XIII. Новые бои

XIII. Новые бои

Отряд в Ро был вооружен хуже других. Он должен был перерезать телефонные провода во всем районе, повредить линию электропередачи на электрифицированной железной дороге, ведущей к Милану, а также блокировать все автомашины в случае, если противник попытается дать отпор.

Группа в Лаинате получила задание уничтожить ручными гранатами машины, а группы из Маццо и Нервиано — прервать движение на линии железной дороги Милан — Турин, Милан — Домодоссола.

Небольшой подвижной отряд оставался в моем распоряжении на случай, если потребуется кому-либо из них оказать помощь. Одним словом, задача состояла в том, чтобы ввести в действие одновременно большинство бойцов моей бригады. Немедленно начать на первых порах хотя бы с мелких операций было единственной, но самой эффективной в тех условиях школой, чтобы научить партизан воевать.

Бригада должна была действовать с 23 до 24 часов ночи. Впервые одновременно принимали участие в операциях примерно 100 человек. Ночь была холодная, небо чистое, звездное.

В 10 часов вечера я пошел проверить группу в Лаинате. Некоторые партизаны беспокоились, так как они, чтобы не волновать родственников, ушли из дому, не сказавшись. Пытаясь скрыть свое беспокойство, они шутили между собой. Я помню их всех — Марио, Рода, Дзони и других; укрывшись за изгородью, они ожидали начала операции. Я подбодрил их и вернулся на свой наблюдательный пункт, который был устроен на строящейся фабрике инженера Форте, там же была создана наша база.

В полночь из отряда в Ро прибыл связной и доложил, что все телефонные провода перерезаны. А в 20 минут первого ночи мы получили сообщение от группы в Нервиано, что линия железной дороги взорвана. К часу ночи большой участок железной дороги Милан — Домодоссола был разрушен и один эшелон пущен под откос. К месту катастрофы прибыли немцы. В час пятнадцать раздается взрыв еще одной мины: «Это действуют в Лаинате», — подумал я улыбаясь. В 2 часа ночи все было окончено, как и предусматривалось по плану.

Я был так доволен, что, идя спать на соседний хутор, больше не чувствовал ни холода, ни ночной сырости. После этой генеральной репетиции во всем районе только и было разговоров, что о партизанах. В народе говорили: «Это из отряда Москателли», — другие утверждали: «Это гаписты из Милана». Слово «партизаны» переходило из уст в уста, оно стало синонимом слов свобода, национальная независимость, любовь к родине.

Энгельс 1 апреля 1849 года в «Новой Рейнской газете» писал:

«Народ, который хочет завоевать себе независимость, не должен ограничиваться обычными способами ведения войны. Массовое восстание, революционная война, партизанские отряды повсюду — вот единственный способ, при помощи которого малый народ может одолеть большой, при помощи которого менее сильная армия может противостоять более сильной и лучше организованной».

Для нас также все средства были хороши, чтобы сделать жизнь противника невыносимой.

22 сентября бойцы из отряда в Нервиано написали лозунги и призывы на стенах городка, а отряд в Лаинате разрушил железнодорожную линию, связывающую их городок с Миланом.

Нам стало известно, что граф Качча Доминионе хранит у себя десяток автоматов и до сих пор не передает их бригаде. Я созвал совещание, на котором присутствовали Сандро, два партизана и граф. Мы пришли точно в назначенное время, а граф заставляет себя ждать. Наконец, в 8 часов он является в черном плаще, окутывающем его с головы до ног. Он похож на заговорщика прошлого века, на старинного карбонария. Здороваемся. Он спрашивает меня, кто я такой, был ли раньше офицером и тому подобное. Я ответил ему:

— Я командир бригады. Нам известно, что у вас есть оружие. В такой момент недопустимо, чтобы оно лежало мертвым грузом, оно нужно моим бойцам. Я вынужден предупредить вас, что, если завтра не получу пять автоматов, я буду действовать по законам военного времени.

Граф на этот раз отвечал уже более спокойно и менее заносчиво. Обратившись к Сандро, он сказал:

— Приходите ко мне завтра.

В Гарбаньяте и в Гарбатола был создан новый отряд. 25 сентября отряд в Лаинате разрушил участок пути на линии Милан — Варезе, прервав железнодорожное сообщение на 36 часов. На следующий день эти же бойцы разбросали на автостраде металлические ежи и тем самым сорвали переброску вражеских войск. За один день они побывали во многих местах, везде нарушая передвижение противника.

Я поселился в доме своего знакомого. Там же жил товарищ Кансони, который помогал нам прятать оружие и разведывать объекты для нападения, а также доставлял нам самую различную информацию. Полиция охотилась за мной: оставаться дальше в этом доме было опасно. Марко нашел мне другую квартиру — в домике сторожа трамвайного депо. Здесь было безопасней также и потому, что никто из окружающих не знал, чем я занимаюсь.

В первых числах октября отряду в Гарбатола было поручено взорвать опорные мачты высоковольтной линии электропередачи. Отряд очень хорошо справился с этим заданием. В результате остановилась работа на предприятиях в Лаинате, в одном из цехов завода Изотта Фраскини, находящемся в Сан Иларио, и на заводе Пирелли в Лаинате. Когда партизаны уже отходили, их стали преследовать фашисты через поля. Партизаны добежали до хутора Кукку, находящегося между Лаинате и Нервиано, и спрятались под мостом через реку Боценти, которая летом совсем пересыхает, и только во время дождей русло ее наполняется водой и она соединяет свои воды с Олоне. Фашисты потеряли их след. Отдохнув несколько минут, наши товарищи снова двинулись в путь прямо по руслу реки под защитой растущих на берегах деревьев. Через час они достигли маленького хутора, который служил базой отряда.

9 октября подвижная группа партизан атаковала автопарк в Ро и забросала его бутылками с горючей смесью. Несмотря на то что автопарк был расположен всего в 150 метрах от казармы фашистов, партизаны успешно провели эту операцию. Фашистов это вывело из себя, и они открыли сильный огонь. В казарме, расположенной ближе к парку, началась паника. Фашисты забаррикадировались в ней и открыли бешеный огонь через окна.

Через час стрельба прекратилась, и на улицах появились немецкие патрули — они направлялись прочесывать поселки. Они напали на нашу группу и ранили одного партизана. Результат операции был следующий: уничтожено большое количество грузовиков, противник понес большие потери в людях.

Несколько недель спустя газета «Иль Комбаттенте» писала: «Не смотрите на небо, ожидая „посылок“ союзников, — оружие нужно взять у врага». Однако новый отряд в Гарбаньяте, можно сказать, и не нуждался в этом совете. Во время одной смело проведенной операции партизаны этого отряда захватили 10 карабинов в доме секретаря фашистской организации. Эти карабины они в свою очередь использовали для того, чтобы захватить другое оружие.

Еще через два дня четверо наших партизан совершили покушение на полицейского комиссара Гарбаньяте и тяжело ранили его. Их заметили фашисты и немцы. Началась сильная перестрелка, и фашисты отступили. Однако не прошло и. четырех дней, как партизан арестовали и отправили в тюрьму в Монце, а затем в концлагерь Маутхаузен.

* * *

Буквально в течение нескольких недель нам удалось создать боеспособную бригаду, подобрать в нее самых лучших людей, достать оружие. Если оружия и было недостаточно, его все же хватило вооружить большую часть личного состава бригады.

12 октября я решил побывать во всех отрядах, чтобы познакомить всех партизан с товарищем Вальтером, присланным к нам на должность заместителя командира бригады. В Лаинаге я встретил Дзони, Марио, Рода. Они проводили меня туда, где собрались все партизаны. Затем мы пошли в другие отряды. Приятно было видеть полное единодушие, сплоченность и желание этих юношей выполнить свой долг. В них не было и тени сомнения. Они безгранично верили в собственные силы. Потом мы с Вальтером составили план общих действий на октябрь — ноябрь месяцы. План получился довольно насыщенный.

Я поручил Вальтеру заниматься главным образом отрядами в Нервиано и Гарбатола. Сам я взял под свое непосредственное командование диверсионную и подвижную группы и остальные отряды. Мне хотелось, чтобы вся бригада действовала одновременно.

Десятки различных операций диверсионного характера, убитые итальянские фашисты и немцы, десятки новых партизан, вступивших в бригаду, — таковы результаты, которых мы достигли, осуществив наш план за период с 11 октября до конца ноября.

Так, 11 октября подвижная группа бригады расправилась со шпионом, фашистом из Ро, сержантом Рино Фузони. Вечером того же дня я и еще один партизан из этой группы уничтожили около Перо немецкого офицера. В ответ на это на следующий же день был введен комендантский час.

Назавтра мы решили собраться в одном домике на окраине Ро: хотелось послушать передачу московского радио. Как один человек, в назначенное время все мы были на месте. Но правила конспирации не допускают того, чтобы все были в доме. Ведь в любой момент мог неожиданно нагрянуть немецкий патруль. Кто-то из нас должен был остаться на улице на часах. Но кто? Мы переглянулись. Послушать Москву всем хотелось, тем более, что большинство из нас никогда не слышали ее передач.

Тогда мы решили кинуть жребий. Взяли чистый лист бумаги, разорвали его на 15 частей и на каждой написали номер. Тот, кому достанется первый номер, должен был стоять на часах. Единицу вытащил Джанни.

— Вот ведь невезенье! — воскликнул он, но взял свой пистолет и вышел, кляня неудачу.

Мы все уселись вокруг радиоприемника, устремив взгляды к маленькому освещенному квадрату. И вдруг раздались слова: «Говорит Москва». Мы даже подпрыгнули от неожиданности и инстинктивно подвинулись ближе к приемнику. С каким волнением и надеждой мы слушали каждое слово диктора! За тысячи километров до нас доносился голос доблестного советского народа, советских партизан. И это придавало нам новые силы.

* * *

Несколько дней спустя по доносу одного фабриканта были арестованы пять бойцов из отряда в Ро. Их поместили в местную тюрьму. На первых же допросах их стали пытать. Мы начали готовиться к освобождению их, но они в тот же день были отправлены в казармы Резега в Леньяно. Там их снова подвергли пыткам, прижигая пятки огнем. Партизаны держались героически.

Немцы были вне себя от ярости и злобы, не сумев заставить их говорить (они хотели узнать имя командира), и отвезли их ночью на берег реки Тичино недалеко от Турбиго.

Все пятеро молодых патриотов были расстреляны, а их изрешеченные пулями тела брошены в реку. Четверо из них были убиты наповал, а пятый только ранен. Упав в воду, он пришел в чувство, и, несмотря на то что получил несколько ран, ему удалось спастись. Его спрятала одна крестьянская семья.

Так итальянские фашисты и немецкие оккупанты пытались сломить волю итальянского народа к сопротивлению теми же средствами, которые они применяли во всех странах, — террором. Но они просчитались.

Эти пять молодых героев откликнулись на призыв Комитета освобождения, в котором говорилось: «Юноши, в наших рядах вас ждет честь и слава, в рядах фашистов — позор и предательство родины. Вы не должны погибать в Германии, Франции или еще где-нибудь за немецких поработителей, ваше место здесь, на родной земле, в Италии, чтобы защитить и освободить свою родину».

Они до последней минуты с честью боролись за свободу родины.

* * *

В последние месяцы из немецких лагерей возвращались после долгого и тяжелого периода «обучения» тысячи итальянских юношей. Это была лишь часть тех 710 тысяч молодых солдат, которые в течение десяти месяцев испытывали на себе все ужасы гитлеровских концлагерей — каторжный труд, издевательства, голод. Большинство из них были предательски схвачены после событий 8 сентября 1943 года. В лагерях их ограбили, изолировали от всего мира, всячески унижали и безжалостно эксплуатировали. Как только эти юноши вернулись в Италию, фашистское командование начало проводить пропаганду — в печати, по радио, в листовках — с целью убедить их, что партизаны — это бандиты. Им рассказывали самые невероятные выдумки, говорили, что партизаны мучают и убивают тех, кто возвращается из Германии. Но очень скоро многие репатриированные из Германии юноши начали, убеждаясь на фактах, понимать, что убийцы и бандиты — это итальянские фашисты и немцы.

Они начали дезертировать из фашистской армии и уходить в горы к партизанам, унося с собой оружие и снаряжение. Двое из них вступили в нашу 106-ю гарибальдийскую бригаду. Немцы и фашистские власти тщетно пытались всеми средствами поднять боевой дух этих юношей. Например, состоявший на службе у немецких убийц священник Цукка в своих проповедях уверял, что мы расстреливаем репатриированных.

С каждым днем росло недовольство, уже и раньше широко распространенное в большинстве полков. В этих частях ходили по рукам антифашистские листовки и газеты. В некоторых полках были созданы группы, задачей которых было помогать солдатам уходить в горы. Столкнувшись ближе с борьбой итальянских партизан, многие из этих юношей быстро разобрались в обстановке. Каждый прошедший день давал им возможность все яснее осознать, что для того чтобы положить конец войне, прекратить убийства, есть только один путь — дезертировать из фашистской армии. Многие из них пошли по этому пути.

Наша пропаганда среди солдат была усилена и велась во всех формах, в том числе в виде групповых и индивидуальных бесед. Члены Групп защиты женщины непрерывно вели работу среди солдат, разъясняя им, какую роль готовили им немцы: их хотели заставить сражаться против своих братьев, боровшихся за свободу родины. Благодаря этим формам пропаганды многие молодые солдаты поняли, что немцы и итальянские фашисты хотят послать их на смерть, заставить воевать против своей родины.

Постепенно они осознавали значение героической борьбы итальянских партизан, народных масс и их авангарда — Итальянской коммунистической партии, увидели, с каким героизмом, с каким духом самопожертвования партизаны, рабочий класс боролись за свободу и независимость Италии.

Все больше и больше репатриированных солдат дезертировали, уходили в горы, пополняя ряды партизан. С Грациани[29] оставались только те, у кого, как и у него самого, не было ни стыда ни совести: авантюристы и продавшиеся немцам проходимцы, которые предпочли бесчестие борьбе за поруганную честь Италии.

* * *

14 октября партизаны гранатами подожгли немецкий грузовик. В донесении из отряда «Вальтер» сообщалось, что 14 октября Сандро, Антонио, Милло, Джини, Чип, Джиджино, Карлетто, Джованни и Скалабрино заложили две большие мины на железнодорожной линии Милан — Варезе на участке между Кантоне и Польяно. В результате взрыва десять метров полотна дороги были разрушены и сообщение прервано почти на 16 часов. И дальше: 15 октября группа партизан из Гарбатолы под командованием Беккарелли получила приказ перерезать автостраду Милан — Варезе. Они выступили в семь — в половине восьмого вечера. Им на помощь должна была подойти еще одна группа, которая, однако, неизвестно почему не пришла. Гаписты укрылись за изгородью на обочине дороги и стали ждать. Им не хотелось возвращаться на базу, не выполнив задания, независимо от того, прибудет к ним или нет подкрепление. И они решили атаковать немцев одни. В это время по шоссе проходила большая колонна немецких грузовиков. Партизаны по сигналу просунули дула автоматов сквозь ветви изгороди и нажали на спусковые крючки. Огонь автоматов сопровождался взрывами ручных гранат.

Колонна остановилась. Завязалась жаркая схватка. С одной стороны вели огонь тяжелые пулеметы, с другой — два автомата и два карабина. Перестрелка длилась десять минут, потом был подан приказ отходить. Противник попытался организовать облаву, но партизаны, отлично зная местность, ушли от преследования. В 21 час группа возвратилась на свою базу. Бойцы заметно устали, но были довольны тем, что выполнили свой долг.

Немцам теперь было бы нелегко обнаружить партизан 106-й бригады. В районе действий наших гарибальдийцев, в каждом населенном пункте, селе, в каждом поселке, хуторе, наши отряды были все время начеку, а сотрудничество с рабочими и крестьянами становилось все эффективнее и плодотворнее. Обстановка для немцев складывалась неблагоприятно. Чтобы провести облаву на партизан 106-й бригады, им пришлось бы обшарить каждый кустик, каждый дом, каждый участок леса, для этого потребовалось бы послать сюда целые дивизии.

Так как диверсионные акты, нападения на автострадах, ликвидация отдельных немцев и фашистов следовали непрерывно друг за другом то тут, то там, противник для охоты за партизанами и крестьянами — которые им помогали и укрывали их — мобилизовал весь свой аппарат доносчиков, разных проходимцев и уголовных преступников.

Одним из предателей, доставивших нам больше всего хлопот, была Лилла Феррари, секретарь фашистской организации в Арезе и член провинциального комитета фашистской партии. По ее доносу были арестованы и расстреляны военными властями многие итальянцы, уклонявшиеся от службы в фашистских войсках.

15 октября 1944 года среди бела дня летучий отряд партизан покарал эту предательницу. Несколько дней спустя, 18 октября, руководство федерации фашистской партии Милана по договоренности с фашистскими главарями в Ро с целью запугать партизан превратило ее похороны во внушительную демонстрацию. В ней приняли участие представители высших властей, в том числе секретарь федерации фашистской партии в Милане Коста. Выведя на улицу всех своих приспешников, фашисты хотели продемонстрировать свою силу.

Как только я узнал, что на похоронах будет сам Коста, я сразу же выработал план действий. Я решил, что, когда он будет проезжать Перо, мы нападем на его машину. Я поручил двум партизанам из местного отряда принести мне к месту операции два автомата и несколько гранат, а также привести с собой еще одного партизана с мотоциклом, который должен будет подать мне сигнал о приближении машины.

В 16 часов я уже был на месте, выбранном для нападения. В 16 часов 10 минут должны были прийти партизаны с автоматами. Время истекло, но никто не приходил. К 16 часам 30 минутам никого не было. В 16 часов 35 минут проехал партизан на мотоцикле и подал условный сигнал. Вскоре пронеслась мимо и машина фашистского главаря. Я был вне себя от ярости.

У меня в карманах были только две гранаты и пара пистолетов. Я никак не мог успокоиться и ругал себя последними словами, не надо было мне никому доверяться. Я сам виноват. Я должен был сам достать и принести автоматы.

В Ро я зашел на явочную квартиру, где партизаны должны были взять автоматы. Их там нет, но они оставили записку: «Мы не нашли автоматов». Однако надо было что-то предпринять. Я очень хорошо знал Ро. Не было ни одного подъезда, ни одной улицы, которые не были бы мне знакомы. Я решил что мне делать и направился к центральной площади.

Жители города не показываются на улицу. Из подъезда, где я укрылся, я видел, как похоронная процессия вышла из церкви. Впереди шел Коста и вся его шайка. Все они были вооружены автоматами и винтовками. Их отделяют от меня каких-то сто метров. Вот они подходят еще ближе. Выдергиваю из гранаты предохранительную чеку, бросаю изо всех сил первую и сразу же вслед за ней вторую гранату.

Бегу в противоположную сторону. Шедшие за гробом фашисты падают на землю, пораженные осколками. Священник бросил крест и пустился наутек. Все «республиканские фашисты» — и мужчины и женщины — последовали его примеру. Прибывшие на помощь немцы открыли беспорядочный огонь, не зная, в кого стрелять.

Думая, что их окружили, они еще больше усиливают огонь. И вдруг начинают по ошибке палить в своих друзей, итальянских фашистов, орущих и вопящих от ужаса. Затем прибывает даже артиллерийская батарея, и немцы начинают обстреливать из пушек один дом, думая, что в нем засели партизаны. Пальба не смолкала часа два. Многие немцы и итальянские фашисты были ранены пулями своих же товарищей. Некоторые так поспешно удирали, что даже потеряли ботинки! Вечером немцы блокировали весь городок, останавливали трамваи, арестовывали без разбору всех, кто им попадался под руку.

Туда, где я скрылся, пришла за мной девушка-связная и принесла мне фашистскую форму. Я переоделся, и мы пошли с ней через весь город. Когда подходили к собору, мы услышали шаги патруля. Что делать? Патруль уже в нескольких шагах от нас. Я быстро нашелся, схватил девушку в объятия и прижал к себе, она пытается вырваться и говорит мне: «Постыдись». Однако мне некогда извиняться, и я обнимаю ее еще крепче. Немцы проходят мимо, смотрят на нас и ухмыляются. Один из них говорит:

— Фашистская любовь.

Девушка смотрит на меня с обидой. Но когда я ей объясняю, что другого выхода не было, она громко смеется. Дойдя до места, мы обмениваемся рукопожатием, девушка снова смеется, и мы с ней расстаемся. На следующий день в Милане только и было разговоров о том, что партизаны заняли Ро. Ходили самые невероятные и противоречивые слухи.

Утром Марко и другие товарищи прибегают к нам в штаб, чтобы узнать, кто виновник этого переполоха. Я им все рассказал. После этого я расследую, почему автоматы не были доставлены в условленное место.

Узнаю, что некоторые сторонники тактики выжидания, испугавшись — как они объясняли — репрессий, решили помешать покушению на Косту и спрятали автоматы. После этого я послал донесение командованию, объяснив происшедшее. Через несколько дней Марко мне сообщил, что главное командование гарибальдийских бригад отметило мои действия в приказе.