15. РАЗВЕДЧИК
15. РАЗВЕДЧИК
Кончился срок моего кандидатского стажа, и я подал заявление о приёме в члены партии.
Трудно передать, с каким нетерпением ждал я заседания партийной комиссии! Всё время думал об этом и ещё тщательнее готовился к каждому боевому вылету.
С 4 августа 1943 года началось наше наступление на Харьковском направлении. Я узнал, что в эти дни в неравном бою погиб Кучеренко. Он воевал храбро: на его счету было уже десять сбитых вражеских самолётов.
Вечная память тебе, Петро!
…14 августа, когда я только что возвратился с боевого задания по прикрытию наших войск и собрался идти в столовую, меня срочно вызвали на командный пункт.
Передо мной поставлена задача: моей шестёрке надо прикрыть действия нашего разведчика — ему поручено ответственное задание. Встретиться с разведчиком мы должны в воздухе над нашим аэродромом.
Я собрал лётчиков эскадрильи и рассказал о задании. Мы разошлись по машинам и стали ждать. Обед нам подали прямо в самолёты.
Прошло двадцать минут. Над аэродромом появился самолёт, это был наш разведчик. Взлетели. Я связался с ним по радио и доложил, что готов к сопровождению. Летим на высоте трёх тысяч пятисот метров. Облачность три-четыре балла. Разведчик идёт впереди, моя шестёрка — позади. Идём над линией фронта. Вражеские зенитки открыли огонь.
Когда мы углубились во вражеское расположение километров на двадцать, я заметил фашистские истребители.
Они направлялись к нам.
Предупреждаю лётчиков по радио:
— Ястребы, будьте внимательны! Сзади, ниже нас, двенадцать истребителей противника.
Самолёты врага подходят ближе.
Мы начали маневрировать, чтобы прикрыть разведчика и не дать врагу возможности зайти к нему в хвост.
Внезапная атака противника сорвана.
Но, надо думать, фашисты пойдут на всё, лишь бы сбить разведчика. И действительно, один из «Мессершмиттов» пытается атаковать его. Стремительно иду на сближение с самолётом противника и длинной очередью сбиваю.
Наша шестёрка вступает в ожесточённый бой с вражескими самолётами, а разведчик носится в стороне.
Я понимаю, что воинский долг обязывает его любой ценой выполнить задание, но, видя, что положение создалось сложное, передаю ему:
— Уходи домой… Уходи…
А лётчик словно и не слышит. И я думаю о том, что он, вероятно, молодой, горячий, упрямый, смелый и очень честный.
Наша шестёрка слаженно и чётко отбивает атаки наседающих истребителей противника.
Вдруг вижу — Миша Никитин помчался за «Мессершмиттом». Он забыл основное правило: в воздушном бою не увлекаться сбитым. В хвост его самолёта стал заходить второй «мессершмитт». Я закричал по радио Брызгалову:
— Спасай Мишу!
Но было поздно: враг настиг самолёт Никитина, прошил его очередью. И машина нашего боевого товарища резко пошла на снижение.
И сейчас же мастерски, меткой очередью Брызгалов сбил «мессершмитт». Пришлось так напряжённо следить за воздухом, что я не мог наблюдать за самолётом Никитина. «Как он выберется с территории, занятой врагом? Что будет с ним?» в тревоге подумал я о товарище.
А бой продолжается. Наш разведчик по-прежнему кружит неподалёку, как у себя дома. Я даже обозлился: «Вот сорвиголова! Ведь тебя сейчас собьют, чёрт возьми!» И в это мгновенье вижу, что к разведчику подкрадывается «мессершмитт».
Быстрее на выручку! Сейчас фашист откроет огонь!
Догоняю «мессершмитт» сзади, сверху, и даю несколько очередей. Фашист переворачивается и падает в лес.
Подлетаю к разведчику почти вплотную и машу ему кулаком: «Уходи! Бой разгорается во всю. Поворачивай!» На этот раз он послушался, и мы стали уходить на нашу территорию.
Моя группа, отбиваясь от вражеских истребителей, прикрыла разведчика. Фашисты повернули и врассыпную полетели на запад.
Они потеряли четыре самолёта, мы — один.
Мы до поздней ночи, несмотря на тяжёлый день и ранний подъём, не спали: всё ждали Мишу Никитина. Я очень его любил. Не верилось, что он погиб.
Паша Брызгалов твердил:
— Я убеждён, что Миша вернётся. Наверное, он на парашюте спустился и в лес к партизанам ушёл.
Когда все устали ждать и задремали, мне послышалось, что Паша Брызгалов всхлипывает, уткнувшись носом в подушку.