Побратимы из «Тихого Дона»

Побратимы из «Тихого Дона»

I

«…В сотне Листницкого был казак Букановской станицы Лагутин Иван, – так Шолохов начинает XII главу второй книги «Тихого Дона». – По первым выборам он прошел в члены полкового военно-революционного комитета, до прихода полка в Петроград ничем особым себя не проявлял, но в последних числах июля взводный офицер сообщил Листницкому, что Лагутин бывает в военной секции Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, связан, наверное, с Советом, так как замечалось, что ведет он частые беседы с казаками своего взвода и влияет на них с отрицательной стороны…»

И там же Шолохов в разговоре Листницкого с Лагутиным вскрывает глубокую непримиримость их взглядов. Листницкий пугает казака тем, что большевики, мол, у него заберут землю, а Лагутин, глядя в глаза есаула, говорит: «…Большевики последнюю землишку у меня возьмут. У меня в аккурат один пай, им моя земля без надобности… А вот, к примеру, – вы не обижайтесь только! – у вашего папаши десять тыщев десятин…» – «Не десять, а четыре». – «Ну все одно, хучь и четыре, – рази мал кусок? Какой же это порядок, можно сказать! А кинь по России – таких, как ваш папаша, очень даже много. И так рассудите, господин есаул, что каждый рот куска просит. И вы желаете кушать, и другие всякие люди тоже желают исть. Это ить один цыган приучал кобылу не исть, – дескать, приобыкнет без корму. А она, сердешная, привыкала, привыкала, да на десятые сутки взяла да издохла. Порядки-то кривые были при царе, для бедного народа вовсе суковатые… Вашему папаше отрезали вон, как краюху пирога, четыре тыщи, а ить он не в два горла исть, а так же, как и мы, простые люди, в одно. Конечно, обидно за народ!.. Большевики – они верно нацеливаются, а вы говорите – воевать…» – «Ты чего же – большевик?» – «Прозвище тут ни при чем… – насмешливо и протяжно ответил Лагутин. – Дело не в прозвище, а в правде. Народу правда нужна, а ее все хоронют, закапывают…»

Всем памятны и другие главы «Тихого Дона», в которых мы встречаемся с Лагутиным, и в особенности незабываема своим драматизмом XXX глава – расстрел Ивана Лагутина, Ильи Бунчука, мученическая гибель на виселице вожаков Донской Советской Республики Ф. Подтелкова и М. Кривошлыкова.

Историческая достоверность казни подтелковцев, приговор белогвардейского суда и список расстрелянных красногвардейцев ни у кого не вызывали и тени сомнения, но…

Но вот 26 декабря 1957 года в газете «Советская Россия» журналист из города Каменска В. Шумов в статье «О нем писал Михаил Шолохов» поставил знак вопроса над всей жизнью и трагической гибелью героя гражданской войны Ивана Лагутина. «Лагутина Ивана, казака станицы Букановской, – заявил В. Шумов на всю страну, – не было среди расстреливаемых. Прототипом его послужил Яков Лагутин, сподвижник Подтелкова и Кривошлыкова, участник съезда красного казачества в станице Каменской в январе 1918 года, член делегации, избранной на этом съезде для переговоров с белыми генералами в Новочеркасске».

Затем, 4 февраля 1958 года в сочинской газете «Красное знамя» журналист М. Витензон в статье «Судьба донского казака» развил эту версию, заявив, что Ивана Лагутина как исторической личности вовсе не было, что Шолохов в «Тихом Доне» создал лишь литературный «образ красного казака Ивана Лагутина», основой которого послужила жизнь Якова Лагутина, проживающего сейчас в Сочи.

И наконец, в мае 1958 года в журнале «Огонек» № 22 каменский журналист И. Мирошников поведал нам следующее: «Кто не помнит описанных М. Шолоховым в «Тихом Доне» Лагутина, Кудинова – друзей и сподвижников Ф. Подтелкова и М. Кривошлыкова? В 1918 году в Каменскую пришло известие о трагической гибели Лагутина и его товарищей… А совсем недавно выяснилось, что Лагутин жив…» И далее И. Мирошников рассказывает все о том же Якове Лагутине.

Кому же верить? Был ли на Дону, в станице Букановской, казак Иван Лагутин? Служил ли он в 14-м Донском полку в Петрограде? Каково его участие в революции? Приезжал ли он в январе 1918 года на Дон, в станицу Каменскую? Входил ли он в состав делегации Подтелкова на переговорах с генералом Калединым, как об этом пишет Шолохов в «Тихом Доне»? И кто такой Яков Лагутин?

Бывая на Верхнем Дону, я слышал от старожилов много легенд о Лагутине. Но вот, вскоре после выступления этих журналистов в печати, я получил известие о том, что руководящие работники станицы Букановской и Подтелковского райкома партии Волгоградской области, перестраховки ради, сняли с Букановского колхоза имя Ивана Лагутина. Я стал собирать архивные документы об Иване и Якове Лагутиных. Однажды, в Ростовском Союзе журналистов, беседуя с товарищами, я узнал, что и с Яковом Лагутиным стряслась беда…

– Иван – это герой настоящий, – уверял меня авторитетный журналист И. – За него вступиться надо, а Яков – самозванец. Не веришь. Вот спроси у В. Л. Он возил его в своей автомашине по всему Дону, хотел повесть о Якове писать…

– Да, Яков Лагутин – самозванец! – заверил меня В. Л. – Правда, самозванец уже разоблаченный. Недавно из сочинского музея выбросили его фотографии, а его самого привлекают к ответственности. Он выдавал себя за члена делегации Подтелкова в переговорах с Калединым.

– Но ведь он действительно был членом делегации Подтелкова!

– Вранье! – в один голос заявили мне друзья-журналисты. – В делегации Подтелкова был Иван Лагутин. Понял? А Яков – самозванец!

– Да откуда это вам известно, что Яков не был в делегации Подтелкова?

– Ну, хотя бы из книги Арона Френкеля «Орлы революции», – пояснил мне В. Л. – Ведь Френкель был с Иваном Лагутиным на съезде казаков в Каменской. Френкель был с Иваном в Подтелковской экспедиции и случайно избежал расстрела. Ты читал его книгу?

– Давно. В 1930 году.

– Ну, почитай еще раз и не спорь, – сказал мне В. Л.

Вскоре вызванный мною по телефону Яков Назарович Лагутин

подтвердил, что из сочинского музея действительно убрали его портрет и в горкоме завели «Дело».

– Как же так? За что? И кто начал?

– Сам не пойму, – отвечал Яков Лагутин. – По злому навету.

– Не падайте духом, – подбодрил я старика краснознаменца. – Я уже собрал кое-какие материалы в вашу защиту. Нет ли у вас документа, который бы подтвердил вашу службу в 28-м Донском полку царской армии?

– У меня сохранился старый военный билет, – сообщил Лагутин.

– Вот и чудесно! – с радостью сказал я ему. – Высылайте его мне в Ростов. И мы начнем борьбу за восстановление справедливости. Не сомневаюсь, что победа будет за вами!

Ветхий военный билет Я.И. Лагутина дал мне основание начать глубокий розыск архивных документов. Я послал письма-запросы в станицу Милютинскую, на родину Якова Лагутина, и в станицу Букановскую – на родину Ивана Лагутина, в архивы Москвы, Ленинграда, Новочеркасска, а сам обратился в ростовские архивы…

И вот после долгих ожиданий пришел ответ из Букановского станичного Совета. На мой запрос об Иване Лагутине сообщали: «1. Казак нашей станицы Иван Антонович Лагутин родился в 1891 году в хуторе Андреяновском, служил в команде связи 14-го Донского казачьего полка на германском фронте, затем в Петрограде. Старики помнят его как ярого большевика. В апреле 1918 года И. Лагутин был избран в Ростове-на-Дону на съезде Советов членом ЦИК Донской Советской Республики и занимал пост Народного Комиссара почты и телеграфа. 11 мая 1918 года И.А. Лагутин расстрелян белогвардейцами с отрядом Подтелкова в хуторе Пономареве. 2. Из родственников И.А. Лагутина имеется в живых единственная дочь Наталья, 1912 года рождения, но ей писать незачем, так как она неграмотная и парализованная. 3. Из сослуживцев И.А. Лагутина по его полку в живых осталось двое – Я.И. Мохов (в станице Букановской) и Н.И. Фролов (в хуторе Ярском). Все уже дряхлые, а посему поторопитесь приехать, чтобы застать их в живых… Предстансовета Н. Шапров».

Станица Букановская расположена на реке Хопер. Шолохов в «Тихом Доне» неоднократно упоминает эту станицу в главах о Лагутине и в третьей книге романа, где пишет о вешенском восстании. Вместе с председателем стансовета Николаем Андреевичем Шапровым в легковом автомобиле я еду в хутор Андреяновский – на родину Ивана Лагутина. Первый высокий курень в хуторе, журавель-колодец, могучая старая яблоня…

– Вот это и есть подворье Ивана, – говорит мне Шапров. – Старики уверяют, что этот колодец копал сам Иван, что эта яблоня была им посажена в день его свадьбы. Вот, пожалуй, и все, что осталось в хуторе от Ивана Антоновича.

Опираясь на палку, выходит из куреня состарившаяся преждевременно дочь Лагутина, Наталья Ивановна.

– Что вам сказать об отце? – певуче говорит Наталья Ивановна. – Темная я, неграмотная. Батю своего видела один раз. Это когда он вернулся из Петрограда. Привез сундук книг. Одни книги. Открыл его, усадил меня на колени и говорит: «Все это тебе, дочурка, привез». А дедуня его ударил палицей по спине, красный бант с его шинели сорвал и в печь бросил…

Порог переступает сосед – Митрофан Степанович Евлантьев. Он уже старик, погодок Ивана Антоновича. Евлантьев вмешивается в разговор:

– Было такое. Иван Антонович не мог равнодушно смотреть на книгу. Это у него от дяди Аввакума. Был у него дядя-монах. Все бунтовал и пророчил гибель царскому дому. Да, так Иван Антонович у того монаха первую науку проходил – учился грамоте. На допризывной подготовке Иван был первый джигит. И с пикой, и в рубке лозы, и в верховой езде – одно загляденье. А на словесности такие вопросы задавал, что его частенько отсылали к атаману, а то и за решетку.

– Это зачем же?

– А чтобы сделать укорот языку, – пояснил старик Евлантьев. – Остер был на язык Иван Антонович. А когда приехал из Петрограда, то привез сундук книг, ворох газет. И давай их читать казакам.

– А когда он приехал домой?

– На провесне, – говорит Евлантьев. – Помню, дошли до нас слухи, что генерал Каледин застрелился в Новочеркасске, а тут наш 14-й полк и прибыл из Петрограда. Да, привез Иван сундук с книгами. А батя его стоял горой за царя. Сорвал красный бант с шинели Ивана, в печь бросил и кричит на сына: «Дурачина ты! Что привез из Петрограда! Книги! Хотя бы один ковер приволок. Умные люди с войны, бывало, чего только не прут». – «Так то ж с войны с турками», – отвечал отцу Иван. А старик ему свое: «А твои нехристи большевики хуже турок». И тут у них до рукопашной схватки доходило… Вскоре Иван Антонович оседлал коня и уехал в Букановскую, а потом в Ростов.

– Уехал, – говорит Наталья Ивановна, – и мы его больше не видели. Потом уже в мае дошел слух, что батя расстрелян белыми в хуторе Пономареве. А через два дня прибыл атаман и отобрал у нас отцовский пай земли с посевами. Станичный сход лишил батю казачьего звания.

– Как же вы тут живете? И почему вы неграмотная?

– И сама не знаю, – отвечает Наталья Ивановна. – Не до учения было. А теперь вот инвалидом стала. Прошу пенсию, но не дают. Куда я только не посылала письма. Вот последний ответ. – И она подает мне бумагу из Москвы, из пенсионного управления Министерства социального обеспечения РСФСР, от 22 февраля 1962 года за № 4-В-11906. Некий зам. нач. управления Проценко росчерком пера отказал в праве на пенсию дочери комиссара Донской Советской Республики, расстрелянного белыми…

Соратник Лагутина по 14-му Донскому полку, казак, а затем военком 37-го кавполка Фролов Николай Иосифович, проживающий в хуторе Ярском на Хопре, встретил нас с огромной радостью.

– Ивана Антоновича вспомянули! Слава те господи! – возбужденно заговорил Фролов, пропуская нас в свою комнату. – Ведь что сделали в Букановской – колхоз переименовали. Плох оказался народный комиссар Иван Лагутин. Ну как ты, председатель Совета, мог это допустить? – обращается Фролов к моему попутчику Шапрову. – Был колхоз имени Лагутина. Стерли его славное имя. Был Подтелковский район в области. Ликвидировали. Да что это делается у нас, в Волгоградской области?

– Какие это были люди – Подтелков, Кривошлыков, Лагутин Иван – орлы революции, – продолжает Фролов. – И не пойму одного: в Ростовской области, в станице Боковской, благодарные потомки поставили памятник Кривошлыкову, а у нас в Волгоградской, на родине героев – Подтелкова и Лагутина, – поснимали их имена. И все пошло после выступления каких-то стрекулистов в газетах. Вычеркнули героя Ивана Лагутина из истории, выкинули из братской могилы, вычеркнули его из «Тихого Дона»! И никто в этом ни в одной газете не покаялся, и никого за это не наказали!

– Ошибка вышла, – говорю я деду. – Вот я приехал, чтобы с вашей помощью выяснить все досконально и вступиться за честь Ивана Лагутина.

– Вот и слава богу, – вздыхает старик. – Садись. Я сейчас достану документы. Я все берегу. А ты, председатель Совета, мотай себе на ус. И немедленно же в Букановском Совете ставь вопрос, чтобы соорудить памятник Лагутину.

Старик выбрасывает из сундука на стол связки газет, бумажки и говорит:

– Всю войну я служил с Иваном Антоновичем на Западном фронте, в 14-м Донском. За Варшавой были и возле Двинска. А летом 1917 года – в Петрограде. На выборах в полковой комитет Ивана избрали в председатели. Стал он ходить в Смольный, приносить нам газеты и листовки. Был он человек волевой, настойчивый и смелый. За месяц-другой наш Иван Антонович взял в руки весь полк. Помню, Корнилов прислал воззвание. Полковник выстроил казаков на плацу и зачитал его. А Лагутин вышел перед строем, поднял руку и скомандовал: «Кто за народ и против Корнилова, сделай три шага вперед!» – и четыре сотни казаков шагнули к нему. А две сотни – заколебались. Офицеры бегают меж рядов. Подняли суматоху. А Лагутин как гаркнет на весь плац: «Долой Корнилова! Да здравствует революция!» «Ура, народу!» Весь полк ему дружно ответил: «Ура!» Лагутин тогда повернулся к полковнику и говорит: «Возьмите приказ Корнилова к себе в ватерклозет» – и начал митинг… А перед Октябрьским восстанием что вышло! Читали «Тихий Дон»? Вот так все и было. Офицеры споили у нас две сотни казаков, окрутили их и повели в Зимний дворец на защиту Керенского. А Лагутин прибежал из Смольного с матросами и за час до выстрела с «Авроры» пробрался в Зимний дворец и увел оттуда казаков обратно в казармы. За это Ивана Лагутина мы избрали от 14-го полка в депутаты Петроградского Совета, а затем он был избран первым председателем казачьего отдела при ВЦИКе.

– Скажите, а выезжал Иван Лагутин на Дон в январе 1918 года?

– Нет, – уверенно ответил Фролов. – Мы с ним были в одном взводе четырнадцатого полка. И хотя после Красного Октября он был избран в казачий отдел при ВЦИКе, а все же жил, спал и довольствовался харчами у нас в полку.

– А не был ли Иван Лагутин в станице Каменской на казачьем съезде в середине января 1918 года? Не участвовал ли он в переговорах Подтелкова с генералом Калединым?

– Нет, – твердо ответил Фролов. – Наш 14-й полк прибыл на Дон примерно в феврале, когда Каледин уже застрелился…

Возвратясь в Ростов, я получил из Ленинграда подтверждение госархива о том, что «в документах исполкома Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов хранится удостоверение, выданное 28/XI 1917 года полковым комитетом 14-го Донского казачьего полка казаку Ивану Лагутину и приказному Ивану Сысоеву в том, что они действительно избраны депутатами в Петроградский Совет».

Затем почта доставила письмо из Москвы. Центральный госархив Октябрьской революции сообщал: «В документальных материалах архивного фонда ВЦИКа в списке членов казачьего комитета при ВЦИКе в октябре 1917 года проходил Лагутин (имя и отчество не указано). В служебной записке от 29 ноября 1917 года имеется подпись председателя казачьего комитета – Лагутин. В протоколе полкового комитета 14-го Донского казачьего полка от 15 декабря 1917 года имеются сведения о том, что Лагутин Иван был избран в казачий комитет при ВЦИКе. В протоколе от 31 января 1918 года казачий комитет при ВЦИКе постановил отпустить Лагутина на Дон вместе с 14 полком в качестве делегата на 30 суток».

В Ростовском госархиве мне показали список членов ЦИК Донской Советской Республики, в котором записано: «…14. Лагутин И.А., казак станицы Букановской». А в большевистской газете «Донские известия» № 23 от 24 (11) апреля 1918 года я увидел постановление ЦИК Донской республики о назначении комиссаром, где значилось: «…12. Комиссар почты и телеграфа – т. Лагутин».

В Новочеркасском музее мне пришлось увидеть приговор белогвардейского суда от 11 мая 1918 года в хуторе Пономареве, где в списке осужденных значится: «№ 4. Станицы Букановской. Иван Лагутин. Расстрелян».

Итак, вопреки утверждениям каменских журналистов, Иван Лагутин существовал в действительности. Живые люди и документы истории раскрыли перед нами славный, героический путь этого казака-большевика из станицы Букановской, депутата Петроградского Совета, первого председателя казачьего отдела при ВЦИКе, народного комиссара Донской Советской Республики Ивана Антоновича Лагутина.

III

А кто же такой Яков Лагутин? Как сложилась его судьба?

Я уже говорил, что мне приходилось слышать много легенд о Лагутиных. Старый казак Чумаков, живущий ныне в Новошахтинске, уверял меня, что Яков Лагутин, урядник 28-го Донского полка, в переговорах с генералом Калединым наделал много шума.

– Это же был наш первый оратор, – утверждал старик. – И бесстрашный – просто ужас. Яков Лагутин на переговорах прямо сказал Каледину: «Клади булаву и печать». А командир нашего 28-го Донского полка, находившийся в зале, крикнул: «Урядник Лагутин, а где же ты свои кресты спрятал, неужели продал большевикам?» Тут Яков Лагутин распахнул шинель и всем показал на груди полный бант – четыре георгиевских креста и две медали «За храбрость». «Вот мои награды, добытые кровью», – и снова давай стучать кулаком атаману. А Богаевский говорит Лагутину: «Вы бы, урядник, постыдились генерала и его орденов». А Лагутин и ответил: «Мой один крест Георгия дороже всех генеральских. Я за каждый крест живого немца приволакивал с вражеских позиций, а Каледин свои получал, сидя в штабе». И умыл их всех…

Зная, что в городе Каменске проживает член делегации Подтелкова, коммунист с 1917 года Семен Иванович Кудинов, я обратился к нему с вопросом:

– Какой Лагутин был с вами на съезде казаков-фронтовиков в Каменской и участвовал в переговорах с Калединым?

Семен Иванович Кудинов меня заверил:

– На съезде казаков в Каменской и в переговорах с Калединым в Новочеркасске участвовал Яков Лагутин, урядник 28-го Донского полка. Я его хорошо знаю!

– А вот Шолохов в «Тихом Доне» пишет, что на переговорах был казак 14-го Донского полка Иван Лагутин.

– Помню я эти главы, – ответил мне Кудинов. – Тут в роман вкралась ошибка. Я был членом делегации и хорошо помню, что с нами был не Иван Лагутин из 14-го полка, а урядник кавалер четырех георгиевских крестов Яков Лагутин из 28-го полка. Об этом тогда писали все белогвардейские газеты. Яков Лагутин в делегации был представителем от 5-й Донской дивизии. Это был замечательный агитатор-оратор. Его очень хорошо знает Александр Николаевич Решетов, бывший заместитель командира 27-го Донского полка. Помните, в «Тихом Доне» описано, как этот полк разбил части есаула Чернецова. Решетов живет в Кисловодске. Напишите ему…

С Решетовым я списался, и он немедленно, несмотря на свое нездоровье, приехал в Ростов и яростно вступился за Лагутиных.

– Что же это получается? – доказывал мне Решетов. – Каменские пустозвоны-журналисты Шумов и Мирошников по невежеству вычеркнули из истории Ивана Лагутина, приписали все его заслуги Якову. А ростовские деятели вычеркивают Якова. Да ведь они и понятия не имеют, что это за люди! Вот хотя бы Яков Лагутин. В свое время, в окопах, он гремел, как оратор, в 5-й Донской дивизии. В сентябре 1917 года казаки 5-й дивизии избрали делегацию во главе с урядником Яковом Лагутиным и послали ее на Дон, в Новочеркасск, к атаману Каледину, с требованием кончать войну.

– Так Яков Лагутин был еще до переговоров знаком с Калединым?

– Да, – продолжал Решетов. – Каледин принял казачью делегацию в атаманском дворце, и Лагутин прямо заявил донскому атаману: «Долой войну! Казаки требуют мира!» Вы побеседуйте с ним. Якову есть что рассказать о хитрости и коварстве Каледина. Да, а тут грянул Октябрь. Пришли мы на Дон, а Каледин хотел повернуть казаков против революции. Но мы, фронтовики, встали за Советы и Ленина. В Каменской был созван съезд фронтовиков. Кое-кто по незнанию утверждает, что якобы в Каменской на съезде выступал с речами Иван Лагутин. Но это ошибка. Казаки-фронтовики в Каменской слышали речь беспартийного большевика, урядника 28-го Донского полка Якова Лагутина. История сохранила такой документ. – И Решетов, раскрыв книгу «Борьба за Советы на Дону», начал читать:

«Я, представитель 28-го Донского казачьего полка, урядник Лагутин, являюсь выразителем воли всего полка и заявляю здесь открыто перед всем собранием, что мы не желаем пролития братской крови… Мы желаем жить свободно, не посягая на свободу других. С помещиками же, с отставными царскими генералами и капиталистами, которые пришли к нам со всей России под покровительство атамана Каледина и правой части Войскового Правительства, нам не по пути; проливать кровь из-за их интересов мы не согласны.

Председатель – М. Кривошлыков. Секретарь – Рубашкин».

– И так как Яков Лагутин уже бывал у Каледина, – говорит Решетов, – то его и избрали в делегацию к Подтелкову на переговоры. И он с честью оправдал доверие казаков. Все белогвардейские газеты лютовали и скрежетали зубами в адрес урядника, георгиевского кавалера Якова Лагутина. Кстати, в этом вопросе, кажется, уже и сам Шолохов на нашей стороне. Семен Иванович Кудинов получил письмо от писателя. Вот оно, – и Решетов показал мне фотокопию письма М.А. Шолохова, в котором писалось:

«Дорогой т. Кудинов! Только что ознакомился с вашим коллективным письмом, пересланным мне облпартархивом. К сожалению, в этом году встретиться нам не удастся… Каждый час у меня на учете. (Я пока еще не на пенсии и работаю на полную мощность.) А с января будущего года я к вашим услугам и буду готов к встрече в любое время. Пожалуйста, сообщите о моем письме тт. Лагутину, Сидорову и Решетову. Желаю всем вам доброго здоровья.

Ваш М. Шолохов».

В архивах Ростова и Новочеркасска я нашел материалы о Якове Лагутине. Газета «Приазовский край» 17 января 1918 года в отчете о переговорах Подтелкова с генералом Калединым писала: «Затем выступает другой делегат, урядник Лагутин (28-го Донского полка), который подчеркивает, что казаки, поднявшие движение в ст. Каменской, вовсе не отказываются от внешней защиты Дона от нашествия кого бы то ни было. На Дон гроза надвинулась потому, что Войсковое правительство пошло другой дорогой, чем фронтовое казачество и народные массы. Фронтовики-казаки всеми силами стремились и стремятся к прекращению междоусобной войны, а потому их страшно возмутило запрещение атамана принять участие в Воронежском съезде. Казаки были разъярены, узнав об атаманском приказе считать изменниками Дона всех казаков, которые примут участие в этом съезде». И далее газета «Приазовский край» обстоятельно излагает речь урядника Лагутина, который разоблачает злодеяния есаула Чернецова и его связи с Калединым… Другая атаманская газета «Вольный Дон» 17 января 1918 года в отчете о переговорах Подтелкова с Калединым писала: «Лагутин сильно восстал против пришельцев на Дон, против добровольческих отрядов вообще и в частности против отряда есаула Чернецова. Оратор недоумевал, почему защиту Дона отдали в руки людей ему чуждых. «Мы хозяева Дона и его защитники. Если правительство любит Дон и казачество, то оно должно выполнить наши требования», – заканчивает свою речь оратор.

В мае 1918 года, уже после гибели отряда Подтелкова, когда весь Дон пылал в огне гражданской войны, белогвардейская газета «Донской край» в № 26 от 20 мая писала: «Из станицы Милютинской сообщают, что Советская власть там была с 15 февраля до прихода походного атамана и всеобщей мобилизации. Мобилизовали всех от 20 до 50 лет. Некоторые хутора, как, например, Леонов, Севостьянов и Вознесенский, после агитации некоего Лагутина, отказались мобилизоваться».

Хутор Севостьянов – это родина Якова Назаровича Лагутина. Заметка из белогвардейской газеты «Донской край» – убедительное подтверждение борьбы Якова Лагутина против белых. И после гибели отряда Подтелкова, когда белые украсили виселицами Дон, пламенное слово беспартийного большевика Якова Лагутина звало в бой за Советы.

В мае 1962 года старший научный работник Ростовского партархива В.Н. Перелыгина показала мне рукопись воспоминаний о гражданской войне на Дону. Она называлась: «Почему я признал Советскую власть». К рукописи была приложена ее копия с машинки. На последней странице стояла дата – «1925 год» и подпись – «Я. Лагутин». Первый экземпляр с машинки кому-то был выдан в давние времена.

Внимательно перечитав рукопись, я нашел в ней подробное описание встречи Ф. Подтелкова в Новочеркасске с генералом Калединым. Вместе с В.Н. Перелыгиной я сличил текст «Воспоминаний» Якова Лагутина с десятой главой пятой части «Тихого Дона», где дается описание той же встречи, приводятся высказывания Подтелкова, Каледина и Лагутина. Сходство было близким.

Изучая творческую историю «Тихого Дона», я часто задумывался и над этим местом «Тихого Дона». Шолохов психологически глубоко и скульптурно зримо изобразил в романе переговоры делегации Подтелкова с атаманом Калединым. Зримо встает перед нами могучая фигура Федора Подтелкова. Тонко показано лисье коварство Каледина. Я часто задумывался над вопросом: откуда Шолохов мог знать все тонкости того, как шли переговоры, кто и что говорил? Я считал, что все это – взлет фантазии писателя, его художественный вымысел. Однажды я спросил об этом Михаила Александровича, и он, как всегда, кратко ответил:

– Все, что касается исторических событий в романе «Тихий Дон», конечно, представляет собой художественное обобщение, но, поверь, основа всюду глубоко документальна.

И теперь, когда в партархиве я обнаружил «Воспоминания» Якова Лагутина – участника делегации Подтелкова, – я лишний раз убедился, что Шолохов в «Тихом Доне», изображая встречу Подтелкова и Каледина, был абсолютно исторически точен и вложил в их уста именно то, что они и говорили друг другу.

Сколько же потребовалось Шолохову труда, чтобы собрать воедино колоссальный материал о гражданской войне на Дону, чтобы создать из него достоверную, художественно неповторимую, изумительную по своему богатству картину жизни казачества тихого Дона!

В конце августа 1962 года я снова поехал на Верхний Дон. Был в Вешках. Занес М.А. Шолохову письма бывшего командующего вешенским восстанием П.И. Кудинова, а также архивные материалы об Иване и Якове Лагутиных.

Михаил Александрович Шолохов берет страницы «Воспоминаний» Якова Лагутина, перелистывает их и задумчиво говорит:

– Да, не исключено, что «Воспоминания» были у меня в руках. – Глубокие морщины избороздили высокий загорелый лоб Шолохова. – Когда я писал «Тихий Дон», я располагал множеством исторических документов. Мне сейчас трудно вспомнить, чем я пользовался, работая именно над этой главой. К сожалению, весь мой архив сгорел в войну. Но ты загляни еще в газеты и журналы тех лет. Кто автор этих «Воспоминаний»? – снова спросил Шолохов.

– Яков Назарович Лагутин, казак 28-го Донского полка, уроженец хутора Севостьянова, станицы Милютинской.

– Ты в этом уверен? – спросил Шолохов.

– Да. Длительное время многие считали, что с Подтелковым к Каледину ездил Лагутин Иван, казак 14-го Донского полка. Впервые об этом написал Арон Френкель в своей книге «Орлы революции», опубликованной в 1920 году. Ошибка Френкеля затем перекочевала и к вам в «Тихий Дон».

– Вот это ты мне сообщил новость! – воскликнул Шолохов.

– Да, Михаил Александрович, – сказал я. – Документы казачьего комитета при ВЦИКе за ноябрь – декабрь 1917 года и январь 1918 года подтверждают, что Иван Лагутин и 14-й Донской полк, в котором он служил, находились в это время в Петрограде. А в станице Каменской на казачьем съезде выступал с речами Яков Лагутин, урядник 28-го Донского полка, избранный затем в делегацию Подтелкова на переговоры с атаманом Калединым.

– Откуда это известно? – спросил Шолохов.

– Об этом писали белогвардейские газеты в январе 1918 года. В частности, «Приазовский край». Вот, кстати, фотокопия этого номера газеты. У нас в Ростове кое-кто из журналистов считает, что Яков Лагутин хочет «примазаться» к славе участника переговоров и героя «Тихого Дона». Однако нет никаких сомнений, что в переговорах с Калединым в Новочеркасске участвовал не Иван Лагутин, а урядник, георгиевский кавалер 28-го Донского казачьего полка Яков Лагутин³.

– Любопытно, – задумчиво сказал Шолохов. – Ты представил весомые доказательства. Что же ты хочешь делать с находками?

– Думаю опубликовать их.

– Публикуй. Это же документы истории…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.