Похищение имперского советника

Похищение имперского советника

Партизанское движение на оккупированной территории Советского Союза особенно усилилось с лета 1942 года. Это подтверждается тем фактом, что немцы были вынуждены постоянно выделять для охраны своего тыла десятки дивизий. «Летом и осенью 1942 года, – пишет немецкий военный историк Норберт Мюллер, – для обеспечения коммуникаций в оккупированных советских районах и для борьбы против партизан было выделено, по неполным данным, около 350 тысяч немецких солдат».

Советская авиационная разведка и партизаны обратили внимание на то, что особенно сильно охраняется маршрут Киев – Винница – Львов. Повышенное внимание к этому пути можно было объяснить тем, что это была главная артерия снабжения двух наиболее мощных группировок фашистской армии: «Юг» и «Центр». Интересно отметить, что, полагаясь на усиленную охрану дороги, немецкие транспортные автомобили следовали по ним почти без конвоя, не принимая дополнительных мер безопасности.

На этом фоне бросался в глаза строгий пропускной режим, введенный на лесном участке дороги недалеко от Винницы.

Через много лет после описываемых событий Александр Лукин объехал места, где воевал Кузнецов. Побывал он и в Виннице. На восьмом километре шоссе Винница – Киев ему встретилось село Михайловка, расположенное на берегу Южного Буга. Не заезжая в село, Лукин поехал по дороге, уходящей направо, и скоро оказался в прекрасном сосновом бору. Вдали на опушке леса виднелась цепочка приземистых домиков. Внимание прославленного партизана не привлекли яркие рекламные щиты с надписями «Кемпинг» на русском и английском языках. Не остановился он и около источника родниковой воды, где скопилось немало советских и иностранных туристов. Его путь лежал к памятнику, что стоит недалеко от кемпинга.

Монумент воздвигнут над братской могилой, в которой покоится прах тех 14 тысяч человек, что строили из железа и камня гитлеровское убежище «Вервольф» – «Оборотень». В большинстве своем здесь захоронены советские военнопленные, а также поляки, югославы, чехи, бельгийцы, норвежцы. На краю деревни Стрижавка есть еще одна братская могила безымянных строителей штаб-квартиры. Здесь похоронена тысяча человек.

Лукин внимательно осматривал место, откуда на протяжении многих месяцев исходили команды, направлявшие армии вермахта, где принимались решения о том, чтобы стереть с лица земли города и села, ликвидировать целые народы. Таким путем третий рейх пытался установить свое господство над миром.

На холмистой местности имеется немало кемпингов и селений, которые ничем не отличаются от Михайловки. Это Стрижавка, Калиновка, Якушинцы, Кордильевка, Павловка…

Но это подобие исчезает, как только путник входит в лес за деревней Михайловкой. Сначала ему бросается в глаза полуразрушенная асфальтовая дорога, которой, как видно, давно не пользуются. Затем он встречает на своем пути остатки железобетонных конструкций из огромных столбов и мощных перекрытий. Всюду валяются искореженные и порванные рельсы. Здесь же развороченные авиационными бомбами и снарядами бункеры и подземные ходы сообщения. Хочется поскорее пройти это сумрачное место, на котором лежит печать проклятия.

– Жаль, что не схватили его тогда, – с сожалением сказал Лукин своим спутникам. – Но все равно от наказания он не ушел.

* * *

Холодный угрюмый зимний день. Время только что перевалило за полдень. Над поляной, окруженной лесом, повис летний туман. Десятка два людей сгрудились около костра погреться перед дальней дорогой. Светловолосый «немецкий» лейтенант с автоматом в руках командует:

– По повозкам! Поехали!

Из леса, недалеко от большого села Рудня Бобровска, выехали пять длинных конных повозок. Подпрыгивая на неровной дороге, повозки направлялись окружным путем к шоссе Ровно – Киев, а точнее, на участок Ровно – Костополь.

На передней повозке находился «немецкий» офицер. Он был одет в длинную шинель и вооружен автоматом, который висел на ремне, перекинутом через шею, и парабеллумом. Кобура пистолета была расстегнута.

Спутниками Кузнецова были: Николай Струтинский, Михаил Шевчук, Николай Гнидюк, Петр Дорофеев, Алексей Глинко, Валентин Семенов, Виктор Семенов, Сергей Рощин, Николай Бондарчук, Иван Безукладников, Николай Приходько и другие. Они были вооружены автоматами, пулеметами, винтовками, ручными и противотанковыми гранатами. Эти люди играли роль полицаев, сопровождавших «немецкого» офицера. Одеты они были разношерстно: на одних – военные полушубки, на других – украинские куртки, на третьих – немецкие шинели, на четвертых – темные ватники. Одинаковыми у них были лишь белые повязки на левой руке. Они курили махорку и горланили песни. Но в душе побаивались. Нет, не немцев, которые свысока относились к местным «стражам нового порядка». Они опасались, как бы не попасть под удар партизан. Те не станут разбираться, что перед ними свои, а не чужие. Отношение к предателям у них вполне определенное и четкое.

Мороз крепчал. От коней поднимался легкий парок. Деревья, стоящие по обеим сторонам дороги, покрыты густым белым инеем. Небольшая поземка метет жесткие сухие снежинки.

Двое встречных пешеходов торопливо свернули с дороги, подальше от беды, от этих наглых «бандеровцев», которые особенно злобствуют, когда под командованием немецких офицеров разъезжают по деревням, чтобы «навести порядок» или реквизировать продовольствие.

Когда «полицейская экспедиция» достигла шоссе и направилась в сторону Корца, уже смеркалось. Шоссе было покрыто снегом, но ехать было можно. Время от времени мимо проносились, погромыхивая на заснеженном асфальте, грузовики. Иногда встречались и легковые автомобили с небольшим сопровождением. Лейтенант на передней повозке, завидев в автомобиле офицерскую фуражку, резким взмахом руки отдавал честь.

Когда совсем стемнело, Кузнецов приказал восьми «полицаям» остаться в засаде на шоссе, а другим спешиться и пройти немного вперед за повозками. Затем повозки остановились. Операция по захвату «языка» вступила в решающую фазу.

Как назло, целые полчаса на шоссе никто не появлялся. Наконец издалека донесся шум мотора, который быстро усиливался. Судя по звуку, это был легковой автомобиль.

«Полицаи» бросились с шоссе на обочину и залегли в снегу, чтобы не попасть в полосу света автомобильных фар. Через мгновение автомобиль выскочил из-за изгиба шоссе. Кузнецов выстрелил по нему из пистолета, а Приходько бросил противотанковую гранату. Она взорвалась перед самым капотом «опеля», и черный лимузин рухнул с дороги в глубокий кювет. В живых в машине никого не осталось.

– Быстро собрать все бумаги, документы и оружие! – распорядился Кузнецов.

Но в это время из-за поворота появился еще один автомобиль, на сей раз многоместный полубронированный «опель» с желтыми фарами. Его пассажиры, видимо, слышали взрыв гранаты и стрельбу и заметили конские упряжки. Опасаясь засады, автомобиль летел на максимальной скорости, не снизив ее и на изгибе дороги.

Пули автоматов и винтовок не пробивали броню такого автомобиля. Струтинский поставил на свой ручной пулемет Дегтярева диск с бронебойными пулями и сделал несколько коротких очередей. Автомобиль завилял вправо-влево, пока не свалился в кювет и не перевернулся. Из «опеля» послышались два выстрела. Казалось, что кто-то там покончил жизнь самоубийством.

Первым к автомобилю подоспел Николай Приходько. Он вытащил из машины трупы шофера и еще одного немца. Двое немецких офицеров остались в живых. Их спасло то, что они находились на заднем сиденье, имевшем усиленную броневую защиту. Но оба были контужены.

Пленные оказались крупными птицами: советник военного управления рейхскомиссариата «Украина» майор фон Райс и военный чиновник зондерфюрер Гаан. Оба были также высокопоставленными офицерами связи.

Майор Райс хотя и был в очень тяжелом состоянии, крепко прижимал к себе большую желтую сумку. Кузнецов вырвал ее у него резким энергичным движением.

– Пленных на повозки! Взять все вещи и оружие. Быстро занять свои места, – командовал Кузнецов.

Вдали послышался шум мотора третьего автомобиля, но его водитель, почуяв неладное, резко затормозил, развернулся и на полной скорости помчался в обратном направлении.

Из разбитого автомобиля Николай Струтинский вытащил небольшую радиостанцию. Немцы, кажется, не успели ею воспользоваться. Некоторое удивление вызвал пистолет, найденный Гнидюком в автомобиле на свободном сиденье. У этого пистолета системы «вальтер» не оказалось хозяина, так как у фон Раиса и Гаана, как и у трех убитых немцев, видимо из числа охраны, пистолеты остались в кобурах. Кроме того, в обойме «вальтера» недоставало двух патронов, а на рукоятке пистолета была свежая кровь. И наконец, у «вальтера» была двойная обойма – четырнадцать патронов, расположенных в шахматном порядке.

Этот «вальтер» позднее едва не стоил Кузнецову жизни.

Пленных уложили на повозку и тщательно прикрыли сверху сеном: чтобы не замерзли. Наступила тишина. Дорога снова была пустынной. Снегопад усиливался, заметая следы партизан.

После долгого пути по лесу партизаны прибыли наконец на первый «зеленый маяк» – на Кудринский хутор. В доме польского патриота Вацлава Жигадлы их уже ждал радист, готовый передать сообщение в Москву.

У хутора выставили охранение. Пленных Кузнецов приказал разместить в разных комнатах. Он все еще никак не мог взять в толк, почему такие крупные гитлеровские чины решились ехать на ночь глядя, почти без сопровождения. Потом он узнал от них же, что они задержались с выездом на несколько часов из-за поломки автомобиля. Эта задержка для них оказалась фатальной.

Рано утром следующего дня Кузнецов начал допрос пленных в присутствии радиста Виктора Михайловича Орлова, который хорошо говорил по-немецки.

Зондерфюрер Гаан чувствовал себя еще неважно Голова и рука у него были забинтованы, он лежал на широкой деревянной скамейке.

Майор Райс выглядел заметно лучше своего попутчика. Он сидел на табуретке около печки нахмурившись. В его округлых глазах легко можно было прочесть, что он крайне озлоблен и встревожен.

Кузнецов, одетый в немецкую военную форму, сначала зашел в комнату, где находился зондерфюрер Гаан. Переступив через порог, он отдал честь и представился, как это положено, когда младший по чину обращается к старшему.

– Лейтенант Пауль Зиберт! – прозвучал голос Кузнецова.

На основе записей и воспоминаний Виктора Орлова, Дмитрия Медведева, Александра Лукина и других можно восстановить весь ход допроса немецких офицеров на Кудринском хуторе.

– Садитесь, – хмуро предложил зондерфюрер Гаан, указывая Кузнецову на деревянную скамью.

Гаан был ошеломлен, увидев перед собой тщательно выбритого и застегнутого на все пуговицы «соотечественника».

– Что все это значит? Где я нахожусь? Кто вы? – воскликнул он.

– Вы находитесь в лагере советских партизан, господин майор.

– Каким же образом вы, офицер германской армии, оказались в лагере наших врагов?

– Я не немец, я русский!

– Вы говорите неправду! – возмутился Гаан. – Вы немец! Вы нарушили военную присягу и предали фюрера.

Зиберт пожал плечами и решил сменить тактику.

– Господин зондерфюрер, давайте говорить откровенно и трезво. Цвет германской армии, как известно, находится под Сталинградом, а наши войска там на грани полного уничтожения. Далее. Радио сообщило сегодня утром о том, что русские прорвали блокаду Ленинграда. Известно также, что англичане и американцы планируют вскоре ввести в действие крупные силы своих войск. На основе этих и других объективных фактов я пришел к выводу о том, что война проиграна и что Гитлер ведет Германию к национальной катастрофе. Вам это должно быть известно лучше, чем мне. Поэтому я решил пойти на сотрудничество с русскими и советую вам как коллеге и соотечественнику не упрямиться, а быть со мною откровенным.

Но Гаан не внял словам Зиберта. Он злобно ругался, кричал и даже попытался ударить Зиберта ногой. Зиберту пришлось прекратить допрос.

Зиберт перешел в другую комнату, где находился майор фон Райс. Это был высокий рыжеволосый мужчина аристократической внешности.

– Военная присяга запрещает мне, господин лейтенант, вступать в разговор с предателем, – резко заявил фон Райс.

Но Кузнецов обладал терпением. Интуиция подсказывала ему, что на фашистских фанатиков лучше воздействовать благожелательным отношением и убедительными аргументами, чем пренебрежением и угрозами. Впрочем, могло обещать успех также сочетание этих двух приемов. Поэтому он решил не форсировать допрос, хотя Центр поторапливал его. Радист Виктор Орлов, присутствовавший на всех допросах, так описывает их ход в своих воспоминаниях:

«После каждого допроса Николай Иванович тщательно обрабатывал полученные сведения, обобщал их и передавал мне, а я радировал их в отряд. Я вел радиопередачи на глазах пленных, в их присутствии.

В тех случаях когда Райс сообщал важные сведения, Кузнецов просил его записать свои показания на бумаге, а если Райс отказывался, Кузнецов подходил к нему и смотрел на него в упор. Обычно Райс не выдерживал молчаливого противоборства и подчинялся требованию Кузнецова».

Таким путем удалось получить много ценных сведений и в частности дешифровать захваченную у пленных топографическую карту огромной территории. Пленные указали на карте все основные линии коммуникаций и средства связи на территории Украины, Польши и Германии. Эта карта оказала неоценимую помощь советскому Верховному Главнокомандованию. Пленные уточнили также месторасположение гитлеровской штаб-квартиры на Украине.

Постепенно пленные рассказали, пожалуй, все, что знали. Но на один вопрос они упорно отказывались отвечать: «Что означает красная линия на карте, которая начинается между деревнями Якушинцы и Стрижавка а заканчивается в Берлине?»

– Это государственная тайна, – упорно повторяли оба пленных, будто сговорились заранее.

Кузнецов пытался найти индивидуальный подход к каждому из них.

– Откуда вы родом, господин зондерфюрер? – дружеским тоном спросил он Гаана. – Я надеюсь, это не государственная тайна? Судя по вашему акценту, мы, возможно, земляки.

Гаану понравился вопрос. Он подумал, что у него появилась возможность повлиять на «предателя»-лейтенанта, который, кстати говоря, с уважением относится к его аристократическому происхождению и к воинскому званию, а теперь даже интересуется местом его рождения.

– Я из Восточной Пруссии. Родился недалеко от Кенигсберга в старинной графской семье, родословная которой ведется с шестнадцатого века.

– Ну вот, я так и знал, что мы земляки, – оживленно сказал Кузнецов. – Я давно это почувствовал. Где еще найдешь таких упрямых и упорных людей, как мы, пруссаки! Если вобьем себе в голову что-нибудь, не отступимся от этого ни в жизнь. Даже если надо доказать, что на зайцев охотятся на танках, а на слонов – с воздушными ружьями. Из-за упрямства мы и сгорим в этом военном пожаре, хотя не мы его разожгли. А вот баварцы – те даже из этой ситуации выгоду извлекут. Поэтому я и решил стать реалистом и начал сотрудничать с русскими. Если вы последуете моему примеру, это будет в ваших собственных интересах.

Однако и на сей раз Кузнецову не удалось склонить Гаана на свою сторону. Гаан, правда, заметно смягчился по отношению к Зиберту, но упорно стоял на своем.

В отношении к фон Раису Кузнецов попробовал другую тактику.

– Предупреждаю, что больше не намерен терять с вами время. Меня не интересует то, что вы принимали военную присягу и клялись в верности фюреру. Преступники могут быть верными лишь своему преступному делу. Еще раз повторяю, – Кузнецов стукнул ладонью по столу, – что мы не успокоимся до тех пор, пока вы нам четко и ясно не объясните значение красной линии на карте. Зондерфюрер Гаан, да будет вам известно, уже дал нам по этому поводу определенные показания. Теперь мы хотим слышать вашу версию, чтобы решить, кто из вас говорит правду.

На третий день допроса фон Раис процедил сквозь зубы:

– Красная линия обозначает подземный многожильный бронированный кабель связи.

– С какой целью он проложен?

– Он устанавливает прямую связь между Берлином и деревней Якушинцы.

– А при чем здесь Якушинцы?

– Там находится соответствующий объект.

– Когда был проложен кабель?

– Летом сорок второго года, в июне.

– Кто прокладывал кабель?

– Русские военнопленные, тысячи человек.

– Где они сейчас?

– Они нейтрализованы.

– Что это значит? Выражайтесь точнее!

Майор опустил глаза.

– Предупреждаю вас в последний раз, что на мои вопросы вы должны давать конкретные и ясные ответы. Иначе…

Фон Райса начало трясти мелкой дрожью. Едва слышно он пробормотал:

– Они ликвидированы… Было специальное указание… Это дело рук гестапо.

Кузнецов с трудом сдержал гнев, услышав признание фон Раиса. После паузы он продолжал допрос.

– Объясните предназначение кабеля. Чтобы Гитлер мог говорить с Якушинцами?

– Напротив, чтобы Гитлер из Якушинцев мог говорить с Берлином.

– Как прикажете вас понимать?

Фон Райс поднял голову. Глаза у него были усталые, взгляд опустошенный. Он повернулся к окну, стекла которого покрыл иней. Начиналось зимнее холодное утро. Фон Райс вдруг вздрогнул, будто очнувшись ото сна, и испуганно посмотрел на Кузнецова. А затем, как человек, которому больше нечего терять, проговорил дрожащим голосом:

– В Якушинцах находится полевая, точнее говоря, передовая штаб-квартира Гитлера.

– Расскажите о ней подробнее, – потребовал Кузнецов.

– Никаких деталей я не знаю, – решительно заявил фон Райс. – В мои обязанности входили лишь вопросы связи со штаб-квартирой. О других делах спросите зондерфюрера Гаана.

– Как могло случиться, майор, что вы поехали в Ровно без сопровождения? Или не боялись партизан?

– Я уже говорил, что нас подвела неисправность машины. Аэродром был закрыт из-за сильной гололедицы. Кроме того, рейхсфюрер Гиммлер заверил, что его дивизии ликвидировали партизан в этом районе и что путь по шоссе на Ровно безопасен. Я лично первый раз поехал по этому маршруту на машине, и вот к чему это привело.

– А зондерфюрер Гаан?

– О, это перспективный офицер, вернее, был перспективный, – поправился фон Райс. – Он весьма храбр, и в действительности это он настоял ехать автомобилями. Он, видите ли, очень спешил. У него любовь к какой-то полячке, она, говорят, вдова. Ее муж, офицер польской армии, погиб. Эта дама удивительно красива, но майор, судя по всему, не пользуется у нее особым успехом. К характеристике полячки надо добавить, что она заведует баром в отеле «Дойчегофф» в Ровно. Согласитесь, не лучшее занятие для женщины. Зондерфюрер Гаан много теряет из-за этого знакомства. Фюрер обещал произвести его в генералы еще три месяца назад, но этот случай все испортил. Зондерфюрера же интересует только полячка. Он вдовец, его жена погибла от английской бомбы.

Между тем несколько дней пребывания в плену и бесконечные беседы с Кузнецовым неузнаваемо изменили зондерфюрера Гаана. Он полностью освободился от высокомерия и надменности и, кажется, откровенно рассказал Кузнецову все, что знал.

1 июня 1942 года, примерно в 7 часов утра, зондерфюрер Гаан сел в большой специально оборудованный транспортный самолет. Спустя два часа самолет приземлился на аэродроме близ Полтавы. Аэродром уже был окружен эсэсовцами.

Через пятнадцать минут на аэродроме совершил посадку большой военный самолет, из которого вышли Гитлер, генерал-фельдмаршал Кейтель, генерал Хойзингер, Вагнер и адъютант Гитлера.

Зондерфюреру Гаану надлежало сопровождать фюрера третьего рейха.

Гитлер и его окружение переехали в ожидавший их бронепоезд, где состоялось совещание. Задача Гаана заключалась в том, чтобы окончательные решения, принимаемые на совещаниях Гитлера и сформулированные в виде приказов и распоряжений, доставлять командующим армий на восточном фронте и докладывать Гитлеру о том, как выполняются его приказы.

Немцы готовились к реваншу за поражение своей армии зимой 1941 года. Они были уверены, что на сей раз добьются успеха. В таком мажорном тоне был составлен доклад генерала-фельдмаршала Бока, посвященный плану предстоящей летней кампании на восточном фронте.

– Мой фюрер, Красная Армия потрясена ударами наших войск, но благодаря срочным пополнениям быстро восстанавливается. В сорок втором году людские ресурсы русских еще будут, видимо, достаточны, чтобы избежать поражения. Наша задача состоит в том, чтобы молниеносными ударами отрезать Москву от ее тылов и одновременно окружать и уничтожать крупные группировки Красной Армии, тем самым ослабляя силу ее сопротивления, – самоуверенно изрекал фон Бок, моргая маленькими серыми глазками. На его лице, цвета потемневшей от времени иконы, блестели капельки пота.

Гитлер утвердил план, предложенный Боком, почти без изменений, напомнив, однако, о важности для Германии захвата новых источников сырья, нефти и продовольствия. Затем, приняв позу пророка, он изрек: – Быстрые и колоссальные победы нашей армии на Востоке могут поставить Англию перед выбором: или срочно предпринять крупную десантную операцию, то есть открыть второй фронт, или потерять советскую Россию как политический и военный фактор. Поэтому с большой вероятностью можно ожидать высадку противника где-то в Западной Европе, в зоне наших владений. Отсюда следует, что мы должны как можно быстрее добиться победы на Востоке.

Как известно, Гитлер ошибся в своих предположениях. Войска западных союзников высадились во Франции лишь в июне 1944 года, то есть через два года, когда судьба второй мировой войны была, уже практически решена на советско-германском фронте.

А сейчас свидетель этого совещания Гитлера, зондерфюрер Гаан, сидел с карандашом в руках и описывал все, что он знал о планах высшего германского руководства и об «Оборотне».

Многое из того, о чем писал он, Кузнецову уже было известно, но встречались и весьма ценные новые сведения.

Совещание в Полтаве означало завершение подготовки нового крупного наступления на восточном фронте, которое должно было стать прологом Сталинградской битвы.

В связи с этим Гитлер решил перенести свою полевую штаб-квартиру ближе к фронту, на территорию Советского Союза, чтобы отсюда непосредственно руководить войсками. 16 июля 1942 года штаб-квартира (ее шифрованное название – «Вервольф – «Оборотень», которое надо отличать от «Вольфшанце» – «Волчье логово», находившегося в Восточной Пруссии у Растенбурга) и главный штаб сухопутных войск передислоцировались в окрестности Винницы, в район небольшого леса, что в двух километрах от деревни Коло-Михайловки и в 200 метрах восточнее шоссе Киев – Винница. Севернее штаб-квартиры находится большой аэродром.

На основе сохранившихся документов, письменных свидетельств Райса и Гаана, воспоминаний и исследований П. Кугая, С. Калиничева, А. Лукина, Т. Гладкова, В. Орлова, В. Герлитца и Б. Миллер-Хелебранта полевую ставку Гитлера «Оборотень» не трудно обрисовать.

Штаб-квартира фюрера отличалась весьма высоким комфортом. На ее постройку были согнаны специалисты из многих стран Европы. Из Праги доставили мостостроителей, из Варшавы – плотников. В концлагерях отобрали электриков, монтажников, теплотехников. Это были люди разных национальностей. Чтобы стимулировать их труд, им установили ежемесячную заработную плату, определили нормы выработки, завели учет выполненных работ. Однако когда специалисты сделали свое дело, их всех расстреляли: и теплотехников, и электриков, и мастеров по дереву. Всех, включая тысячи других военнопленных, которых привлекли к строительству.

Помещения, занимаемые Гитлером: бункер, кабинет, спальня, бомбоубежище, – находились глубоко под землей. С поверхностью они были связаны лифтами. Стены и перекрытия штаб-квартиры были сделаны из железобетона толщиной от трех до пяти метров. Все объекты, входившие в «Оборотень», были опоясаны двухметровым забором из металлической сетки и несколькими рядами колючей проволоки, по которой был пропущен электрический ток. Забор был оборудован электрической сигнализацией.

Ночь Гитлер обычно проводил в невысокой кирпичной вилле, которая была соединена с бункером подземным переходом. Снаружи вилла была тщательно замаскирована. Перед фасадом виллы располагались бассейн и цветник. Над созданием цветника трудились 12 цветоводов из Карлови-Вари. Все они затем были расстреляны. «Мертвые лучше хранят тайну» – таков был девиз нацистов.

Все наружные детали подземных объектов были окрашены в темно-зеленый цвет и скрыты от воздушного наблюдения искусственными лесными посадками. На территории «Оборотня» находилось три мощных бункера, вооруженных орудиями и пулеметами.

Недалеко от штаб-квартиры были построены электростанция, две радиостанции и водонапорная башня. Далее располагалась большая электропекарня; она обеспечивала хлебом личный состав двух дивизий.

На аэродроме в Калиновке постоянно дежурили 100 истребителей, 50 штурмовиков и 30 бомбардировщиков. Вблизи деревни Сальник дислоцировалась танковая часть. В этом же районе размещался штаб рейхсмаршала Германа Геринга. Он также предпочел забраться в глубокий и просторный бункер. В административном здании и на вилле он появлялся редко.

Штаб-квартира имела специальную телефонную связь не только с Берлином, но и с Киевом, Харьковом, Днепропетровском, Ростовом, Ровно и Житомиром (в последнем находился штаб рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера).

Вокруг леса было 30 наблюдательных пунктов. В радиусе пяти километров штаб-квартиру охраняли от воздушного нападения многочисленные зенитные батареи. На участке железной дороги Калиновка – Винница постоянно курсировал бронепоезд. Охрану района штаб-квартиры несли части войск СС. Они размещались в бараках в лесном бору и поблизости от него. Всех кто появлялся в запретном районе без соответствующего разрешения, расстреливали на месте.

Общее руководство охраной штаб-квартиры было возложено на генерала Ротенхубера, начальника имперской службы безопасности, который подчинялся непосредственно рейхсфюреру Гиммлеру.

Так перестала существовать тайна «Оборотня». Подробная информация о местонахождении гитлеровской штаб-квартиры была передана по радио в Москву. В Москве, в Ставке Верховного Главнокомандования, донесение с Кудринского хутора было воспринято как важная новость.

Сразу же возник вопрос: что делать? Выбросить ли воздушный десант или организовать авиационный налет на штаб-квартиру?

Для подготовки воздушного десанта требовалось не менее 10 дней. За это время высшее руководство третьего рейха могло покинуть Михайловку, тем более что пропажа майора Райса и зондерфюрера Гаана должна была насторожить немцев. Поэтому было решено нанести по «Оборотню» бомбовый удар.

22 декабря 1942 года 80 советских бомбардировщиков, сопровождаемых мощным эскортом истребителей, волна за волной бомбардировали объекты гитлеровской штаб-квартиры и превратили ее в груду развалин. Одновременно были уничтожены немецкие самолеты на аэродроме Калиновка.

В Центре и в Ставке с нетерпением ждали результатов воздушного налета.

Вскоре стали поступать донесения из Берлина, Львова, Лондона, ответившие на этот вопрос. Оказалось, что Гитлер и его свита покинули Михайловку еще утром 20 декабря, то есть через два дня после исчезновения майора Райса и зондерфюрера Гаана.

Позднее стало известно, что решение покинуть «Оборотень» Гитлер принял на совещании верховного главнокомандования 16 декабря 1942 года. По этой причине зондерфюрер Гаан спешил в Ровно на встречу с полячкой в надежде уговорить ее поехать с ним в Германию. Дело в том, что по решению генерал-фельдмаршала Кейтеля Гаан возвращался на службу в штаб-квартиру.

Что же заставило Гитлера перебраться из «Оборотня» в «Волчье логово», в район города Растенбурга в Восточной Пруссии? Решающую роль сыграли здесь два фактора: мощные удары Красной Армии под Сталинградом, осуществлявшей поэтапно уничтожение и пленение отборных частей и соединений немецко-фашистской армии, и растущая активность партизанского движения на Украине, в Белоруссии и в Центральной России.

Историки утверждают, что Гитлер узнал об исчезновении 19 декабря при неизвестных обстоятельствах майора Райса и зондерфюрера Гаана. Это известие повергло его в ярость, и всю вину за происшествие он возложил на Гиммлера, усиленно распространявшего миф о «спокойствии» на дорогах Украины.

Судя по архивным документам абвера, в то время кто-то преднамеренно или по неведению пустил слух о том, будто Райс и Гаан стали жертвами бомбы, сброшенной советским самолетом. Не исключено, что эту стряпню сфабриковали в окружении Гиммлера, чтобы попытаться скрыть от Гитлера факт исчезновения двух немецких офицеров и находившихся при них важных документов. Последние, попади они к советскому командованию, могли иметь для немецкой армии самые опасные последствия.

Именно на это обстоятельство особенно напир. ал на совещании у фюрера шеф абвера Канарис, главный соперник Гиммлера в области разведки и контрразведки.

Гитлер рассвирепел и выхватил пистолет. В мгновение ока всемогущий шеф гестапо мог пасть жертвой обезумевшего диктатора. Но за Гиммлера вступился главнокомандующий люфтваффе Герман Геринг.

Фюрер долго еще не мог успокоиться. Даже прилетев в Растенбург, он не ответил на приветствия встречавших…

Люди, сопровождавшие Гитлера, утверждают, что его поведение на аэродроме объяснялось якобы тем, что он плохо чувствовал себя в полете.

В конечном итоге все это не имеет значения. Важно то, что в силу сложившихся обстоятельств Гитлеру удалось невредимым выбраться из «Оборотня». Найди он смерть здесь или попади в плен (что менее вероятно), кто знает, как дальше стала бы развиваться вторая мировая война.

Гитлер, однако, еще раз побывал в этих местах В 1943 году, в период подготовки Курской битвы, он прибыл сюда, чтобы провести совещание с командованием восточного фронта. Это совещание проходило, как говорится в советской 12-томной Истории второй мировой войны, на территории винницкой психбольницы.