Самолет идет на таран

Самолет идет на таран

В первый период войны на самолетах не было пулеметов. Летчики и наблюдатели были вооружены лишь пистолетами. Самолеты поднимались в небо только для разведывательных полетов. Были «глаза», но не было «оружия».

Один из летчиков отряда Нестерова жаловался ему:

— Встретился мне немец в воздухе. Он шел в наш тыл. Но что я мог ему сделать? Погрозил кулаком, и все…

Нестеров придумывал один за другим способы использования самолета для боя. Вместо авиационных бомб он пробовал бросать артиллерийские снаряды. Потом привесил к самолету длинный трос с грузом, которым надеялся опутать винт неприятельского воздушного корабля, пролетая перед его носом. Приспособил к хвосту своего самолета большой нож, чтобы им вспарывать оболочку дирижаблей и наблюдательных воздушных шаров. Правда, использовать все это в бою не довелось.

Наконец, Нестеров пришел к мысли, что таран — самое надежное средство воздушного боя.

Соколов рассказывал мне, что еще до войны Нестеров развивал перед летчиками свою идею тарана. Он предусматривал два варианта: первый — самолет ударяет в хвост противника и винтом ломает руль высоты, второй — ударом шасси отламывает несущие плоскости.

— Смелость, верный глаз, твердая рука — и победа твоя! — говорил Петр Николаевич.

Никто из сослуживцев не сомневался, что Нестеров, как всегда, доведет свою мысль до конца и, выбрав удобный момент, таранит противника. Такой момент наступил 8 сентября 1914 года.

…Третья авиационная рота стояла в Жолкиеве. Летчики разместились в старинном замке, принадлежавшем, по редчайшему совпадению, барону Розенталю, тому самому летчику, которого таранил Нестеров. Сам он занимал спальню Розенталя и спал на его кровати.

Как вспоминает Соколов, накануне трагического боя у Нестерова произошел неприятный разговор с генерал-квартирмейстером армии Бонч-Бруевичем. В вестибюле замка генерал, остановив группу летчиков, сказал Нестерову:

— Вот Розенталь все летает, а вы только на него смотрите.

— А что мы можем сделать?

— Напасть на него!.. Дать бой!.. Мы на войне, не на маневрах!

— Но у нас безоружные машины, что можно сделать с пистолетами?

— Это отговорки! Надо придумать способ атаки. Просто боитесь, не хотите рискнуть!

— Хорошо!.. Мы примем меры п прекратим полеты австрийца.

— Какие же вы меры примете? — насмешливо спросил Бонч-Бруевич. — Ведь это слова!

— Я даю вам честное слово русского офицера, ваше превосходительство, что австриец перестанет летать, — воскликнул оскорбленный Нестеров.

— Помните, капитан, честным словом русского офицера нельзя бросаться!

— Я, ваше превосходительство, никогда не давал повод обвинять меня в легкомыслии. Разрешите идти?

— Ну, ну, посмотрим. Можете идти!

Летчики вышли из замка и накинулись на Нестерова:

— Как ты мог давать такое слово? Хочешь таранить австрийца? Ведь погибнешь!

— Давай атаковать его вдвоем, — сказал Соколов. — Будем делать вид, что хотим таранить его сверху, прибьем к земле и заставим сесть.

Нестеров с ним согласился.

Но на следующий день он вылетел один.

Соколов достает из папки номер газеты «Русские ведомости». В нем напечатана корреспонденция, написанная им пятьдесят один год назад по свежим следам события:

«…Я был в городе Жолкиеве в то время, когда показался австрийский аэроплан. Обыкновенно они летают высоко — около двух тысяч метров. Тут же австриец шел на высоте 900—1000 метров. Медленно и плавно он сделал круг над городом и начал делать второй.

Нестеров уже сидел в автомобиле и собирался уезжать с аэродрома, когда показался аэроплан противника. Соскочив с автомобиля, Петр Николаевич приказал выкатить аппарат для вылета и поднялся в погоню за «альбатросом».

Австриец в это время шел над городом, прямо на запад, слегка забирая высоту. Очевидно, он увидел все, что ему было нужно. Нестеров же на своем быстроходном «мора-не» обходил город с южной стороны и, быстро поднимаясь, шел наперерез австрийцу, как охотник идет наперерез волку. «Моран» быстро догонял австрийца, поднимаясь все выше и выше. Вот они уже на одной высоте. Вот уже Нестеров выше противника и делает над ним круг… Уйти от быстроходного «морана» было невозможно. Он зашел сзади, догнал австрийца и, как сокол бьет неуклюжую цаплю, так и Нестеров ударил противника. Сверкнули в воздухе белые крылья «морана», и он врезался в австрийский аэроплан. Через мгновение аппарат уже летел вниз мотором, медленно кружась вокруг продольной оси. «Планирует!» — крикнул кто-то, но я, как специалист, видел, что такое падение смертельно. Австриец после удара момент еще держался. «Неужели напрасная жертва?» — мелькнуло у меня в голове. Но вот громоздкий «биплан» медленно повалился на левый бок, потом перевернулся носом вниз и стал стремительно падать. Более тяжелый, он быстро перегнал «морана» и упал первым…»

Соколов вскочил в автомобиль и помчался к месту катастрофы. Нестеров с пробитой головой лежал шагах в двадцати от обломков самолета. Австрийский самолет упал в болото. Около него нашли трупы унтер-офицера и лейтенанта Розенталя,

Весть о первом воздушном бое, проведенном русским военным летчиком, быстро распространилась по всему миру. В армиях воюющих стран стали изучать методы воздушного боя Нестерова. Германский император Вильгельм, узнав об этом подвиге, издал приказ по своей авиации. В нем была такая фраза: «…я желаю, чтобы мои авиаторы стояли на той же высоте проявления искусства, как это делают русские».

Но на всем протяжении первой мировой воины ни один немецкий, английский или французский летчик не рискнул повторить таран Нестерова.

В боях Великой Отечественной войны врага таранили двести советских летчиков, семнадцать человек таранили по два раза, летчик А. Хлобыстов применил таран трижды, а Б. Ковзан — четырежды.