в том, чтобы сделать народ могучим и счастливым.
Разве иначе стал бы он заботиться об облегчении уроков заводским рабочим?!
Разве иначе стал бы он ссориться с «царем и богом Урала» Глинкой?!
Разве иначе стал бы он заниматься судьбами политических ссыльных и рисковал бы принимать у себя только что освобожденного из Алексеевского равелина Батенькова?!
В 1837 году в Златоуст приезжал царский наследник Александр. В его свите был поэт В. А. Жуковский.
Аносов снова встретился с поэтом. Прошло немало лет, оставивших глубокий след в жизни русского общества: декабристы, Пушкин…
До приезда в Златоуст Жуковский побывал в Тобольске и в других сибирских городах. Он видел томившихся в ссылке декабристов. О декабристах Жуковский, несомненно, говорил и с Аносовым. Такое предположение, естественно, возникает, когда знакомишься с опубликованным спустя более шестидесяти лет дневником В. А. Жуковского о его путешествии в свите наследника в Сибирь и на Урал в 1837 году129.
Из Златоуста Жуковский писал Николаю Первому: он просил о смягчении участи декабристов. Знаменитый поэт, голосу которого иногда внимал коронованный деспот, взывал к милости царя.
«Государь, даруйте всепрощение несчастным осужденным… траур лежит на всей России…»
Николай ответил на это письмо очень скупыми «милостями»: несколько облегчена была участь ссыльных, им были сокращены сроки наказания. Большего, собственно, и нельзя было ожидать.
Возникает вопрос — почему поэт писал царю о смягчении участи декабристов не из Сибири, где он виделся с многими из них, а из Златоуста? Не пришла ли Жуковскому мысль об этом письме после бесед с Аносовым?..
Павел Петрович Аносов умер в расцвете сил, полный еще не осуществленных планов.
Спустя почти 60 лет после его преждевременной кончины был записан рассказ дочери Аносова Ларисы Павловны об обстоятельствах смерти великого металлурга. Вот что она рассказала:
«В начале 1851 года в Сибирь для ознакомления с положением дел на Алтайских горных заводах приехал сенатор Анненков. Павел Петрович выехал из Томска в Омск, чтобы его встретить. Не доехав восемнадцати верст до Омска, Аносов был застигнут бураном. Возок, в котором следовал Аносов со своим адъютантом, наехал на сугроб, опрокинулся на сторону, где сидел Аносов. Дверца возка раскрылась и он выпал в сугроб. На Аносова упал его адъютант, и оба они были придавлены чемоданами. Под этой тяжестью они пролежали несколько часов, пока из Омска не догадались выслать людей и лошадей для их поисков.
Вскоре после того Павел Петрович почувствовал боль в горле. Несмотря на болезненное состояние, он все же сопровождал Анненкова в его поездке по заводам, проводил его до Омска и здесь серьезно расхворался. Обнаружились нарывы в горле, из которых третий и задушил его»130.
Аносов скончался в Омске 13 мая 1851 года. Похоронили его на городском кладбище.
Смерть этого выдающегося человека прошла почти незамеченной. Лишь спустя несколько месяцев в «Санкт-Петербургских ведомостях»131 появился некролог:
«Мая 13-го нынешнего года скончался в Омске после непродолжительной, но тяжкой болезни на поприще деятельной службы главный начальник Алтайских заводов и томский гражданский губернатор, корпуса горных инженеров генерал-майор и кавалер Павел Петрович Аносов. Заслуги его по части горнозаводской, верно, не останутся в неизвестности: нет сомнений, что из большого числа любивших его подчиненных найдется не один, способный передать современникам неутомимые труды и пользу, принесенные генералом Аносовым, в продолжении тридцати трех лет отличной и усердной службы.
Мы скажем только, что смерть его поразила всех знавших покойного, в особенности товарищей и подчиненных на Урале и Алтае, невольной грустью при воспоминании его добродетелей, из которых главнейшие: строгая справедливость, необычайная доброта души и совершенное бескорыстие — составляли постоянно основание всех его действий.
Занимая в продолжении многих лет должность начальника Златоустовских заводов, главного начальника Алтайских заводов и томского гражданского губернатора, наконец, неоднократно исправляя должность военного генерал-губернатора Западной Сибири, он оставил супругу еще в цвете лет и многочисленное семейство. Россия лишилась в генерал-майоре Аносове одного из опытнейших горнозаводских офицеров.
Мир праху твоему, незабвенный товарищ!»
Большой некролог был напечатан в журнале «Сын Отечества»132. Из него мы узнаем некоторые подробности о последних днях жизни великого русского металлурга.
В конце 1850 — начале 1851 года Аносов исправлял должность генерал-губернатора Западной Сибири и находился в Омске. Семья его в это время выехала в Петербург, где старшая дочь Лариса только что закончила Смольный институт и где учились сыновья Аносова. Павел Петрович и сам намеревался отправиться в отпуск в Петербург, с тем чтобы потом посетить Всемирную лондонскую выставку. К этой выставке Аносов готовился еще в Златоусте.
«Кончина постигла, — писал «Сын Отечества», — незабвенного Аносова в совершенном одиночестве — в удалении от семейства и родных». Отдавая должное заслугам и высоким моральным качествам Аносова, журнал «Сын Отечества» пытался представить дело так, будто в высших правительственных кругах искренне опечалились известием о смерти этого выдающегося сына родины и позаботились о его семействе.
«Высшее начальство, — писал автор некролога, — всегда признательное к заслугам Аносова, уже исходатайствовало пособие семейству Аносова, умершего на службе, почти в канцелярии генерал-губернатора, куда и за несколько минут до кончины своей он еще кое-как приходил, чтобы отдать нужные приказания, составлявшие последние предсмертные слова его».
На самом деле царские чиновники проявили очень мало заботы и о семье и о научном наследии П. П. Аносова.
Многие осуществленные Аносовым прогрессивные мероприятия вскоре оказались забытыми, и на заводах сплошь да рядом возвращались к старым, отжив шим приемам работы. Так было с изготовлением литой стали, производством кос и другими нововведениями.
Не позаботились по-настоящему и о многочисленной семье Аносова. Он был из дворян, но ни у него, ни у жены его не было ни имений, ни дворовых. Средства к существованию Аносов добывал своей службой, своим трудом, нередко испытывая недостаток в деньгах.
Как же была обеспечена семья Аносова после его смерти?
В последние годы своей жизни Аносов был управляющим лично царю принадлежавшей алтайской вотчиной, которая приносила самодержцу огромные доходы.
За один лишь 1848 год «от плавки серебра и меди и добычи золота алтайские заводы доставили прибыли 1.124.099 р., из сей суммы должно уплатить кабинету (т. е. лично царю) 1.107.093 руб. 953/4 к.»133.
Перед нами дело «о выдаче вдове генерал-майора Аносова пособия»134.
Ходатайствовал о пособии статс-секретарь князь Голицын, которому Аносов был известен по его работе в Московском обществе сельского хозяйства. Голицын представил исполняющему должность товарища министра финансов «всеподданнейшую» просьбу вдовы Аносова. В ней Анна Кононовна Аносова сообщала, что осталась после мужа с девятью детьми в крайне стесненном положении и просила о пожаловании ей пособия и о принятии на казенное содержание в военные школы двух ее сыновей — Петра и Павла.
К ходатайству приложена подробная справка о службе, содержании и заслугах Аносова, в которой говорилось об усовершенствовании выделки холодного оружия, о приготовлении литой стали и булата. Отмечено было также, что ни за Аносовым, ни за его женой имения не числится.
Исполняющий должность товарища министра финансов некий Брок представил по сему поводу соображения, в которых писал:
«После него (Аносова) остались вдова, 5 сыновей, ив коих двое на штатном содержании в Горном институте, один на собственном иждивении в школе гвардейских подпрапорщиков и двое при матери, и четыре малолетние дочери… Семейству Аносова — вдове с шестью детьми следует назначить по горному уставу: в пенсию Уз окладного по прежним штатам жалования ея мужа, т. е. 1142 руб. 60 коп., и в единовременное пособие полный оклад такого жалования 1715 руб. 40 коп. сер.
Принимая в уважение отличную службу генерал-майора Аносова и особые его заслуги по горной части, доставившие ему даже некоторую (?! — И. П.) европейскую известность, равно стесненное положение его вдовы, обремененной многочисленным семейством, и. д. товарища министра финансов имеет испрашивать соизволения на выдачу ей сверх причитающихся по горному уставу пособия и пенсии единовременно трех тысяч рублей и… на помещение сыновей ея… в школу и… в Александровский лицей».
На этом сухом чиновничьем расчете Николай написал: «Согласен. Петергоф, 27 июля 1851 г.».
Николаевская Россия ничем больше не отметила смерть выдающегося деятеля горного дела, основоположника новой науки о металлах — ни распространением технических и научных достижений Аносова, ни теплым словом.
Россия не знала Аносова. Лишь самые близкие Аносову люди, работавшие с ним много лет, были искренне опечалены его смертью.
Перед нами документ, адресованный начальнику Златоустовского горного округа:
«Златоустовское общество офицеров, движимое чувством уважения и признательности к покойному генерал-майору Аносову, собрало на написание портрета его 135 рублей серебром и честь имеет покорнейше просить ваше высокоблагородие принять на себя ходатайство у высшего начальства на помещение сего портрета в Златоустовском арсенале, т. к. покойный прослужил на здешних заводах почти тридцать лет и большей частью по оружейной фабрике.
Февраль 1852 г.».
Портрет нарисовали, но разрешения повесить его в арсенале не последовало, так как в присутственных местах можно было вывешивать лишь портреты царствующих особ.
Над могилой П. П. Аносова поставили памятник — мраморный обелиск, украшенный металлическими вензелями и эмблемами.
Спустя полвека о могиле П. П. Аносова вспомнили «Санкт-Петербургские ведомости». В номере от 22 марта 1899 года в заметке «Могила П. П. Аносова» газета призывала воздать должное памяти П. П. Аносова.
«Пополнилось сто лет со дня рождении генерала П. П. Аносова, одного из замечательнейших горных инженеров царствования императора Николая 1, — писала газета. — Кладбище, на котором похоронен П. П. Аносов, очутившееся в центре города, давно упразднено и предназначено, кажется, к полному уничтожению; пришел в запустение и великолепный обелиск, поставленный Аносову на его могиле… Из сыновей покойного уже никого не осталось в живых. На ком же лежит нравственный долг о приведении в порядок его могилы?
Быть может Горный институт чем-нибудь ознаменует столетнюю годовщину рождения одного из своих выдающихся питомцев?
…Этому высокоталантливому горному деятелю, нам кажется, более всего приличествует воздвигнуть памятник в г. Златоусте на площади перед домом горного начальника и зданием арсенала, где он провел лучшие годы своей жизни, где протекла вся его творческая деятельность на пользу стального дела. В этих целях следует теперь же повсеместно в России разрешить подписку на сооружение памятника Аносову среди горнозаводчиков и горнопромышленников, а также горных инженеров и техников и среди профессорского персонала высших и средних горнотехнических учебных заведений.
Независимо от сего следует объявить конкурс среди художников, назначить премию за лучший проект памятника, достойного этого великого человека».
Никто не откликнулся на призыв безвестного корреспондента, скрывшегося под инициалами «Н. А.». И не в памятнике, конечно, было дело, а в том, что забыты были дела Аносова. Открытия и заслуги Аносова перед наукой безнаказанно присвоили себе иностранцы, причем даже среди ученых России иногда находились такие, которые готовы были оправдать это.
Однако вклад Аносова в науку был настолько значительным, что ни замолчать, ни совсем забыть его было нельзя. Дело Аносова продолжили другие выдающиеся люди нашей страны, которые по-настоящему сумели оценить значение для родины его замечательных трудов.
Только когда у власти стал народ, о судьбе которого так много думал Аносов, родина воздала должное заслугам своего великого сына перед отечеством и мировой наукой.
В ознаменование 150-летия со дня рождения Павла Петровича Аносова Совет Министров СССР принял специальное постановление об увековечении памяти великого русского металлурга, основоположника учения о стали и родоначальника высококачественной металлургии. Постановление это подписано И. В. Сталиным.
П. П. Аносову сооружается памятник в Златоусте, в высших учебных заведениях установлены стипендии его имени. Учреждена премия имени П. П. Аносова, присуждаемая Президиумом Академии наук СССР один раз в три года за лучшую работу в области металлургии стали, металловедения и термической обработки стали135.