ПИСЬМО XXXVII

ПИСЬМО XXXVII

Вы уже без сомнения знаете из ведомостей, что наша свадьба кончилась и ждете моего описания маркиз Ботта [147], Министр Императора [148], наименован на этот случай (только на три дни) посланником для того чтобы формально, именем своего Государя, требовать руки принцессы его племяннику принцу Брауншвейгскому. В субботу маркиз выехал из города в монастырь Александра Невского, из которого в воскресенье имел торжественный въезд в город, как посланник; стечение народа было многочисленнейшее. В понедельник предстал пред Её Величество просить руки принцессы. Императрица стояла под балдахином на троне, возвышавшемся на 12 ступеней; в конце залы, позади стояли большие кресла и столь по левую руку. Главные придворные сановники занимали ступени трона. Впереди стояли камер — пажи, знатнейшее дворянство, иностранные Министры помещёны были по левую сторону престола в три ряда, дамы по правую сторону в том же порядке. Ни одна из принцесс, ни герцог, ни герцогиня, не явились сюда, кроме Великой Княжны Елизаветы с своим двором.

Посланник имел пышную свиту. Поклонившись Её Величеству, он взошел на ступень престола, надел шляпу, когда начал говорить, но скинув опять, вручил бумаги. Вместо Государыни отвечал Великий Канцлер [149]; когда удалился посол, то приблизился к трону Министр принца Вольфенбиттельского [150], говорил речь и подал бумаги, только не всходя на ступень престола и не накрывая головы. Во все это время царствовала глубокая тишина, так, что можно было слышать, если бы упала булавка; слышны были только речи Министров. Величественный вид и богатая одежда Её Величества, важность её особы, блеск собрания делали эту церемонию торжественною и великолепною, Как скоро удалился Министр Волфенбиттельский, Её Величество в сопровождении всех присутствующих изволила шествовать в длинную галерею, в которой вся свита остановилась в прежнем порядке; Государыня стала под балдахином, под которым, однако, не было трона. Когда она села, то явился принц для принесения благодарности за удостоение руки принцессы. Он был одет в белое отличное платье, шитое золотом. Его прекрасные длинные волосы вились локонами и лежали по плечам.

Я не могу умолчать, он казался мне жертвою, обреченною к погибели [151]. Когда он кончил свою речь, императрица поставила его на правой стороне подле себя под балдахином. Призван был посол, который поставлен по левую руку. Тогда Великий Канцлер и князь Черкасский ввели принцессу, которая остановилась пред императрицей. Её Величество сказала ей: «я дала своё согласие на то, чтобы ты была супругою принца.» При этих словах принцесса обняла свою тетку и начала плакать. Её Величество несколько времени держала себя с важностью, но скоро она смешала свои слезы со слезами племянницы. Спустя несколько минут посланник уже мог занимать разговорами императрицу. Великий Канцлер начал говорить с принцессою. Её Величество, принявши прежний вид, сама сняла кольцо с рук принцессы и принца, обменяв их подала назад обоим. После того повесила портрет жениха на руку невесты, поцеловала обоих и поздравила. Великая Княжна Елизавета, подошед поздравить невесту, обняла её и залилась слезами. императрица сама отвела её прочь; принцесса Анна должна была позволить присутствующим целовать её руку. Во все время поздравления она плакала.

Принц поддерживал ее, но смотрел холодно на потоки её слез. Когда кончилось поздравление, Её Величество удалилась во внутренние покои, собрание разошлось по домам, приготовляться к следующему дню на свадьбу. На другой день во вторник иностранным Министрам отведена была особенная зала, из которой можно было видеть процессий, в церкви также назначено было место, которое они должны были занять по окончании процессии, ибо по церемониалу не положено было им присутствовать при процессии, потому, что никто не хотел занимать места ниже своих товарищей. Принц первый прибыл в церковь со своим двором, без излишней пышности; потом, приезжали кареты высших сановников и знатного дворянства, их экипажи были чрезвычайно роскошны. У каждого пред каретою шло до десяти человек лакеев пешком, у иных по сторонам бежали ещё два скорохода, с различными кривляньями; у одного из них, и это было самое лучшее в этом роде, скороходами были два негра, одетые в черное бархатное платье, под цвет их кожи; от чего они казались нагими, лишь одни перья, расположенные по-индейски, покрывали их. За этими каретами приехала коляска принца Карла, младшего сына герцога Курляндского [152] с 12 лакеями впереди, четырьмя скороходами, двумя пажами, двумя гайдуками и двумя дворянами, ехавшими верхом. Потом прибыл старший брат, его принц Пётр [153], таким же образом. Потом герцог [154] в великолепнейшей карете, с 24 лакеями впереди, восемью скороходами, четырьмя гайдуками, четырьмя пажами, кроме того ехали за каретою верхом его шталмейстера, маршал, и два камергера; у двух последних были свои лакеи в собственных ливреях. Наконец прибыла императрица с невестою. Её карету сопровождали:

1. 48 лакеев, 12 скороходов, 24 пажа с камер — пажом, ехавшим верхом.

2. Камергеры верхами, каждый с своим скороходом, державшим лошадь за поводья, и двумя слугами в своих ливреях; один слуга с лошадью.

3. Придворные чиновники, каждый с двумя скороходами, ведшими по лошади и четырьмя слугами, из коих трое с лошадьми; ливреи и сбруя блистали роскошью.

4. Обер-шталмейстер в сопровождении двух нижних чинов.

5. Обер-егермейстер, в сопровождении нижних чинов, в своем костюме.

6. Гофмейстер, со своим жезлом.

7. Обер-гофмейстер, со своим жезлом, каждый со слугами, в собственных ливреях, как и камергеры.

8. Четырехместная карета, чрезвычайно богатая, запряженная цугом лошадей. В ней императрица сидела впереди, напротив невесты. Невеста была одета в парчевое платье шитое золотом и серебром, с передником блиставшим алмазами; волосы были завиты, в четырех косичках сияли драгоценные камни и утверждались небольшою алмазною короною; кроме того, драгоценные камни блистали в её черных локонах. Все эти драгоценности были чрезвычайно к лицу.

9. Великая Княжна Елизавета с своим двором, который помещался в семи каретах, со служителями, в том же порядке как и при Её Величестве, только не в таком числе.

10. Герцогиня Курляндская [155] и её дочери в одной карете с двором, также как Великая Княжна Елизавета.

11. Жены знатнейших дворян в каретах и с такою же прислугою, как и у их мужей, ехавших впереди императрицы.

Роскошь карет и ливрей чрезвычайна, из церкви возвращались в том же порядке, только невеста и жених ехали уже в одной карете, в сопровождении их двора и непосредственно за императрицею. Вся свита кроме ближайших придворных должна была отправиться в большую придворную залу для принятия новобрачных.

Вход происходит следующим образом:

1. Императрица введена герцогом Курляндским. Она одета была в темное штофное платье, шитое золотом, весьма богатое и по моему вкусу весьма красивое, с множеством жемчугу, но без драгоценных камней.

2. Невеста, поддерживаемая женихом. Платье жениха было из одинаковой материи и одинакового цвета с платьем невесты.

3. Великая Княжна Елизавета, поддерживаемая Петром, принцем Курляндским. Она одета была в малиновое платье, шитое серебром, и убрана множеством камней.

4. Герцогиня Курляндская с своим младшим сыном. На ней было белое атласное платье, шитое золотом, со множеством рубинов.

5. Её дочь, поддерживаемая князем Черкасским [156], одетая в шелковое платье, вышитое цветами по серебреной земле.

Когда все взошли в залу явился посланник, и поздравил новобрачных; за ним поздравляли иностранные Министры и всё общество. Её Величество кушала только с новобрачными и Великою Княжною Елизаветою. Все остальные разошлись по домам, изнуренные усталостью; потому, что поезд начался в 9 часов утра и когда мы дома сели за стол, то ударило 9 часов вечера. В 10 часов все собрались опять ко двору, в котором открыт бал и продолжался до 12 часов. В это время императрица отвела невесту в её апартаменты, позволив следовать за собою только герцогине Курляндской, двум русским статс-дамам [157] и женам тех иностранных Министров, коих мужья были близки к принцу. Впрочем только императорский резидент [158] и г. Р., получили то преимущество, чтобы жены их были допущены в это число, и так как жена императорского резидента была в это время больна, то из иностранок была только я.

Когда мы взошли в апартамент невесты, то императрица, приказала герцогине и мне раздеть новобрачную. После мы одели её в белый атласный шлафрок с брюссельскими кружевами и послали звать принца. Он пришел с одним герцогом Курляндским, в спальном платье; лишь только он взошел, императрица поцеловала обоих, и, простившись с величайшею нежностью, отправилась в своей карете в летний дворец, приказав обер-гофмейстеру проводить меня домой, потому что всё общество уже разъехалось, когда императрица увела невесту. Я приехала домой, едва живая от усталости, в три часа утра. Все дамы были одеты на бале в дорогие платья, так что трудно изобразить богатство нарядов. Несмотря на то, что свадьба была в июле, ни одна дама не хотела надеть легкого платья.

В среду новобрачные обедали у императрицы в летнем дворце. Она переехала с ними после обеда опять в зимний дворец, куда приглашены были все присутствовавшие на свадьбе, и явились в новых нарядах т. е. не в тех, в каких были на кануне; на невесте было платье из золотой парчи с золотыми цветами, обшитое бахромою. Жених был одет в кафтан из золотой материи. Бал и ужин были в большой зале для всего собрания, Невеста, жених, Великая Княжна Елизавета и семейство герцога Курляндского сидели за столом. Императрица, которая никогда не ужинает, в это время ходила вокруг столов и разговаривала со всеми с обыкновенной приветливостью. Ужин был весьма роскошен. Водопад, устроенный в зале и бивший водою во все это время, мог всем казаться, как будто бы он тут был вечно.

Четверг был последним днем брачного торжества, потому что как императрица так и её гости имели нужду в покое. Впрочем, в пятницу после обеда был маскарад. Составлены были четыре кадрили, каждая из 12 дам, кроме так называемых распорядителей кадрилей. В первой управляли танцами жених и невеста, которые были в домино оранжевого цвета, в маленьких шапочках, также оранжевых, с серебряными кокардами и в кружевных манишках, привязанных лентами того же цвета. Прочие пары одеты были также — они состояли из иностранных Министров и их жен, особенно тех, которых мужья были близки к принцу или к принцессе.

Второю кадрилью распоряжали Великая Княжна Елизавета и принц Пётр [159], одетые в зеленые домино, с золотыми кокардами на головах. Их пары имели такой же наряд. Третью кадрилью распоряжали герцогиня Курляндская и граф Салтыков (родственник императрицы) [160], в голубых домино с серебреными и коричневыми кокардами. Четвертою кадрилью управляли дочь и младший сын герцога [161], в коричневых домино с зелеными и серебреными кокардами. Прочие гости были одеты, как кому нравилось. Ужин был в круглой зале только для четырех кадрилей. Вокруг стола поставлены были лавки. Как лавки, так и столы казались сделанными из дерну, потому что покрыты были мохом и цветами, кои можно было почесть натуральными. Весь ужин, не смотря на его роскошь, казался сельскою пирушкою. Императрица во весь ужин была без маски.

В субботу Её Величество и большое общество обедало в апартаментах новобрачных. В продолжение обеда они прислуживали при столе, по старинному русскому обыкновению. После обеда разыграна была опера во дворцовом театре.

В воскресенье был маскарад в саду летнего дворца, который был прекрасно иллюминован, и фейерверк на реке, текущей мимо сада. Одевались, кто как хотел, иные были одеты со вкусом, другие роскошно. Таким образом кончилась эта великолепная свадьба, от которой я до сих пор не могу опомниться, и что всего хуже, вся эта тревога сделана была для двух человек, которые как я полагаю, сердечно ненавидят друг друга. По крайней мере, я думаю, что это верно. Она показывала это как прежде, так и в продолжение всех этих праздников, и продолжает до сих пор с ним обращаться с величайшим презрением, когда не видит пред собою императрицы. Я прошу Вас не спрашивать меня больше об этой свадьбе, я довольно мучила Вас этим набором всякой всячины и уже стыжусь своего письма. Здесь столь много было всего, что я совершенно растерялась и не могла всего представить в порядке; теперь голова и рука отказываются служить мне, я могу только уверить Вас, что я и проч.